Люба-Любовь. Потомку о моей жизни

Михаил Самуилович Качан

Сколько уже написано об удивительных женщинах, но каждая новая повесть открывает в них новые, доселе неведомые черты. Книга мужа о жене – редкость: чаще жёны пишут о мужьях. Эта читается, как увлекательный роман о необыкновенной девочке-девушке-женщине. Мы уже знаем историю их невероятной любви (книга «Вокруг политехнического»). Здесь автор отвечает на вопрос: «А откуда берутся такие необыкновенные люди?» и прослеживает жизненные пути её предков и родных, простых, но необыкновенных людей.

Часть 2. Любочкины родители

Отец Любочки Николай Исаакович Штерн на склоне жизни в Академгородке.

Любочкин отец Николай Исаакович Штерн (1908—1991) незадолго до своей кончины написал воспоминания, которые я здесь и привожу. Название им он дал сам, но подзаголовки введены мною. Мною также подобраны фотографии.

Текст воспоминаний я снабдил комментариями, приведенными в конце этой главы.

Глава 3. Николай Исаакович Штерн

МОЁ КРАТКОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Наша семья

Пишу его в результате настойчивых пожеланий моей дочери Любы. Понимаю, что это очень трудное дело и поэтому заранее прошу меня простить за почерк⁴ и другие недочёты, которые будут у меня в процессе этого изложения.

Итак, начинаю. Я родился в 1908 году 25 марта в городе Двинске⁵. Теперь он называется Даугавпилс Латвийской ССР. Родился я в семье служащего.⁶ Отец был приказчиком⁷ в табачном магазине. Мать — домашняя хозяйка, хотя она по специальности была швея. Я родился третьим ребёнком, а впоследствии нас было пять братьев и две сестры.⁸ Такая многочисленная семья переживала материальные трудности.

Семья Исаака и Ревекки Штерн. Слева направо стоят: Яков, Николай (Касрил), Александр; сидят: Михаил (Хацкель), Шаха (Соломон), Ревекка, София, Исаак, Геня (Лена). Примерно 1929 г.

Из Двинска в Вологду

Город Двинск был крепостью, и немцы в первую мировую войну бомбили наш город. Бывало, что ночью мать хватала всех ребят и бежала под крытые ворота, и мы были свидетелями, как бесчинствовали германские лётчики.

В результате угрозы захвата города немцами наша семья в ноябре 1917 года как беженцы переехали в глубокий тыл, город Вологду.⁹

Помню в дни Октябрьской революции¹⁰ мы переезжали в Петрограде на другой вокзал. К сожалению, это было вечером и впечатлений осталось мало.

В Вологде мы поселились во флигеле на ул. Чернышевского, дом 32. Флигель принадлежал купцу Мурыгину, который, кроме флигеля, имел ещё два двухэтажных дома. Отец устроился на мыловаренном заводе мыловаром. Мы, старшие сыновья Михаил, Яков и я, помогали родителям, чтобы прожить с такой оравой (7—9 человек).

Мы занимались торговлей папиросами, семечками, махоркой. Время в 1918—22 годах было тяжелое. Кушали без хлеба колоб¹¹ или жмелки,¹² которыми кормили скот. Деликатесом были голуби, которых мы убивали в амбаре, который был напротив нашего дома.

Никогда не забуду такое событие. В эти голодные годы продали за мешок картошки большой красивый шкаф. Крестьянин был так доволен покупкой, ему так понравился шкаф, что через некоторое время он привёз нам ещё мешок картошки бесплатно.

Мне повезло учиться

Где-то в 1921 голодном году родители отдали меня учиться в хедер,¹³ где мы изучали талмуд. Учитель (ребе) Козловский ходил по классу с линейкой в руках. Отвлекающегося ученика бил линейкой по рукам. В то время за учение в школе надо было платить деньги. Естественно, что при такой большой семье отец не мог платить, средств не было. Старшие братья: Миша и Яша не учились, а мне повезло.

В городе была школа-коммуны,¹⁴ в которой учились беспризорники, воришки и другой преступный элемент, содержащийся в детском доме. Поэтому там обучение было бесплатное. И вот в эту школу я и поступил. В 1924 году я эту школу (семилетку) закончил с хорошими оценками. Во время обучения в школе воспитанники детского дома обслуживались в городском кинотеатре бесплатно. И я с ними тоже бесплатно ходил в кино один или два раза в неделю.

По окончании школы-коммуны я поступил в Вологодский педагогический техникум и там окончил три курса. Так как техникум готовил учителей для сельской местности, летом учащиеся выезжали в учебный совхоз «Олсуфьево». Там мы жили по два месяца и получали навыки работы в сельском хозяйстве. Косили, пахали, работали на лошадях. Особенно я любил работать с лошадьми. Возил навоз с хлева на поля, скошенное сено с поля на сеновал.

В воскресные дни к нам в Олсуфьево со всех окрестных деревень приходили парни и девушки с тальянками.¹⁵ Как и мы, они любили танцевать кадриль, когда четыре девушки и четыре парня стояли друг против друга и пускались в пляс в шесть танцевальных колец с дробью, выбиваемой каблуками. Такую практику мы проводили все три года моего учения в педтехникуме. Но кончить техникум мне не удалось.

Выезд в Израиль был прекращён

Когда мы жили в Вологде в 1922 году евреев записывали на поездку в Израиль (Палестину) на постоянное место жительства. Два эшелона были отправлены. Мы были записаны в 3-й эшелон. Но почему-то запретили наш выезд туда.¹⁶

Отца разорили налоги

Отец с 1923 года по 1926 год занимался мелкой торговлей в ларьке. То продавал зерно, то мануфактуру. Мой брат Яков ездил в Ярославль за мануфактурой и потом помогал отцу продавать.

В 1926 году стали накладывать на отца большие налоги,¹⁷ и он разорился.

Из Вологды в Ленинград

Оказавшись разорённым, он вынужден был с семьей переехать в 1927 году в Ленинград.

Там наша многочисленная семья поместилась в комнате 16 кв. метров. Двое — я и брат Яков спали в коридоре.

Чёрная биржа

Мне в то время было уже 19 лет. Я записался на чёрной бирже,¹⁸ где на учёте были люди, не имеющие специальности. Приходилось каждый день приходить и узнавать нет ли места для работы. С биржи иногда направляли на 3 месяца или на месяц на временную работу.

Работа была «поднять и бросить». Так я в 1927 и 1928 годах работал на заводе «Вулкан», писчебумажной фабрике им. Горького и на обойной фабрике.

Юноша Коля Штерн

На писчебумажной фабрике мне приходилось с телег таскать кипы бумаг по 6 и 12 пудов.¹⁹ Особенно тяжелыми были книги по 12 пудов, когда их приходилось грузить с земли на подводы.

На обойной фабрике мы работали на дворе. Через полтора месяца меня пригласили работать в цех помощником мастера на машине, где на бумаге наносился рисунок. Затем лента обоев сушилась на конвейере вокруг цеха, при высокой температуре. Эту работу называли рассадником туберкулёза. Мой мастер был доволен моей работой, и он сказал мне: «Мы тебя оставим на постоянную работу». Но когда прошло 3 месяца, меня вызвали в отдел кадров и сказали: «Завтра вы будете направлены на биржу труда». Мне стало обидно, потому что мне обещали постоянную работу. Я даже от обиды расплакался.

Стал разметчиком

В 1928 году меня с биржи труда направили на 6-месячные курсы в Центральный институт труда для получения квалификации.

Окончил я эти курсы и получил специальность размётчика по металлу.

Теперь биржа квалифицированных рабочих

Меня перевели с чёрной биржи на биржу квалифицированных рабочих с улицы Красной на Кронверкский проспект. Ходил я ежедневно на биржу узнавать, не требуются ли размётчики. Мне отвечали, что требований нет. Тут в зале ожидания объявили, что состоится экскурсия в Эрмитаж. Безработным ничего не оставалось делать, и они ходили в Эрмитаж и другие музеи города. Кроме того, безработным тогда давали талоны на завтрак, обед и ужин.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Дочь Н. И. Штерна Люба Качан передала рукопись «Жизнеописания» своему брату Володе, и его жена Клара Штерн ввела весь текст в компьютер. Редактировал и комментировал «Мое краткое жизнеописание» муж Любы — Михаил Качан.

5

Жили в Двинске. Замок Динабург был построен в 1275 г., права города были получены в 1582 г., в 1656 г. был назван Борисоглебском, в 1893 г. был переименован в Двинск и входил в состав Витебской губернии. Наконец, в 1920 г. город был назван Даугавпилсом. Город Двинск в Российской Империи входил в черту оседлости. Перед Первой мировой войной в Двинске проживали 112 848 жителей, среди них было 55 686 евреев — то есть почти половина населения города.

6

В Советском союзе было официально принято указывать в анкетах свое происхождение. Поэтому писали: из рабочих, из крестьян или из служащих. Служащих не жаловали. Самым престижным было — из рабочих. Считалось, что в Советском Союзе установлена «диктатура пролетариата», т.е. рабочих.

7

Работал приказчиком. Приказчиком назывался помощник хозяина или управляющего магазином. Сегодня его бы назвали менеджером.

8

…Нас было 5 братьев и 2 сестры. Вот, что пишет племянница Николая Исааковича Штерна, Лена Гладкова (Штерн), дочь Хацкеля (Миши): «Бабушка Рива, Ревекка Шахновна Иоффе, была из довольно зажиточной семьи, которая имела свой дом в Двинске (во всяком случае, в Двинской губернии). Дедушка Исаак (Ицек) Касрилович Штерн был из бедной семьи. Бабушке приписывался следующий принцип при выборе жениха: пусть будет красивый — от него будут дети, а умная я и сама. Вопрос, является ли бедность признаком небольшого ума. Но муж ее был по всем признакам хорош. У них было семеро детей. Старший Хацкель (в быту Миша) — мой будущий отец, 1906 года рождения. У него 4 брата: Яков, Николай (в честь деда Касрила), Александр, Соломон (в честь деда Шахнеса) и две сестры: Геня (Лена) и София (1918)».

9

…наша семья в ноябре 1917 года как беженцы переехали в глубокий тыл, город Вологду. В первую мировую войну по решению Российского Императорского Генерального штаба более 500 000 евреев было не эвакуировано, как пишет Н. И. Штерн, а депортировано из прифронтовой полосы во внутренние губернии России. Их приемом и расселением никто не занимался. Это была первая массовая депортация в ХХ веке. Лена Гладкова, дочь старшего брата Хацкеля (Михаила) пишет: «Во время Первой мировой войны жителей прифронтовой полосы эвакуировали. Братья бабушки Ривы подались в Южную Африку, в Иоганнесбург. А семья Штернов, в которой уже было пятеро детей, перебралась на север, в Вологду. Их семья во время Первой мировой или гражданской войны вынуждена была бежать из родных мест вместе с детьми».

10

Помню в дни Октябрьской революции мы переезжали в Петрограде на другой вокзал. Таким образом, время депортации семьи Штернов в Вологду известно точно — конец октября-начало ноября 1917 г.

11

Колоб — в толковом словаре Даля — это небольшой, круглый хлебец; толстая лепешка, но Н. И. Штерн, возможно, имеет в виду что-то другое.

12

Жмелки — я не нашел значения этого слова в словарях и поисковых системах. Вероятно, это какая-то еда на местном вологодском наречии.

13

Хедер — еврейская религиозная начальная школа. В младшей группе (с трех лет) школьники обучались азбуке и чтению ивритских текстов (без перевода). В следующей группе (с пяти лет) изучались Пятикнижие и начиналось изучение Талмуда. Старшие ученики (с восьми лет) более углубленно занимались Талмудом. Светские учебные дисциплины в хедере не изучались. Занятия проходили с раннего утра до семи-восьми часов вечера. Практиковались телесные наказания строптивых учеников, для чего существовал специальный кнут (канчик).

14

Школа коммуны — новый тип школ, который пытался внедрить Наркомпрос в 20-е годы.

15

Тальянка — гармонь итальянского строя.

16

Переселение евреев в Палестину — сионистская мечта. Правительство Ленина либерально отнеслось к идее переселения евреев в Палестину. Этой возможностью воспользовались в период 1919 — 1923 годов 35 000 евреев России. Однако учрежденная в 1918 году комиссия по еврейским делам, состоявшая из евреев-коммунистов — яростных противников сионистской идеи, препятствовала выезду евреев в Палестину.

17

Налоги — при нэпе «частник» немного воспрял, ибо купля-продажа перестала быть криминалом. Однако частника власть лишь вынужденно терпела, но третировала как врага, и фининспекторы душили его дикими налогами.

18

«Черная» биржа. Мне кажется, Н. И. Штерн так называет биржу труда, но, видимо, случайно. Черная биржа занималась совершенно другими делами — валютными операциями и т. п. — и была незаконной. Она была разогнана органами ОГПУ в 1926 году. А вот биржи труда оставались еще несколько лет.

19

Пуд. Мера веса, бывшая в России в обиходе. 1 пуд=16 кг.