Повелитель прошлого

Михаил Палев, 2010

Саша Гардин – приятель сыщика-любителя Мечислава Булгарина – бесследно пропал, а вместе с ним исчезла и недавно появившаяся у него статуя – бронзовый воин, лежащий на пиршественном ложе, – на пьедестале которой написано «Spartakus». По легенде, Spartakus способен изменить прошлое своего владельца. Если Гардин исчез бесследно, то ниточку, ведущую к статуе, можно отыскать – есть свидетели, видевшие, как ее вывозила бывшая жена Саши. Однако Валерия клянется, что никакого бронзового воина в глаза не видела. Больше того, именно она и обратилась за помощью к Булгарину в надежде найти Гардина.

Глава 4

Я прервал чтение текста, чтобы немного осмыслить полученную информацию. Если это бред, фантазии, то весьма связные. Ладно, сделаем допущение, что статуя реально существует и есть люди, верящие в ее магические свойства. Один из них, некий Стас, даже подробно описал магическое действие статуи. Посмотрим, чем завершились его эксперименты.

* * *

«Первое, что он увидел, был узор. Узор на поблекших обоях в прихожей. Он вспомнил эти старые обои. Новые наклеят во время ремонта, когда он перейдет в восьмой класс. Потом он услышал голос матери:

— Стасик, не путайся под ногами, ты мне мешаешь!

Мать протирала пыль с большой бронзовой Статуи. С той самой: воин, отдыхающий на ложе. Странно, ведь в детстве Стаса Статуи не было, ее просто не могло быть в их квартире — в то время Статуя принадлежала совсем другому человеку. Впрочем, это было в другом мире.

— Мама, а давно у нас эта Статуя? — спросил Стас.

— Ты уже сто раз спрашивал! — вздохнула мать. — Сколько я помню, эта тяжеленная штука все время здесь стоит. Тяжелая и места много занимает, но это наша семейная реликвия, принадлежала еще моему покойному деду… Ну, ты наденешь наконец новую рубашку? Мы и так опаздываем! Это неудобно — ведь мы обещали дяде Жоре, что будем ровно в два часа, а сейчас почти половина второго!

— Я не поеду к дяде Жоре! — сказал Стас.

— В чем дело? — удивилась мать. — Ведь ты так хотел посмотреть коллекцию фарфоровых статуэток! Что случилось?

В коридоре появился отец. Он на ходу завязывал галстук.

— Женя! — обратилась к нему мать. — Стасик не хочет ехать в гости!

— Что за новости? — нахмурился отец. — Ведь сам же рвался!

— Раньше рвался, а сейчас не хочу! Я лучше с ребятами во дворе погуляю, — упрямо заявил Стас. Он уже начал беспокоиться, удастся ли осуществить задуманное. Это взрослый человек сам себе хозяин. А кто будет считаться с желаниями ребенка?

На его счастье, из кухни вышла бабушка и вмешалась в принимавшую нежелательный оборот дискуссию.

— Что вы ребенка заставляете ехать в такую даль, через пол-Москвы, чтобы весь день сидеть в прокуренной комнате?! — напустилась она на родителей. — Пусть лучше на улице погуляет, а потом поужинает нормально! А то в гостях он крем-соды напьется и есть ничего не будет. И потом — крем-сода портит желудок!

Отец махнул рукой и взглянул на часы.

— Ладно! Нам уже пора, мать. Выходим быстрее, а то и так опаздываем! Хочет — пусть остается.

— Так вот лучше! — удовлетворенно ответила бабушка. — Идем, Стасик, на кухню, я тебе пирожка дам. Твои любимые — с вишней!

Стас схватил пирожок и отправился на улицу, оставляя за спиной бабушкины напутствия.

Гришкину компанию он нашел на обычном месте: за кучей угля возле котельной.

— Ну, вот и Стас! — удовлетворенно заметил Гришка, поворачиваясь к своему верному другу Толику. — А ты говорил — не придет. Я своих пацанов знаю, они со мной — в огонь, и в воду, и в медные трубы! Верно, Стас?

— А то! — солидно ответил Стас и сплюнул сквозь зубы, как это делал Гришка. Сердце пело: Гришка признал его своим! Пусть теперь в школе кто-нибудь попробует к нему пристать, — Гришку все боятся.

— Значит так, пацаны, слухать сюды! — распорядился Гришка. — Сегодня потрясем Митрича из пятого подъезда. Дело верное: Митрич в день получки завсегда на рогах возвращается, наверняка даже и не узнает никого! А узнает, так кто ему поверит, пьяному-то, когда его уж раз пять с белой горячкой увозили? Помните, как он вылез на крышу, прыгал там и матерился, а потом сказал, что это он от фашистских диверсантов отбивался?

Все помнили этот случай и дружно закивали головами.

— Так вот! — подытожил Гришка. — Возьмем Митрича на пустыре, когда он пехом от электрички пойдет. Со мной идут Толик и Стас. Стас, твоя задача — догнать бегом Митрича и вырвать у него чемоданчик, в котором он инструмент носит.

— На фига нам его инструмент? — удивился Стас.

— Я точно знаю, что в день получки он туда деньги кладет. Лопатник он по пьяни уже пару раз терял, а вот свой инструмент он даже мертвым не потеряет! — разъяснил Гришка. — Толик подстрахует. Ежели Митрич тебя догонять станет, Толик ему навстречу выйдет и даст разок по башке. Много ли пьяному надо? Остальные будут сидеть здесь и подтвердят в случае чего, что мы тут весь вечер были. Все ясно?

Стас с восторгом посмотрел на Гришку. Как он здорово все продумал! С таким не пропадешь.

Сохрани он после временного перемещения здравый смысл зрелого мужчины, то сразу понял бы, что и план Гришкин — дерьмо, и сам Гришка — дерьмо законченное. И побежал бы Стас от этих отморозков! И молился бы только об одном — чтобы наш гуманный и справедливый суд совершил высший акт гуманизма по отношению к своим многострадальным гражданам и заранее приговорил бы Гришку с Толиком к расстрелу, пока они еще не успели пролить реки слез и крови.

Но двенадцатилетний Стас думал только об одном: как поднимется его авторитет в школе и во дворе, когда все узнают, что Гришка принял его в свою компанию. Те, кто еще вчера унижал его, будут пресмыкаться перед ним; кто не замечал — будет с опаской обходить. Вот оно, счастье дворового пацана!

Они сидели, играли в карты, курили. Гришка что-то бренчал на гитаре, поблескивая золотой фиксой. Идиллия: вожак и его стая, — верная и преданная до последнего вздоха. Кто откажется быть членом такой стаи? Только сумасшедший или патологический индивидуалист! В двенадцать лет никому не дано еще познать древнюю как мир истину: за ошибки вожака всегда расплачивается стая.

Когда настало время идти на «дело», Гришка с Толиком повели Стаса на пустырь. Гришка положил Стасу руку на плечо: то ли в знак особого расположения, то ли чтобы не сбежал.

Проходя через подворотню, они столкнулись с Ленькой Рыжим и его компанией. Гришка не любил Леньку и враждовал с ним, но трогать его опасался: Ленька был сильнее Гришки, занимался боксом и местную шпану в грош не ставил. Они прошли, не глядя друг на друга. Ленька лишь удивленно приподнял бровь, глядя на Стаса. Ленькина компания прошла уже мимо, как вдруг кто-то из Ленькиных ребят сказал:

— А давай Стаса в ворота поставим. Он прыгучий как кошка!

— Стас! — окликнул его Ленька. Стас остановился и оглянулся. Гришка с Толиком тоже остановились. Ленька подошел к Стасу, не обращая внимания на Гришку и Толика.

— У нас вратаря нет. Некого поставить — Серега ногу сломал. Может, сыграешь за нас?

У Стаса горло перехватило от неожиданности. Гришка сжал пальцы на его плече и сказал, с угрозой скаля фиксу:

— Чего тебе от моих ребят надо? Он со мной, ясно?

— С каких это пор? — удивился Ленька.

— С этих самых! Так что — разошлись как в море корабли. Я твоих пацанов не трогаю и своих трогать не позволю!

Ленька смерил Гришку тяжелым взглядом и веско произнес:

— А что ты за него решаешь? У него язык есть, пусть скажет сам!

Он наклонился к Стасу и сказал:

— Ну что, Стас, пойдешь с нами? Или с ними?

Стас сглотнул слюну. Если Ленька заступится, то Гришка его, пожалуй, не тронет. А вдруг Ленькина команда проиграет из-за него? Вообще, Стас неплохо стоял в воротах и часто брал совершенно дохлые мячи. Но вратарская удача так непостоянна!

Стас ответил, стараясь не глядеть Леньке в глаза:

— Не… я с Гришкой!

Гришка победно взглянул на Леньку. Тот пожал плечами.

— Ну, как знаешь.

И Ленькина команда удалилась.

— Молодец, Стас! — похвалил его Гришка.

— Я же говорил! — подхватил Толик. — Надежный пацан!

Стас гордо расправил плечи, задыхаясь от восхитительного ощущения собственной значимости.

Они вышли на пустырь. Гришка взглянул на часы.

— Скоро подойдет поезд. Давайте, пацаны!

Толик и Стас пошли к платформе. Не доходя до нее метров пятьдесят, они свернули в сторону и укрылись в кустах. Подошла электричка, и по тропинке потянулись редкие пассажиры. Когда основная масса людей прошла, показался Митрич. Он шел, покачиваясь и что-то напевая под нос. В руке он держал маленький чемоданчик. Вот он остановился, поставил чемодан на землю между ног: решил закурить.

Пока Митрич доставал «Беломор», дул в папиросный мундштук и чиркал зажигалкой, он остался на тропинке совсем один. Толик вылез из кустов и подошел к Митричу, держа папиросу. Митрич дал ему прикурить. Потом Толик что-то спросил, и Митрич стал объяснять, размахивая руками. Стас понял: Толик задерживает Митрича, чтобы остальные пассажиры ушли подальше. Наконец Митрич поднял чемоданчик и двинулся по тропинке к домам.

Толик сделал знак Стасу. Когда Стас подошел к нему, Толик достал из кармана мятую кепку и натянул Стасу на голову по самые уши.

— Так он тебя вообще никогда в жизни не узнает! — пояснил Толик. — К тому же он тебя только со спины и увидит. И вообще, он вряд ли чего вспомнит, поскольку бухой в дупель. Ну, давай!

Стас побежал по тропинке, догоняя Митрича. Сердце колотилось с бешеной частотой, и Стасу казалось, что оно сейчас выскочит из груди, застрянет в горле и он просто задохнется от волнения. Видимо, волнение и подвело его.

Когда Стас догнал Митрича и вырвал у него чемоданчик из рук, ручка выскочила из потной ладони Стаса, и чемоданчик упал прямо ему под ноги. Стас споткнулся о чемодан и кубарем полетел на траву. Митрич схватил его за шиворот и сильно потянул. Ворот рубашки затрещал, отлетела пара пуговиц.

— Ах ты шпана, мать твою! — заревел Митрич. — Я тебе покажу, как воровать!

Стас заверещал, как заяц в зубах у лисицы. Он закрыл глаза от ужаса, и вдруг Митрич вместе с ним стал валиться на землю. Стас опомниться не успел, как оказался на траве, придавленный тяжелым и неподвижным телом Митрича. Острые стебли сухих травинок больно впились в спину, но Стас даже не мог пошевелиться. Он чувствовал, как что-то теплое течет ему на лицо, ему хотелось кричать, но для этого надо было вдохнуть воздух, а он не мог сделать и этого.

Казалось, прошла целая вечность, и вдруг тело Митрича отвалилось в сторону, и над ним склонились Гришка и Толик. Стас приподнялся и сел.

— Ты чего сделал?! — прошипел Гришка. — Он же не дышит. Ты же его замочил!

Стас увидел на руке у Толика тяжелый шипастый кастет, потом разглядел залитую кровью голову неподвижно лежащего Митрича и все понял. Он провел ладонью по лицу: так и есть — кровь!

Толик с Гришкой оттащили Митрича в кусты, затем вернулись. Гришка поднял чемодан, Толик взял за плечо впавшего в ступор Стаса и потащил его в кусты. Затем Толик, оглядываясь по сторонам, быстро обшарил карманы Митрича, а Гришка взломал замок чемодана.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Толик.

Гришка выругался и ответил с досадой:

— Около сотни! А ведь должно было быть не меньше четырехсот рублей: я же сам слышал, как Митрич хвастался — дескать, должен премию и отпускные получить! А ты нашел чего-нибудь?

— На рубль мелочи, — мрачно отозвался Толик.

Гришка снова выругался и отбросил чемодан в сторону.

— Ладно, двигать надо!

— А с ним чего делать? — кивнул Толик на Стаса. — Глянь, он весь в кровище!

Гришка оттер намоченным в ручье платком начавшую запекаться кровь с лица Стаса, замыл рубашку.

— Держи язык за зубами! — предупредил он Стаса. — А то в колонию загремишь на всю катушку. А шестнадцать стукнет — в тюрьму переведут! Мокрое дело — не шутки, за это взрослым «вышак» положен, а малолетке точно лет десять впаяют. А проговоришься, — так считай, что ты уже на том свете: нам с Толиком терять нечего! А дома скажешь, что играл у ручья, упал в воду и нос себе разбил. Я пацанов предупрежу, они подтвердят в случае чего. Ничего не бойся, пока ты со мной — я своих в беде не оставляю! Только язык за зубами держи — и все будет в порядке. Понял?

Стас не помнил, как добрался домой. Бабушка открыла дверь, но так как в прихожей вдруг очень кстати перегорела лампочка, то объяснений не потребовалось. Бабушка заспешила на кухню разогревать ужин для ненаглядного внука, а Стас остался в темной прихожей.

Что делать? Как быть дальше? Ему вдруг захотелось сбежать на край света от Гришки с Толиком и от страшной тайны, которая вдруг связала их вместе. Теперь он до конца жизни будет зависеть от них! Кто защитит его от Гришки с Толиком?

Ну а если бы он не пошел с ними? Надо было идти с Ленькой играть в футбол. Тогда ничего бы не случилось. Да, конечно! Только Ленька и может защитить его от Гришки!

Стас даже рассмеялся от облегчения. Ну конечно! Рядом с Ленькой он спокойно может сказать твердое «нет» Гришке и его шпане.

Бронзовый воин с готовностью уловил его желание: Стас заметил, что Статуя окуталась едва заметной призрачной дымкой. Воин был готов отправить своего Владельца в новую, правильную и счастливую жизнь.

— Стасик! — позвала с кухни бабушка. — Иди ужинать! Иди скорее, а то остынет!

— Сейчас, ба! — отозвался Стас. Он закрыл глаза и положил ладонь на голову бронзового воина.

* * *

Когда Стас открыл глаза, то увидел прямо перед собой лицо Леньки. Тот с улыбкой посмотрел на Стаса и спросил:

— Ну что, Стас, пойдешь с нами? Или с ними?

Стас посмотрел на Гришку и шагнул к Леньке.

— Конечно, с тобой, Лень!

Гришка задохнулся от возмущения.

— Ах так, шкет?!

Он протянул было руку к Стасу, но Ленька встал между ними и угрожающе предупредил:

— Ша! Он же тебе сказал, что он — со мной.

Гришка сплюнул и сказал, зловеще блеснув фиксой:

— Ладно, еще сочтемся!

Ленька положил руку на плечо Стаса.

— Не бойся его. Мы тебя в обиду не дадим. Пошли!

Импровизированное футбольное поле находилось на том же пустыре, по которому проходила тропинка к железнодорожной платформе, только по другую сторону ручья. Трава, конечно, почти полностью была вытоптана, и ворота были меньше, чем настоящие. Зато пространство у ворот засыпано мелким речным песком, поэтому там всегда было сухо. Песок не давал юному вратарю больно ушибиться или безнадежно испачкаться во время броска на мяч, а относительно небольшие размеры ворот позволяли Стасу свободно допрыгивать до верхней перекладины. Реакция и прыгучесть у Стаса действительно были отменные, поэтому в ворота он встал со спокойной душой: он верил в свои вратарские качества и мог противостоять здоровенным нападающим, — даже тем, что выше его на голову.

Единственное, что расстраивало: первый тайм ему придется играть против солнца. А солнце не спешило заходить. Оно неторопливо двигалось по небу, слепя Стаса: не помогал даже низко надвинутый на лоб козырек кепки. Кепка к тому же была Ленькина, слишком большая, и Стасу постоянно приходилось ее поправлять.

Солнце и было во всем виновато. Вначале Стас взял два довольно опасных мяча, но вот третий… Из-за солнца Стас даже не увидел момента удара. Он только уловил какое-то движение и метнулся инстинктивно в дальний угол, но мяч пошел в ближний. Стас поднялся, сплевывая песок, и посмотрел за ворота. Конечно, никакой сетки на воротах не было, и с силой пробитый мяч исчез за кустами.

Ленька с укоризной посмотрел на Стаса. Да, конечно, надо было держать ближний угол, потому что сам Ленька успел встать в дальний, подстраховывая вратаря. Только Стас этого вовремя не заметил. Все солнце, будь оно неладно!

Ленька подошел к Стасу и похлопал его по плечу.

— Ладно, бывает… Давай за мячом, быстро! А то время идет, а нам еще отыгрываться надо.

Стас кивнул и побежал за кусты. Сразу за кустами начиналась дорога, а на той стороне дороги, прямо на бровке, и застыл мяч. Ишь, куда закатился!

Стас начал спускаться к дороге и вдруг увидел, как с той стороны ручья по тропинке ему наперерез бегут две фигуры. Это были Гришка с Толиком. Конечно, они вовсе не бежали наперерез Стасу — они скрывались с места преступления, а Стас просто оказался у них на пути из-за злополучного мяча.

Стас хотел вернуться и отсидеться в кустах, пока Гришка с Толиком не пробегут мимо. Но команда ждала мяч: нужно было срочно отыгрываться. И Стас, опасливо поглядывая на поворот, побежал к мячу. Он подобрал мяч, оглянулся и поискал глазами своих недругов. Но их нигде не было видно, и Стас заспешил обратно, тем более что из-за поворота донесся шум приближающегося грузовика.

Стас успел проскочить перед грузовиком. И в тот же момент из-за кустов выскочили Гришка с Толиком. Они просто срезали угол и столкнулись нос к носу со Стасом. Сердце у Стаса упало — вдруг Толик ударит его своим страшным кастетом? Но Толику было не до того: он только что впервые в жизни убил человека, и даже такому подонку от этого было немного не по себе.

А вот Гришка вспомнил про свой пошатнувшийся авторитет. Но и он не стал останавливаться, а просто резким движением ударил Стаса в солнечное сплетение. Дикая боль пронзила не ожидавшего удара Стаса, и он повалился на асфальт. А затем эту боль поглотила еще более страшная, ставшая совершенно невыносимой, и Стас провалился в темноту, так и не успев осознать, что произошло.

* * *

Первое, что он увидел, очнувшись в больничной палате, — глаза мамы.

— Как ты, сынок? — спросила она, гладя Стаса по голове.

— Левая нога болит, — ответил Стас, и мать разрыдалась.

— Ну чего ты, ма! — приподнялся он на локтях и осекся. Там, где должна была быть левая нога, не было ничего. Ужасаясь своему открытию, Стас медленно оттянул одеяло. Мать со слезами на глазах следила за ним. Вместо левой ноги осталась перебинтованная культя — сантиметров тридцать от бедра.

Потом пришел врач. Сидел, разговаривал. От него Стас узнал, что левую ногу выше колена в клочья размолол тяжелогруженый грузовик, под колеса которого он упал, отброшенный на дорогу Гришкиным ударом. Стаса вовремя нашел Ленька и остановил кровь жгутом. Водитель грузовика сразу отвез Стаса в больницу, и ему удалось спасти жизнь. Суд оправдал водителя, а Гришка с Толиком уже сидели в тюрьме: правда, их собирались судить не за Стаса, а за убийство Митрича. Конечно, хорошо, что этим отморозкам влепят на полную катушку, — только ведь нога у Стаса от этого не вырастет.

Вначале Стаса охватили ужас и безысходность. Но потом он вспомнил про Статую, — и успокоился. Медсестры и врачи восхищались: «Какой мужественный мальчик!» — и наперебой жалели его, подкармливали гостинцами, а Стас лишь улыбался в ответ и с нетерпением ждал возвращения домой, размышляя, с какого момента он теперь начнет новую жизнь.

Действительно, а с какого? Наверное, надо начать с самого счастливого. Стас стал вспоминать самый счастливый момент и вдруг с удивлением обнаружил, что лет до семи его жизнь проходила как сплошное ощущение счастья! Жизнь была полна радости, пока ее не отравили школьные мучения и жестокие обычаи дворовой шпаны. Единственной экстерриториальной зоной, свободной от несправедливостей и жестокостей окружающего мира, была песочница, где все конфликты легко разрешались при помощи любящей мамы.

Стас принял решение. Да, надо уйти в солнечный рай раннего детства, где будут они вдвоем с мамой. И он будет жить в Детстве вечно, и вместе с ним всегда будет молодая и веселая мама, которую он никогда больше ничем не огорчит.

Мать привезла его домой на такси и заботливо поддерживала под руку, пока он неумело взбирался по лестнице на костылях. Стас краем глаза видел ее лицо; он видел, как за время его пребывания в больнице мать осунулась и постарела; видел разбежавшиеся от уголков глаз морщинки, и легшую под глазами синеву, и проблески седины в пышных волосах. И он с нежностью думал: «Ничего, мама, ничего! Я верну при помощи Статуи то время, когда нам с тобой было так хорошо и спокойно, когда я ничем тебя не огорчал!»

Дома мать кинулась укладывать его в постель, но Стас мягко отстранил ее и возразил:

— Мам, я уж в больнице належался! Сделай-ка мне лучше чайку, а я пока похожу на костылях по квартире, освоюсь.

Мать заспешила на кухню, а Стас остался наедине со Статуей. Бронзовый воин, откликаясь на желание Владельца, затуманился призрачным сиянием, хорошо различимым даже при свете дня. С кухни донесся голос матери:

Конец ознакомительного фрагмента.