Копье Дракулы

Михаил Палев, 2010

На глазах у литератора Мечислава Булгарина убивают бывшего однокурсника Шергина, а вскоре Булгарина и его друга, детектива Таврова, нанимает неизвестный клиент для расследования гибели ученых-исследователей, занимавшихся поисками легендарного копья Дракулы. Старинное копье принадлежало Владу Дракуле и даровало его владельцу победу над врагами. Приступив к делу, Тавров выясняет следующее: один из погибших ученых недавно был в Москве, где встречался с неким диггером Шерханом, который якобы нашел копье вместе с другим старинным оружием в подземельях Москвы. Причем оказалось, что Шерхан и убитый однокурсник Мечислава – Шергин – одно лицо!..

Глава 2

После сокрушительного поражения в 1396 году под Никополем — что на севере нынешней Болгарии — европейского христианского войска под предводительством Сигизмунда Люксембургского лишь разгром османского государства великим Амиром Тимуром в 1402 году спас Европу от неумолимого турецкого вторжения. Европейцы, кстати, по своей традиционной неблагодарности, ненавидели своего спасителя и использовали в хрониках данное врагами Тимура враждебное прозвище Тамерлан. Европейцы никак не использовали подаренный им Тимуром шанс, и спустя полвека турки беспрепятственно восстановили былую мощь. После падения в 1453 году Константинополя — последнего оплота христианской культуры в Азии — вновь началась кровавая экспансия турок на Балканы. Не способные противостоять мощи Османской империи, слабые балканские государи были вынуждены признавать себя вассалами турецкого султана, выделяя в его войско вспомогательные отряды: например, в битве при Анкаре против Амира Тимура принимал участие и был почти полностью уничтожен сорокатысячный сербский вспомогательный отряд, присланный деспотом Сербии Стефаном Лазаревичем. Христиане были вынуждены платить туркам дань не только деньгами, но и людьми: именно из принявших ислам христианских мальчиков формировался отборный корпус янычар и набирались личные рабы султана.

— Вот гады! — прокомментировал я, обидевшись за славянских предков. Однако и тут Причард нашел место для ехидного комментария:

— Справедливости ради следует сказать, что значительная часть обратившегося в ислам христианского населения «отуречивалась» совершенно добровольно. В основе этого решения лежало желание избежать как специального денежного налога на христиан «джизье», так и пресловутого «деширме» — отдачи христианских детей для службы султану. Кроме того, бедные христианские семьи часто с радостью отдавали своих детей на «отуречивание», чтобы они смогли занять видное положение при султанском дворе — и некоторым это действительно удавалось. Среди таких «счастливчиков» следует отметить достигших звания «великий визирь» — то есть, используя нынешнюю терминологию, премьер-министра — сына православных серба и гречанки Махмуд-пашу и бывшего раба, серба по происхождению Мехмед Соколу-пашу.

— Так прям все они верно несли службу? — усомнился Тавров.

— Разумеется, на слово своим вассалам, только и мечтавшим освободиться при удобном случае от власти султана, турки не верили, — подтвердил Причард его сомнения. — А потому в качестве гаранта лояльности восточноевропейских правителей турки брали в заложники их детей. Пленом, разумеется, это назвать нельзя: знатные заложники пользовались полной свободой и жили в такой же роскоши, как и сыновья султана. Но если на их родине вдруг вспыхивало восстание, то для узников «золотой клетки» было только два пути: принять мученическую смерть или возглавить карательный отряд янычар, беспощадно вырезавших население непокорной страны.

— Невелик выбор, — оценил я.

— Вот именно! — согласился Причард. — А теперь представьте, что именно в качестве такого заложника в 1438 году семилетний мальчик Влад Дракула появился при дворе турецкого султана и провел там долгих девять лет. Уже там совсем еще юный Влад показал, что он достоин прозвища «Сын Дракона». Трижды под угрозой смерти Влада пытались заставить принять ислам, но «Сын Дракона» был непреклонен в своей вере: как и положено истинному христианину, в православии Влад видел не только непременную идеологическую структуру тогдашнего государственного аппарата, но прежде всего путь к спасению как души, так и личной чести.

— Чего-то тут не вяжется, — недоверчиво произнес Тавров. — Все эти повелители балканских государств воевали с турками или им служили?

— Тут не все так просто, — принялся объяснять Причард. — Представьте, что владетель определенной территории вместе со своими вассалами начинает войну с турками не на жизнь, а на смерть. Во-первых, кто-нибудь из вассалов в решающий момент битвы обязательно покинет поле сражения, чтобы из своего предательства извлечь максимум выгоды для себя: избавиться от сильных соседей, захватить их владения. Во-вторых, даже если этого и не произойдет, то в случае разгрома вся территория непокорных будет захвачена и превращена в провинцию турецкой империи — пашалык, со всеми вытекающими из этого последствиями: раздачей лучших земель туркам, массовым «отуречиванием» оставшегося населения, лишением местного дворянства всякой власти. После сражения под Никополем, показавшем полное бессилие христианской Европы в борьбе с турками, балканские государи были вынуждены идти на частичные уступки туркам, чтобы получить статус «привилегированной провинции», что примерно соответствовало привычному европейскому вассалитету. Вот в таких непростых условиях отец Влада стал господарем Валахии, то опираясь на поддержку императора Сигизмунда и венгерского регента Януша Хуньяди, то принимая вассалитет турецкому султану.

* * *

Честно говоря, я уже начал терять нить разговора. Мы всего-то хотели выяснить предысторию загадочного копья Дракулы, а тут Причард погрузил нас в такие исторические дебри, что немудрено и запутаться. Поэтому я воспользовался паузой, которую сделал разгоряченный Причард, чтобы выпить стакан минеральной воды, и попробовал направить разговор в нужное русло:

— Так что там с копьем Дракулы?

— Как же я расскажу вам историю копья Дракулы, если еще не рассказал вам историю самого Дракулы? — удивился Причард, и нам осталось только смириться.

— Итак, в 1447 году Влад Второй Дракул был убит по приказу венгерского регента трансильванского князя Яноша Хуньяди, который немедленно посадил на валашский престол своего ставленника: Владислава Второго Дана, происходившего так же, как и Влад, из династии Басарабов. Собственно, с этого момента и началась ожесточенная борьба двух ветвей валашского рода Басарабов: Данешти и Дракулешти. Турки предложили Владу стать генералом янычарского корпуса и вернуть себе при помощи янычар валашский престол. Нетрудно представить, что ожидало население Валахии, прими Влад предложение турок. Но Влад отказался.

В 1448 году, воспользовавшись разгромом армии Хуньяди турками — кстати, на счастливом для турок Косовом поле, — Влад на короткий срок захватил престол, однако уже спустя три месяца потерял его, а его брат Мирча был ослеплен врагами и похоронен заживо. Влад Дракула не желает вновь прибегать к покровительству турок, опасаясь опустошения страны янычарами, и бежит в Молдавию под защиту своего дяди Богдана, который в сентябре 1489 года сверг с молдавского престола своего племянника Александра и стал господарем Молдавского княжества. Однако в октябре 1451 года Богдана убивает очередной претендент на молдавский престол, его собственный брат Петр Арон, и Влад вынужден вместе со своим кузеном, сыном Богдана Стефаном, бежать в Трансильванию и просить покровительства могущественного князя Яноша Хуньяди. Самому Яношу было не до беглых принцев: он то ожесточенно воевал с турками, то по требованию венгерских дворян вел переговоры с императором Священной Римской империи Фридрихом Третьим об освобождении венгерского короля Ласло Шестого — при котором, собственно, Янош Хуньяди и исполнял функции регента.

Тут Причард буквально умоляюще посмотрел на нас. Мы с Тавровым переглянулись, и Тавров милостиво кивнул:

— Так что там с этим… как его… Ласло?

— Я быстро расскажу, это очень важный момент, без которого все остальное не будет понятно, — заторопился Причард. — Итак, венгерский король Ласло при крещении был наречен Ладислаус, в чешском произношении Ладислав. Он был сыном короля германского, чешского и венгерского, герцога австрийского Альбрехта Второго и дочери императора Сигизмунда Люксембургского Елизаветы. Король Альбрехт скоропостижно скончался за четыре месяца до рождения сына якобы от дизентерии, и потому Ладислав тут же получил невеселое прозвище «Постум», то есть «Посмертный». Он унаследовал австрийское герцогство, а его опекуном стал провозглашенный императором и королем Германии под именем Фридриха Третьего двоюродный дядя. Почти одновременно венгерские дворяне во главе со словенским графом Ульрихом Циллеи провозгласили младенца Ладислава королем Венгрии Ласло. Чешские дворяне провозгласили Ладислава своим королем. Однако, поскольку Фридрих держал малолетнего короля при себе, дворяне Венгрии избрали венгерским регентом Яноша Хуньяди, а чешские дворяне — регента Чехии Иржи из Подебрад.

Понятно, что ни опекун австрийского герцога Фридрих, ни оба регента особенно не пытались изменить ситуацию. Лишь в 1452 году после совместного выступления возмущенных беззаконием австрийских, чешских и венгерских дворян Фридрих вынужден был уступить, вернуть захваченные им венгерские королевские регалии и освободить Ладислава. Фактическим правителем Венгрии при тринадцатилетнем короле стал граф Ульрих Циллеи, ярый враг клана Хуньяди.

Сам Янош в это время воевал с турками, а его старшему сыну Ласло требовались союзники в борьбе с Циллеи, поэтому он оказывал покровительство потенциальным кандидатам на валашский и молдавский престолы Владу и Стефану. В 1454 году Янош Хуньяди вынудил турецкого султана Мехмеда Второго снять осаду крепости Смедерево, а в 1456 году разбил турецкое войско, осаждавшее Белград. Турецкое войско бежало вместе с раненым султаном. Однако Янош не успел насладиться победой, став жертвой внезапно вспыхнувшей в венгерском войске чумы. Он скончался 11 августа 1456 года в Белграде, а 9 ноября того же года Ласло Хуньяди убил приехавшего в Белград Ульриха Циллеи.

Обширные владения графа в Каринтии, Крайне и Славонии должны были перейти к Ладиславу, однако тот горел жаждой мести и, невзирая на данные им Ласло Хуньяди гарантии безопасности, в начале 1457 года арестовал и казнил вернувшегося в Венгрию убийцу Циллеи. Это было очень опрометчивым поступком: сторонники клана Хуньяди подняли восстание, и Ладислав бежал в Прагу, поскольку еще в 1453 году официально был коронован чешской короной.

24 января 1458 года младший сын Яноша Хуньяди Матиаш был провозглашен венгерским королем, но смог покинуть Прагу только в конце февраля, когда его мать Эржбета Силади заплатила Фридриху Третьему выкуп за сына. Между тем Ладислав в Праге стал готовиться к свадьбе с дочерью французского короля Карла Седьмого Магдаленой Валуа, однако в ноябре того же года внезапно скончался. Многие говорили о том, что короля отравил Иржи из Подебрад, однако эти слухи ему не повредили: тот принадлежал к влиятельной гуситской церкви ультраквистов, иначе говоря «чашников», и, опираясь на поддержку большинства чешских дворян и бюргеров, 2 марта 1458 года был коронован чешской короной. Кстати говоря, мнение об отравлении Ладислава оказалось ложным: исследования останков Ладислава, проведенные уже в ХХ веке чешскими учеными, доказали, что Ладислав умер от совершенно неизвестной средневековой Европе болезни — лейкемии.

Иржи Подебрад стал первым королем Западной Европы — некатоликом. Поддержкой религиозной свободы Иржи привлек на свою сторону даже проавстрийски настроенных католиков. Он оказал поддержку погрязшему в борьбе с собственным братом Альбрехтом Шестым Фридриху Третьему и даже спас его из осажденного войском Альбрехта Венского замка. Поэтому император решительно выступил в защиту Иржи от требований римского папы Пия Второго об упразднении гуситской церкви.

Крупные землевладельцы были недовольны властью Матиаша, решили возвести на престол его дядю, Михая Силади, и обратились за помощью к Фридриху Третьему. Тот с энтузиазмом самоубийцы встрял в венгерские разборки, поскольку после смерти Ладислава формально получил права на Венгерское королевство. Однако Матиаш отменил феодальное ополчение и создал регулярную наемную армию «Черное войско», успешно противостоявшую отрядам мятежных баронов и имперской армии. Он получил поддержку чешского короля Иржи Подебрада, женившись в 1461 году на его дочери Каталине. В 1463 году отчаянно нуждавшийся в деньгах император скрепя сердце продал увезенную Ладиславом корону Святого Иштвана Матиашу Хуньяди за 80 000 золотых форинтов, тем самым молчаливо отказавшись от претензий на венгерскую корону. 29 марта 1464 года Матиаш был официально коронован Святой короной.

В августе 1456 года, опираясь на поддержку клана Хуньяди, Влад Дракула наконец вернул себе валашский престол, свергнув Владислава Второго. В благодарность он оказал активную поддержку Матиашу Хуньяди в его борьбе с мятежными венгерскими баронами. В 1457 году двоюродный брат Влада Стефан, опираясь на помощь валашского войска, вторгся в Молдавию, дважды разгромил войско Петра Арона, вынудив того бежать в Польшу, и занял молдавский престол. Именно эти пять с половиной лет непрерывного пребывания Влада Третьего Цепеша Дракулы на валашском престоле стали его звездным часом!

Причард сделал паузу, чтобы сделать очередной глоток минералки. Ну, похоже, мы все-таки добрались до нашей темы!

— Полагая, что его тыл надежно укреплен союзниками — венгерским королем Матиашем Хуньяди и молдавским господарем Стефаном чел Маре, — Влад Дракула принялся лихорадочно готовиться к войне с турками: строить и укреплять крепости, набирать армию, запасать припасы. Кроме того, ему стало известно, что римский папа выделил значительную сумму денег Матиашу Хуньяди на подготовку нового всеевропейского Крестового похода против турок. Влад Дракула перестал платить дань султану, ссылаясь на трудности. Он периодически вступал в стычки с войсками беев приграничных территорий, но в письмах султану докладывал, что «он, как покорный раб султана, был в очередной раз вынужден наказать султанского подданного, который превысил свои полномочия и нарушил султанскую волю, позволив себе напасть на дружественную его султанскому величеству страну». И султан делал вид, что верит Дракуле: его самого беспокоил планируемый Крестовый поход, и он нуждался хоть в подобии спокойствия на границах. Но все знали: при малейшей возможности султан снова двинет войска в Европу. Логика Османской мусульманской империи была проста: за пределами избранной Аллахом Османской империи проживают варвары-язычники, которые самим фактом своего существования угрожают миру и безопасности, ибо мир и безопасность возможны только на территории исламской империи — и более нигде! Вот такая простая логика.

Развязка наступила в 1461 году: султан пригласил валашского господаря в крепость Джурджиу на переговоры якобы для «урегулирования пограничных вопросов». Ну и еще в счет уплаты просроченной дани следовало захватить пятьсот христианских мальчиков для янычарского корпуса и тысячу овец. Для ведения переговоров и взимания дани султан послал ренегата, бывшего византийского чиновника Катаволинуса, именовавшегося на турецкой службе Юнус-беем. А для придания веса на переговорах Юнус-бея сопровождал комендант Никопольской крепости и наместник южной Валахии Хамза-паша со своими четырьмя тысячами воинов. Некоторые источники увеличивают численность турецкого войска даже до десяти тысяч. Но главное то, что Юнус-бей и Хамза-паша бесследно исчезли вместе со своим войском, а Влад Дракул принялся захватывать турецкие крепости, уничтожать «потурченцев» — короче, освобождать оккупированную и «отуреченную» южную Валахию. По обычаям того времени, потери врага исчисляли подсчетом отрубленных голов. Цепеш отправил королю Матиашу подробнейший отчет, в котором точно перечислил число убитых турок, отдельными строками по населенным пунктам и крепостям с общим итогом двадцать три тысячи восемьсот девять убитых, не считая свыше восьмисот тех, что сгорели в своих домах, и их головы было невозможно отыскать для точного подсчета.

— Ни хрена себе! — пробормотал потрясенный Тавров. Да уж! О времена, о нравы!

— Надо сказать, что король Матиаш обрадовался донельзя посланию Цепеша: с Крестовым походом не ладилось, а за потраченные деньги надо было отчитываться перед римским папой. Так что Матиаш немедленно округлил полученные цифры до двадцати пяти тысяч, затем прибавил четыре с лишним тысячи турок войска Хамзы-паши из предыдущего отчета — откуда и появилась кочующая из хроники в хронику цифра тридцать тысяч посаженных на кол.

— Кстати, а что случилось с войском Хамзы-паши? — поинтересовался я. — Это войско так и осталось исчезнувшим для султана?

— Войско Хамзы-паши исчезло поздней осенью 1461 года, а весной следующего года султан лично повел свою армию в карательную экспедицию. Повсюду на пути султан встречал разгромленные крепости и обезумевших от ужаса чудом спасшихся немногочисленных турок и потурченцев. Влад Цепеш осуществлял тактику «выжженной земли», сковывая силы турок и лишая их маневра. Нехватка продовольствия и пресной воды заставила прибегнуть к подвозу припасов судами по Дунаю. Но в устье Дуная стояла захваченная Владом крепость Килия, которую он передал венграм, и лишь немногие суда сумели прорваться через блокаду. Наконец 17 июня 1462 года Влад Цепеш совершил легендарную ночную атаку на лагерь турок, двигавшихся на крепость Тырговиште. В этой атаке он потерял всего около тысячи человек и сам получил лишь легкое ранение, а турки — до тридцати пяти тысяч! Сам султан чудом избежал гибели. После этого разгрома султан уже и не помышлял о захвате сильно укрепленной крепости, а лишь мечтал, как ему достойно унести ноги. И такой случай представился!

Двигаясь в обход Тырговиште, турки увидели перед собой то, что вначале показалось им лесом. И лишь когда ветер подул в их сторону, донеся удушливый запах падали, а в небо поднялись тучи встревоженного воронья, потрясенные турки поняли, чтó это. Это была пропавшая еще зимой армия Хамзы-паши. Все четыре с лишним тысячи человек были посажены на расставленные аккуратными рядами колья. А впереди на позолоченных кольях — как и полагалось по их высокому чину — сидели сами Юнус-бей и Хамза-паша.

Тут Причард сделал паузу, чтобы оценить произведенный эффект. Оно, конечно, впечатлило. Я явственно представил себе развернувшийся посреди равнины на километры лес кольев с полусгнившими трупами еще недавно грозной армии и пробормотал:

— Инфернал!

— И султан тоже сделал заключение, что сотворить такое может только тот, кому помогает сам дьявол. Ну а поскольку воевать с дьяволом бессмысленно, под этим благовидным предлогом султан и дал приказ об отступлении. Разумеется, султан сообщил населению, что возвращается потому, что одержал победу. А дабы его потрепанное войско никто не видел, велел войти своим воинам в Адрианопольскую крепость ночью.

— Крутой мужик был этот Дракула! — одобрительно крякнул Тавров.

— А как насчет копья? — напомнил я. — А уж потом нам про Дракулу доскажете.

— С копьем связана следующая легенда, — перешел к делу Причард. — Якобы оно принадлежало еще его отцу Владу Второму Дракулу, а тому, как рыцарю Ордена дракона, призванному стать главным борцом с турками, копье вручил сам император Сигизмунд. После убийства отца верный оруженосец спрятал копье и вручил его наследнику. Именно этим копьем Влад Цепеш и пронзал врагов аж по трое одновременно! Думаю, что султану кто-то нашептал про магические свойства копья Дракулы, потому султан и побежал так спешно из Валахии.

— А куда делось копье после смерти Дракулы? — деловито спросил Тавров.

— Давайте сначала я вам расскажу, как умер Дракула и что за люди его окружали, тогда вы поймете логику поисков копья, — предложил Причард, и мы согласились с ним, хотя нам эти исторические хроники уже несколько поднадоели.

— Когда турки выдвинули еще одну сорокатысячную армию, то бояре, недовольные политикой Влада, который заботился о народе много больше, чем о них, воспользовались случаем и увели свои отряды, оставив Влада один на один с грозным врагом. Надо полагать, что обеспокоенные разорением своих владений войной бояре провели тайные переговоры с султаном, который пообещал не превращать Валахию в пашалык, а всего лишь сменить на престоле господаря Влада Цепеша на его младшего брата Раду чел Фрумоса. Влад Цепеш был вынужден снова искать себе могучего покровителя и, по злорадному выражению турецкого хрониста, Цепеш, «спасаясь от когтей льва, предпочел попасть в лапы птицы-падальщика». Под птицей-падальщиком турецкий летописец имел в виду родовой герб Хуньяди, изображавший ворона — потому в Европе этот род именуют и на латинский манер Корвины. Но, к несчастью Влада, венгерский король Матиаш решил тайком потратить полученные от римского папы деньги, собранные для Крестового похода против турок, на войну с императором Фридрихом Третьим. Когда Влад осенью 1462 года прибыл во владения венгерского короля, то Матиаш Хуньяди немедленно арестовал Влада и бросил его в темницу, обвинив… в сговоре с турками и срыве Крестового похода против Османской империи! Поводом для этого стало якобы написанное Владом Дракулой письмо турецкому султану, датируемое ноябрем 1462 года, в котором он обещает султану передать ему Трансильванию и Венгрию! Как мог оставшийся без армии беглец, находясь на земле Матиаша Хуньяди, отправлять столь рискованное послание турецкому султану?! Очевидно, что к этому времени Влад уже находился в плену у Матиаша и письмо является откровенной фальшивкой, призванной обелить Матиаша в глазах римского папы, попрекавшего венгерского короля за проволочки с походом против турок. Вот каким образом коварный венгерский король решил отчитаться перед римским папой за потраченные на личные нужды крестовые деньги! Отсюда ясно, откуда Матиаш взял огромную — для нищей в то время Европы — сумму в 80 000 золотых форинтов, чтобы заплатить за корону Святого Иштвана обнищавшему императору Священной Римской империи.

На валашский престол турки посадили брата Дракулы Раду чел Фрумоса — по свидетельству современников, любовника султана Мехмеда. Раду правил Валахией с 1462 года по 1475 год попеременно с другим представителем династии Басарабов — Лайотой, пока в январе 1475 года Раду не скончался — как говорили, от застарелого сифилиса. Оба господаря безоговорочно поддерживали турок, поэтому их чередование на валашском престоле было вызвано исключительно местными валашскими распрями.

В 1464 году под давлением римского папы Матиаш все-таки начал войну против Турции и даже захватил боснийскую крепость Яйце. Однако 14 августа 1464 года римский папа Пий Второй скончался. Говорят, что он умер, стоя у окна своей виллы в Анконе, в полной уверенности, что новый Крестовый поход уже начался, и с нетерпением ожидая появления союзнического флота, который он намеревался лично препроводить до Босфора и благословить на штурм Константинополя. Когда его известили о том, что ни один корабль не прибудет, папа умер от огорчения. Надо полагать, что не один Матиаш Хуньяди вытянул деньги из наивного Пия Второго на мифический «Крестовый поход». Получив известие о смерти Пия Второго, венгерский король немедленно вернул войска в Венгрию и после этого лишь отражал вторжения турок в его владения, сосредоточившись на борьбе с соседними христианскими правителями за гегемонию в Центральной Европе. Свою позицию Матиаш Хуньяди обосновывал тем, что лишь мощная Дунайская монархия, включающая в себя Венгрию, Чехию, Австрию и Польшу, способна противостоять туркам на равных. А потому он бросил все силы на борьбу с Габсбургами и Ягеллонами, оспаривавшими право Матиаша на создание новой центральноевропейской империи. Своего верного сподвижника и учителя, выходца из Хорватии, эстергомского архиепископа и канцлера Януша Витеза, выступившего за активное продолжение борьбы с турками, Матиаш бросил в темницу — чтобы не надоедал.

Занятый непрерывной войной за гегемонию над Австрией и Чехией, Матиаш решил обезопасить свой тыл от внезапного вторжения турок. В 1475 году Матиаш пообещал томившемуся в заточении Владу Цепешу Дракуле свободу и валашский престол якобы в обмен на принятие католичества и женитьбу на его родственнице. На самом деле Влад Цепеш еще до плена был женат на кузине Матиаша, которая родила ему двух сыновей. Да и пребывание Влада в Вышеградском замке отнюдь не напоминало заключение. Вышеградский замок, где обитал Влад, заслужил в то время название «второй Альгамбры» и «рая земного». Там было все: от роскошных залов до висячих садов, от фонтанов и прудов до библиотеки и площадок для проведения рыцарских турниров. Влад, словно почетный гость, жил с женой и детьми в пятиэтажной «башне Соломона», отводимой для содержания самых знатных пленников. За полвека до Цепеша именно здесь жил в заключении сам будущий германский император Сигизмунд Люксембургский. Получив свободу и одержав верх в политической схватке, он снова поселился в той же самой башне, которой добавили роскоши, приличествующей титулу императора. Теперь эти роскошные императорские покои достались Владу. В вопросе возвращения Влада Цепеша на валашский престол Матиаш заручился поддержкой молдавского господаря Стефана Третьего, обеспокоенного вторжениями в Молдавию войск протурецкого валашского господаря. Матиаш Хуньяди отчаянно нуждался в военном искусстве Влада Цепеша, однако, верный своей двуличной политике, не спешил возвращать ему валашский престол.

Сразу же после победы Стефана 10 января 1475 года при Васлуе Влад по настоянию молдавского господаря был освобожден и включился в антитурецкую борьбу. Матиаш, не пришедший на помощь Стефану во время Васлуйского сражения, решил предпринять какую-нибудь кампанию против турок, пока те не успели опомниться от удара, нанесенного Стефаном.

Предприятие оказалось успешным: была взята крепость Шабац в Сербии. Матиаш присутствовал в войсках, однако реальное командование осадой было поручено Дракуле. Затем, уже без Матиаша, но при участии Стефана Батория, Цепеш продолжил бои в Сербии. Одна из крепостей — Сребреница — была захвачена любимым способом Влада: с детства привычный к турецкой одежде и отлично владевший турецким языком, он переоделся вместе с полутора сотнями бойцов в турок и проник в крепость, поддержав в решающий момент штурмовавших изнутри.

Цепеш продолжал воевать на сербском фронте до весны 1476 года. Все больше голосов стало раздаваться в поддержку настояний Стефана поддержать Влада в борьбе за престол Валахии. Главным доводом было то, что Цепеш наводит ужас на турок и потому будет чрезвычайно полезен в борьбе с ними. В такой ситуации Матиаш Хуньяди ничего не мог поделать, и уже в ноябре 1476 года во главе предоставленного венгерским королем войска Цепеш вторгся в Валахию, свергнув с валашского престола Лайоту Басараба Данешти.

Распоясавшаяся за время двенадцатилетнего заключения Влада знать не желала возвращения прежних порядков. Бояре, большинство которых перешли в католицизм, тем не менее настраивали против Влада православное духовенство и народ как против католика, усердно распуская ложные слухи о принятии Цепешем католичества. Но и это не помогло. Дело решило открытое предательство. В декабре 1476 года Влад был убит пущенной ему в спину собственным шурином стрелой. Пятнадцатью годами раньше шурин был осужден на смерть за измену — сговор с турками — и помилован по личной просьбе жены господаря. По другим сведениям, Влад попал в засаду и успел зарубить пятерых нападавших, прежде чем был схвачен и обезглавлен. Его голову изменники-бояре положили для лучшей сохранности в мед и отправили в подарок турецкому султану.

— Судьба героя всегда трагична, — глубокомысленно заметил я, втайне же радуясь, что лекция по истории явно подошла к концу. — И куда же делось копье?

— Это очень интересный вопрос! — снова оживился Причард. — И тут имеется несколько версий. Первая: копье было передано Матиашу Хуньяди изменниками-боярами, придерживавшимися политики баланса сил — голову Цепеша отправили турецкому султану, а копье Дракулы отослали венгерскому королю. Вторая версия: верный оруженосец передал копье Дракулы его сыну. Сыновей у Влада Цепеша было двое или трое, и один из его сыновей, Михня чел Рэу, почти полтора года занимал господарский престол. Собственно, после смерти Дракулы члены семейства Дракулешти еще почти двести лет занимали господарский престол, изредка чередуясь на нем с представителями семейства Данешти и знатных боярских родов Крайовеску, Мовилешти и Мушатов, пока в 1659 году на престоле не утвердилась династия Гика. Но и после этого Дракулешти сохраняли влияние как местные владетели и представители аристократического семейства. Так что версия о том, что копье в качестве семейной реликвии до наших дней хранилось у членов клана Дракулешти, не была лишена правдоподобия: и сейчас в Румынии есть семьи, ведущие свою родословную от Басарабов-Дракулешти.

— Я так понимаю, что найти копье в Румынии или Венгрии вы отчаялись, раз теперь ведете поиски в Москве, — заметил Тавров. — Значит, кто-то из потомков Дракулы переселился в Россию?

— Нет, не совсем так, — улыбнулся Причард. — Есть еще и третья версия, в соответствии с которой Дракула завещал передать свое копье своему другу юности молдавскому господарю Стефану чел Маре — как последовательному борцу с турецкой экспансией. С 1475 года прежние союзники Стефана крымские татары стали данниками и союзниками турецкого султана, а его северные и восточные соседи — польский король и Великий князь литовский — сами точили зубы на владения Стефана. Поэтому в 1480 году Стефан заключил военно-политический союз против турок с Великим князем московским Иваном Третьим. Союз был подкреплен женитьбой сына и соправителя Ивана Третьего Ивана Ивановича Молодого на дочери Стефана Елене, прозванной в Московии «Волошанка» — поскольку жителей и Молдавии, и Валахии на Руси традиционно именовали валахами. И вот тут возникли еще две версии. Первая: Стефан, как защитник православия, всячески способствовал восстановлению православных монастырей, в частности главных православных монастырей на горе Афон, поэтому копье Дракулы спрятано в одном из восстановленных Стефаном монастырей. Именно Стефан восстановил основанный в конце девятого века болгарскими монахами монастырь Зограф, разоренный в 1276 году латинянами-униатами — православными, признавшими в 1274 году по Лионской унии власть римского папы. В частности, именно в Зографе хранилось вышитое дочерью Стефана Еленой знамя с изображением Георгия Победоносца. Кроме того, Стефан построил башню в монастыре Ватопед, восстановил монастырь Святого Павла и стал вторым ктитором — по нынешней терминологии, спонсором — монастыря Путна, где и был похоронен. Вторая же «молдавская» версия гласила, что Елена Волошанка увезла копье с собой в сундуках с приданым, ибо Стефан уповал на силу Великого Московского княжества как самого мощного в то время независимого православного государства и счел Москву самым лучшим местом для пребывания мистического копья Дракулы.

— И как насчет молдавской версии? — нетерпеливо спросил Тавров. — Вы ее отработали?

— Да, — подтвердил Причард. — Доктор Георгеску потратил почти пятнадцать лет на тщательное обследование и изучение монастырей, связанных с деятельностью Стефана чел Маре, и не нашел доказательств того, что копье Дракулы когда-либо находилось там.

— Так долго? — поразился я. — Что же за такие магические свойства у этого артефакта, что доктор Георгеску потратил столько времени на его безуспешные поиски?

— Если быть точным, то доктор Георгеску потратил почти всю свою жизнь на поиски копья Дракулы, — заметил Причард. — Он был им просто одержим. Это во-первых. А во-вторых, я не очень вдавался в подробности мистических свойств копья Дракулы: оно для меня важно всего лишь как исторический артефакт.

— И из-за неудачных поисков Георгеску вы решили искать копье в России? — спросил я.

— Не совсем так, — ответил Причард. — Я изначально разрабатывал молдавско-московскую версию пути артефакта. Но, кстати, у доктора Георгеску была и другая версия, в правильности которой он был просто убежден после безуспешного обследования доброго десятка монастырей.

— И что же это за версия? Что копье до сих пор хранят члены семьи Дракулешти? — поинтересовался я.

— Не совсем так, — не согласился Причард. — Доктор Георгеску по вполне понятным причинам этического характера не выдвигал ее во всеуслышание, но был твердо убежден в ее истинности. Он считал, что копье Дракулы было похоронено вместе с ним и оказалось похищено из могилы уже в наше время, в двадцатом веке.

— И на чем основывалась его уверенность? — вмешался Тавров. Детектив всегда любит факты.

— Дело в том, что могила Дракулы в монастыре Снагов была потеряна. По преданию, Цепеш был похоронен под полом церкви в алтарной части у царских врат. Якобы так распорядился патриарх, чтобы выносящий святые дары священник каждый раз попирал ногами закоренелого грешника. Объяснение откровенно глупое: на самом деле такое положение могилы было почетным и вполне подходило для захоронения ктитора монастыря, вложившего в монастырь значительные средства.

— Но разве на могильной плите не было надписи, говорящей о том, что под ней покоится господарь Валахии и ктитор монастыря? — удивился я.

— Разумеется, была такая надпись, — кивнул Причард. — Но дело в том, что очень долго покойному Владу Дракуле его враги создавали отвратительную репутацию, плодя вздорные легенды о его пирах под сенью посаженных на кол жертв, сожжении врагов в здании церкви, переходе в католичество и прочую чушь. В начале девятнадцатого века в регионе Снагова епархиями руководили фанатичные епископы, считавшие Дракулу исчадием ада. По их распоряжению были уничтожены несколько настенных изображений Влада в разных румынских монастырях и храмах. А в 1815 году могила Дракулы в Снагове была осквернена, а надпись сбита. В довершение несчастий монастырь несколько раз попадал в зону военных действий и сильно пострадал, так что могильные плиты могли быть перепутаны при попытках реставрации. Так что нельзя было уверенно утверждать, что под плитой, находящейся в алтарной части и носящей следы сбитой надгробной надписи, окажется именно могила Цепеша. Румынские историки Дину Росетти и Георге Флореску, в 1932 году производившие раскопки в церкви монастыря, начали именно отсюда. Раскопки показали, что могила пуста. Вроде бы подтверждалась версия, что могила Дракулы в Снаговском монастыре является так называемым кенотафом — буквально «пустой могилой», простым памятным знаком, а сам Дракула захоронен совсем в другом месте. Но Росетти решил проверить место в противоположной части церкви, у самого входа, и обнаружил там почти несохранившиеся останки человека в богатой одежде. Вполне возможно, что верные слуги Влада, предвидя осквернение могилы своего господина, тайно перенесли останки туда, где их не обнаружил бы непосвященный.

— Что же конкретно нашел Росетти, когда вскрыл могилу? — спросил Тавров.

— Вот тут сразу возникает много неясностей, которые и зародили подозрения в отношении истинности отчета Росетти, — ответил Причард. — Тело, разумеется, полностью истлело, причем Росетти утверждал, что даже кости рассыпались в прах и потому якобы невозможно было проверить, была ли голова Влада отделена на месте гибели и отправлена в Турцию. И уж полное недоверие вызвало поистине смехотворное утверждение Росетти о том, что превратились в прах не только кости, но даже драгоценные камни в оправах! Каково?! Зато сохранились золотые, серебряные и фаянсовые украшения, роскошное золотое шитье, а также детали одежды из шелка и бархата, рассыпающиеся при прикосновении. Поверх всего лежал толстый слой ржавой пыли: все, что осталось от оружия, положенного в гроб. Остатки перчаток указывали положение рук покойного.

— А почему вообще решили, что это останки Дракулы? — скептически осведомился Тавров.

— По ряду косвенных признаков, сочетание которых позволило Росетти утверждать, что это останки Влада Дракулы, — ответил Причард. — Например, по деталям костюма, согласующимся с эпохой и с его княжеским положением; по соответствию места погребения легендам; по не вызывающему никаких сомнений факту ктиторства Цепеша; по надетому на шею характерному украшению в виде веночка из фаянсовых и серебряных цветов, украшенных гранатами, и впоследствии уверенно опознанному как приз за победу на рыцарском турнире — а точно известно, что в молодости он активно участвовал в турнирах, проводимых Яношем Хуньяди в Вышеграде, и даже ездил на крупный турнир в Нюрнберг, откуда и мог привезти этот трофей. В общем, признаков набралось так много, что принадлежность могилы именно Владу Дракуле подтверждена с достаточной научной полнотой, процентов так на девяносто девять.

— То есть сомнения остались? — заметил Тавров.

— Сомнения остаются практически всегда, — с сожалением отозвался Причард. — Но я лично считаю, что Росетти действительно обнаружил могилу Дракулы. Кстати, благодаря его исследованиям рассыпались в прах легенды о том, что Дракула был изрублен изменниками-боярами на множество частей, а затем монахи собрали его останки на поле боя и похоронили как смогли в той одежде, в которой он сражался. Обряжен и одет покойник был очень тщательно — в парадные одежды, со множеством украшений. Похоже, что в организации похорон принимало участие близкое к Владу лицо, хорошо знавшее его лично и, возможно, знавшее также его пожелания по поводу погребения. Скорее всего, это была женщина. Любопытный факт: под полами одежды покойного был обнаружен шелковый мешочек, по всей видимости, висевший на шнурке на шее, в который был вложен женский перстень с несохранившимся камнем.

— Опять несохранившийся камень! — с сарказмом воскликнул Тавров. — Никогда не слышал о драгоценных камнях, рассыпавшихся от времени в прах. Чушь какая-то!

— Вполне согласен с вами, что Росетти так и не смог придумать убедительного объяснения исчезновению драгоценных камней из могилы, — улыбнулся Причард улыбкой человека, который знает больше, чем сказал. — Действительно, странно: золотые и серебряные оправы от камней остались, а сами камни исчезли. И уж тем более поразительно, что даже уложенный в нашейный мешочек золотой перстень остался на месте, а камень из него загадочным образом исчез!