Кордон

Михаил Олегович Рагимов, 2023

Граница – простой и жестокий мир. Он не ждет гостей. Наши слева, враги справа, Лаба и орки посередине. Лаба – река, орки – сволочи. Мы режем их, они режут нас, ни черта не видно из-за дымного пороха и потому, что стреляем друг в друга исключительно по ночам. И орки отстукивают на барабанах марши, аж заслушаешься. Пока орочья стрела в ухо не прилетит. Мы держимся геройски, побиваем контрабандистов, наша впалая грудь всегда колесом, а ландфебель Водичка может выхлебать полведра бимбера и остаться на ногах. Про поручика Байду и вовсе говорить нечего! Наш командир – гауптман Темлецкий, прозвищем Цмок, на гербе три вороны. Мы грозны и сильны, а когда враг грознее – у нас есть паровой голем. Списанный, но боевой, и почти всегда на ходу. Мы простые люди, и здесь, на границе, нам не надо никаких сложностей и никакой магии. Мотайте на ус, господин прапорщик. Вам ночью в наряд!Содержит нецензурную брань. И много!

Водичка

…Давно то было, еще при царе Паньдусе, а то и пораньше. Ша мне тут, молодежь! Знаю, я, что Паньдус не царь, а президент, знаю. И что правил он Республикой всего—то лет шесть назад тоже помню! В лоб дам, умничать будешь! Сроком службы не вышел поправлять.

Только я из Гданська перевелся, короче говоря. Ну как «перевелся» — под зад коленом, в аусвайс печать с волчьей головой. И перевели головой вперед из двери. Нет, об ступеньку не грохнулся — повезло. За что так с прославленным героем, воспетым в тысяче рапортов? Не надо было делать кое—чего. Чего именно? Не скажу. Кто много знает, тот по ночам не спит, все нож в печенке представляет. Бритву? Бритвой по горлу тоже хорошо. Не имею, так сказать, возражаниев супротив.

Ладно, что уж тут. Давнее дело, скрывать нечего. Курву-полюбовницу нашего полковника, что по порту работал, по копытцу верблюжьему погладил. Случайно вышло, ага. Копытце что такое? Ну ты, рядовой, и… Даже слов нету цензурных! У прапорщика спроси. Он столичный, про выдумки всякие слышал.

Как со службы поперли, сперва заквасил нешуточно. Денег—то выдали напоследок. Два оклада, да за отпуска невыгулянные. Как последние злотые пропил, на бритву поглядел, на отражение свое мрачнорожее — как зеркало от такого пакостного зрелища не треснуло, ума не приложу.

Рожу побрил да в бригаду пошел. Штаб—то, на одной улице с четырьмя кабаками — мимо не пройдешь. Нужен, говорю, боец вам многих достоинств? Могу копать, могу не копать. Могу прикладом, могу штыком. Могу дверью яйцы щемить. И вообще в дознании специалист профиля широкого аки антресоль. На бутылку? Про то не спрашивали, но тоже смог бы, если б надобность служебная возникла. Расскажешь потом, что и как. Знание лишним не бывает!

Оказалось, нужен на Кордоне такой личность разносторонний. Бумагу подписал, одну, вторую, третью… Рука заболела, столько всего подписал! Аусвайс с печатью поганой забрали, велели всем говорить, что на вудку сменял. Новый выдали. Чистый. Еще формы три комплекта, винтарь да револьвер. Ну и подъемные, да на дорогу.

Пока до баталиона добрался, двух дураков из поезда выкинул. Как выкинул? Натурально, из вагона, в окошко. Они—то, сволочи, пили, а я нет — на службу ехал. Ага, от зависти. Даже пограничники, лучшие из людей, чувству этому подвержены. Вон, даже прапорщик кивает. Хотя уж кого—кого, а его в таком даже заподозрить не мог я никогда!

Про ежика обещал? Значит, про него и расскажу. Сейчас-то стесняться нечего. Поздно…

Это уже чуть позже было. Где—то через год—полтора как на службу попал. Тоже на линейной заставе, Северного Направления. Леса, леса, леса… Из наших я там не один служил. То ли Франта, то ли Гюнтер отметились, не дадут соврать.

Ну и вот, сидим мы как—то в засаде. Скучаем, контрабандьеров ждем. Да, пан рядовой, контрабандьер это такая сука, что он везде есть. Сутки сидим, вторые сидим. Все сиделки отсидели и жданки прождали.

И тут он! Нет, пан Анджей, не спирт. Какой спирт, если мы про ежика? Во—во. Бежит, пыхтит, в зубах ужика тащит. Думает, вот щас как принесу пани Ежихе такой вот продукт, так сразу она в дальний уголок норы пригласит, и такое вытворит, что куда там верблюжьим копытцам!

Ландфебель Кубик по лбу вдруг себя грохает. Идея, говорит, есть. И очень так нехорошо на Мосю косится. Это рядовой с нами был, первого года службы. Такой же дурак как и вы, пан Бужак. Ну может еще дурнее. Ага, физкультурой не занимался, даже на то мозги не хватало.

Мося недоброе чует, начинает озираться, чтоб в кусты сдернуть. Но хорошие там кусты, терновые. Сдернуть и пол—жопы на колючках не оставить — эльфом—колдуном надо быть!

Колдунов не бывает, вот Мося и застрял. Повис на колючках и вопит: «Ратуйте, люди добрыя! Гвалт происходит и насилие над личностью!». Говорю же — дурак. Он еще сок свекольный у повара выпрашивал, а от вудки рыло воротил.

Посмотрели мы на Мосю, улыбнулись ласково. Нет, господин прапорщик! Вы, будто крокодил породы гавиал скалитесь! А мы по—доброму, по—семейному!

Тут Кубик и говорит, что слышал, мол, такую байку, что ежики голой жопы боятся. Все проверить хотел, да не выпадало. А тут все условия: и ежик, и Мося. И офицеров нет, дабы вмешаться и все веселье испоганить. Вы, пан Анджей, гавиала—то не изображайте, Царем Небесным прошу! Вы офицер правильный, и службу знаете, и граничару в рыло сунуть не брезгаете. Бомба, опять же, в запасе есть. Что весьма неординарно.

Сдернули с куста Мосю, сдернули с Моси портки… За руки—ноги ухватили, и над ежиком бедным подняли.

Ежик—бедняга, глазенками луп—луп — срака пограничная над ним нависла. Угрожающе и солидно. Ежик—то, про свекольный сок не знал, всерьез принял…

Тут у Моси дно сорвало, и на ежика выхлестнуло тугою струей. Тот с перепугу как заверещал, да тикать! И дорожка за ним. Нет, не следовая. Но тоже четкая, хоть в учебник врисовывай.

Боится еж голой задницы, научно доказанный факт!