Имя твое – номер

Михаил Нестеров, 2007

Спецназовец Костя Романов выходит на тропу войны. Секретное задание, полученное им от начальника флотской разведки, адмирала ГРУ, предельно конкретно и жестко: надо ликвидировать группу наемных убийц, действующих по всему миру и наносящих серьезный урон государственной системе России. Дело осложняется тем, что боевики этой группы – бывшие российские спецназовцы, а это значит, что голыми руками их не возьмешь. Но спецназ ГРУ – есть спецназ ГРУ. Костя заточен, как десантный нож, собран как автоматный затвор, стремителен как пуля. Ведь он знает, с кем вступил в схватку.

Глава 4

Нож в спину

1

Московская область, четыре года спустя, наши дни

Гриневич не собирался созывать экстренное совещание. Как правило, он остановился на командире боевой группы. И начал со стандартных слов:

— Андрей…

— Да, Алексей Викторович.

— Курбатов, эта сволочь, этот подонок…

— Что? — округлил глаза Вихляев, занявший лучшее место в офисе — у окна.

— Он планирует еще одно убийство.

— Блин… — вырвалось у командира группы. — И чтобы мы снова замаскировали убийство под ограбление?

Гриневич кивнул: «Да».

— Нам же серия корячится, Алексей Викторович. И последняя операция закончится раскаянием отрицательных героев. Кто клиент? — после паузы спросил Вихляев.

— Неважно! — психанул Гриневич. — Меня больше всего волнует ваш почерк. Времени у нас мало, его нет для подготовки.

— Что вы предлагаете, шеф? Разбежаться? — спросил Вихляй. — Лично мне жалко терять не такую работу — работу можно найти в слесарной мастерской, я по этой жизни скучать буду. Я скисну, как от плевка в душу.

Вихляй говорил искренне. А Гриневич впервые пожалел не о том, что вовлек этих парней в преступный бизнес, а посадил их на него. Ему показалось, он нашел выход из этого положения.

— Разбегаться мы не станем. Мы пойдем на задание. Но с одним условием. Аванс нам выдали…

— Выдали? — глаза Вихляя блеснули. — Сколько?

— Пятьсот «штук». Этими деньгами и ограничимся, — Гриневич осадил командира. — После нашего разговора можешь созывать «военный совет» и стращать: «Кто против — поднимите руки и валите к чертям собачьим». Мы и без вас «доберем» денег на следующей операции.

— Кто клиент, шеф?

— Если я назову его имя, это что-то изменит?

— Как это? — не понял Вихляев.

Гриневич с минуту молчал.

— Ты знаешь, что Курбатов состоит в политической партии. Он участвовал в предвыборных кампаниях на всех уровнях, включая выборы мэров городов. Он брал бюджет города, например восемь миллиардов долларов, и требовал с кандидата в мэры откат, равный четвертой части бюджета. Как правило, наживал врагов. В этот раз кандидат в мэры пообещал ему «телегу». В прокуратуру. Причем в любом случае, даже жертвуя своим местом.

— Так как фамилия клиента? — повторился Вихляев. И его выгоревшие брови поползли вверх, едва босс тихо выговорил имя Михаила Курбатова:

— Клиент — заказчик.

— Курбатов?!

— Нам нужно убрать эту гадину, чтобы он не убрал нас, — сквозь зубы с ненавистью прошипел Гриневич. — Чтобы прекратить эту нескончаемую серию убийств. Убрать так, как и планирует сам этот ублюдок, — маскируя убийство под ограбление.

— Швейцарка — раз, — начал загибать пальцы Вихляй, — генерал Василевский — два. Теперь — Курбатов. Или мэр, если мы примем предложение. Голимая серия. Я уже молчу о «тюленях» из Майами.

Гриневич встал, глянул на часы, пару раз прошелся по комнате, потом вдруг куда-то заторопился:

— Поговорите наедине.

— С кем?

— С Паниными, с кем же еще? — удивился вопросу Гриневич.

Вихляй как-то странно улыбнулся:

— Они не согласятся.

— Как это — они не согласятся? — опешил Алексей.

— Мы шесть лет работаем вместе. Мне ли не знать.

— Что же нам делать? — У Гриневича опустились руки.

Вихляева осенило. У него даже голос сел, когда он сказал:

— Панины не узнают правды. Они пойдут на ограбление. На ограбление, понимаете? А когда я разберусь с Курбатовым, то куда им деваться?

— А если они что-то заподозрят?

— Положитесь на меня. Жаль, не смогу проникнуть на объект в одиночку, только с командой, — посетовал Вихляев. — Сколько у нас времени на подготовку к операции?

— Неделя.

Вечером Гриневич встретился с Курбатовым и поставил ему жесткое условие:

— Это в последний раз, Михаил Георгиевич. В последний раз, ты меня понял?

— Конечно, дорогой, — улыбнулся Курбатов.

— Никуда не уезжай из города. Сразу после работы — сразу, понимаешь? — ты полностью рассчитаешься со мной.

— Кстати, ты сам-то никуда не собираешься?

— Мне к заданию готовиться надо.

2

Неделю спустя

Ночь. Лай соседских собак. Яркий свет в гостиной загородного дома Курбатова, темные окна в спальне на втором этаже. Головной боец, вооруженный бесшумным пистолетом «вул», воспользовался зеркальцем на телескопическом удлинителе и осмотрел двор, не влезая на забор. Сложив телескопичку, он молча кивнул товарищу: «Давай». Тот размотал скатку — состеганное втрое байковое одеяло, и с помощью товарища набросил его на гребень забора, усыпанного битыми бутылками. Третий боевик присел, широко раздвинув ноги, и сцепил руки в замок. По его знаку головой сначала забор преодолел лидер группы, затем второй боец. Замыкающий поднял руки, и его втянули на гребень последним.

Проникнув во двор с правой стороны дома, боевики распределили сектора обстрела.

Тройка бойцов заранее ознакомилась с планировкой здания и, выявив ряд защитных электронных устройств, приготовилась к контрмерам. Сейчас все трое по заранее составленному плану передвигались от укрытия к укрытию, скрывающему их от глаз сотрудников охраны, находящихся в доме.

Они прошли вдоль западной стены здания, остановились. Командир снова воспользовался зеркальцем и оглядел очередной участок, который им предстояло пройти. Самый опасный, поскольку охранялся он собакой.

Огромный дог будто заранее определил свою охраняемую территорию и к забору, даже если бы заметил там опасность, вряд ли двинулся бы, а дал знать отрывистым лаем. Но в этот раз крупная служебная собака даже не повела носом в сторону забора, она обращала нос в сторону, укрытую от ветра.

Лидер группы показал Ветерану: «Приготовься. Выйдешь по моей команде».

Вихляй снял бесшумный пистолет с предохранителя и поднял его на уровне плеч.

Выждав несколько секунд, Панин резко появился из-за угла дома и оказался на прилично освещенном участке. Своими быстрыми действиями он настроил собаку на сходные ответные меры. Огромный дог не зарычал, неожиданно увидев чужого, лишь оскалил клыки и наморщил нос, готовясь к предстоящей бойне.

Вихляй уже держал его на мушке, но стрелять не спешил. Выстрел в голову сложен и опасен: потому что собака, получив единственное, не смертельное ранение в голову, заскулит.

Вихляй, чувствуя прилив адреналина, тронул Панина за плечо. Тот сделал еще один шаг в сторону, словно не замечал собаки, и тем самым заставил ее совершить роковую ошибку. Хорошо дрессированный пес поплатился за это своей жизнью. Он показал стрелку бок, как показывает борт парусник вооруженному носу корабля противника. Вихляй стрелял по движущимся и стоячим мишеням одинаково хорошо. Он четырежды нажал на спусковой крючок, поводя стволом и целясь собаке в сердце. Трижды она могла заскулить и рухнуть замертво, но всякий раз ей мешал это сделать очередной выстрел, очередная нестерпимая боль в боку…

— Готов… — не без сожаления прошептал Вихляев, опуская пистолет. Глядя на неподвижное тело пса, под которым начала разползаться кровавая лужа, он сменил обойму спецпистолета, рассчитанную на шесть патронов.

Трое боевиков в черной униформе приготовились к очередному этапу операции, где им противостоял пока что один противник — электронный глаз камеры видеонаблюдения.

Они прошли к «красному» краю здания, вплотную к стене, внутри низкой кованой изгороди, и остановились за углом. Казалось, они собираются повторить прежние действия. Только в этот раз на первый план вышел Юниор. Вооруженный мелкокалиберной винтовкой, он выглянул из-за угла и пару секунд изучал обстановку. Собственно, он смотрел из-за правого, фасадного угла здания на въездные ворота и каменное строение контрольно-пропускного пункта. Дремавший в нем охранник находился лицом к фасаду.

Новый тип затвора «мелкашки» «СВ-99» и ее ювелирное украшение — тактический глушитель — делали ее практически бесшумной. Панин был готов к выстрелу через распахнутое окно КПП, но не спешил — снимать часового или охранника — дело последнее. Как говорил Вихляй: «Во время спецоперации можно простить только одно — неточный выстрел».

Вихляй присел на колено, вынул из походного ранца сканер и включил его. Пока «Рапискан» загружался, он успел мысленно поблагодарить бывшего члена команды Костю Романова. Работу сканера английской фирмы, предложенного Романовым для работы, порой трудно было переоценить. «Рапискан» позволял обходить преграды там, где заметить их было невозможно.

Вихляй заслонил свет от жидкокристаллического монитора и включил автоматическое сканирование. В левом углу монитора на всплывшей вкладке замелькали цифры — видеочастоты, определялась скорость потоков в нормальном, наиболее выгодном режиме, при котором качество сканирования математически не уступало качеству, обозначенному как «Эйч-0», лучшему, но самому медленному.

В противоположном углу экрана на итоговой вкладке стали появляться первые результаты.

Прошли восемь минут. «Рапискан», оборудованный приемной и передающей антеннами, обнаружил на объекте четыре камеры видеонаблюдения и вывел изображения с них на четыре экрана сканера, которые программное обеспечение распределило «плиткой».

Вихляй видел то, что видели на своих мониторах операторы. Изучив сектора наблюдений с каждой камеры, определив границы их возможностей радиальными линиями, Вихляев наметил план действий.

Три камеры — одна на фасаде, две внутри дома, не имели поворотных станков и выдавали статическую картинку, словно панорамный лист, шаблон художника-мультипликатора, на котором вот-вот появится персонаж. Четвертая же, смонтированная на будке КПП, имела так называемую секторную скорость. Поворотный станок этой камеры словно описывал радиус-вектор движущейся точки.

Оставив без внимания изображение с этой камеры, Вихляев сосредоточился на трех других. Фасадная показывала въездные ворота, ее площадь сектора покрывала едва ли половину общей площади парадной части двора. Вихляй видел лишь одного охранника — оператора — в будке. Что делают его коллеги — узнать было невозможно. Лишь в том случае, когда один из них покинет рабочее место и окажется перед камерой. А скорее всего — операторский пульт один. Экранов и видеокамер поровну — четыре.

Вихляй вызвал меню, выбрал опцию «Запись», выделил все четыре камеры, за частоты которых намертво вцепился сканер, и, не теряя времени, нажал на клавишу «Запись».

Боевики за эти несколько минут не проронили ни слова. Они всегда работали втроем, не считая водителя-оператора. Он сейчас находился в машине с мощными активированными антеннами и облучателями. Марки «Газель» микроавтобус находился в трехстах метрах от объекта и в пятидесяти от КПП вневедомственной охраны. На его борту красовались надписи:

СПУТНИКОВОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ.

УСТАНОВКА. РЕМОНТ.

КРУГЛОСУТОЧНО.

ПРОЩЕ ПИЦЦЫ.

Приемная антенна в машине получила сигнал. Оператор по имени Сергей Геншин проследил за началом записи одновременно на четыре носителя. Не сводя глаз с небольших мониторов и показаний индикаторов записи, он ответил на телефонный звонок Вихляева.

— Восемь минут записи. Понял?

— Восемь. Понял, — по-военному ответил Геншин.

Прошли ровно восемь минут. Оператор остановил запись. На всякий случай синхронизировал все четыре полученных видеофайла вручную, гарантируя отсутствие помех в начале воспроизведения, убрал видеотишину с каждого ролика также в самом начале. На своем оборудовании он, рискуя, включил опцию — пропускать трек, если во время его воспроизведения возникнут ошибки. Однако смычка «Рапискан» — спутниковое оборудование в плане ошибок синхронизации никогда еще не подводила. Но помехи и появление в кадре в ходе сбоя системы вооруженных людей — почти одно и то же. В одном случае — это плюс группе, которая при сбое срывалась в открытый бой, в свою вторую стихию.

Напоследок Геншин отрегулировал нормализацию сигнала до установленного. То есть исключил возможность отличаться копии от оригинала (в данном случае имелось в виду реальное время), повышения или понижения пикового уровня записи.

Вихляй взял управление процессом на себя. Отсчитав пальцами до пяти, он нажал на сканере кнопку воспроизведения. В тот же миг приемная антенна сняла сигнал с беспроводной связи, а передающая антенна не дала выползти зловещей видеотишине, и сканированные частоты заполнили сразу четыре сигнала.

— Сука! — оператор в машине выругался. — Сука подонистая! — Тщательно выбрав место, Геншин ударил кулаком по металлической стойке. Он сто раз просил Вихляя: «Дай мне нажать на кнопку!» Бесполезно…

Вихляев тем временем убрал «Рапискан» в ранец и первым вышел на свободную от видеонаблюдения зону. Оператор в доме видел ворота, парковочную площадку, забор, строение КПП, которое чаще всего называли будкой. Но не видел одетого в черную униформу боевика, который отлаженными и сотни раз отрепетированными действиями словно швырнул его на несколько минут назад и заставил смотреть то, что он уже видел.

Дремлющий охранник распахнул глаза в тот момент, когда Вихляй был в шаге от него. Еще одно мгновение, и лидер группы распахнул дверь. Предупредил его громким шепотом:

— Тихо! Иначе так и не узнаешь, кто я.

— Я знаю, кто ты.

Вихляй обалдел. Он во все глаза смотрел на здоровенного парня лет двадцати семи и в упор его не узнавал. И задал вопрос, на который получил глупый ответ.

— Ты мой наставник, — произнес парень. — Просто я не узнал тебя в маске.

Вихляев довольно громко рассмеялся. Его смех затих в тот момент, когда он наотмашь рубанул парня по шее. И добавил в то же место широченной рукояткой пистолета. Обезоружив его и связав скотчем, он вышел из будки.

У центральной двери дома уже стоял на коленях Ветеран и колдовал над замком. Он открыл его с помощью электронной отмычки, когда все трое оказались в одном месте.

— Теперь дело за тобой, — сказал Ветеран, уступая место командиру группы. — По данным шефа, дом напичкан детекторами движения. Датчиков нет разве что в спальне и толчке. Как ты собираешься их отключить?

— Тихо! — Вихляй наигранно выкатил глаза. — Прием! 59-й, переключайся на верхнюю антенну. Взлет разрешаю. Когда выкатишься на взлетную полосу, не забудь смотать глиссаду в электронный клубок.

— Крыша съехала?

— Я окосел, таращась в бинокль эти четыре дня. Там, где свет горит, летает попугай и гадит на датчики. Летающий попугай и датчики движения несовместимы. Думаешь, там, где света нет, датчики включены? Хорошо иметь такого командира, как я, правда? — похвалил себя Вихляев. — Он-то всегда выручит.

Юниор поправил за спиной брезентовый чехол.

— Какую картину берем? Что-то шеф в этот раз ничего не сказал на этот счет.

— Нам не все равно? Снимем любую. Там нет ни одной дешевле миллиона.

— На шутки пробило? — сощурился Панин.

— Шучу, — посерьезнел Вихляев. — Заказ — «Женщины Бретани на зеленом лугу» Бернара.

Гостиную они прошли на одном дыхании. Юниор с винтовкой, где вместо штатного приклада он установил пистолетную рукоятку, первым ступил на лестницу. И остановился посредине пролета, заняв своеобразную высотку: он контролировал оба выхода со второго этажа и прикрывал одного из двух напарников. Вот сейчас он надежно прикрыл старшего брата, а тот в свою очередь видел в прицеле бесшумного пистолета спину удаляющегося от него командира.

Согласно точному плану дома, распорядку жильцов, гостей, обслуги и прочего, без чего невозможно ни одно ограбление, помещение с аппаратурой слежения находилось справа от столовой, за неприметной дверью, в смежной комнате без окон. Один охранник находился за монитором, еще один или двое находились рядом в полной боевой готовности. Дальше по коридору, где основное здание широкой аркой соединялось с флигелем — раньше отдельной постройкой, — находилась кухня и, в частности, комната отдыха телохранителей Михаила Курбатова.

А пока Вихляй вплотную подошел к офису слежения, прислушался. Не оборачиваясь лицом к товарищу, уже легко ориентируясь в этом доме, он махнул рукой: «Ко мне!»

В таких богатых домах они чувствовали себя, как в своих квартирах. Разные — более роскошные, с иной планировкой, оснащенные иными типами сигнализаций, способом охраны, — они для команды Вихляя были на одно лицо. Конечно, бывали и запоминающиеся дома и виллы, неповторимые — как кораллы на Мальдивах.

В офис охранников входили парой. Вихляй открыл дверь и шагнул в сторону, давая дорогу напарнику. Оба мысленно поделили помещение на две части, ограничивая свой сектор обстрела ради безопасности партнера.

Ветеран красиво держал в руках пистолет, классически, как учили: двумя руками, локти разведены и готовы принять на себя отдачу при выстреле. Он не мог промахнуться — это понял первым старший оператор. Он поднял руки по команде Панина. Другой повторил его движение и на предложение другого боевика «лучше не дергаться» ответил:

— А у меня есть выбор?

И все же бросил взгляд на экран. Точнее, снова посмотрел на него. Он не мог понять, как прошли незамеченными эти люди вот этот участок, от столовой до офиса, который чуть ли не «насквозь» просматривался видеокамерой. С ее помощью он знал о молодой хозяйке дома не то что больше ее мужа, а, как говорят американцы, больше ее личного гинеколога.

Он ничего не понимал. Все четыре камеры работали исправно, не было даже намека на сбой, помеху, в противном случае офицер подал бы сигнал тревоги.

Панин бросил моток липкой ленты ему на колени.

— Свяжи товарища.

Через пару минуту они оба были гарантированно обездвижены.

Вихляй вышел на связь с водителем и обменялся с ним информацией, заодно успокоил:

— Четыре минуты. Не спишь?

— Четыре минуты. Мафия не дремлет, — сострил Геншин. — Как идет игра? Судя по времени, вы не торопитесь.

— Не волнуйся. На финише заиграем так, как обещали на старте.

— О’кей. Запись продлится еще три минуты и… сорок секунд.

— На нас уже некому смотреть. Мы на них смотрим. До связи.

Чтобы камеры слежения не зафиксировали боевиков в случае непредвиденной задержки, Панин грубо вывел аппаратуру слежения из строя и первым покинул помещение.

Вихляй шел за ним, держа бесшумный пистолет в опущенной руке. Поднялся по лестнице, дружески тронул за плечо Юниора и шепнул ему на ухо:

— Оставайся на месте.

До спальни четы Курбатовых оставалось меньше десяти метров. Вихляй, на мгновение прикрыв глаза, отчетливо представил: вот он проходит мимо широкой туалетной комнаты, минует внутреннюю, богато убранную гостиную, приближается к смежной комнате со спальной кроватью, пузатыми тумбочками, ночниками, огромным платяным шкафом. Он сейчас остановился напротив двери, ведущей в роскошный дом, отдельную квартиру, неповторимый мирок, где стены украшены полотнами великих, известных, просто модных мастеров.

— Согласно инструкции шефа его жены нет дома, — услышал Вихляй хрипловатый голос Панина. И ответил ему вроде как невпопад:

— Иногда инструкции могут сбивать с толку. — Пауза. Короткий взгляд на товарища: — Ты или я?

Панин пожал плечами.

Вихляй кивнул:

— Хорошо, я.

Он открыл дверь.

На широкой кровати лежали двое. Он и она. Он, по-видимому, голый, наполовину укрыт одеялом, она в шикарном фирменном белье и поверх одеяла. Она не спала. Читала какую-то книгу. Она не сразу сообразила, что происходит, что это за люди в черном обмундировании, чего они хотят. Она походила на свою собаку, которой не позволили даже заскулить.

Было странно, жутко видеть эту женщину и вооруженного незнакомца в маске, обменявшихся взглядами. Ее губы спросили: «Можно разбудить мужа?» Его полные красные губы в прорези маски ответили улыбкой: «Да». Они были словно давно знакомы, написали сценарий, составили план нападения, и теперь оба, неотрывно глядя друг на друга, вместе подходили к финалу, к кульминации. У нее даже перехватило дыхание, задрожали руки, заныл низ живота, когда она, отложив книгу, коснулась плеча мужа. И — получила грубый сквозь сон ответ: «Пошла вон!»

Вихляй улыбнулся. Шагнул к двери. Высунувшись наполовину, позвал жестом руки Юниора, все еще держащего «высотку» на самом верху лестничного марша. Спросил себя: «А как же инструкции? Что там нам вдалбливали в учебке? Если группе приходится разделяться на части, то только тогда, когда опасность возникает в зоне ответственности партнера и он эту опасность не видит или не может ликвидировать в одиночку». Ответил: «К черту инструкции. Они сбивают с толку».

Инструкции сбивают с толку.

Вихляй кивнул женщине:

«Буди своего борова».

«Но я уже пробовала».

«Попробуй еще раз».

На этот раз она была по-настоящему испугана. У нее в ногах стоял человек, вооруженный пистолетом. Сбоку кровати — вооруженный таким же типом пистолета второй бандит. И — новая волна страха: в комнату вошел еще один боевик с коротким ружьем. Командир кивнул ему: «Топай к кровати».

И — снова поймал взгляд женщины. Он словно приковал ее к себе, и она увидела короткое движение, будто он обрывал короткую цепь…

Вихляй указал младшему товарищу на картину, висевшую над кроватью. И тут его взгляд, словно жало змеи, раздвоился. Он смотрел и на Панина, снимающего полотно, и на женщину. По ее красивому лицу разлилась горечь разочарования — он видел это так отчетливо, словно в комнате горел не торшер, а десятки софитов, освещающих кровать спереди и сверху. Он увидел и ее искривившиеся губы, и глаза, которые ненавидели его за слабость. Он был жалок… со своей картиной!

Картина…

Ее сняли, украли, стащили, что там еще? — так просто, банально, будто вырезали ножницами картинку из старого букваря…

Вихляй не был жалок. Он не фантазировал, не бредил, он попробовал придуманные им ощущения, словно на вкус, и он ему понравился. Он перешел на грубость, когда подумал, глядя в глаза женщины: «Я кончил, что же ты медлишь?»

Он вскинул пистолет и, коротко прицелившись, выстрелил в грудь Ветерану. Тут же хладнокровно убил Юниора, выстрелив ему в затылок. Юниор упал как подкошенный, словно у него из-под ног выдернули ковер. Падая, он выпустил картину, словно бросил ее, и она упала между людьми, лежащими на кровати.

В третий раз Вихляй сместил ствол пистолета, когда хозяин резко сел на постели. Женщина зажмурилась, а стрелок неожиданно опустил вооруженную пистолетом руку.

Свободной рукой он вынул из кармашка униформы спутниковый телефон и, почти не глядя на экран, выбрал из списка номер. Услышав голос Гриневича, передал условную фразу:

— «Женщины» с нами. Накрывайте поляну».

Услышал тяжкий и в то же время облегченный вздох. И — выдох:

— Молодцы…

Вихляев отключил связь, бросил трубку на кровать и сказал Курбатову:

— Если ты еще в состоянии говорить, вызывай сюда своих близких. Не тех близких, о которых ты подумал, не нервничай. Не больше пяти человек. Если они приведут ментов, я убью тебя, потом твою шлюху. Как мне и было приказано. Что будет со мной — мне плевать. Я переживу тебя, и эта мысль скрасит мою смерть. Не надувай щеки, от тебя уже ничего не зависит, от твоих друзей — да.

Вихляй неодобрительно покачал головой:

— Еще один косой взгляд на меня, и я приправлю натюрморт над твоей головой твоими мозгами и гляделками. — Кивнул подруге: — Выпить есть?

— Да, — ответила она с готовностью и, прежде чем встать с кровати, спросила разрешения: — Можно?

— Нужно…

Она встала.

— А ты красивая, — по достоинству оценил ее фигуру спецназовец.