Вниз по матушке по Харони

Михаил Липскеров, 2020

Книга о плавании корвета «Вещий Олег» по реке Харони, текущей от Селезнёвских прудов до города Дальневостокска. Этот корвет зафрахтовал некий мужичок Калика Переплывный для поисков соли земли русской. Читатель узнает о жизни и истории многих городов, сёл и деревень, до этого ему неизвестных. Среднего Новгорода, Прикаменска, Новопупинска, Утопическа, русско-китайского города Вань-Мань и прочих. Узнает историю культа Страстотерпицы Пелагеи Никитичны. Повстречается с Садко, Стенькой Разиным, Лелем-Лёли-Лелем, а также со Стариком, со Старухой и примкнувшей к ним Золотой Рыбкой. О народных промыслах: от липового лосьона до гвоздильного ремесла из ранее неизвестного материала. Ну, и много еще чего. Команда состоит из шкипера Аглая Трофимыча Циперовича, Сидорова Козла и Нупидора. А также пассажиров Клопа, Калики Переплывного, Марусеньки с ея белыми ногами. Ну и автора, Липскерова Михаила Федоровича. Да, и еще. Золотой пердонец!.. Ну, и узнаете, удалось ли героям найти соль земли русской.

История города Кошкарева

В стародавние начальные времена Кошкарев был славен своими пыточными ремеслами. Из него пошли поколения мастеров пыточного дела, к коим приезжали на выучку палачи из окрестных славянских местов, где пыточный промысел было поставлен примитивно, старыми дедовскими методами: дыба да ноздри рвать. Так что подпыточный человек к дыбе и рванью ноздрей за время допросов попривыкал и получить от него объективку было никак невозможно. А других пыток в тех местах не знали. Да поначалу и знать не хотели. Мол, если бедолага после выворота рук на дыбе и выдирания ноздрей на ноздредирке не признавался, то его считали невиновным. Что, конечно же, было сущей ересью. «Потому что нет невиновных — есть недопытанные» (Елисей Кровавич, монография «Пытка всему голова», стр. 7). Таким образом ушли от заслуженного наказания Иван Петров, сын Никитов, обвиняемый в казнокрадстве, хотя никакой казны в Кошкареве отродясь не было (какая казна, если денег еще не измыслили?!), Петр Иванов, сын Микитов, обвиняемый в конокрадстве жеребца Варфоломея, в то время как помянутый жеребец Варфоломей был кобылой Глафирой, которую никто не воровал, Микита Петров, сын Иванов, обвиняемый в лишении насильственным путем девичьей чести некоей Алевтины, хотя у этой самой девицы Алевтины было три сына, и все от Микиты Петрова, сына Иванова, с которым семь лет как узы брака! И многие, многие другие остались безнаказанными.

И так бы правосудие в Кошкареве в конце концов вышло из-под контроля, если бы местный палач Елисей Кровавич однажды поутру, намылившись на службу, не надел на ноги свежекупленный кирзовый сапог числом два. И оказалось, что этот свежекупленный кирзовый сапог числом два ему тесен. И тогда Елисей Кровавич, вспомнив церковно-приходской курс физики, в частности, что тела при нагревании расширяются, пристроил свежекупленные кирзовые сапоги над пламенем в печном очаге. Включая и содержащиеся в сапогах ноги. И эти ноги в сапогах расширились вместе с сапогами. И даже ширше. «Эврика!» («Вот оно, курва!») — воскликнул от боли Елисей Кровавич, и уже днем Петр Микитов, сын Иванов, раскололся в призывах к насильственному свержению конституционного строя в Кастилии и Арагоне, хотя никто в Кошкареве и окрест его слыхом не слыхивал ни про Кастилию, ни про Арагон, не говоря уж за конституционный строй. И оттого эту пытку в Кошкареве стали называть «испанским сапогом».

А потом Елисей Кровавич все изобретал и изобретал пытки, и пробовал их на людях, и опубликовал их в своей классической монографии «Пытка всему голова», которую потом сплагиатили монахи-доминиканцы Инстисторис и Шпренгер и назвали ее «Молот ведьм». (Это не в последний раз зарубежцы крадут у нас наши изобретения. Эдисон свистнул у Попова радио, Стефенсон — паровоз у Ползунова. А Ломоносова ободрали сразу двое: Бойль и Мариотт.)

Вот такая вот была история Средних веков у города Кошкарева, рассказанная в казематах города Кошкарева. Кем? Правильно, судари мои, — Каликой Переплывным накануне лютой казни, которую намеревались учинить над ним и экипажем корвета «Вещий Олег» лютые армяне лютого дочернего предприятия холдинга «Бигшиномонтаж».

Так вот, солнце взошло над рекой Харонь в районе города Кошкарева. Наши герои сидят, скованные оковами, аккурат в слиянии глобальной реки Харонь и речушки районного значения Туча. И оковы являются единственными одеждами на телах осужденных к лютой казни. А измыслил эту казнь потомок Елисея Кровавича в шестнадцатом колене, тринадцатом бедре и седьмой пятке Мукосей Кровавич. И эту казнь кошкаревцы считали традиционной ценностью города Кошкарева и берегли ее как зеницу ока для крайних случаев — для особо тяжких преступлений. А мелочь всякую типа убийств, насилий искореняли старыми дедовскими методами: повешением за тестикулы, стрельбой из лука в затылочную часть головы, отделением головы от тела при помощи пилы-болгарки.

И вот в данном случае наступил случай особо тяжкого преступления. Суть которого я вам уже изложил. Так что Мукосей Кровавич решил провести премьеру этой новой измысленной им пытки, которая прославит его имя в веках и назовет его всяк сущий на земле язык, на наших героях.

И называлась эта пытка «Марусенька». По имени… Правильно, по имени той самой Марусеньки, которая мыла белые ноги в реке Харонь при впадении в нее Тучи, речушки районного значения.

И вот наших героев поместили на их собственный корвет «Вещий Олег» в связанном состоянии, аккурат напротив места постоянной дислокации мытья Марусенькой белых ног. То есть белые ноги Марусеньки имели двойное назначение: и как живец, и как орудие пытки. Ну, использование их в качестве живца мы с вами уже проходили, а вот в виде орудия пытки… Короче, Калика Переплывный, Аглай Трофимыч, Сидоров Козел и Нупидор в привязанном состоянии были расположены напротив слияний двух рек. И в этом самом слиянии была водружена Марусенька с ея пресловутыми белыми ноженьками. Правая — в Харони, левая — в Туче, речушке районного значения. А за Марусенькой собрался весь город Кошкарев, чтобы полюбоваться на новую пытку, придуманную в качестве отмщения за акт мошенничества с золотым пердонцем. А Мукосей Кровавич, естественно, был в самом первом ряду — как воплотитель воли народной по департаменту пыток и казней.

И вот он звонит в колокол, который еще в старые времена умыкнули с места крушения церкви Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны Петром Первым на предмет перековки сего орала на мечи — в смысле пушек для осады города Нарвы. Но пока крушили церковь Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны, город Нарву взяли, и колокол был оставлен в Кошкареве для исполнения сигнальной херни разнообразного назначения. И звона каждые четверть часа, черт знает для чего. Потому что если есть живой колокол, значит, нужно в него звонить. А вот тут вот он и пригодился. И по звону колокола грянула песня «We are the champions» в исполнении хора местных железнодорожников. (Хор железнодорожников — это такой местный раритет, так как железной дороги в Кошкареве отродясь не бывало. Но может быть, в нем, в хоре, воплотилась вековая мечта кошкаревцев о собственном железнодорожном вокзале.)

И по этому сигналу колокола и с первыми тактами песни Марусенька начинала красиво мыть ноги в слиянии двух рек. А для этой затеи она сперва-сначала сдернула правый чулочек с правой, соответственно, ноженьки. Очень неторопливо сдернула… Медляк… А потом подняла освобожденную ноженьку и белыми рученьками начала ее, белую, поглаживать. От белой пяточки до и выше. А потом пустила на волю левую ноженьку, тоже белую… А потом опустила эти белые ноженьки в воды Харони и Тучи и стала их, как я уже говорил, красиво мыть.

И наши странники стали страдать.

Калика Переплывный стал страдать.

Аглай Трофимыч стал страдать.

Сидоров Козел стал страдать.

И Нупидор тоже стал страдать. Он же тоже человек, в конце концов!

Только Клоп не страдал.

…Треск тестикул стал заглушать пение птиц, гудки отдаленных пароходов, звон колоколов церкви Св. страстотерпицы Пелагеи Никитишны. И все четверо стали рваться к берегу, чтобы…

Только Клоп не страдал. И не рвался.

И все страдали крайне наглядно. Так что люд кошкаревский пришел в состояние крайнего изумления. Потому как Марусенька мыла белые ножки спиной к этому самому кошкаревскому люду, а посему тот и не мог видеть, зачем это и почему, и ему, мол, тоже хоцца. Глянуть. И они стали криком кричать и воплем вопить. Чтобы и им. Но, судари мои, Марусенька не изба на курьих ножках, чтобы к нам передом, а к ним задом. Хотя и зад у Марусеньки также был весьма пикантен и заманчив.

И тут среди кошкаревцев нашелся один бунтарь, который доподлинно знал суть ужасающей пытки Мукосея Кровавича, а именно: вид Марусенькиных ног анфас и влияние этого самого анфаса на анфасы человеческих мужчин. Это был местный пастух Лель-Лели-Лель, который ранними росными утрами выгонял вверенную ему говядину на заливной луг реки Харонь и близко соприкасался с Марусенькиным анфасом, выходящим из пены речной. И самостоятельно давал при соприкосновениях выход страстям человеческим. И вот этот бунтарь с фаллическим символом наперевес выделился из толпы и бросился на… Но Марусенька, девушка относительно скромная, ему скромно наотрез отказала. (Лелю и в «Снегурочке» тоже не обломилось.) И тут Марусенька повернулась к народишку, в результате чего тот пришел в состояние крайнего возбуждения. И стал его публично утишать. Разными способами. А эти герои моего романа стоят себе привязанные — и ну никак! И от этого им совсем невмоготу. Потому как ихнее крайнее возбуждение утишить не можно ни в коем разе и они вот-вот сгибнут в своих оковах от своей всемирной неудовлетворенности. И цель Мукосея Кровавича будет достигнута. О чем он краем разума догадался. Так как остальной разум и тело Кровавича плотно общались с супружницей своей Кровавишной.

И тут!!! Я недаром несколько выше в нашем повествовании ненавязчиво намекнул, что Клоп, в отличие от остальных рекоплавателей, прикован не был и не страдал в половом смысле. Он во время всех перипетий вспомнил мезозойскую культуру, предков своих, клопозавров, кои в те былинные времена сосали кровь у диплодоков и зубы имели безразмерные. И вот, напрягши свою генетическую память, Клоп тихо-тихо, когда наши герои уже были готовы откинуть копыта от любовной тоски, перегрыз их оковы и тенета!

Ой, пацаны, что было!..

Короче говоря, пока кошкаревцы утоляли грусть-тоску-печаль, Нупидор Марусеньку и похитил. И ее взяли в дальнейшее плавание по реке Харонь. Имея в виду возможность нахождения в слиянии двух ее ног малой толики соли земли Русской. Хотя поначалу Сидоров Козел был против:

— Как же так, граждане, женщина на корабле — это как-то… Люди говорят, примета плохая. Как бы чего не вышло.

И тут Нупидор дал Сидорову Козлу словесный отлуп:

— А есть ли, красава Сидоров Козел, этому языческому явлению документальное подтверждение?

Сидоров Козел затруднился с ответом. Типа «а действительно?».

Так что вопрос с Марусенькой в качестве члена экипажа был решен.

За время внедрения в ваши мозги описания преимуществ пыткоказни «Марусенька» перед иными пытками и казнями, а именно: плавного перехода пытки в казнь, я как-то опустил из внимания судьбу дочки холдинга «Бигшиномонтаж» и ее армянских олигархов. Так вот все они были замучены пыткой Мукосея Кровавича.

И вот корвет отплыл от мертвого города Кошкарева дальше, вглубь, вдоль матушки Харони.

И вот путешественники сидят на палубе, чтобы харчеваться пищей, которую Нупидор умыкнул из кухни филиала холдинга «Бигшиномонтаж». Еда была хорошая, и было ее много — мяса, овоща разного, сырого, тушеного, жареного, риса, лапши, чечевицы. И конечно же, долмы шесть видов.

И вот они, поемши, отдыхают после еды. Потому как в мясе, овоще разном, сыром, тушеном, жареном, рисе, лапше, чечевице, яйцах всмятку (крутые вредно) и жареных и в долме шести видов перца было немерено. А почему немерено — а потому что мерить нечем. И это дело в поваренных и кулинарных книгах обозначено «по вкусу». А вкусы у разных народов разные, а если бы эти самые вкусы были одинаковы, то и народ был бы единым. А их вон сколько… Цельная ООН. И не каждый народ толерантен к перцу, скажем, в рисе или лапше, овощах разных. А вот как эти армянские люди ухитряются запихнуть перец в яйца всмятку (крутые вредно), для меня тайна великая. Разве что армянские люди этим перцем кормят кур, а уж куры этот перец внутри себя перегоняют в яйца — и мы имеем наперченное яйцо всмятку к столу.

Меж тем корвет «Вещий Олег» плывет себе по реке Харонь, потому как по течению. Без вмешательства живой человеческой силы. Да и вообще без человеческой силы. А почему, расскажу позже. А наши себе гоняют чаи. Очень характерный русский глагол «гонять». Я никогда об этой странности не задумывался, хотя задумчивость — одна из важных составляющих моего организма. И не только моего. А и всего русского народа. Но это не я сказал. И я вспомнил и рассказал об «гонять»…