Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья

Михаил Крикуненко, 2023

Начало 2000-х. В самом разгаре вторая чеченская война. Циничный телерепортер-«стервятник» отправляется в очередную командировку в Чечню, не зная, что эта поездка навсегда изменит его жизнь. Случайная встреча там, на войне, заставит журналиста отказаться от своего главного профессионального правила – не пропускать через себя чужую боль. А ответы на вопросы – «Кто мы и откуда?», «Зачем живем и для чего умираем?», «Почему бываем жестоки?» – предстанут перед ним с самой неожиданной стороны.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Автор

Пролог

Горячий ветер вдохнул белый тюль в комнату, лениво поиграл с ним и исчез. Лопасти вентилятора с трудом разрезают густой, как кисель, воздух и отправляют его с потолка вниз, к моей кровати. Время не спеша течет мимо вентиляторным потоком и, рикошетя от пола, уходит в открытое окно. Его приятно трогать рукой, ощущая теплую, неторопливую вязкость бытия.

За окном, в котором безвозвратно исчезает мое время, орут чайки и шумит прибой, не имеющий ни начала, ни конца, как сама Вечность. Пытаюсь представить вечность, бесконечность и космос, в масштабах которых мучающий меня сушняк после вчерашнего злоупотребления виски на карнавале в Панаджи кажется ничтожным пустяком.

Я перестал ловить рукой время и пошарил по столу в надежде найти стакан с какой-нибудь жидкостью, но наткнулся на мобильник, который сразу же зазвонил.

— Алло, Майкл? — услышал я в трубке голос исполнительного продюсера телеканала Василия Петрова. Он всегда называет меня Майклом на американский манер. Сказывается стажировка в Штатах. — Что делаешь?

— Пью охлажденный порто и ем мясо акулы, — с трудом ворочая языком, огрызнулся я и, сглотнув слюну, покосился на пустую бутылку из-под минералки.

— Ну и сволочь, — беззлобно ответил Василий. — Ладно, дело есть. Доедай свою акулу, заканчивай с Робинзонадой и возвращайся на родину — нам в Чечню некого отправлять.

— Я же только в прошлом месяце там три недели торчал, — на всякий случай открываю дверцу холодильника, хотя точно знаю, что воды там нет.

— Зато на халяву в Индию слетал. В Москве минус двадцать пять, между прочим. В Грозном группу надо менять через неделю. И не забудь привезти мне бутылку какого-нибудь местного пойла в коллекцию.

Спорить с Петровым бесполезно. Особенно в депрессивном состоянии похмелья, когда тайны мироздания больше всего не дают покоя.

Зовут меня Михаил Корняков. Мне 33. Возраст Христа. Я — специальный корреспондент одного из федеральных телеканалов России. Если бы я подавал объявление в рубрику «Он ищет ее», там бы значилось: «Стройный, спортивного телосложения, рост 182 см, вес 78 кг, глаза серо-голубые, волосы темные». В общем, вполне привлекательный мужчина, в меру упитанный и в полном расцвете сил. Таких, как говорила Фрекен Бок, на телевидении хватает и без меня. Как и у большинства репортеров, работа занимает практически все моё время. Я делаю репортажи для «Новостей», снимаю авторские документальные фильмы и в перерывах между командировками встречаюсь с Настей, молодой женой одного известного банкира. Последнее обстоятельство характеризует меня не только как человека непорядочного, но и крайне легкомысленного, ибо только камикадзе, которому наплевать на собственную жизнь, может наставлять рога столь могущественному человеку. Работа, еда, сон и иногда Настя. Это то, из чего состоит моя нынешняя жизнь.

…Выхожу из бунгало и уныло плетусь в сторону океана. На самом деле это Аравийское море, являющееся частью Индийского океана. Но всем нравится называть его так за силу, сбивающую с ног, и за дыхание — мощное, как у титана. Но если серьезно, просто «океан» звучит круче, чем «море».

Дешевые забегаловки Мирамара, что в северной части Гоа, неровной линией расположились на набережной, повторяя изгибы берега. Белозубые индусы предлагают искусно приготовленные ими дары моря. Яростное декабрьское солнце плющит о раскаленный белый песок. «До Нового года меньше месяца, а здесь в тени градусов тридцать пять», — плещется в мутном сознании вялая мысль. Ядовитым ультрафиолетом солнце будто норовит выжечь на моей макушке слово или даже целую фразу из трактата какого-нибудь индийского мыслителя. Что-нибудь о вреде пьянства.

На жаре от похмелья совсем худо. Я несу собственную голову как драгоценный сосуд, наполненный чем-то очень важным, боясь расплескать содержимое. С большим трудом доставляю ее вместе с остальными частями тела к ближайшему открытому ресторанчику и с удовольствием располагаюсь в тени. Я знаю это заведение и его хозяина, старого хромого индуса. Он называет себя Максом, чтобы иностранцы не мучились, выговаривая его настоящее индийское имя, для воспроизведения которого нужно уметь произносить сложные гортанные звуки. Ресторанчик Макса пользуется хорошей репутацией. Ему можно доверить свой желудочно-кишечный тракт. Еще никто, пообедав у Макса, не заболел дизентерией, желтухой, брюшным тифом или еще какой-нибудь диковинной болезнью, проживающей в любой экзотической стране, где санитарные нормы и личная гигиена для местных — не самоцель. Макс — бывший рыбак. Это единственная профессия, доступная здесь мужчинам. Нищие рыбацкие деревни, словно ракушки, облепили берег океана. Когда акула покалечила Максу ногу, он перестал выходить в море и с помощью брата жены, владельца продуктового магазина в Панаджи, открыл свое дело. Теперь он покупает рыбу у друзей-рыбаков и готовит ее для туристов в своем ресторане.

Жадно осушив два стакана воды со льдом, я покосился на изуродованную акулой ногу Макса и пришел к мысли, что все в этом мире кого-то едят. Термиты, например, жрут деревья, а муравьеды — термитов. Природа даже оснастила муравьедов длинными узкими мордами и такими же длинными, проворными пальцами с крепкими когтями, чтобы им было удобнее добираться до своих жертв. В свою очередь, на муравьедов охотятся индейцы. Им нравится их мясо, по вкусу напоминающее гусятину. Но чаще всего люди охотятся друг на друга. И так в природе до бесконечности. Словно участие в смертельном круговороте — единственная возможность выжить самому. И никому не известно, кто на чьем столе окажется завтра. Даже самого грозного хищника может съесть безобидное млекопитающее из отряда приматов вроде меня. И без особой на то нужды.

Чтобы отомстить за индуса Макса, я заказал акулье мясо, а назло продюсеру Петрову — прекрасный гоанский порто.

* * *

— Я устал жить в постоянном страхе, — говорит Ларри, тучный бухгалтер из Нью-Йорка. — Я боялся всего: потери работы, атак террористов, измены жены, повышения налогов.

Бывшие бизнесмены, ученые. У каждого из них была своя причина, чтобы сменить городскую одежду на набедренную повязку. Они сбежали из каменных джунглей мегаполисов в джунгли натуральные, надеясь обрести рай на земле. Уже почти две недели мы с моим товарищем оператором Пашкой Гусевым, или Гусем, как его зовут в редакции, снимаем в Индии документальный фильм об этих чудаках. Наш фильм так и называется — «В поисках рая». Новые робинзоны устали от постоянной гонки на выживание в большом мире, от погони за деньгами, от борьбы за достойное место в обществе. Они сошли с дистанции. Палатки небольшой общины разноцветными грибами проросли среди камней и песка на берегу океана. На деревянном флагштоке развевается голубое полотнище с пацифистским символом, известным как крест мира.

— В Большом мире люди постоянно сравнивают себя друг с другом, пытаясь придерживаться эталонов, которые навязало им общество, — продолжил Ларри. — А что такое общественный эталон? Это миф, созданный бездушными потребителями! — при этих словах толстяк обвел взглядом соплеменников, призывая поддержать его. Те одобрительно закивали. — Я боялся даже смотреть на себя обнаженного в зеркале, — сказал Ларри, — потому что общество заявило, что быть полным и иметь маленький пенис — это стыдно!

— Но, приехав сюда, вы лишились всего, что так боялись потерять, — язвительно сказал я. — Семьи, работы, социального статуса. Правда, заодно вы избавились от нескольких лишних килограммов, но это незначительный бонус. Вы без боя сдали свой рабочий кабинет в небоскребе на сорок втором этаже в центре Манхэттена, бросили жену с двумя детьми и преданную таксу, которая каждое утро приносила вам тапки, облизывала ноги и любила вас больше всех на свете!

Это был запрещенный прием. При упоминании о таксе в глазах бухгалтера появились слезы. То, что надо! Я почесал мочку уха — условный знак Гусеву, чтобы снимал крупный план — глаза, наполненные слезами.

— Вы полагаете, я эгоист, неудачник, трус, испугавшийся трудностей? — к слезам Ларри о брошенной им таксе добавились слезы обиды, и я почесал мочку уха еще раз. Чтобы добить толстяка окончательно, собираюсь затронуть тему его маленького пениса, но меня перебивает женщина, кормящая грудью грязного младенца:

— Лично я не хочу, чтобы мои дети росли в мире, где правят деньги, власть, конкуренция и царит постоянная депрессия.

— Но без конкуренции не было бы прогресса, — не унимаюсь я.

— Конкуренция делает нас похожими на животных. Люди готовы идти по костям, лишь бы оказаться как можно выше на этой чертовой лестнице успеха. Те, кому удается подняться, презирают тех, кто стоит хотя бы на ступеньку ниже, — ответила женщина и швырнула камень в черного скорпиона, который полз в ее направлении.

— Но самой природой нам завещано конкурировать. Посмотрите вокруг — вы на пляже, за которым непроходимый дикий лес. Где, как не здесь, нужно обладать сноровкой и ловкостью, чтобы не стать чьим-то завтраком? — И я привел пример с термитами и муравьедами из своих утренних похмельных размышлений.

— Человеку дан разум, чтобы отличаться от животных и насекомых. Но интеллект не сделал людей добрее. Они также алчны и жестоки, как тысячелетия назад, хоть и живут в мегаполисах со всеми удобствами. Мы вернулись в пещеры, чтобы все изменить. Для начала в самих себе. А потом и в мире.

Мне не удалось скрыть усмешку, но женщина не обиделась:

— Я понимаю, вы считаете нас сумасшедшими. Но для нас Большой мир — то еще сумасшествие. Вот вы работаете на телевидении, которое тиражирует зло и насилие. В погоне за рейтингами вы в первую очередь показываете катастрофы, войны и смерть (тут я вспомнил об утреннем звонке продюсера Петрова и предстоящей командировке в Чечню), спекулируя на самых низменных человеческих качествах. Вы пропагандируете силу денег и власти одних людей над другими, забывая о духовности. Героями ваших репортажей и передач становятся те, кто взобрался на очередную ступеньку этой чертовой лестницы, кто успешен, по мнению большинства.

— Да, но в данный момент мы снимаем документальный фильм о вас. И это тоже телевидение! — Я сделал вид, что обиделся.

— Бросьте, мы для вас как экзотические животные в зоопарке, чудаки, которые бросили всё и живут в пещерах и шалашах. И чего нам, дуракам, не хватало?

Это было правдой. Я убрал с лица обиду, а англичанка снова принялась тыкать грудь в лицо своему детёнышу.

— Большой мир — это мир дьявола, это ад, в котором мучаемся мы, грешники, — поддержал кормящую ее муж, бывший программист из Лондона. — Все думают, что грешники попадают в ад после смерти. На самом деле ад — это наша планета. Люди искупают здесь свои грехи. Только не все об этом догадываются и грешат еще больше. Мы же хотим создать духовный оазис, маленький островок покоя и счастья посреди этого ада. Земля — это космическая тюрьма для душ неких сущностей из лучшего мира. Это обитаемый остров, где каждый день приходится выживать и где до ближайшей возможной цивилизации тысячи световых лет. В любом случае даже подходящей «шлюпки» у землян нет, чтобы попытаться сбежать отсюда. Это ли не наказание? Мы живем в космическом Алькатрасе, закованные, как в кандалы, в оболочки из плоти и крови. Выход из этой тюрьмы только один — смерть. Но чтобы лишить нас этого соблазна, нашу память о прежнем мире стерли. И не только из трусости мы цепляемся за эту жизнь. Добровольно ушедших с Земли постигнет еще более страшная кара. Чтобы нас простили там, — мужчина поднял палец к небу, — нам надо очень постараться здесь.

— Оригинальная трактовка Библии, — сказал я. — Вы верите, что в каком-то уголке этого космического Алькатраса можно обрести Рай? Это все равно, что попытаться отгородиться ширмой от сокамерников и попросить их не беспокоить вас.

— Большой мир уже не властен над нами. Да, мы верим в то, что такие райские островки можно создавать на планете. Когда люди увидят это, они начнут меняться, — ответил сумасшедший программист, одетый лишь в клетчатый саронг — длинную набедренную повязку, одновременно заменяющую индийским мужчинам трусы и брюки. — Человечество запуталось в сетях своих пороков. Еще немного — и люди истребят сами себя, — добавил он, и я снова вспомнил о своих размышлениях про термитов и акул, отметив, что даже таким разным людям, как мы с этим чудаком в саронге, в голову могут приходить одни и те же мысли. «Наверняка, — подумал я, — об агрессивной человеческой сущности иногда задумываются даже киллеры».

…Вечернее солнце заливает розовой пастелью океан и теплый белый песок, в который приятно зарывать ноги по щиколотку. Наблюдая за тем, как песок из белого превращается в розовый, за редкими розовыми облаками, за розовыми коровами, забредшими на пляж, я теряю ощущение реальности. Коров в Индии нельзя ни доить, ни есть. Для индусов коровы священны. Ощущая свою невостребованность, коровы слоняются всюду без дела, сбиваясь в стада, наподобие стай бродячих собак. Низкорослые и тощие, они находятся в постоянном поиске пищи.

Я принялся рассматривать группу молодых людей с дредами на голове. Они по очереди раскуривают чилос — толстую глиняную трубку, набитую марихуаной. Многие любители этого занятия специально приезжают в Индию, чтобы покурить дешевой травы, благо местная полиция закрывает на них глаза.

Обладатели длинных дредов, пытающиеся попасть в нирвану при помощи глиняного приспособления в свете угасающего заката походят на каких-то инопланетных существ. От поднявшегося со стороны океана теплого ветра дреды на их головах извиваются подобно змеям на голове горгоны Медузы. Я представил, что сам прилетел с другой планеты и пытаюсь взглянуть на все глазами пришельца. Мне нравится эта игра, которую я придумал когда-то в детстве. Однажды в синем безоблачном небе я увидел объект, похожий на большую гантель. Он выделывал немыслимые пируэты. Его явно внеземное происхождение не вызвало у меня тогда ни сомнений, ни удивления, как будто это было абсолютно естественно. «Гантель» приблизилась, мигая разноцветными шарами, и какое-то время мы изучали друг друга. С тех пор для меня не существует вопроса — есть ли жизнь где-то еще? Я твердо знаю — да. И часто представляю себя на месте инопланетянина, который впервые попал на Землю. Эта игра забавляет меня. Многие вещи начинают казаться смешными и нелепыми. Ты как бы видишь все со стороны. Сейчас я вижу перед собой забавных, зеленых от натуги человечков, всасывающих в себя дурманящий, вонючий дым. Наркотические вещества, содержащиеся в нем, попав через легкие в кровь, достигают мозга, а затем и центра удовольствия. Собственно, получение удовольствия и есть единственная цель человечков. Возможно, даже смысл жизни. «Инопланетяне» по очереди зажимают конечностями короткую глиняную трубку с тлеющим внутри нее огнем и прикладывают к отверстию в голове, которое обхватывает эту трубку круглой присоской. Затем человечек издает громкий втягивающий звук, и пламя в трубке разгорается сильнее, выхватывая из наступающей темноты другие отверстия в голове «инопланетянина». Два маленьких отверстия прямо над присоской, два других — выше, они закрыты влажными пленками. Еще два отверстия расположены по бокам в виде морских раковин. «Видимо, эти дырки служат им органами обоняния и осязания», — подумал я, вообразив себя бестелесным исследователем из далекой галактики, прилетевшим на Землю.

Когда присоски «инопланетян», обхватывающие трубку, открывались шире, в их глубине были видны острые, как у хищников, резцы.

— Ты заснул, что ли? — Гусев толкает меня в плечо. — Я с тобой разговариваю!

— Чего тебе? — я неохотно отвлекаюсь от своих наблюдений.

— Ты Петрову насчет Чечни что ответил?

— А что я ему мог ответить? Какие у меня были варианты? Группу в Грозном надо менять через неделю. Вернемся в Москву, пару дней отдохнем, и компания «Чечен-трэвел» доставит вашу задницу, Павел, в самое пекло земного Ада!

Журналисты любят шутить по поводу «Чечен-трэвел». Возможно, после окончания войны туристическая компания с таким названием действительно появится.

* * *

Продюсеру Петрову я привез темный ром в пузатой бутылке и гоанский порто. Он покрутил бутылки в руках, посмотрел сквозь них на зимнее солнце за окном, потом на меня. Его гигантский глаз плавает и переливается в жидкости, как заспиртованный. Но глаз живой. Он моргает и изучает меня как насекомое через лупу.

— В Чечню надо ехать через три дня, пятнадцатого декабря, — сказал Петров, продолжая смотреть на меня сквозь бутылку с ромом, и его увеличенный рот кажется хищной акульей пастью. — Работать в этот раз будешь для «Новостей». Но, если успеешь, можешь снять какое-нибудь документальное кино. Это у тебя неплохо получается. Только тему не забудь с нами согласовать.

Довольно крякнув, Петров убрал бутылки в шкаф.

— Кого возьмешь оператором?

— Гусева, как всегда, — ответил я.

Петров кивнул.

Настя встретила меня в двухкомнатной квартире на Новослободской, которую купила тайком от мужа-банкира на сэкономленные от карманных расходов деньги. В моей съемной квартире она отказывается встречаться. Говорит, продавленная тахта и обшарпанные обои мешают ей возбудиться.

Она прыгнула на меня сзади, как дикая кошка на долгожданную добычу, как только я переступил порог. Кстати, именно добычей я себя чаще всего и чувствую. Одним из ее удобных приобретений. Но меня устраивает такое положение вещей. Настя никогда не задает лишних вопросов, умеет слушать, и у нее красивая грудь. Не большая и не маленькая, где-то между вторым и третьим размером, как раз такая, как я люблю, — упругая и почти помещается в ладонь. В общем, «правильного формата», говоря телевизионным языком. Но главное в женской груди для меня не размер, а форма и соски. Они у Насти идеальные. Ко всему перечисленному прилагается стройная фигура, длинные ноги, милое личико со слегка вздернутым носиком, голубые глаза и стильное каре. К тому же Настя далеко не дура, хоть и блондинка. На вид ей чуть больше двадцати, но на самом деле думаю, что под тридцать. Глаза выдают некоторый жизненный опыт. Свой возраст она скрывает даже от меня, но я никогда не настаивал на этой эксклюзивной информации.

— Как я соскучилась по моему сладкому пончику! — Настя впилась зубами мне в шею.

— Привет! — сказал я. — Я же просил не называть меня пончиком! У меня ни грамма лишнего жира!

— Пончик не потому, что толстый, а потому, что тебя хочется съесть. Придется терпеть! Буду называть тебя пончиком, пока мне не надоест! — Настя соскользнула с моей спины на пол. — Есть будешь?

— Нет, спасибо. Перекусил в Останкине.

Когда Настя предлагает поесть, это вовсе не означает, что она бросится к плите готовить или уже напекла к моему приходу блинов. Еду она всегда заказывает домой в одном из ближайших ресторанов. В сами рестораны мы с ней никогда не ходим. Настя боится столкнуться со знакомыми или деловыми партнерами мужа. — Его знает вся Москва! — говорит Настя про своего мужа-банкира Бориса. — Ну, и меня тоже, ведь я почти всегда с ним.

Так что мы с Настей никуда не выходим вместе, и меня это абсолютно устраивает. Я ненавижу шумные места, потому что устаю от людей на работе и в командировках. Я называю это интоксикацией от общения, а Настя называет меня мизантропом. Что ж, людей я действительно люблю гораздо меньше, чем, например, животных.

В итоге наше с Настей общение сводится к сексу. Мы с ней — идеальная пара, потому что получаем друг от друга то, что нам нужно. Мы никогда еще не ругались, хотя встречаемся уже полгода.

Познакомились мы случайно, как и большинство людей. Как ни странно, впервые я увидел Настю на премьере нового художественного фильма о чеченской войне. В редакции раздавали пригласительные, и мне как репортеру, периодически освещающему эту самую войну, дали два билета. Видимо, в расчете на вторую половину. Место половины было недели две как вакантным, и я предложил второй билет оператору Гусеву, от которого тогда ушла жена к массажисту, которому Пашка однажды доверил шейно-воротниковую зону любимой. Но подонок вероломно пошел дальше, не остановившись ни на пояснично-крестцовом отделе, ни на ягодичных мышцах. И когда Пашка вернулся из командировки на день раньше, то застал свою неверную, похабно раскрасневшуюся под рыжим массажистом и мычащую от счастья, словно священная корова, которую наконец-то кто-то подоил. Банальная, в общем, история.

Фильм, как и следовало ожидать, оказался пафосным и скучным. Томные актеры с влажными глазами делали мужественные лица и, стреляя в неприятеля, успевали геройски шутить друг с другом. Когда главного героя в середине фильма ранили и он стал театрально страдать, Гусев громко заржал. Еще бы! Перед самым показом мы видели этого актера в фойе здоровехонького. Он что-то плел на ухо краснощекой девице. Половина зала с негодованием обернулась, и нам пришлось ретироваться в буфет. В буфете я и увидел Настю. Она появилась в моей жизни между второй и третьей рюмками «Хеннеси». Как потом выяснилось, на премьеру ее пригласил знакомый продюсер.

— Как ты загорел, стал совсем черным! — после бурного секса, который я предпочел китайской еде из ресторана, Настя гладит меня как кота. Я с удовольствием играю роль уютного домашнего животного, попавшего в руки гламурной девушки. Тихо радуюсь, что сегодня Настя не взяла с собой на конспиративную квартиру моего конкурента — йоркшира, гадкого кобелька по кличке Тони, с которым мы люто ненавидим друг друга. Однажды Тони нагадил мне прямо на подушку, за что я едва не вышвырнул его в окно, а в другой раз — на абсолютно новые ботинки. По-мужски я понимаю Тони, он ревнует хозяйку и демонстрирует это, как может. Но с тех пор Тони — единственное животное на Планете, которое я ненавижу.

— Как там в Индии? — спросила Настя.

— Там океан, — лаконично ответил я и включил телевизор. Мне не хочется развивать тему. Телевизор я смотрю только у Насти или на работе. Хозяйский, в съемной квартире, не работает, и я вижу в этом только плюсы.

–…На западе Кении обезумевшая толпа заживо сожгла 15 женщин. Их обвинили в колдовстве, — бодро объявила диктор.

Я стал переключать каналы.

— Откровения маньяка, серийного убийцы и насильника в нашем специальном выпуске… задержана подозреваемая в убийстве собственного ребенка… в результате дорожного конфликта мужчину забили битами…произошли столкновения на национальной почве, есть жертвы… в США от пули каждые 30 минут погибает ребенок… в Индии 10 мужчин до смерти изнасиловали студентку… люди гибнут от голода… очередной теракт…

Я выключил телевизор.

— Через пару дней уезжаю Чечню, — сказал я Насте. — Недели на две.

— Бедненький пончик! — она снова стала меня гладить, почесывать за ухом и нарочито причитать, изображая дурочку. Почему-то ей кажется, мне должно это нравиться. — Пончика снова отправляют в командировку! На войну! Ты же недавно там был!

— К Новому году, если все будет хорошо, вернусь. Хотя мы с тобой все равно праздники никогда не отмечаем вместе.

— Глупый! Ну конечно, вернешься! Какой же ты пессимист! — вздохнула Настя. — Зачем так говорить?

— У нас так принято. Никогда ничего нельзя знать заранее на сто процентов. Поэтому со словами надо быть осторожным.

— Я приготовлю тебе подарок, — сказала Настя.

— Мужу своему приготовить не забудь, — я встал с кровати.

— Хам!

— Я позвоню.

Кажется, мы только что почти поругались. В первый раз.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я