Вверх по стечению. Утопический роман

Михаил Коссой

Вышедшая из берегов река угрожает разрушить новомодный жилой район в небольшом городке. Городская управа решает вживить в население устройства место- положения, чтобы легче искать унесенных водой людей. Однако устройства оказываются импортным гаджетом для веселых вечеринок. Так намерение градоправителей вступает в конфликт с реализацией, причем прямо под кожей у горожан.Все закончится хорошо, то есть – спойлер! – утонет все, кроме новых способностей жителей и ощущения, что вместе веселее.

День десятый

«Добро пожаловать в безопасное будущее!» — гласила надпись на огромном билборде, с которого счастливо улыбались мама и двое ее детей среднего школьного возраста. На фоне за их головами была видна электронная карта города, а на ней светились значки, обозначающие, где эти дети находятся.

«Установка устройств местоположения — бесплатна!»

***

Вика обнаружила такие плакаты чуть ли не по всему городу, когда отправилась потусить с друзьями-однокурсниками — отметить окончание сессии.

Примерно сто лет тому назад волной молодой революции в наш городок занесло архитектора-конструктивиста, благодаря которому появилось единственное во всей округе здание этого стиля. Оно представляло собой три больших, но разновеликих куба, которые углами частично входили друг в друга, с огромными квадратными окнами. Два куба при этом стояли на земле, а третий был вознесен на бетонные колонны, которые двойным рядом поддерживали его по периметру. Расположили в этом архитектурном изыске библиотеку для просвещения народных масс.

В процессе просвещения выяснилось, что в зимнее время в подвешенном кубе довольно холодно, поскольку ветер дует прямо под полом. Кроме того, задето было и эстетическое чувство горожан. Во-первых, пространство под кубом заросло бурьяном, приспособившимся жить в тени. И во-вторых, здание без солидной и основательной опоры на землю как-то вообще не могло в полной мере считаться зданием. Решено было заложить пространство между колоннами кирпичом. Это, конечно, никак не усилило опоры на землю, но визуально решило все проблемы: и бурьяна не стало видно, и стены тянулись от земли, как им и положено. Заодно избавились от конструктивизма, поскольку это перестало быть модным, а стало даже каким-то нездоровым — зачем так выделяться? Глухая кирпичная стена была значительно более к лицу рабочему городу.

В новообразованном помещении разместили продовольственный склад — тушенка, сгущенка и другие консервы для централизованной поставки в магазины. Склад сменился пунктом приема стеклотары, потом мастерской по ремонту мотоциклов, а потом снова зарос бурьяном, который приноровился жить вообще без света. Бурьян в наших краях довольно изобретательный.

В новейшее время, однако, нашлись охотники, которые бурьян выпололи и переоборудовали пространство в клуб под названием «Куб-три», возвращая таким образом воспоминания о конструктивизме. Вдоль стен между колоннами подняли полы и расположили столики и барную стойку, а середину наоборот углубили и получился танцпол. Его покрыли плитами ударопрочного стекла, и подвели вниз разноцветную подсветку. У дальней стены расположили небольшую сцену. Это стало довольно популярным местом у продвинутой молодежи, которая в обиходе называла этот клуб просто «Кубик».

— Викусик! Привет! — обрадовались Вике в «Кубике».

Скуластый парень с осветленными волосами и стальным кольцом в ухе крепко обнял ее за плечи и чмокнул в висок. Парня звали Константином, и у него на Вику были виды. Скорее всего, потому что в очереди барышень, имевших виды на самого Константина, Вика была последней. Не то чтобы она была к нему равнодушна, просто его не было на ее мысленных картинках.

Пару раз уже случалось, что помимо ее самой в центре на них появлялся какой-нибудь молодой человек. Поначалу это казалось весело, но потом Вика уставала от его постоянного присутствия. Он тяжелил композицию, да и вообще улыбался как-то по-дурацки. Еще через некоторое время молодой человек исчезал — сначала с картинки, освобождая Вике пространство для принятия загадочных поз, а потом и из ее жизни.

Константина же, хотя он и оказывал ей знаки внимания повыше средних уже месяца четыре, Вика даже и не пробовала еще вносить в картинку — то ли не хотела ее загромождать, то ли небеспричинно опасалась ревности барышень из первой шеренги имевших виды. Однако знаки внимания принимала благосклонно, поддерживая хрупкий компромисс.

— Привет! — почти кокетливо улыбнулась она, но плечи из объятий вытащила и присела на диванчик, который был через стол от костиного.

Уже собравшиеся на диванчиках девицы это безусловно заметили, хотя виду не подали и продолжили важный разговор о том, переходить ли уже с джинсов-стреч на прямые с высокой талией или это еще не тренд.

— Не… Ну я взяла пару, чисто посмотреть, — говорила однокурсница Ольга, потряхивая крупными кудряшками, которые на зависть всем прямоволосым девушкам были натуральными. — Но мне и в обтягивающих нормально.

— Тебе хорошо! — вздохнула другая девица. — А мое добро обтягивать, только позориться. Так что хорошо бы это действительно надолго.

Разговор, похоже, велся давно. Вика взяла коктейль с подноса, заказанного на всех, потянула горьковатую прохладу через трубочку. В общей темноте плавно переливалась разноцветьем подсветка стеклянного танцпола, да желтели над столиками лампочки местного освещения. Когда-то Вика сама не без интереса принимала участие в такого рода обсуждениях. Однако вот уже закончился третий курс, а обсуждения с места не сдвинулись. Шла ли речь о джинсах, принтах на футболках, тренде в маникюрах, сережках или татушках — употреблялись всегда одни и те же выражения:

— Я видела, такие уже у того-то и той-то!

— Ой, я никогда такое не стану!..

— Да просто выделиться хочет…

— А у меня вот! Решилась!

— А вроде и ничего выглядит!

— А вот и у меня! Не могу же я отставать.

— Да сейчас везде уже так.

— А ты что, все еще не в теме?

— Так уже никто сейчас не делает.

— Ой, а видела у того-то и той-то такое!..

В результате Вика пришла к выводу, что обсуждать модные тренды смысла никакого нет. О них просто надо быть в курсе — это, в конце концов, почти прямая обязанность специалиста по связям с общественностью, на которого, если помните, Вика училась. Встречают ведь по одежке, что требует ее подбора не только по соответствию трендам, но и по смыслу места, мероприятия и аудитории. Вот, например, сейчас она была в легком топе, воздушной юбке и желтых кедах, потому что лето, потому что клуб, а значит, танцы, то есть активные движения, и потому что все остальные выглядят так же. Не платье же в пол натягивать с каблуками или там не брезентовые штаны со свитером! А при подборе одежды для себя, нужно просто посмотреть — нравишься ты лично себе в прямых джинсах с высокой талией или нет. Чего разговаривать?

Вика дошла уже до последней четверти коктейля, а джинсы все не утихали. Парни бубнили что-то свое, но, похоже, по тому же принципу. На сцене появилась местная городская группа, которая более-менее успешно лабала каверы на все, что было на слуху, стала подключать гитары и синтезатор. Скоро станет громко и народ потянется на танцпол. За все это время никто не произнес слова «чип». Неужели Вика одна в курсе?

— Слушайте, — сказала она наконец. — А вы видели эти билборды про устройство местоположения?

Девицы смолкли и вразнобой захлопали глазами. Это означало, что они уже видели, но еще не слышали, с какой точки зрения нужно смотреть без опаски выглядеть овцой, отчего, разумеется, именно так и выглядели. Обернулся на вопрос и Костя.

— Про чипы-то? Видел, конечно. Но это все фигня.

Девицы одновременно повернули головы и уставились Константину в рот, приникая таким образом к источнику местной мудрости.

— Это сейчас в мэрии с ума сходят. Строгости нагоняют. Но потоп схлынет, все про это забудут. Так что не стоит париться, — развеял сомнения Константин. — А если боишься, что тебя заметут, могу у отца справку взять для тебя.

Отец Константина был какой-то важной шишкой то ли в мэрии, то ли в соседних госструктурах. По девицам прокатился еле слышный фырк. Им справку не предлагали!

— Да я не боюсь, — Вика втянула остатки коктейля. — Просто интересно.

Команда на сцене грянула «Что-то, что не дает мне тебя любить», и разговаривать стало трудно. Идти танцевать Вике не хотелось, хотя обычно она любила подвигаться. Она взялась за второй коктейль, не столько от желания пить, сколько просто чтобы не сидеть с пустыми руками.

Легкомысленность Кости ей не очень понравилась. Может, его папа и дал ему указания не париться, но ее собственный отец поступил ровно наоборот — прямым текстом велел самой подставить нежное место противным щупальцам. В любом случае ей казалось, что эта тема заслуживает большего внимания, чем уровень талии в трендовых джинсах. И я должен с Викой согласиться. Модные веяния приходят и уходят, а вот заглянувшие однажды в нашу жизнь технологии только растут и крепнут.

Вика таких сравнений не проводила, но сидела на диванчике с трещинкой в настроении. Отзвучала уже первая композиция, потом вторая и третья, а она все не могла решить, хочет ли она идти танцевать или вообще уйти из клуба.

Внезапно что-то щелкнуло, подсветка танцпола мигнула ярким белым светом и тут же погасла совсем. Кто-то взвизгнул. Кавер-команда сбилась и понемногу заглохла, в почти полной темноте загомонили голоса. Наконец кто-то зажег лампы дежурного света, появился растерянный администратор, стало ясно, что что-то сломалось. Народ побрел с танцпола, одна девушка вдруг поскользнулась и упала на бок.

— Тут вода! Мокро! — крикнула она, цепляясь за протянутые руки. — Откуда вода?

Вика восприняла это как аргумент в свою пользу в дискуссии с Константином. Он ведь сказал, что чипы, мол, только до конца потопа. Однако потоп и не думал заканчиваться! Наоборот, он подкрался к углублению танцпола и затопил его. У «Кубика» наступили трудные времена.

***

Проблемам «Кубика» очень обрадовались в «Шарике». Я не шучу. В эпоху становления социализма рядом с нашим городом построили огромный подшипниковый завод. Это было очень полезно для города, который кормился торговлей, идущей по реке, и стал потихоньку хиреть с развитием железнодорожного, а после и авиационного транспорта. Завод давал рабочим зарплату, для них строилось жилье, появлялись магазины, школы, поликлиники и все остальное. Среди прочего на месте бывшей церкви было воздвигнуто и здание с колоннами, которое на радость изготовителям гигантских светящихся букв называлось «Дом культуры шарикоподшипникового завода».

Проблема была в том, что на много сотен верст в округе подшипники были никому не нужны, совершенно так же, как и культура. Когда социализм отменили, оказалось, что возить к нам сюда сталь, а от нас подшипники, коммерчески не выгодно, и завод закрылся.

Его полуразваленные корпуса так и остались стоять к востоку от города, постепенно превращаясь в скелет титанического железобетонного динозавра. Природа же брала свое, прорастая сквозь асфальт деревьями, взбираясь мхами по остаткам стен и забрасывая семена на немногие уцелевшие крыши. Потихоньку завод стал излюбленной территорией фотографов. Там можно было щелкать вокруг себя с закрытыми глазами и получать восхитительные подборки на тему тлена, человеческого тщеславия, превосходства природной жизни над рукотворной смертью и всего в таком духе.

Вика тоже как-то раз устроила там себе фотосессию — тонкокожая трепетная живость на фоне брутального молоха времени. И еще, конечно, немного длинноволосой загадочности. Впрочем, Вика была не очень оригинальна, мало кто из городских девиц там не фоткался.

Дом культуры, будучи расположен близко к центру города, сразу после социализма стал торговым центром типа «рынок», потом типа «универмаг», а поднабравшись солидности и вовсе торгово-развлекательным комплексом. Часть его, включая бывший кинозал, трансформировалась в ночной клуб. Оставшихся раритетных букв от прошлой вывески как раз хватило на название «Шарик», тем более что его уже давно называли в народе именно так.

***

Примерно в то время, когда Вика еще только приближалась к «Кубику», Анатолий и Марина законопослушно поставили себе устройства местоположения. В местной поликлинике, где развернули пункт установки, даже очереди никакой не было, так что все получилось очень быстро. Надо понимать, не так уж много было в городе законопослушных граждан.

Молодой доктор и медсестра улыбались, будто их фотографировали для рекламного билборда. «Интересно, — подумалось Анатолию, — с чего бы? Сколько им за это платят?»

Оказалось, что у голландцев все продумано. Каждый чип был уже заряжен в специальный пластмассовый пистолетик и запечатан в прозрачный пластик. Медсестра протерла могучую ягодицу Анатолия спиртовой ваткой, доктор извлек пистолетик из упаковки, снял с дула бактерицидную пленку, приставил к протертому месту… Щелчок!

— Вот и все, одевайтесь, пожалуйста!

— И что, уже работает?

— Начнет, как согреется от тепла вашего тела. Чтобы полностью прижился, нужна пара дней, тогда сигнал выйдет на нужный уровень. Приложение вам все подскажет!

Анатолию помогли установить на телефоне нужную программку.

— А вот это ваш уникальный номер! — сказала медсестра, показывая на двенадцатизначную комбинацию букв и цифр. — Сейчас мы внесем его в базу, и все.

Сурового вида дама у компьютера провела сканером по коду и буркнула:

— Паспорт давайте… — она постучала по клавишам и протянула паспорт обратно. — Упаковку не выкидывайте, приложение не стирайте. Если будут вопросы, там телефон горячей линии. До свиданья.

Анатолий Антонович вышел в коридор, прислушиваясь к ощущениям в теле. Никаких! Мощности его ягодицы хватило бы для установки небольшого вычислительного кластера, что уж говорить о крохотной железке. Через пару минут из соседнего кабинета появилась Марина. Она улыбалась.

— Ты уже? Покажи-ка мне твое приложение… — попросила она и взяла его телефон. — Вот тут надо нажать, это твой код, видишь? Мне девушка объяснила. Ты его никому просто так не говори, но мне можно…

— Переписывать будешь?

— Нет! — Марина улыбнулась. — Повернись-ка!

Она вдруг поднесла свой телефон к чипонесущей мышце Анатолия Антоновича, нажала кнопочку, и телефон звякнул.

— Вот, все считано! Теперь я у себя смогу видеть твой сигнал! — она снова улыбнулась. — Не все же мэрии за нами следить. Здорово?

Все это произошло так быстро, что Анатолий Антонович не только возразить, но даже и понять ничего толком не успел. Он нахмурился:

— Ты теперь сможешь знать, где я?

— Конечно! — кивнула Марина, и поднесла телефон мужа к своей чипонесущей мышце. — А ты — где я! Потом и детей внесу в список.

Она вернула мужу телефон и улыбнулась открыто и весело.

— Здорово, и впрямь! — раздвинул Анатолий губы, надеясь, что жена не заметит, как у него зашевелились волосы там, где шея упирается в затылок. Это было ровно то ощущение, которое он испытал, когда попробовал посмотреть на картинки с Тикой и с семьей одновременно.

— Ты на работу? — спросила Марина.

— Угу.

— Люблю тебя! — на крыльце поликлиники она чмокнула его в щеку и пошла домой.

Анатолий Антонович пытался нащупать в каком кармане у него ключи от машины. Руки почему-то плохо слушались. В голове не было ни одной членораздельной мысли. Так бывает, когда не можешь найти достаточно сильного слова, которое бы адекватно описывало сиюмоментные эмоции.

***

А все потому, что не надо затаскивать и затрепывать ненормативную лексику, вставляя ее в каждое предложение — ничего не останется на по-настоящему острый случай!

***

Анатолий Антонович не совершил моей подростковой ошибки и на Марину внимание обратил, когда вернулся в город после службы в армии, обосновался на гражданке и уже занялся своим первым бизнесом. К тому времени у него уже сформировался образ себя как главы семьи, и появилось желание осуществить его в реальности.

Он увидел Марину в какой-то общей дворовой компании юности, вдруг вспомнил, что уже видел ее раньше, и присмотрелся. Она отвечала улыбкой на его шутки, радостно соглашалась на его ухаживания и, к его удивлению, ничего не требовала. Ей с ее внутренними картинками без нее самой и в голову не приходило, что можно чего-то требовать от окружающих вообще и от собственного ухажера в частности. Иными словами, она точно вписывалась в представления Толика о почтительной жене, а вдобавок еще и была весьма недурна собой. Он предпринял шаги, и Марина, как горшок с гортензией, переехала в дом его матери в Низовке, продолжая дружелюбно и радостно улыбаться.

Недостаток собственных жизненных ориентиров касательно того, как и что должно быть устроено Марина компенсировала чужими, уж благо за добрым советом в наших краях далеко ходить не приходится. В Низовке, любое их количество можно было найти в центре социальной жизни, то есть на площади, где располагались местный магазин, почта, автобусная остановка и рыночек с продуктами низовских огородов.

С переездом в Экотаун возможности сильно сократились. Район был свежезаселенный, люди друг с другом незнакомые, а манера жизни городская — во дворе никто никогда без нужды не задерживался.

Однако Марине повезло — в соседнем корпусе поселилась Галина Николаевна: пожилая, несколько одутловатая женщина, которая ходила уже с трудом, тяжело опираясь на палку. Собственно, и ходила она в основном от квартиры на втором этаже до лавки у своего подъезда, который был на расстоянии прямого оклика от подъезда Марины.

К счастью, Галина состарилась еще в доинтернетную эпоху и потому не была представлена в социальных сетях. К счастью для сетей, конечно. В смысле комментариев к чужой жизни, она послала бы Эдика в нокдаун еще в первом раунде. Она даже не нуждалась ни в чьих откровениях, чтобы сразу поставить диагноз и припечатать оценочным суждением. Пожалуй, единственным обитателем Экотауна, которого Галина Николаевна щадила, была Марина, потому что та никогда не спорила, а наоборот, выслушав суждение, начинала машинально кивать. Некоторым образом, они прекрасно одна другую дополняли: Марина получила универсального советчика, а Галина покладистого слушателя.

— Вот-вот! Смотри, пошел! Ох, непотребство одно, да все напоказ, — могла сказать она, когда Марина присаживалась к ней на лавочку по дороге домой.

Марина честно смотрела на проходящего мимо парнишку, но не могла понять, чем же он непотребнее прочих.

— Не мужик растет, а кикимора какая-то, еще бы ресниц себе на лоб приклеил… — вздыхала Галина.

Становилось понятно, что она имеет в виду серьгу у парнишки в ухе. Марина кивала в раздумьях о том, как именно серьга позволяет различить контуры будущей парнишкиной судьбы, а Галина Николаевна принимала эти кивки за согласие.

— Потому что отцу его все недосуг. Потому и воспитания нету. А мужчина должен не только семью содержать, но и детей воспитывать! А если нет, то и не мужчина это, а поросль.

Марина снова кивала, а потом, уже по пути к своему подъезду, тихо радовалась, что у нее с мужчинами все в порядке. Вроде бы.

— Ленка из третьего мужа выгнала, — в другой раз делилась квартальными новостями Галина. — Теперь шалавой жить будет.

— Почему же сразу шалавой?

— Потому что жена без мужика, что печь без избы, любой прислониться может, — и пока Марина пыталась вспомнить, как хоть эта Елена выглядит, соседка продолжала: — Да бесхозная печь только прогорает, а проследить и некому. Потому что жить надо по-человечески!

Марина шла домой и изо всех сил пыталась жить по-человечески. К сожалению, она не могла в точности сказать, получалось ли у нее, потому что у самой ясности убеждений не хватало, а пригласить Галину Николаевну для инспекции она все же не решалась.

Признаться, Марина как-то даже пробовала освоить талант соседки: уселась у своего подъезда и разглядывала проходивший мимо народ, пытаясь подобрать слова. Вот идет человек — что она должна о нем сказать? Точнее, что она может о нем сказать такого определяюще-осудительного? Ответом Марине была тишина. Человек как человек. Обычный.

Марина могла бы лучше понять соседкин метод, если бы вооружилась теорией из розоватой книжки. Для каждой категории людей у Галины Николаевны была в голове готовая картинка. Сказать ей, например: «мать семейства средних лет», или: «хорошо воспитанный молодой человек», или: «хозяйственный мужчина» — у нее тут же выскакивал нужный образ с точностью до мельчайших деталей. Оставалось лишь сравнить то, что Галина видела перед собой наяву, с этим образом.

Несложно догадаться, что ни один из обозреваемых ею реальных людей в соответствующий ему образ не попадал. Галина выхватывала заметное отличие и тут же его обозначала вслух. Все очень просто — если видишь разницу глазами, то слова подбираются сами собой.

Сама Марина не вызывала у Галины острого осуждения, потому что была никакая и ни с каким образом никакой категории не конфликтовала. Она даже за «хорошо воспитанного молодого человека» могла бы сойти при минимальной фантазии.

У Марины же никаких образов для категорий людей в голове не было. Если помните, не было даже самой концепции того, что люди как-то должны выглядеть.