Йоч. Бизнес с подсознанием

Михаил Кожуров

Задачей романа является обучение переговорам в различных жизненных и деловых ситуациях с помощью художественных средств. Автор избегает стандартных методов, привнесенных обобщенным Западом, и описывает только работающие в российской действительности подходы начиная с девяностых годов и до нынешнего времени. В пример приводятся не только успешные кейсы, но и негативные стороны корпоративных взаимоотношений в различных компаниях. Произведение построено на общении главного героя Вадима Егорова во сне со своим подсознанием, которое представлено существом по имени Йоч. Оно дает ему советы, а герой применяет их в реальных жизненных ситуациях, тем самым не только решая вопросы карьеры и бизнеса, но и находя выходы из запутанных личных ситуаций.

Глава 5. Север

«На дальней станции сойду. Трава по пояс.

Зайду в траву, как в море босиком.

И без меня обратный скорый, скорый поезд

Растает где-то в шуме городском»

Поезд и правда растаял, как и обещал вокально-инструментальный ансамбль «Пламя», позабыв уточнить время следующей встречи. Кандалакша встречала друзей свежим майским ветром с моря, заснеженными верхушками сопок и жестяными банками сока манго в каждом магазине. Видимо, кто-то опять торганул остатками Родины и обналичил сделку довольно экзотическим способом.

— Вадь, давай купим? — предложил Костя. — Ты хоть раз манго пробовал?

— Пробовал. Мигель угощал.

— Ну, и как?

— Ну, так… — Егоров попытался напрячь память ощущений. Ощущения брыкались и не хотели проявляться. — Я вкуса не помню, мы им гаванский ром закусывали.

Банки мутно желтели жестяными боками, удивляя непонятной родословной на этикетке. Но риск — дело благородное. Пить в Заполярье сок загадочного тропического фрукта — в этом был какой-то экзистенциальный вызов, если и не всему миру, то своей привычной жизни точно. Да и что может быть лучше, чем разбавлять обыденность новыми ощущениями, ну, а риски приключений кишечника никто не отменял, ибо за все нужно платить.

— Сок манго, одну банку, пожалуйста, — Костик уже расплачивался с кассиршей, равнодушно насиловавшей не совсем исправный кассовый аппарат.

— А, приезжие… — продавщица протерла пыльную банку тряпкой и поставила ее на прилавок. — Нашим-то уже давно надоело. Весь город второй год эту дрянь пьет.

— Что, прям полное говно? — насторожился Костя от такого прямого указания на приключения со здоровьем. Экспериментировать с организмом при стопроцентной возможности попадания в инфекционную больницу все-таки не хотелось.

— Металлургический комбинат пропиваем, — внезапно хохотнула кассирша, отсчитывая сдачу и заодно разъясняя текущую обстановку. — Вот ждем, что за порт дадут. Пейте, не отравитесь. Нам не качество не нравится, а то, что мы как бы всем городом участвуем в чьем-то воровстве, но сами на этом ни хрена не зарабатываем.

— Да, мы попали на крутую делюгу, — облегченно засмеялся Вадик вместе с уже перепуганным не на шутку здоровьем. — Может, нам чего достанется?

— Ой, ребятки, не лезьте вы в эти дела. Всех денег не заработаете, — отчего-то испугалась кассирша. — Тут без вас охотников хватает: половина в море с якорями на шее лежат, а половина на сопках камнями присыпана.

Они вышли из магазина. Солнце вовсю заливало унылость северного города, пытаясь хоть как-то раскрасить его убогость своими лучами. Серым было все: дома, асфальт, заборы, деревья, еще не обросшие листвой. И только темно-зеленый танк с красной звездой на Центральной площади отчаянно целился в здание районной администрации, пытаясь то ли расстрелять этот серый беспредел, то ли призвать к ответу манговых аферистов. Его бронированная уверенность в выборе цели наполняла площадь оптимистическими смыслами. Верилось, что у танка все получится.

— Смотри, какие собаки нажористые, — Костик показал на лежащих под памятником лохмато-мордатых псов, размером с небольшого теленка. Впрочем, страха они не вызывали, объединенные с людьми общим пофигизмом.

— А ты заметил, что тут не видно маленьких собак? — спросил Вадик, рассматривая псов-переростков.

— Ага. Дохнут, — хохотнул Гуров.

— В смысле?

— А попробуй в минус сорок зимой согреться, если ты размером с варежку.

— Логично.

Им повезло с локацией — кордон заповедника находился всего в каких-то пятнадцати километрах от города. Если проехать на рейсовом автобусе вдоль Кольского полуострова со всеми остановками — полчаса ходу. Времени было завались, поэтому они еще немного пошатались по городу, обойдя несколько магазинов с книгами и хозтоварами. У Егорова начисто отсутствовал интерес к литературе в связи с нагрузкой от Галины Петровны, а вот у Гурова к этому времени начался забавно-криминальный период под названием «Мои первые книжки». Костя подцепил клептоманию. Ничего существенного он не крал: мелочи, никому не нужные, максимум книжки, которые в ту пору уже не очень-то и ценились. Ни о каком воровстве с целью обогащения не могло быть и речи. В большинстве случаев Гуров возвращал все на свои места на следующий же день, так как человеком был законопослушным, и страшно страдал, когда не удавалось вернуть вещь на место.

— Смотри, что я поимел, — Костя вытащил из-за пояса, прикрытого выпущенной рубахой, маленькую книжицу. Он похвастался своим достижением по дороге от магазина к автостанции. В его руках, слегка дрожащих от возбуждения, пузырилась на ветру обложка с надписью «Ричард Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Ах, Анна Андреевна, знали б вы, что не только стихи растут из сора, не ведая стыда. Духовный поиск начинается в грязи, ибо на небе ему нечего делать, поскольку там все уже найдено.

— Костя, твою мать! Когда это прекратится? — Вадим быстро оглянулся в сторону книжного магазина. Погони не было. — Как может приличный еврейский мальчик из интеллигентной семьи заниматься такой фигней? Ты понимаешь, что клептомания — это сублимация какой-то твоей внутренней проблемы? Может, ты мне все-таки расскажешь, что случилось?

Гуров молчал и с блаженной улыбкой выслушивал дальнейшее морализаторство друга по дороге к автовокзалу. Под бубнеж Егорова купили билеты на рейсовый автобус, под его же шипение (чтобы не слышали другие пассажиры) тронулись в путь. Насколько серым представлялся город, настолько же безумно красочно разлеглась тайга за его пределами. Мхи, лишайники, кусты перемерзшей брусники, ели и сосны давали палитру красок, которой позавидовал бы любой импрессионист.

— О! Я теперь понимаю городских аборигенов. Такую природу можно уравновесить только серостью их человеческого бытия, — наконец-то открыл рот Костя. Он с восхищением рассматривал мелькавшие за окном пейзажи.

— То есть своих Моне они душат еще в колыбели? — продолжил мысль Вадик.

— Скорее, в головах, — вдруг погрустнел Гуров и повернулся к другу. — Я влюбился, Вадюх.

К такому неожиданному переходу Егоров был не готов, отчего повисла неловкая пауза. Рейсовый автобус очень долго поднимался на перевал, и складывалось ощущение, что он вот-вот заснет. Зато потом под горку покатился легко и быстро, весело ухая на дорожных буграх и колдобинах. Точно так же в голове Егорова прыгали и кувыркались файлы разных событий последнего месяца, когда друга словно подменили.

— Ну, колись дальше. Кто она? — общая картина наконец-то собралась, но Вадику недоставало деталей.

— Юля Зеленцова с первого курса.

— О! Симпатичная девчонка. У нас в общаге живет. В б******е и сучности не замечена. Хороший выбор, — одобрил Егоров. — Ну, и что у тебя с ней?

— В том то и дело, что ничего.

— Так ты поэтому книжки крадешь?

— Не знаю, но по времени эти события сходятся.

— А чего не поговоришь?

— Боюсь, — Костя уставился в прыгающий пол автобуса. — Может, поможешь?

— Чем? — удивился Егоров.

— Ну, познакомишь нас. Ты же всех в общаге знаешь.

— А жениться на ней тоже я буду? — Вадик так выразительно посмотрел на Костю, что стало понятно, что подразумевается под словом «жениться». — Давай сам. Я через это проходил, и ты не развалишься. Настоящий мужик должен уметь делать любые вещи, даже неудобные для себя.

С перевала открылся вид на бескрайний Кандалак-шский залив, заплеванный островами и лудами ^[3] у берегов. Четырехметровые приливы и отливы каждые восемь часов меняли его облик. В некоторых местах вода уходила от берега на полкилометра, обнажая морское дно. Такие участки называли литоралью. Они давали пищу огромному количеству птиц, прилетающих сюда на гнездовья. Но все эти знания были впереди, а пока нагруженные сумками и рюкзаками друзья благополучно вывались из автобуса к остановке с названием «д. Лувеньга». Тему душевных метаний пришлось отложить на неопределенный срок.

— Бабуль, не подскажете, где кордон заповедника? — спросил Вадик у прохожей.

— И что вас сюда несет неугомонных? Сидели бы у себя по домам, — она была явно не в восторге от упоминания заповедника.

— Так мы помогать приехали. Спасибо не просим, хоть дорогу покажите, — возмутился Костик.

— По прямой пойдете, за мостом метров двести и поворот налево будет. Там сами увидите. И Сергеичу скажите, что злы на него мужики. Пусть не лютует, как бы чего не вышло, — бабка кряхтя полезла по крутой тропинке в небольшую горку, на которой торчал маленький бревенчатый домишко.

— Не, ну, ты смотри, куда не кинь, так какие-то разборки. В городе завод распилили, а здесь что делят? — Гуров задал чисто риторический вопрос. — Тревожная какая-то бабка.

— Угу. Тревожная бабка со злыми мужиками, — Вадим уже закидывал свой рюкзак за спину. — Пошли, Костя, приключения нам здесь обеспечены.

Сергеичем оказался начальник кордона. Кандидат биологических наук Александр Сергеевич Коряев — мужчина небольшого роста с широкой бородой и мелкими голубыми глазами встретил их прохладно в всех смыслах этого слова.

— Занимайте летний домик. Там холодновато жить, поэтому придется постоянно печку топить. Как обустроитесь, сразу ко мне. Форма одежды полевая, сапоги обязательно наденьте, — коротко обрисовал он ближайшие перспективы новоприбывших голобородых сотрудников.

У кордона стояли сразу три дома. В первом жил Сергеич, там же находилась и лаборатория. Это было капитальное строение с бетонным фундаментом и кирпичными стенами, внушающими абсолютную надежду на тепло, хранящееся внутри, но плохо вписывающимся в окружающую архитектуру таежного леса. Чего нельзя было сказать о втором доме, в котором жили юннаты со своими руководителями, представлявшим собой гигантскую избу из толстых бревен с двумя печками. Как говорится, все лучшее детям. Третье строение по сравнению с каменным домом не то что не вписывалось в природный ландшафт, оно казалось привнесенным из совершенно чуждых жарких и легкомысленных стихий. Разум отказывался называть его домом, но делать это упорно обязывало начальство заповедника. Имелись стены, пол, даже крыша с чердаком, но все было обито тонюсенькой доской, и в ее щели на улицу можно было просунуть карандаш. Через такое сито морской бриз остужал натопленную печь за час. На протяжении трех месяцев друзья, припахав в качестве бесплатной рабочей силы юннатов, собирали откуда ни попадя куски всевозможных строительных материалов и пытались обить ими снаружи стены, чтобы хоть как-то сохранять тепло.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

3

Безлесный остров.