Старый дом

Михаил Климов, 2014

Приключенческая мелодрама – так, наверное, можно определить жанр нового романа Михаила Климова, автора популярной книги «Записки антикварного дилера». Старая и новая Москва, любовь и ненависть, революционное подполье и торговля старыми книгами сплелись здесь в единый и причудливый орнамент.

14

— Сто лет… — он покачал головой, потом прикинул: — Сто лет и еще тринадцать дней…

Тут он хлопнул себя по лбу, чем напугал несчастную женщину:

— Ага, — радостно завопил он, ну почти завопил, — так у вас же тут старый стиль… Значит, ровно сто лет…

— Какой старый стиль? — требовательно спросила Надежда.

— Понимаете, — пустился он в объяснения, почему-то то, что от его времени там за тонкой стенкой было ровно на сто лет меньше, его страшно обрадовало, — когда произошла революция, в России приняли…

— Так она все-таки произошла?

И то, как она это спросила, почти выдохнула в каком-то экстазе, вдруг подтолкнуло его к верному решению: Надежда Михайловна — из революционного подполья. Этим объясняется и пистолет, и брошюры на подоконнике, и совсем не женский характер. Ну не мужской, но и не тот, которого ждешь от дамочек.

Только вот что теперь с этим делать?

— Расскажите мне о революции… — впервые в ее голосе прозвучала нежность, а не испуг или решительность.

Это было и хорошо и плохо.

Хорошо потому, что она ему поверила и, значит, шок от «будущего» прошел, можно было нормально общаться.

А плохо…

Плохо потому, что когда-то Слава занимался не по долгу службы, а просто для себя историей революции и знал, что шли в нее многие, а оставались — фанаты.

И фанатки, конечно…

И похоже, одна из них сейчас перед ним…

А он боялся любого фанатизма, и женского в том числе…

Даже женского в особенности…

— Так я жду, — в голосе Надежды Михайловны послышалась насмешка, — не успели еще придумать, что соврать?

Похоже, тоненькая ниточка, которая связала их, могла лопнуть в любую секунду, нельзя было больше медлить.

— Я просто думаю, что и как рассказывать… — соврал он. — А если у вас еще есть сомнения, откуда я, подойдите, пожалуйста, к окну…

Она несколько секунд подумала, потом все же подошла. Пистолета в ее руках уже не было, наверное, он перекочевал в крохотную бархатную сумочку.

Слава подошел к компу, включил его, продолжая говорить:

— Что вы видите?

— Дом напротив, за ним Храм Христа Спасителя… она обернулась к нашему герою. — Что вы хотите, чтобы я увидела? И что это вы делаете? — добавила она настороженно.

— Включаю компьютер… — спокойно ответил он. — А из чего сделаны скульптуры на Храме?

Внимание ее разделилось — она хотела видеть, что он делает и одновременно разглядеть то, что он просил. Но тут на улице раздался гул и на дороге показались стройные ряды оранжевых поливалок.

— Господи, что это? — почти заревела она. — Я ничего не понимаю…

— Так из чего сделаны скульптуры?

Он старался быть спокойным, надеясь, что она это спокойствие переймет у него. Раз он не волнуется, значит, все в порядке. И одновременно набирал на компе письмо Володе.

— Бронзовые… — как-то подавленно ответила она.

«Дата точно, как наша, — писал Слава, — разница ровно в сто лет…»

— Это письмо? — тихо спросила женщина. — Только после «т» в слове лет, должен быть ер…

— Надежда, — вдруг сказал он без отчества, — мне надо вам много сказать и объяснить. И про революцию, и про ер в конце слова, и про поливальные машины. А вы еще наших женщин не видели, увидите — в обморок упадете, так в ваше время даже в купальнях не ходили, не то что по улицам… Как только захотите, сразу приступим. А сейчас, пожалуйста, пройдите в свою комнату и посмотрите, из чего сделаны скульптуры на храме, который виден из ваших окон…

Он нажал кнопку «отправить».

— А мне не надо ходить… — грустно сказала она. — Я на них давно любуюсь и знаю, что они там — мраморные. Так что я вам верю — никто не может за неделю мрамор поменять на бронзу…

Надежда села, сложила руки на коленях, как послушная девочка:

— Я буду вас внимательно слушать, — тихо сказала она. — Только иногда переспрашивать, когда совсем непонятно будет.

— А знаете что, — сообразил он, — вы же явно с дороги, наверняка — голодная. Давайте пока я буду рассказывать, попьем кофе и по бутерброду съедим…

— У вас дома есть кофе? — переспросила она. — Вы небедный человек…

— Просто вы забываете, что у нас время другое и цены другие… Присаживайтесь к столу, снимите что-то, в чем вы на улицу ходите, а дома снимаете. Сумочку можно положить вот сюда…

Он подошел к выключателю, щелкнул — загорелся свет. Она вздрогнула, хотела что-то сказать, но не стала. Но сняла с себя верхнюю курточку (Слава не имел представления, как она называется) и осталась в тонкой блузе кремового цвета с узкой полосой кружев по воротнику и рукавам.

И почему-то так понравилась нашему герою еще больше.

Бессмысленно пересказывать современному читателю то, что рассказывал ей Слава этим утром — он и так все знает. Можно было, конечно, заняться воспроизведением реакций Надежды Михайловны на этот рассказ, умный женский отклик на невероятные новости — это всегда интересно. Но тогда пришлось бы этот самый рассказ воспроизводить, а мы договорились, что делать этого не нужно.

Единственно, что надо добавить, чтобы завершить странное утро, это то, что Прохоров никак не мог понять, почему она не спрашивает у него, как это они встретились, как образовалась дыра во времени. Но потом он сообразил, что на фоне всех тех немыслимых новостей, которые он вывалил на ее несчастную голову, какое-то там путешествие во времени она воспринимает, как само собой разумеющееся. Живут они так в своем двадцать первом веке — путешествуют во времени, поскольку пространство уже все облазили…

Разговор шел долго, несколько часов, но учитывая, что знакомство их состоялось около трех ночи, женщина была с дороги, а мужчина — просто в возрасте, ничего удивительного нет в том, что телефонный звонок на Славин мобильный, несмотря на весь выпитый кофе, застал их мирно спящими.

Нет, не подумайте ничего плохого и пошлого, каждый спал в своей кровати, а то, что от одной до другой было всего пять метров, но и сто лет, придавало этому сну особое очарование.