Благословляю сильный дождь под утро… Стихи

Михаил Жереш

Душевная поэзия о любви, жизни и принятии близкого человека. Искрометный юмор, нежная лирика и симпатичные признания в весеннем и осеннем стиле.

Когда мне Муза запрещала,

А Амур шептал:"Пиши!",

Я, подняв свое забрало,

Святодействовал в тиши.

Легкий слог нам всем по нраву —

Он скалу пробьет ручьем.

Он рожден без прав по праву,

И ему все ни по чём!

Льется стих не для заботы —

Он нам сердце веселит.

Я б над рифмой поработал…

…Только Муза не велит!

Иллюстратор Георгий Величко

© Михаил Жереш, 2023

© Георгий Величко, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0055-8742-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЦИКЛ «МОЯ ЛЮБОВЬ СТОЯЛА ЗА СПИНОЙ»

МОЯ ЛЮБОВЬ СТОЯЛА ЗА СПИНОЙ…

Боль, прощенная дважды…

Где-то плещутся волны

И серчает вулкан.

Метеорами полный,

Звездный мчит караван.

Крест, где Бога распяли,

Излучает тепло.

Нас в любви повенчали

Всем приметам назло.

Много лет растворилось,

Но в любимых глазах

Прежним вихрем крутились

И надежда, и страх.

Смеха волны плескались,

Гнева злился вулкан,

И мечты окунались

В синеватый туман.

Боль, прощенная дважды,

Вьёт рассказ из морщин,

Как влюбившись однажды,

Долюбить до седин:

У небес неспалимых

Вы просите одно —

Чтоб глаза у любимой

Излучали тепло!

Всем Иванам-Царевичам посвящается…

На свадьбе у лягушки я не был никогда,

Хотя гулял подолгу по берегу пруда.

На майские концерты не раз был приглашён

И поваром французским с избытком удивлён.

По дружбе мне сказали: от жизни, мол, отстал,

Лягушки — современный, наш модный идеал!

Поосторожней с шкуркой, чтоб часом не обжечь,

А цветом и походкой возможно пренебречь.

Зато мудры не в меру и знают их мозги,

Кто бросил камень в воду и как пойдут круги,

Очистят дом от мошек и вздорных комаров,

Бессонницу прогонят и квакнут: «Добрых снов!».

С премудростью согласен — умом их не понять,

А взглянет не мигая — не помышляй соврать:

Готов отдать супружник последний медный грош,

Лишь только б не зудела, что к делу не пригож.

Казалось бы, что проще — в платочек да в карман,

Но голосом квакливым приказ обратный дан:

На дальнее болото немедленно везти,

Там тёще нужно ила на грядки нагрести…

Не заставал я квакшей за швейною иглой,

Они не суетились у печки с кочергой.

Зато я видел многих на праздничных балах,

Скользящих в платьях ярких в высоких зеркалах…

На свадьбе у лягушки я не был никогда.

Налью из самовара крутого кипятка…

А на ковре персидском под луком с тетивой

Висит колчан узорный с непущенной стрелой.

Хочу в луч света я вломиться

Хочу в луч света я вломиться,

Как в дверь со сломанным замком.

В потоке ярком раствориться

Безмозглым сахарным куском.

Забыть гнетущие заботы,

А раздражительности ком

Засыпать в ночь перед восходом —

Пусть утром он сгорит огнём.

Поддавшись замыслу творенья,

На искривленья наплевав,

Я устремлюсь на край вселенной,

Пространство скоростью обняв.

Толкая под бока фотоны,

Визжать я буду и нестись

И километров миллионы

Подброшу серпантином ввысь.

В котле больших взаимодействий

Я — указующий всем перст,

На вспышках солнц и на созвездьях

Поставивший зеркальный крест.

Когда ж ось мира провернётся

И всё расплющит впопыхах,

Души моей свет не согнётся,

Повергнув аксиомы в прах.

Вспорхнув с физической картины,

Проткнув стрелою небосвод,

Пятном тепла к щеке любимой

Мой зайчик солнечный прильнёт.

Букет засохшей любви

На скатерти узоры полиняли.

Букет засохший в вазе из стекла.

Хозяйка пыль с него стирать не стала,

А выбросить — не поднялась рука…

…Смотри, как просто всё на белом свете,

Хоть фетишизму другом я не был,

Любовь увядшую увидел я в букете,

А чувства нежные — иссохшиеся в пыль.

Дни юности — на скатерти узоры,

Когда-то они радовали глаз,

Хозяйке презентованные взоры

Их обновляли красками не раз.

Застиранные временем — поблёкли

Свидетели немые всех гостей,

От слез обид они, бывало, мокли

И сохли от хороших новостей.

Сравню хозяйку с вазой столь удачно:

Ведь в плане личном не сбылись мечты,

Была б смелей и не такой прозрачной —

Живые б в воду ставила цветы!

Идеальная жена

Неприметную скалу

Аккуратно подстригу.

Платье белое надену

И крючочки застегну,

Гребень с камнем в полвершка,

Два хрустальных башмака.

Сразу видно, что принцесса,

Прибыла издалека.

Обязательно фата.

Что без блесток — не беда:

Чем таинственнее гостья,

Тем желаннее она…

Принцы съехались на бал.

Каждый гостью приглашал,

Но в ответ никто ни слова

От неё не услыхал.

Тихо в уголке стоит

И загадочно молчит —

Скромность женщин украшает

И о многом говорит.

Паутины не плела,

Взглядом томным не звала.

Всем понятно, что для брака —

Идеальная жена.

Потерявшие покой,

Женихи наперебой

Предлагают руку, сердце,

Герб и замок родовой.

Только тщетно Купидон

В револьвер совал патрон,

Потому что не бывает

В мире идеальных жён,

Чтоб при случае молчать,

По-пустому не пенять

И с подругой по секрету

Кости не перемывать,

Не поддакнуть, так кивнуть,

За напраслину не пнуть

И без лишних разговоров

Молча как-нибудь заснуть…

Ближе к ночи бал закончен,

Слуги у карет хлопочут.

Всех любезно провожаю,

Но вернуться каждый хочет.

Не находят принцы места

(Хоть их подвергай аресту):

Подарила всем надежду

Молчаливая невеста.

Дверь захлопнул на засов,

Снял с затворницы покров,

Глянул — а она босая:

Нет хрустальных башмаков!

Видно, кто-то из гостей,

От любви сгорая к ней,

Взял на память сувениры

Без особенных затей.

Сказка вся, а дальше быль:

Со скалы сметаю пыль,

Платье ей не надеваю —

Говорят, не модный стиль.

Часто слышу по утру

Про хрустальную туфлю:

Примеряют… да всё ищут

Идеальную жену.

Нам приедаются понятья

Нам приедаются понятья,

И жизнь, как прежде, не горчит.

В цветке случайном мало счастья,

И сердце он не бередит.

Душа ползет чуть тёплой кашей,

Полет возвышенный забыт.

От «ахов» на замок подальше

Знак восклицательный закрыт.

Предмет любви, годами смытый,

Случайно вспомним на бегу:

Всплывают старые обиды,

А чувства щерятся по дну…

Я не таков! С собой воюю!

В атаку поднимаю вновь

Золу остывших поцелуев

И детский искренний восторг.

Мечты бросаю под колеса,

Пытаясь ухватить за нить

Тот миг, явившийся без спроса,

Заставивший её любить.

«Ах!» — восклицаю и не каюсь,

Горчинку с радостью слизну…

И каждый раз понять пытаюсь

Едва рожденную луну.

Когда наступит Судный день

Когда наступит Судный день

И все пророчества свершатся,

Безвременья кривая тень

Начнет на землю опускаться.

И в страхе мир, как раб, падет

Пред неизбежною кончиной,

Не зная точно, что там ждет

За краем тьмы неотвратимой.

Тогда, не веруя в богов

И отрекаясь от святого,

Я постараюсь быть с тобой,

Готовясь в дальнюю дорогу.

Не знаю, есть ли там любовь,

Но наших душ с тобой слиянье

Создаст невидимый покрой

Из всех не стёршихся желаний.

Вокруг не будет больше лжи,

Надежд и суетных забот,

Останутся цветные сны

И звезд бессменных хоровод.

…Когда тот День откроет дверь

И смысла все слова лишатся,

Я буду счастлив, как теперь,

С тобою за руки держаться!

Есть прелесть в трёпе

Есть прелесть в трёпе без особенных затей,

Когда рассказ заначит тот, кто посмелей,

И потечет беседа талою водой

Со свежей льдинкой и словесной шелухой.

Склоняет байки старомодная мораль,

В легендах давних непонятная печаль.

И можно долго за тобою наблюдать:

Смотреть в глаза, но не смущать и не играть.

Текут баллады в наслоении причин,

Во славу Дам Прекрасных тупятся мечи.

Вздыхаешь ты и даже быстрою слезой

Сопровождаешь смерть героя под горой.

Чудесна сказка, так похожая на быль.

Умчался всадник — вслед ползет клубами пыль.

Ты смотришь ласково, и хочется сказать:

«Так интересно, будем дальше продолжать!»

Собрать народ в наш век непросто за столом —

Все тихой сапой дорожат своим углом,

Но если выбрались и ладен разговор,

Пускай никто не затевает глупый спор.

Мерцают свечи, счастье кружит ободком,

Обиды спрятаны под навесным замком.

Есть тайна в трёпе, в незатейливых словах

Вся прелесть в них!

А может, в ласковых глазах?

Мне стало просто жить

Мне стало просто жить…

И это угнетает!

Я пепел ворошить

Пытаюсь… Улетает.

Я образы зову —

Они приходят те же,

Как будто не живу

Или живу без стержня.

Фонтаном бьют в душе

Минутные порывы,

Ненужные уже,

Без смысла, без поживы.

Мятежный дух ворчит

И требует бунтарства,

Но не бунтарь пиит —

Ни воли, ни коварства.

Обрита голова,

И высосано сердце,

Фатальна колея,

И никуда не деться.

Мне стало просто жить

(Завистники — не плачьте!).

Готов её простить,

Опять… А как иначе?

Жалоба на Рожденного в пещере

Рожденный в пещере всегда забывает

Разуться и свет в коридоре гасить,

И дверь за собой не всегда закрывает,

И руки и шею, и фрукты помыть.

Пинает он мусор по кухне ботинком,

Поскольку в пещере, где стал бы он жить,

Огромный провал заменяет корзинку,

И мусор не нужно в контейнер носить.

Рожденный в пещере не моет посуду.

Посуда — забота для глупых людей,

И в шкуре засаленной ходит повсюду

С следами от жирных ладоней на ней.

Он ножниц не знает, салфеток боится,

И, если поймал заусенец впотьмах,

Он ноготь хватает, как хищная птица,

И быстро сгрызает на зависть врагам.

Рожденный в пещере кричит во всю глотку

И ждет, пока эхо ответит ему.

Рычит на соседей. Толкнув втихомолку,

Он в жизни свою не признает вину.

И если с тобою такой проживает,

Не сможешь ты дверь на засовы закрыть,

Поскольку в пещерах дверей не бывает,

А свет в них всегда постоянно горит.

Моя сентиментальность — мне помеха

Моя сентиментальность — мне помеха

Свой образ важный утвердить в веках.

Из-за неё я слышу взрывы смеха,

И липким холодом меня сжигает страх.

И силы есть, и куражом не беден,

Но девушку к свиданию склоня,

Я, разуверившись и всё прокляв на свете,

К ней не приду, сомнения грызя.

Она всплакнет, прождавши под часами,

Поправит локон и пойдет домой.

Я ж, улыбнувшись хитрыми глазами,

Веселой сценкой наслажусь такой.

Конечно, мне бывает даже стыдно,

Когда мне кажется, что другом обойдён,

Когда достоинств моих значимых не видно,

А виден лишь ущербности газон.

Никто не знает, что в душе я нежен,

Сентиментальностью без устали гоним,

Я в мелких пакостях, как на дрожжах, замешан,

И в них, как мститель, я не уловим.

Грешить и каяться — вот путь мой до могилы.

Простите и поймите Вы меня:

Я нож всегда втыкаю только в спину,

Чтоб жертве часом не взглянуть в глаза!

Когда любовь на свете появилась

«Когда любовь на свете появилась?» —

Спросил Амур однажды у Венеры, —

«Когда впервые сердце так забилось,

Что чувства душу захватили смело?»

«Когда?!», — Венера хитро улыбнулась, —

«Давно то было: я сама не помню.

Но знаю: море сильно всколыхнулось —

Явилась я, венчая мир с любовью».

«А что потом?» — Амур не унимался. —

«Потом меня воспитывал разврат.

Интрига научила всех бояться,

А ненависть открыла двери в Ад.

Была я грязною, обманутой, безликой.

Была страшнее и ужасней, чем беда.

Была убогою, несчастною, забитой,

Вот только чистой не была я никогда».

«Тогда зачем влюбленных восклицанья?

К чему поэтов полуночный бред?

Зачем цветы, объятья и свиданья?

В чем цель бессмыслицы? На это есть ответ?»

«Цветы нужны, чтоб головы кружились.

Объятья, чтоб не мерзнуть по ночам.

Свиданья, чтоб сердца усердней бились

И через миг встречались бы уста.

Поэтов бред огни зажжет во взоре,

Ведь для того над рифмой он страдал,

Чтоб о моем с тобою разговоре

Любовник верный как-нибудь узнал!»

Моя любовь стояла за спиной

Моя любовь стояла за спиной,

Безмолвие храня и веру.

А я не видел — я стремился за другой

И миражу обманному поверил.

Я чувствовал флюиды неземных

Тягучих змей по низу живота,

Запутавшись в энергиях чужих,

Не знал, что эти волны от тебя.

С губою вместе душу закусив,

До дрожи я с другою быть хотел.

А мне в ответ — презрительный призыв,

Чтобы об этом и мечтать не смел!

Как не мечтать, когда тем и живёшь,

Недели заполняя кашей бреда.

Виденья веером, и вновь сюжет похож:

Другая в брызгах радужного света.

А за спиной, качая головой,

От брызг лицо руками прикрывая,

Твоя любовь мечтает быть с тобой,

Не обижаясь и не осуждая.

Смысл жизни ожиданьем заменив,

Она все видит и всегда прощает,

С тобою муки страсти пережив,

Она не мстит, а просто понимает.

Слепа любовь. И в слепоте такой

Не суждено прозреть и взором смелым

Передарить улыбку той, родной,

Что безответно полюбить успела.

Привычка губит нас смотреть вперёд

И ждать от жизни новостей оттуда…

А за спиной всегда нас кто-то ждет

И верит в Бога… или просто в чудо!

Притча об Илье

В разборе грязного белья

Всяк может преуспеть.

Герой рассказа, наш Илья,

Попал, как рыба в сеть.

Вдовела полная луна,

И понедельник весь

Его любимая жена

С него сбивала спесь.

Про нереальные грехи

Вела свой монолог,

Кольцо пыталась снять с руки

И выловить всех блох.

Мол, где-то шлялся он на днях,

В помаде, гад, пришел,

В бильярде вечно и в друзьях:

И что он в них нашел?

Жена без шубы третий год,

А дети без отца,

И к маме выходной поход

Динамит без конца.

Терпел Илья, как только мог,

И уши прикрывал,

Спиною вышел за порог

И в сумерки сбежал.

Тошнило душу натощак,

И кошки мозг скребли,

И он готов был застращать

Всех юношей земли:

«Да, не женитесь ни за что,

В том смысла ни на грамм!

Несет семейное гнездо

Одни расстройства нам!»

Так шел по улице Илья,

Куда глаза глядят,

Вдруг видит вывеску в огнях,

Свечей неровных ряд.

Неоном тоненьким слова:

«Входи смелей народ!

Здесь чудесами от Христа

Торгуют круглый год!»

Илья, конечно, не простак,

И начал размышлять:

«Отдать легко родной пятак,

Да трудно после взять.

Быть может, Библии там ряд

И чудеса из них?

Иль склянок с жидкостью парад —

Нюхнул, и ладно вмиг?

Вдруг там лежат меха с водой,

Но кто бы их не взял:

Вино малиновой струей

Бежит само в бокал?

На полке хлеб и два леща,

Их можно поделить,

Но в одиночку съесть нельзя,

А то будет тошнить?»

Вошел, негромко постучав.

Блестел сияньем зал,

Печальный ангел, крылья сняв,

У кассы хлопотал.

«Скажите, правда, чудеса

Могу я здесь купить?» —

Спросил опасливо Илья,

Готовясь дверь открыть.

«Конечно, смертный, это так.

К чему лежит душа?

В оплату будут твой пятак

И добрые слова».

«Хочу счастливым в браке быть —

Вот чудо для меня.

И день с семьею проводить,

Спокойствием дыша.

Продайте мне заветный плод,

Иль овощ, или фрукт.

Пусть это будет корешок —

Неважно, как зовут,

Чтоб съел, и с чистого листа

Жизнь мёдом потекла,

Была покладиста жена,

Несклочна и нежна…»

Тут ангел перестал моргать

Глазами без ресниц

И начал в ящиках искать,

Склонившись телом ниц.

Достал.

Илья пятак дает,

Не веря ни во что,

А ангел на ладонь кладет

Овальное зерно.

«Мичуриным мне не прослыть!» —

Илья зерно берет:

«Я думал, крупным должен быть

Семьи счастливый плод.

Вот Ева… с помощью змеи,

Когда листву трясла…

Размером с яблоко плоды

Адаму поднесла».

Улыбка снизошла на лик,

И ангел просветлел:

«О смертный, твой прозренья миг

К тебе с небес слетел:

Счастливых браков нет плодов,

Есть только семена.

А то, что вырастет из них —

Зависит от тебя!»

Оттенки снов чужих просыплю на печаль

Оттенки снов чужих просыплю на печаль,

Волною радужной блеснет ее вуаль.

Под нею змейками зашевелится грусть.

…Она не знает иль забыла… Ну, и пусть!

Там под футболкой, где колечком буква «О»,

Танцует сердце танец самба горячо.

Что хочет сердце и зачем оно стучит,

Когда не помнит иль забыло, или спит?

Весна уйдет, и жизнь опять строга, как сталь.

И все ошибки будет мне, конечно, жаль.

Ведь знаю, помнит, только виду не подаст:

Один из многих я: случайно вскрытый пласт.

Как было б здорово в ладонь взять букву «О»,

Смотреть в глаза и быть душою заодно,

Поверить тайны и фантазии свои.

Но вёсны разные…

Так может, схожи сны?

Что до любви… Так…

Что до любви… Так, окна занавесив,

За стол усядусь, чаем обожгусь.

И, затянув балладу или песню,

Я в голосе нестройном растворюсь…

Безумных дней свежи воспоминанья:

Как в книгах, в них томленье и позор,

Минуты встреч и годы расставанья,

И ненавидящий меня навеки взор…

Я жил мгновеньем, грезя о забвенье,

Цариц встречая, все бросал дела,

И сердце всем дарил без сожаленья,

Как будто бы их сотня у меня.

Сложилось всё так буднично и просто:

Строка к строке, а шея под топор,

Не жалко, что разбрасывал я звезды,

И был, как Цезарь, на победы скор.

Прошла пора… Свет огоньков тревожных

Всё явственнее в отблесках зари…

Что знает девочка о страсти безнадёжной?

Что помнит старец о возвышенной любви?

Принцессы в замках нынче не томятся

Принцессы в замках нынче не томятся,

Не ждут годами рыцарей впотьмах

И не выходят поутру размяться,

Ловя лучи на крепостных зубцах.

Платок батистовый слезою орошая,

Они оплакали судьбу свою давно,

Когда спасителя примерно ожидая,

Всё верили, что счастье суждено.

Бывало, не взирая на невзгоды,

Стремился рыцарь, страхи победив,

Найти к принцессе спрятанной дорогу,

Её наградою в супруги получив.

Чем путь сложней, тем сладостней добыча…

Так было раньше в Средние века.

В век двадцать первый рыцарь поприличней

Не видел в жизни упряжь для коня.

Тяжелый меч из ножен выпадает —

Его спаситель рядом не хранит.

Без карты точной он пути не знает

И к трудностям охотой не горит.

Оставлен замок въедливым туристам,

Решетки подняты, мост сталью укреплен,

Дракон отравлен, и ковром цветистым

Замаскирован вековой пролом.

И с горечью я вынужден признаться:

Мир отошел от рыцарских начал —

Принцессы в замках нынче не томятся,

Поскольку к ним никто б не поскакал.

Любовь и ненависть суть два ингредиента

Любовь и ненависть — суть два ингредиента,

Их льют немерено в обшарпанный котел.

Потом, вздыхая, ждут волшебного момента,

Когда в восторге понимаешь, что влюблен.

В тех испарениях теряются различья,

Огонь не пойманный жжет сдавленную грудь,

И булькают в мозгу до неприличья,

Картин сюжеты, не дающие уснуть.

Котлу кипящему дровами помогая,

Спешим сварить напиток покрепчей,

В бреду неведомом неясно понимая,

Что пена схлынет с паводком речей.

А варево, меняя цвет в измене,

Начнет клубами серыми парить.

И мы поймем — любовь была вся в пене,

А ненависть придется дальше пить!

По ручке и по лезвию

По ручке и по лезвию,

Ни вправо и ни влево

Ползу, стеклом подрезанный,

Я прямо к королеве.

Играют камни алые,

Встречаясь вдруг со мной,

И надпись очень старая,

Всплыла сама собой.

Ах, скоро доберусь я

До розовой щеки,

А, может, задержусь я

На пальчиках руки.

Стряхнут меня игриво

И, жмурясь ото сна,

Шепнут: «Как это мило,

Что я тебе нужна!»

Закончилось то лезвие,

Я в ужасе затих.

Стал путь мой бесполезным,

И несчастливым миг…

Сквозь бархат с переливом

Прошел легко кинжал

И в сердце мной любимом

Предательски застрял.

(Рассказ солнечного зайчика).

Плывут годами жизни переливы

Плывут годами жизни переливы,

Не угадать оттенки и цвета,

Ты появилась взбалмошной и милой,

И гордой, и обиженной ушла.

Всё мимолётное со временем забылось,

Но жжёт вопрос, который не задал:

«Куда бы интересно всё развилось,

Когда бы глупость в спешке не сказал?».

Фонтаны дней взметнулись и забылись.

Пришла другая яркою звездой.

Её амуры за глаза хвалили,

И ангел гладил бледною рукой.

Рай наступил. Гнездо для счастья свилось.

Мы вместе. И ответ я точно знал:

«Что верно б ничего не получилось,

Когда б при встрече глупость не сказал!».

Не убегай, моя звезда

Не убегай, моя звезда,

По зыбким кочкам мирозданья!

В моих мечтаньях есть страна,

Где мы вдвоем — в саду желаний.

Быть может, это и не рай,

Но пчелы счастья там роятся

И жалом острым в сердца край

Готовы целый день впиваться.

Я просто за руку возьму

Твои волнительные страхи

И в ушко нежно прошепчу

Обычные для рая враки.

Душевный голод утолить

Важней в сто крат, чем жар телесный,

И мы смогли бы там пробыть

Полмига вечности чудесной…

Ну, что ж ты ускоряешь бег?

И, озираясь торопливо,

Уносишь страсти красный плед

И всё, что мне казалось милым?

Как мне придумать оправданье

Любви, которой не сыскал?

И, сев на камень мирозданья,

Я свой затылок почесал…

СТРЕЛЯЛИ В АНГЕЛА…