Лестница страха

Михаил Ежов, 2013

Череда странных убийств напугала жителей сонного спального района. Мистические знаки, вырезанные на коже, и мудреные узлы, стягивающие плоть жертв, предлагают два пути решения загадки. Один из них ведет в клуб любителей японского эротического искусства связывания, другой – в загородную резиденцию последователей темного культа. Выбрать правильный путь, найти и обезвредить убийцу предстоит следователю Смирнову и дознавателю Казимову. Однако удастся ли им справиться с собственными демонами?..

(Рим., 1: 25)

Глава 1

Лена закрыла воду и прислушалась. Ей показалось, что в домофон звонили. Однако в квартире было тихо, только из крана капала вода: в последнее время он стал подтекать, наверное износилась прокладка. Надо будет вызвать сантехника.

Она взглянула на недомытую посуду: пара тарелок, чашка и вилка. Ерунда, дел на пять минут. Она снова пустила воду и тут услышала звонок. Теперь звук был вполне явный. Вновь закрутив кран, она вытерла руки о висевшее слева от плиты полотенце и поспешила в коридор. Сын вроде бы еще должен быть в школе, а дочь живет отдельно с мужем. Наверное, разносчики рекламных листовок не могут попасть в парадное, подумала она. Лену раздражали эти люди, раскидывающие по ящикам никому не нужные бумажки и вечно трезвонящие в домофон. И добро бы, честно говорили, что им надо, а то вечно врут, что с почты. Как будто жильцы не знают, что у почтальонов есть универсальные ключи, да и ходят они утром. Тем не менее Лена всегда открывала дверь — не слушать же, как по квартире разносятся звонки.

Она сняла трубку, раздраженно буркнула:

— Да?

— Почта, откройте, пожалуйста.

Так она и думала! Поджав губы, Лена нажала на кнопку домофона и, повесив трубку, поспешила обратно на кухню. Однако помыть успела только чашку: в дверь позвонили. Это было совсем уж странно. Лена вернулась в прихожую, открыла внутреннюю дверь и приникла к глазку. На площадке было темно, хотя она помнила, что еще полтора часа назад, когда она ходила в магазин, горела лампочка. Раздался еще один звонок. Лена вздрогнула от неожиданности и выпалила:

— Кто там?!

Смирнов опустил бинокль Zeiss — свой собственный, не казенный — и взглянул на полицейского, стоявшего рядом. Молодой парень в шлеме с пластиковым забралом и кевларовом бронежилете не снимал руки с резиновой дубинки, висевшей на поясе. За ним виднелось еще с десяток бойцов, некоторые из них были вооружены электрошокерами. Слева расположились полицейские с автоматами «витязь», официально еще не поступившими на вооружение, но использовавшимися в некоторых операциях в качестве испытательных образцов.

— Ну что? — проговорил Смирнов, повернувшись к полицейскому, придерживавшему автомат у пояса. — Будем ждать?

Тот молча кивнул.

— А если не выйдет?

— Тогда войдем. По плану у нас еще десять минут, — добавил полицейский, взглянув на большие пластмассовые часы с электронным циферблатом.

— Ладно, — пожал плечами Смирнов.

Сам он был вооружен табельным «Макаровым», но в ход его пускать не собирался. Предстояла обычная облава на незаконных мигрантов, проще говоря, гастарбайтеров, так что автоматы присутствовали в отряде только для страховки — обойтись надо было дубинками и шокерами.

Нелегалы находились на стройке, минут через десять должен был подойти автобус со второй сменой. Он же увозил первую в ночлежку, которой служил предназначенный на снос дом, расположенный километрах в шести под Питером. Зачем и кому понадобилось потревожить это гнездо мирных тружеников ремонтно-отделочного фронта, Смирнов понятия не имел и особенно подобными вопросами не задавался: причин могло быть «громадьё», как писал советский поэт Владимир Маяковский. Зато таким образом убивались сразу два зайца: полиция задерживала обе смены и бригадира — так сказать, с поличным.

Следователь операцию не готовил, он вообще о ней узнал накануне. Его отрядили для наблюдения. Это означало, что Смирнов должен присутствовать при задержаниях и, если что-то пойдет не так, подтвердить, что бойцы действовали в рамках закона. Бинокль он прихватил для солидности и чтобы видеть происходящее, а вернее, начало операции. Он сам не был защищен ни жилетом, ни шлемом и должен был войти только после того, как бойцы проведут зачистку, то есть положат нелегалов «мордой в пол», как смачно объяснил Дитруков, лейтенант, командовавший операцией, тот самый, к которому Смирнов обращался с вопросами.

Они ждали бригадира — человека, набиравшего гастарбайтеров на строительство объекта. Он приехал полчаса назад посмотреть, что сделано за день, и проследить за тем, чтобы все «гости» из первой смены сели в автобус и доехали до места ночевки. У него же были паспорта наемных работников, которые он, конечно, с собой не носил, а держал в надежном месте, скорее всего, даже не в офисе, а у кого-нибудь из знакомых — на случай, если будет неожиданная проверка из полиции.

Бригадира звали Егор Зулин, было ему сорок два года, и жил он в коттедже под Питером. Его «тойота» была припаркована перед входом.

— Автобус! — тихо объявил кто-то из наблюдателей.

У каждого участника операции в ухе был наушник рации, так что новость сразу стала общим достоянием.

— Приготовиться! — отдал приказ Дитруков.

Бойцы зашевелились, переходя к первому уровню готовности. Смирнов ощутил, как внутри что-то сжимается от предвкушения. Хотя операция наверняка будет краткой и скучной, одернул он себя. Он не так давно стал следователем, и ему иногда не хватало опыта оперативной работы. Правда, Смирнов часто «выходил на землю», расследуя дела, но это, как правило, были опросы-допросы, разъезды и разговоры. Здесь же намечался хоть какой-то экшен.

Автобус подъехал к входу и остановился метрах в пяти от бригадирской «тойоты». Водитель посигналил и открыл окно. Было видно, как он закуривает, готовясь к долгому ожиданию. Гастарбайтеры из второй смены выходить не торопились — ждали, пока выведут их предшественников.

— Пошли! — скомандовал Дитруков.

Смирнов с интересом пронаблюдал за тем, как бойцы двинулись вперед. Было заметно, что они много раз проделывали подобное — настолько четко и слаженно действовали. Следователь едва не ринулся вслед за ними, но взял себя в руки: вначале заходит отряд, а он уже потом, на готовенькое.

Водитель заметил приближающихся бойцов за несколько секунд до того, как перед ним замер человек с автоматом, недвусмысленно направленным в лобовое стекло. Движением ствола полицейский приказал ему поднять руки, что водитель незамедлительно проделал. В его левой руке дымилась только что зажженная сигарета. Остальные бойцы по двое входили в ворота. Как только последний скрылся из вида, Смирнов торопливо засунул бинокль в футляр на поясе и поспешил к месту действия.

Когда он вошел в ворота, то ничего особенного не увидел, зато услышал крики, доносившиеся из синего контейнера, служившего рабочим раздевалкой. Большая коробка из гофрированного железа была снабжена трубой и несколькими маленькими окошечками, располагавшимися под самым потолком. Смирнов направился к контейнеру.

Дверь была распахнута, и внутри виднелись фигуры полицейских и гастарбайтеров, большая часть которых лежала на полу, положив руки на затылок. Следователь поднял было ногу, чтобы переступить порог, как вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он остановился и огляделся. Стройка выглядела пустой: груды кирпичей, тачки с остатками цемента, трепещущие на ветру куски полиэтилена, закрывающие доски, и почему-то несколько оконных проемов. Взгляд полицейского задержался на одном из них: нижний угол пленки был приподнят, и Смирнов мог поклясться, что видел мелькнувшие в дыре глаза. Первой мыслью было позвать кого-нибудь из бойцов, но, заглянув в контейнер, следователь не заметил ни одного человека, не занятого делом. Все были сосредоточены и действовали так отлаженно, что казалось просто немыслимым оторвать одну из этих фигур от дела. Смирнов отступил от контейнера и вытащил пистолет. Подумал и, на всякий случай послав патрон в ствол, снял оружие с предохранителя. Может, человек просто испугался и решил не высовываться, а может, у него серьезные основания прятаться, подумал следователь. А тогда где гарантия, что он там не с большой засел или обрезком трубы? Лучше перестраховаться.

Смирнов направился к проему, предназначенному под парадный подъезд. К нему вели грубо сколоченные, прогибающиеся под ногами мостки. Следователь заглянул в строящееся здание. Здесь тоже трепетал на ветру полиэтилен, и повсюду были сложены стройматериалы. Они образовывали баррикады, за которыми вполне можно было укрыться. Следователю показалось, что он видел человека на третьем этаже, а значит, предстояло подниматься наверх. Ему пришло в голову, что нелегал вполне мог уже где-нибудь затаиться: наверняка с этажей вела не только эта лестница. Тем не менее он направился к бетонным ступеням. Внутри здания все казалось каким-то нереальным, призрачным — должно быть, из-за того, что производило впечатление чего-то одновременно и недоделанного, и приходящего в упадок. Практически так же выглядели дома, предназначенные на снос, только в них было еще и нагажено. Поднимаясь по лестнице, Смирнов вспомнил, что в одном из подобных зданий живут гастарбайтеры.

— Валер, ты где? — раздался в ухе недоумевающий голос Дитрукова. — Мы готовы!

Следователь не ответил. Он продолжал подниматься, внимательно глядя по сторонам.

— Смирнов, ё-моё! — снова ожил динамик. — Где тебя носит?

Второй этаж. Пусто. По крайней мере, на первый взгляд. На всякий случай Смирнов обошел его, заглядывая во все углы. Его сопровождало недовольное бормотание Дитрукова.

— Мы их выводим! — наконец объявил тот и отключился.

Следователь поднялся на третий этаж. Человек был здесь, но исчез. Смирнов подошел к окну и осмотрел пол, однако никаких следов не обнаружил. Не было и личных вещей — ничего, что указывало бы на то, что еще недавно здесь кто-то стоял. Может, все-таки показалось? Но полицейский привык доверять своим глазам. Поэтому он медленно двинулся вдоль периметра, осматривая все «баррикады» из стройматериалов. Ветер тихо завывал, проникая сквозь оконные проемы.

Пистолет жег руку — Смирнов терпеть не мог оружие, оно казалось ему уродливым порождением больной человеческой мысли. Но и подставляться под удар он не собирался — иначе не пошел бы служить в полицию.

Он заканчивал обход этажа, когда рация снова ожила.

— Смирнов, мать твою, где ты шляешься?! — Дитруков не скрывал возмущения и раздражения. — Мне что, еще тебя искать, что ли?

— Замечен объект на третьем этаже, — тихо ответил Смирнов, понимая, что больше в молчанку играть нельзя.

— Что?!

— В здании человек, — пояснил следователь. Ему показалось, что в этот момент вокруг стало как-то тихо и напряженно, словно стены прислушивались к его словам.

— Мы идем! — тут же отреагировал Дитруков.

Смирнов остановился, прикидывая, куда мог деться гастарбайтер. Вариантов было два: либо убежал наверх, либо спустился по черной лестнице. Но за пределы стройплощадки ему все равно не выбраться, размышлял следователь, — в цельности периметра полицейские убедились еще до начала операции. И все же где-то мог быть закуток, в котором человек затаился. Тем не менее нужно было проверить здание. Смирнов понимал, что бойцы это сделают и без него, так же как прочесали территорию. Оставаться на этаже не было смысла. Он направился к лестнице и почти сразу увидел поднимающихся навстречу полицейских.

— На третьем чисто, — покачал головой Смирнов.

Те кивнули и промчались мимо. Следователь почувствовал разочарование, смешанное с облегчением. С одной стороны, он не смог взять нелегала сам, а с другой — все закончилось, и можно было расслабиться, спуститься и сесть в машину, предоставив другим обшаривать стройплощадку.

Смирнов поставил пистолет на предохранитель, сунул в кобуру и стал спускаться.

Мужчину он заметил, когда проходил мимо проема, предназначенного под лестничный балкон. Тот выглянул наружу, очевидно пытаясь понять, где сейчас полицейские. Он лежал на животе, чтобы его не было видно снизу. Смирнов мысленно выругал себя за то, что не проверил балконы, и потянулся к кобуре.

В этот момент гастарбайтер его заметил. На его лице отразились одновременно испуг и отчаяние, а затем он резко встал и отступил к краю балкона. Было жутковато видеть, как он стоит на неогороженной бетонной плите и ветер надувает его оранжевую куртку, делающуюся от этого похожей на спасательный жилет.

Смирнов выдернул из кобуры пистолет — просто, на всякий случай. Он видел, что у нелегала нет оружия и нападать тот явно не собирается.

— Иди сюда! — приказал он, не поднимая пистолета. — Понимаешь по-русски? — добавил он спустя пару секунд, видя, что гастарбайтер застыл в нерешительности.

Мужчина не двинулся с места.

— Я его обнаружил, — сказал Смирнов в рацию. — Второй этаж, балкон.

В этот миг он услышал за спиной тихий шорох. Обернувшись, следователь встретился взглядом с метнувшимся к нему человеком. Тот держал в руках молоток. Смирнов едва успел пригнуться и вскинуть руку, чтобы защитить голову. Удар пришелся в предплечье, и его мгновенно пронзила острая боль. «Макаров» шлепнулся на пол. «Хорошо хоть, не снял с предохранителя», — пронеслось в голове у полицейского.

Напавший был раза в полтора крупнее Смирнова, и по перекошенному злобой лицу было заметно, что разговаривать с ним бесполезно. Вообразил ли он, что следователь собирается застрелить его товарища, или просто не придумал ничего лучшего, но он явно намеревался проломить Смирнову голову. Второй нелегал что-то испуганно выкрикнул, однако с балкона не двинулся. Следователь отступал, едва успевая уворачиваться от беспорядочных и неуклюжих ударов. Один раз ему едва не досталось: молоток просвистел всего в паре сантиметров от лица. Смирнову показалось, что тот, кого он нашел на балконе, кричит что-то на ломаном русском, в его голосе слышались умоляющие ноты — должно быть, он пытался убедить своего товарища одуматься.

Группа захвата появилась на этаже буквально через секунду. Ситуацию бойцы оценили сразу, но стрелять не торопились. Бросились к озверевшему гастарбайтеру. Тот их заметил не сразу, успел еще разок махнуть молотком. Первый подоспевший полицейский перехватил его руку, одновременно подставив подножку. Гастарбайтер полетел вперед, раскинув руки и выронив свое примитивное оружие.

— Все нормально? — спросил полицейский Смирнова.

Тот машинально кивнул: жив, значит, в порядке.

— Что с рукой?

Следователь пощупал предплечье. Было больно.

— Черт его знает. Может, перелом.

В это время другой полицейский надел наручники на поверженного гастарбайтера.

— Сейчас лекарей вызову, — сказал он, поднимая его рывком. — Пусть вас осмотрят. Спускайтесь, мы тут сами.

Машина скорой стояла неподалеку с самого начала операции — ждала.

Смирнов увидел, как с балкона выволакивают обмякшего и причитающего гастарбайтера. На вид ему было лет двадцать. Он не сводил глаз с лежавшего на полу товарища. Следователь вдруг подумал, что это вполне мог быть его отец.

Полицейский протянул следователю его пистолет, тот неловко сунул его травмированной рукой в кобуру.

Через пять минут ему уже обрабатывали предплечье: оказалось, что перелома нет, зато имелся весьма внушительный ушиб и была содрана кожа. Рука постепенно отекала, и двигать пальцами стало несколько затруднительно.

— Повезло! — констатировал фельдшер, накладывая повязку. — Чуть посильнее — и непременно сломал бы. Чего он на вас полез-то?

— Без понятия, — отозвался Смирнов.

В кармане зазвонил сотовый. Следователь неуклюже вытащил его левой рукой и взглянул на экран: начальник! Смирнов плечом прижал телефон к уху.

— Да, Павел Петрович?

— Алло! Вы там как? Закончили? — Говорил начальник быстро и отрывисто, делая между фразами короткие паузы.

— Да, ребята уже грузят нелегалов.

— Все нормально прошло?

— В целом да. — Смирнов понимал, что эти вопросы — лишь предисловие. — Что-то случилось, Павел Петрович?

— Приезжай, объясню в отделе.

— Прямо сейчас?

— Да. Думаю, там справятся без тебя.

— Легко, — согласился Смирнов. — Буду через полчаса.

— Давай, — буркнул начальник и отключился.

Следователь спрятал мобильник в карман и направился к Дитрукову: нужно было предупредить, что его срочно вызывают. Чутье подсказывало: произошло убийство, иначе Петрович не стал бы звонить, а дождался, пока Смирнов вернется, или отправил на место преступления кого-нибудь другого. По мокрухе у Смирнова были самые высокие показатели раскрываемости, так что Несметов упорно поручал все сложные дела ему. Это было, с одной стороны, лестно, а с другой — напряженно, потому что работать приходилось как проклятому. Вот и теперь, похоже, подвернулось что-то муторное.

— Соседи ничего не слышали. Это и неудивительно, стены в доме толстые. — Дымин ткнул ручкой вправо, не поднимая глаз от блокнота. — До шести вечера в квартирах на этой площадке было пусто, на втором этаже живет пенсионерка, она спала. — Оперативник вздохнул и слегка поморщился. — Свидетелей у нас, в общем, пока нет.

— А предвидятся? — Смирнов стоял, широко расставив ноги и засунув руки в карманы короткой кожаной куртки. Свет люстры отражался в его покрытом испариной бритом черепе.

— Опрашиваем жильцов. Возможно, кто-то встретил убийцу на лестнице. Но это вряд ли.

— Почему?

— Все были на работе.

— А разносчики объявлений, рекламы и газет?

— Проверяем, кто сегодня работал в этом районе. Судя по содержимому ящиков, на лестнице побывали двое. Пока дозвонились только до фирмы по ремонту оргтехники, они обещали прислать своего сотрудника.

Смирнов кивнул:

— Значит, дверь не взламывали?

— Взлом имитировали. Замок открыт либо изнутри, либо ключом, но потом в нем поковырялись чем-то вроде отвертки.

— Нашли это «чем-то»?

Дымин покачал головой:

— Похоже, наш парень унес инструмент с собой.

— Что еще?

Оперативник взглянул на дверь в соседнюю комнату, откуда доносились приглушенные разговоры и щелканье фотоаппаратов.

— Личность убитой.

— Давай. — Смирнов достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну и помял в пальцах, но закуривать не стал. Вот уже почти два месяца он пытался бросить курить, но полностью отказаться от вредной привычки пока не смог.

Дымин опустил глаза в блокнот.

— Растопова Елена Александровна, сорок два года, юрист. В Петербурге живет с 2010 года, до этого жила в Карелии. Разведена. Бывший муж Григорий Петрович Вышинцев, сорок шесть лет. Прописан в Калининграде. — Оперативник взглянул на Смирнова. — Мы выясняем его фактическое местонахождение.

Следователь кивнул и сунул незажженную сигарету в рот. Рука отозвалась болью, но было вполне терпимо. Синяк, конечно, сходить будет долго, но ему же не на пляже красоваться. А вот опухоль мешала, потому что из-за нее пальцы двигались медленно и неуверенно.

— Дети есть? — спросил Смирнов.

— Двое. Дочь двадцати трех лет, замужем, живет на проспекте Славы. И сын Виктор, тринадцать лет. Сейчас общается с психологом.

— С дочерью связались?

— Да, ждем.

— Кто нашел тело?

— Сын убитой пришел домой в половине седьмого…

— Почему так поздно? — перебил Смирнов.

— После школы отправился в кружок в Дом творчества, это через две улицы отсюда. С трех до пяти был там, затем зашел к приятелю. Информация проверена.

— Дальше.

— Пацан не смог открыть дверь квартиры, потому что замочная скважина была залита монтажной пеной. Он звонил матери, но та не отвечала. Тогда парень дозвонился до сестры, и та вызвала знакомого слесаря. Он прибыл через полчаса и открыл дверь.

— Постой, так это он сломал замок?

Дымин покачал головой:

— Нет, он просто отжал дверь фомкой.

— Ясно. — Смирнов перегнал сигарету в другой угол рта и нащупал в кармане зажигалку. Может, все-таки закурить?

— Собственно, пацан первым увидел тело, но нас вызвал слесарь, — продолжал оперативник.

— И где он сейчас?

— Я его отпустил. Показания он дал.

Смирнов кивнул.

— Долго они еще там? — Он указал на соседнюю комнату.

— Не знаю. Валера сказал, чтобы мы держались подальше от него, пока он не закончит. Кажется, он там реально занят.

— Ты видел тело?

Смирнову показалось, что Дымин невольно содрогнулся.

— Да, — сказал оперативник, закрывая блокнот. — Но разглядывать не стал.

— Все так плохо? Мне сказали, работал настоящий садист.

— Там все в крови. Если наш парень не перепачкался с ног до головы, то он просто ас.

Смирнов потянул ноздрями. Он давно уже улавливал запах крови и чего-то еще. Смесь была отвратительной.

— Ладно, — сказал он, садясь на продавленный диван. — Есть предположения, кто это сделал?

— Никаких.

— Что, совсем?

— Угу.

— А почему убитая была сегодня дома?

— На больничном. Третий день.

— Когда ей нужно было идти на прием?

Дымин заглянул в блокнот:

— Послезавтра.

— Она никому не говорила, что ждет сегодня гостей?

— Сыну нет, а дочери — скоро узнаем. По телефону расспрашивать не стал.

— Думаю, сын был бы в курсе. Если только она не встречалась с любовником. Есть, кстати, признаки?

— Вроде нет. Но это точнее скажет Валера.

— А ты почему так решил?

Оперативник пожал плечами:

— Постель больше похожа на койку больного, а не на ложе страсти.

— Ты эксперт?! — усмехнулся Смирнов.

— Нет, эксперт у нас Валера. Так что он нам и скажет.

— Чем жертва была больна?

— Я позвонил в поликлинику, лечащий врач сказал, что ангиной. Почти не могла говорить.

— На двери есть засовы или крюки? То, что нельзя открыть снаружи.

— Нет. Два замка, один цилиндровый, другой сувадальный. Оба накладные.

— А на внутренней двери?

— Ничего.

— Какой замок был залит пеной? Сувадальный?

— Да.

— А сломаны оба?

— Да. Хотя они не столько сломаны, сколько поцарапаны внутри. Механизм остался в рабочем состоянии. Так что наш убийца, скорее всего, пытался изобразить проникновение при помощи отмычек.

— Это Степа так сказал?

— Да. Он забрал замки на экспертизу, но по предварительному осмотру получается так.

Из соседней комнаты появился криминалист. Валера Ратников был приземистым пузаном с клочками волос над ушами, короткими пшеничными усами и мясистым носом, на котором криво сидели очки с круглыми стеклами, издалека напоминающими пенсне.

— Здорово, — кивнул он Смирнову и принялся стаскивать перчатки.

— Привет. — Следователь протянул руку, криминалист вяло пожал ее. — Ну что?

— Ничего хорошего. — Ратников вытащил большой мятый платок в серую клетку и протер лысину, затем шумно высморкался и спрятал платок обратно. — Похоже, настоящий псих.

— А поподробнее? — Смирнов постучал карандашом по блокноту. — Есть что-нибудь важное?

— Это после вскрытия. — Криминалист устало опустился в кресло. — Сейчас могу дать только общую картину. Полный modus operandi завтра вечером. В лучшем случае.

— Что-что? — не понял Смирнов. — Какой еще операнди?

— Ну, «образ действия». То, как убийца обставил преступление, — пояснил Ратников.

— Ясно. Мы это называем «почерком».

— Буду знать. Так вот, как я уже сказал, получите свой «почерк убийцы» завтра вечером.

— Что-то быстро, — удивился Смирнов.

— Дело необычное. — Ратников взглянул на Дымина. — Ты что, ему не сказал?

— О чем? — напрягся следователь.

Оперативник вздохнул, отведя глаза.

— Этот парень абсолютно чокнутый, — сказал он. — Смотрел фильмы про маньяков?

— Ну!

— Из той же области.

— Это решать психиатрам, — проговорил Смирнов недовольно. — Не надо самодеятельности. — Он повернулся к Ратникову: — Выкладывай.

— Да ради бога! — Криминалист сложил руки на животе. — Убийца работал неторопливо, часа полтора. Он явно получал удовольствие и не торопился — знал, что в ближайшее время никто домой не вернется. Руки у него не дрожали. Но я бы не сказал, что он знаком с медициной. Он явно стремился причинить боль, но места для надрезов выбирал наугад. Профан.

— Или он маскировался, — вставил Смирнов.

— Возможно. — Ратников пожал плечами. — Но не думаю. Такие люди обычно делают все по полной программе. Знай он особенно болезненные зоны, он бы этим воспользовался. Но об этом лучше скажут психиатры.

Смирнов кивнул:

— Конечно. Давай по телу.

— Смерть наступила в результате болевого шока или потери крови. Точно скажу завтра. Жертву усыпили хлороформом, привязали к столу и заклеили рот скотчем. Затем преступник нанес семь резаных ран, предположительно кухонным ножом, который оставил в комнате. Думаю, он взял его в квартире, а не принес с собой. Во всяком случае, я нашел на кухне еще четыре из того же набора. Затем убийца вспорол жертве живот и разрезал прямую кишку и мочевой пузырь. Их содержимое он извлек и поместил в миску, тоже, я уверен, взятую в квартире. Миску поставил женщине на грудь. К этому моменту она была мертва. Затем он отклеил скотч, отрезал язык и засунул его во влагалище. — Ратников развел руками. — Вот так-то!

— Есть еще надпись, — вставил Дымин.

— А, да, — кивнул криминалист. — На правой руке трупа по-латыни написано «Memento 9».

— «Помни о девяти», — перевел Смирнов.

— Точно. Напоминает известную фразу «Memento mori», «Помни о смерти», да?

— Да. А при чем тут «девять»?

Криминалист пожал плечами:

— Понятия не имею. Мое дело обследовать тела, а не расшифровывать послания психов.

Смирнов пробежал глазами записи в блокноте.

— Итак, что убийца принес с собой? — спросил он.

— Я думаю, набор был примерно такой: сосуд с хлороформом, тряпка, чтобы пропитать ее и набросить на лицо жертвы, инструмент для имитации взлома, синий скотч, баллон с монтажной пеной и веревка.

— А ножницы?

— Нет, пользовался теми, что нашел в квартире.

— Думаешь, он плохо подготовился?

— Ты имеешь в виду, что он не прихватил нож, ножницы и миску? Нет, это сделано нарочно, чтобы тащить с собой поменьше предметов, которые могут указать на него.

— Так я и думал, — пробормотал Смирнов. — Это все?

— Пока да.

— Ладно, спасибо. — Следователь закрыл блокнот и перегнал незажженную сигарету в другой угол рта. — Пришлешь мне завтра отчет на «мыло»?

Ратников кивнул:

— Как только — так сразу. Мы можем забирать тело?

— Фотки сделали?

— Конечно.

— Я сначала взгляну на него.

— Как хочешь.

Смирнов встал.

— Держи! — Криминалист достал из кармана и бросил ему плоскую жестяную коробочку.

Это была ментоловая мазь. Она заглушала запахи смерти и разложения. Смирнов открыл крышку и дважды мазнул под носом:

— Спасибо.

Вернув коробочку криминалисту, он вошел в комнату, где произошло убийство.

Дымин с явной неохотой последовал за ним.

Запах крови пробивался даже сквозь ментол. И неудивительно: ее натекло целое озеро. Помощники Ратникова расхаживали по паркету в резиновых сапогах. Вернее, уже не расхаживали, а сидели на жестком угловом диване и курили, стряхивая пепел в жестяные крышки.

— Привет! — сказал один из них, увидев Смирнова.

Следователь не помнил его имени. Кивнув, он подошел к краю темной лужи. До тела было метра полтора. Оно еще лежало на столе, но веревки, которыми убийца привязал женщину, уже сняли. Разрезанные, они лежали на табурете в целлофановом пакете. Канат примерно с палец толщиной. Криминалисты не повредили узлы — это тоже улика.

Смирнов бросил взгляд на труп. Покрытая коркой крови плоть, на груди — белая эмалированная миска. У него самого дома набор таких же. Запах испражнений, угадывающийся несмотря на ментол. Мухи, вьющиеся под потолком. Смирнов поискал глазами правую руку убитой. На ней была видна надпись, хотя разобрать буквы с такого расстояния было нельзя.

— Валер! — позвал следователь, обернувшись.

— Чего? — проговорил криминалист, входя.

— Чем он сделал надпись?

— Кисточкой.

— Какой?

— Не знаю. Волосков мы не нашли, но судя по тому, как легла кровь…

— Ты мне ничего об этом не сказал.

— Забыл. В отчете все будет.

— Значит, кисточку он принес и унес с собой?

Ратников кивнул:

— Никто из членов семьи не рисует. У парня есть набор для рисования, но убийца не стал бы забирать кисточку, если бы нашел ее в квартире. Все остальное он ведь оставил.

Смирнов остановил взгляд на луже крови. Она дотекла до противоположной стены, хотя большая ее часть впиталась в паркет. Вернее, ушла через щели между плашками.

— Ты сказал, наш псих хотел причинить женщине боль.

— Несомненно. Он пытал ее.

— Может, он хотел добиться какой-то информации? Она ведь работала юристом.

— Не думаю. Он снял скотч лишь однажды — после того, как она умерла. Он с ней не разговаривал. Во всяком случае, от нее реплик не требовалось.

— Тогда почему он вырезал язык после смерти? Она ведь уже не могла ничего почувствовать.

— Она закричала бы, если бы была жива.

— Это понятно. Я имею в виду, зачем его вообще вырезать?

Ратников устало пожал плечами:

— Да откуда я знаю? Наверное, это какой-нибудь символ. Так же, как надпись и миска с дерьмом. Мы можем забирать тело?

— Да.

Смирнов вышел из квартиры. Щелкнул зажигалкой. Поднес пламя к концу сигареты и сделал глубокий вдох. Дым обжег легкие, во рту появилось ощущение терпкости. Все портила только ментоловая мазь. Он достал платок и резким движением вытер ее, но это не помогло. Избавиться от нее можно, только вымывшись с мылом.

Дымин вышел на лестницу вслед за Смирновым.

— Мрак, да? — проговорил он кисло. — Мы это дело никогда не раскроем.

— Это как раз не факт, — возразил Смирнов.

— Не похоже на бытовуху.

— Слишком много… индивидуальности. Если это месть, мы найдем того, кто имел на жертву зуб. Она должна была кому-то очень крепко насолить, чтобы с ней сотворили подобное. Такие вещи в тайне не удержишь.

— Начать с работы?

Смирнов кивнул:

— Да, опросите коллег, клиентов, оппонентов — словом, всех, с кем она имела дело. И не только здесь, но и в Карелии.

Дымин недовольно засопел.

— Ничего, это не помешает, — сказал Смирнов, глубоко затянувшись и пожалев, что не может позволить себе выкурить еще одну. От этой осталась всего половина. — Пусть Жора поработает с соседями, родственниками и друзьями. Не пропускайте никого. Если она открыла убийце дверь, значит, знала его. Если он открыл ее сам, то либо имел ключ, либо мог его изготовить. То есть у него был доступ к одному из комплектов. Точно выясни, сколько их было. Наверняка один есть у дочери, а другой — у сына. Проверьте мужа дочери. И еще. Надо узнать, на кого записана квартира, есть ли завещание и так далее. Короче, отработайте мотив.

Дымин кивнул. Все это время он делал пометки в блокноте, хотя и так знал порядок при расследовании. И тем не менее каждый раз записывал то, что говорил Смирнов. То ли чтобы выслужиться, то ли из любви к порядку.

— Материалы мне нужны не позднее завтрашнего вечера.

Оперативник крякнул, но ничего не сказал. Смирнов смерил взглядом его плотную атлетическую фигуру. Широкие плечи, немного сутулая осанка боксера-любителя, короткая шея. Куртка-тренч цвета хаки и штаны-карго, в карманах которых Дымин таскал черт знает что: от зарядника для мобильного и до бутербродов, которые по утрам готовила ему его девчонка Лиза.

— Не затягивайте, — добавил Смирнов, хотя знал, что его оперативники зря терять времени не будут. — Это дело надо расследовать по горячим следам.

— Если парень притащился из Карелии…

— То он уже на пути домой, — кивнул Смирнов. — Но мы все равно можем проследить его перемещения. Запросите списки отбывших в Карелию.

— Что, все? — опешил Дымин.

— Да. Поезда, самолеты. Прикиньте, сколько ему нужно было времени, чтобы добраться отсюда до вокзалов и аэропорта. Получите примерное время, когда он мог покинуть город. Но акцент сделайте на питерском окружении.

Дымин кивнул с явным облегчением.

— Ладно, постараемся побыстрее.

На площадке появились помощники Ратникова. Они выносили на носилках упакованный в черный пластиковый мешок труп. Сам криминалист шагал следом с кожаным чемоданчиком в руке.

— Адье, парни! — махнул он, проходя мимо.

— Отчет на «мыло», — напомнил Смирнов.

— Да-да, — кивнул Ратников, вызывая лифт.

Носилки туда не помещались, так что его помощники двинулись по лестнице.

Следователь и оперативник проводили их взглядами.

— Заканчивайте здесь, — проговорил Смирнов, когда люди с носилками скрылись за поворотом лестницы. — До завтра все равно уже ничего не сделаешь. Опросите свидетелей — и по домам.

— А ты? — спросил Дымин.

— Я составлю полное досье на жертву. Сделаю сегодня несколько запросов. Раз она юрист, про нее многое должно быть известно. Потом объединим то, что я нарою, с тем, что выясните вы с Жорой. Может, что-нибудь и проклюнется.

Оперативник кивнул без особого энтузиазма. Смирнов выбросил окурок в пролет и застегнул куртку:

— Все, я — в отдел.

— Пока. — Дымин нырнул обратно в квартиру.

Следователь вызвал лифт. В полумраке лестничной площадки красный огонек кнопки напоминал глаз затаившегося в глубине механизма демона. Смирнов отвернулся, стараясь не смотреть. Борьба с курением была сущей ерундой, мелочью по сравнению с той войной, которую ему приходилось вести с самим собой, со своими страхами. С тех пор как умерла Кристина, он стал солдатом, целыми днями сражающимся с полчищами демонов. Все эти приборы, приспособления и устройства — какой синоним ни подбери, все указывали на одно и то же: затаившееся зло! Смирнов четыре года посещал психолога и знал, что его фобия не имеет логических оснований, и на самом деле гаджеты — просто набор металла, пластика и прочей ерунды, но ничего не мог с собой поделать. Стоило ему взглянуть на прибор, и он чувствовал таящуюся в его недрах пульсацию зла. Даже собственный мобильник вызывал у него отвращение и страх. По крайней мере раз в день Смирнов разбирал его, чтобы убедиться, что демона не существует. И каждый раз его отсутствие ни в чем его не убеждало. Зло просто спряталось. Но оно не дремлет. Оно следит и ждет удобного случая.

Все это из-за смерти Кристины. Ее нет вот уже двенадцать лет, а он до сих пор носит в себе открытую рану. И она пожирает его изнутри, подобно окровавленной пасти демона. Зло внутри его. Оно поселилось там, и никакому психиатру не под силу справиться с ним. Смирнов был уверен, что одержим, и жил в страхе перед тем, что демон проснется. Он помнил фильм «Изгоняющий дьявола». И хотя понимал, что не станет парить под потолком и вращать головой, ожидал, что зло рано или поздно поглотит его. Но до этого момента он должен использовать каждое мгновение, чтобы бороться с ним. Охотиться на демонов, чтобы держать в страхе того, который поселился в нем.

Лифт остановился, раскрылись дверцы, и Смирнов шагнул в плохо освещенную кабину. Нажал на кнопку первого этажа, невольно прислушиваясь к гудению механизмов. Рычание зверя. Монстр, проникший в шахту, сросшийся с медными катушками, тросами и грузами. Он рядом, сопит и роняет слюну. Он охвачен алчностью и голодом. Даже пластик, которым обшиты стены кабины, источает его мерзостную вонь!

Лифт замер, и Смирнов с облегчением вышел на площадку первого этажа. На ходу застегивая куртку, спустился по последним ступенькам и распахнул дверь парадного.

Кристина, раздавленная гидравлическим прессом. Кости, мышцы, кожа и кровь, превращенные в месиво, темную кашу, которую невозможно ассоциировать с человеком. С тех пор у Смирнова появился иммунитет к подобным зрелищам. Но он достался ему дорогой ценой!

Он пошел служить в полицию не для того, чтобы найти преступника. Его нашли без него. Осудили и поместили в тюрьму, где его зарезали сокамерники, которые не пришли в восторг от соседства с убийцей ребенка. Мстить было некому.

Но зло осталось, оно никуда не делось.

На улице все еще лил дождь. Смирнов сгорбился и побежал к своей машине, синей «мицубиси», припаркованной в десятке метров под развесистым кленом. Хлопнув дверцей, перевел дух и коротко улыбнулся. Затем снял мокрую куртку и бросил ее на сиденье рядом с собой. Автомобиль тоже был напичкан злом, но он давал комфорт. Это было пассивное зло — до тех пор, пока заключенный в него демон не решит отключить тормоза или выкинуть еще какой-нибудь фокус. На самом деле Смирнов ждал от него подобной выходки со дня на день. Но Господь хранил его. До тех пор, пока он боролся со злом, — на улицах и в себе. Нельзя давать слабину — иначе потеряешь душу, подумал Смирнов. Он прикрыл на мгновение глаза, представил растерзанное тело женщины, которое только что видел, и произнес короткую молитву. «Что ни делается, все во славу Твою! Принимаю это испытание, как и прочие. Да свершится воля Всевышнего!»

Смирнов вставил ключ в зажигание и завел мотор. «Мицубиси» выехал на дорогу, проехал мимо микроавтобуса криминалистов и машины оперов, свернул направо и покатил вдоль футбольного поля, обнесенного металлической сеткой. Оно принадлежало школе, видневшейся за тополями. Перед тем как выехать на автостраду, Смирнов взглянул на серый фасад. Ему был знаком этот тип зданий с центральным входом и двумя пристройками по бокам — спортзалом и столовой. Он сам учился в похожей школе. Только в этой были стеклопакеты и новенькие решетки на первом этаже. С вертикальными прутьями, чтобы нельзя было забраться по ним на второй этаж.

Смирнов вырулил на дорогу и покатил к отделу, благо тот находился в десяти минутах езды.

Припарковавшись перед входом, он не торопился выходить из машины. Достал сигарету, размял и положил перед ветровым стеклом. Смирнов чувствовал невольный азарт. Дымин рассуждал о мести и убийце, который спешит скрыться, забиться в свою нору, бежит от правосудия. Но единственное, с чем был согласен следователь, так это с тем, что преступник — псих. И он не просто так обставил сцену смерти. Все эти знаки… Смирнов чувствовал, что они подобраны не случайно. Их можно расшифровать. И убийца оставил их не для того, чтобы полиция на них просто полюбовалась. Это подпись, автограф. Подобное преступление наверняка повторится. Возможно, через год или два, а может, раньше. Все зависит от преступника. Если все прошло по плану, тот не станет ждать долго. Полгода — максимум. Этого хватит, чтобы найти новую жертву, выследить ее и поставить ловушку. Возможно, почерк убийцы немного изменится, но суть останется той же. И надпись… «Помни о девяти». Что это могло значить? Смирнов попытался припомнить, какие смыслы заключены в этом числе, но на ум приходили только девять месяцев беременности. Придется покопаться в Интернете. И глагол тоже важен. «Помни!» Это призвание, побуждение. Кому оно адресовано? Убитой или нашедшему труп? Полиции или родственникам жертвы? Адресат тоже важен. Смирнов взял сигарету и покрутил в пальцах. Желания курить не было. У него появилось дело поинтереснее. Настоящий шанс одолеть зло! Поединок с демоном, который уже овладел чьим-то сознанием. Смирнов глубоко вздохнул и положил сигарету на место. Затем взял куртку и вышел из машины. Придется поработать допоздна.