Черный квадрат

Михаил Дорошенко

«Видели ли вы когда-нибудь, как пальцы музыканта, порхая над нотами, дирижируют мелодию, глаза блестят, губы шевелятся. Перед нами – профессионал! Таким же профессионализмом должен обладать читатель, открывающий книги Дорошенко».Олег Серов

Господин из Санкт-Петербурга

(прелюдия)

«Крышу ладошками выстроив храма „я“ своего, господин из Санкт-Петербурга… назовем его, скажем, фон Мерц… в кресле своем восседал, шахматной партией жизнь представляя. Изумрудную скрижаль, пальцами каждую грань ощущая, вертел непрестанно в руке. От верчения возникали видения. Туры по клеткам шагали невидимым, разрушая все на пути — прогресс наступал: там, где вчера домик стоял (бонбоньерка изящная), нынче торчал небоскреб, шпилем в небо впиваясь. Дирижабль в небе парил, птиц обгоняя — в салоне сидящие люди, как боги, смотрели на мир свысока. Кони зигзагами передвигались по площади — направо-налево раздавали казаки удары нагайками, пешками люди сновали по улицам и площадям. В театрах злодеи кололи друг друга кинжалами с уходящими в рукояти клинками, на улице предпочитали колоть настоящими. Рыцарь пера сражался против рыцаря кинжала и шпаги и… побеждал. Брокеры насмерть сражались на бирже за интересы рантье — те же в спальни свои дам приводили прекрасных, усыпали их драгоценностями, сверкающими, словно колибри, за то, что помпейские те исполняли обычаи — однако, не долго держались на пальцах колибри, как и их красота. Время текло не линейно — скачками, время было утрачено, о чем предупредил уже Пруст — Шпенглер нашел подтвержденье тому. Некто с пенсне на носу держал голову чью-то в руках, не зная о том, что ледоруб уже занесен над его головой, опустить оставалось спустя двадцать лет — мгновенье для вечности, в сущности. Фараон в попытке вернуться в свою пирамиду, с айсбергом спутав ее, погружался в водяную стихию, Титаник с собой утаскивая в глубину. Не давали стихии прогрессу спешить, законам шахматным не подчинялись, утверждали в природе свои: Мессину сожгли — „за палладизм“ утверждала молва. „Что там, Мессина!“ Территорию, равную Франции, сжег Тесла в Сибири небесным огнем. К „Лузитании“ медленно-медленно, словно акула, заранее, за многие годы вперед, приближалась торпеда. Уже черный квадрат, обессмертив себя, Малевич из шахматной тверди извлек, — оттуда не Маракотова бездна чернела с осьминогами, могущими тащить корабли в глубину, а космос бездонный, и названия не находилось тому, что оттуда сквозило. Множество в черных квадратах обитало идолов, демонов, духов, божеств. Черную мессу во тьме творили им мудрецы. Слабой фигурой король представал на доске, сильной — ферзь: стоило только ему головою кивнуть в кабинете своем златостенном, броненосцы снимались со своих якорей и плыли в Желтое море отмстить неразумным китайцам, кои опиум покупать отказались — безумцы — или же взрыв раздавался в Петербурге на даче министра известного. Трещала империя (молчали стихии), морды, морданы, мордищи из толпы выступали, кричали: „Война!“ — а другие: „Долой!“ И рад был тому несказанно фон Мерц: „О, сколько преступлений чудных готовит нам игра!“ Бога считал он явленьем абстрактным, однако боялся, скорей, опасался — вдруг существует, за парадоксом Паскаля скрываясь. Осторожно (с оглядкой на парадокс) пытался найти в инкунабулах древних способ сношения с силами мира того, используя фигуру литературную — Мефистофеля (статуе коего позолотил), чтобы возможность получить, фигурами передвигая, на шахматной доске воображении, всеми своими клетками, овалами и ромбами, вплетенными в орнамент изощренных линий мировой Судьбы, событиями управлять, сидя в кресле своем».