Тысячу раз умереть

Михаил Дабар, 2021

Когда человек умирает, все его воспоминания и чувства уходят вместе с ним. Или нет? Эрлик Темиров, студент-медик из Санкт-Петербурга, знает, что нет. За свою жизнь он видел воспоминания многих людей, и все они были мертвы. Но свои способности он держал в тайне, пока с его братом не случилось несчастье. Почему это случилось и виновны ли те, кто предстал перед судом? На эти вопросы ему придется ответить, пройдя через испытания и трудности.

Глава 2

1 января 2018 года началось как обычно, в том смысле, что лично для меня этот день ничем не отличается от остальных трехсот шестидесяти четырех, а иногда трехсот шестидесяти пяти. Я не придаю значения праздникам. Они выдуманы людьми и в них нет ничего интересного. Напиваться и есть салаты до тех пор, пока тебя не затошнит? Нет уж спасибо. Я лучше почитаю книгу или узнаю очередную историю.

Новый год я встретил в компании мертвецов. Мои сменщики, в отличие от моего отца, были очень рады, когда я согласился дежурить в новогоднюю ночь. Папа звал меня съездить с ними за город, но я отказался. Мои сводные братья, которых я за эти полтора года очень полюбил, обожали Новый Год. Я не хотел им мешать наслаждаться праздником своим недовольным брюзжанием

Последний покойник в 2017 году поступил без пятнадцати минут полночь. Это был мужчина сорока двух лет. Доставившие его санитары были очень недовольны, что их оторвали от празднования.

— Что с ним случилось?

— Утонул, — ответил один из них.

— Утонул? В декабре?

— Напился с друзьями и полез купаться в прорубь. Предварительное заключение — остановка сердца. Выловили только через час.

Я принял у них каталку с утопленником и повез ее в холодильник. Убедившись, что остался один, я снял с трупа покрывало, коснулся его руки, но тут же ее отдернул. Увиденное мне не понравилось. Ледяная вода, проникающая в легкие — довольно мерзкое ощущение. Накрыв утопленника простыней, закрыл дверь холодильника. Причину смерти я уже знал. Никакого сердечного приступа. Мужчина утонул. Ноги свело судорогой. В ледяной воде это неудивительно. Естественно, говорить об этом я никому не собирался. И сообщать его жене и двум дочерям, что в последние секунды своей жизни он думал о них, тоже в мои планы не входило.

Для меня жизнь умерших людей предстает в виде кинопленки, разделенной на отдельные кадры. Я вижу самые счастливые моменты их жизни. Правда иногда моменты могут быть не счастливыми, но важными для жизни конкретного лица. Так я видел у одного полковника полиции воспоминание с вручением ему внеочередного звания майора за задержание особо опасного преступника, новость о рождении сына, и похороны отца. Думаю, похороны отца — это не столь радостное событие. По крайней мере, этот полковник чувствовал в этот момент опустошение. Правда, мысли о двух квартирах, доставшихся ему в наследство, его тоже посещали, поэтому тут я не уверен. Но вот та одинокая женщина точно не была рада смерти своей кошки, прожившей с ней двадцать лет. У кошки за душой обычно нет ничего кроме миски и кошачьего туалета.

Бой курантов я встретил за книгой Стивена Кинга. «Кладбище домашних животных» с ожившими мертвецами как нельзя лучше всего подходил для чтения в морге. Или наоборот, это морг создавал такую атмосферу. Но в двадцать минут первого книгу я отложил. Как и говорили мои коллеги, первое января это один из самых смертельно опасных дней в году. По статистике на этот день смертей приходится больше, чем на все остальные. Если говорить простым языком, то первого января люди в России умирают в три раза чаще, чем в остальные дни. Случается, это по многим причинам. Фейерверки, гололед, большое скопление людей, излишества в еде. Однако главной причиной является алкоголь. И первого января 2018 года я в этом убедился лично.

Из первых пяти покойников четверо расстались с жизнью из-за спиртного. Первого привезли в 00:25. В одном из домов по Невской набережной в новогоднюю ночь пропало электричество. Дежурный электрик решил спасти людям новый год и устранить неисправность. Правда, перед этим он очень хорошо выпил, поэтому про меры безопасности немного забыл. Как итог — поджаренный мужчина тридцати пяти лет лежал в морге в холодильнике.

Вторым был молодой человек двадцати двух лет с черепно-мозговой травмой. Гулял с друзьями, поскользнулся, ударился головой об рельефный выступ в стене. Несло от него алкоголем так, словно он в нем купался.

Третий мужчина не был пьян. Его доставили в 01:34. Причина смерти — травмы позвоночника не совместимые с жизнью. Его сбил автомобиль. Водитель был пьян.

Четвертым был тот самый водитель, сбивший мертвеца номер три. Пытаясь уйти от контакта с переходившим по пешеходному переходу мужчиной, он совершил маневр, в результате чего его «копейка» врезалась в фонарный столб. Смявшийся как консервная банка автомобиль, разрубил своего владельца пополам.

Только пятый, дедушка восьмидесяти четырех лет умер от сердечного приступа. Послушав речь президента, он еще немного посидел за столом, выпил пару рюмок водки и пошел спать. Во сне у него остановилось сердце. Его привезли в 03:38. Думаю, это тот редкий случай, когда алкоголь здесь был совершенно не при чем.

И это было только начало. Мертвецы все поступали и поступали. Морг в какой-то момент начал напоминать мне супермаркет. Люди в белых халатах выстраивались передо мной в очередь. У каждого в глазах я видел желание, чтобы эта проклятая ночь поскорее закончилась.

К шести утра я двадцать раз пожалел, что не принял приглашение отца и не встретил новый год с его семьей. Глаза у меня слипались, ручка валилась из рук, а прикасаться к мертвецам не было никакого желания. Только к восьми утра стало немного спокойнее. Поток мертвецов иссяк. Я положил голову на стол. За окном шел сильный снег. Я думал немного поспать, но до конца моего дежурства оставался всего лишь час. Спать было бессмысленно, поэтому я вышел на улицу освежить голову.

Первое января нового года встретило меня десятиградусным морозом. Крыльцо, почищенное еще вчера уборщицей, превратилось в огромный ступенчатый сугроб. Я взял горсть снега и вытер лицо. Через пару минут взглянув туда, откуда зачерпнул снег, я с удивлением обнаружил, что след моей руки пропал.

Вернувшись на рабочее место, я взглянул на часы. Леонид, мой сменщик, как всегда, опаздывал. Обычно, он задерживался минут на пятнадцать-двадцать. Объяснение было всегда одно — больница от его дома находится далеко, а ехать нужно по пробкам. Я всегда хотел возразить: не успеваешь на машине, садись на метро. Но этот любитель покрасоваться на своей тюнингованной Субару Импреза, только бы рассмеялся.

Я часто задавал себе вопрос, зачем двадцати восьмилетнему парню с профильным образованием хирурга работать в морге. Леонид, сам себя он называл Лео, мне на этот вопрос отвечал, что хирургия это не его, что в медицинский его засунул отец, а сам он хочет заниматься бизнесом. Кстати именно на «важные дела по бизнесу» Лео-Леонид иногда ссылался, опаздывая особенно сильно. Что там у него за бизнес я не спрашивал. Другой вопрос, почему он работал именно в морге. С таким же успехом можно было наняться сторожем на какой-нибудь склад с мороженой говядиной.

— Мороженая говядина не возбуждает девушек так же, как мертвецы, — ответил он мне, когда я задал ему прямой вопрос.

— Не возбуждает девушек?

Лео по-отечески похлопал меня по плечу.

— Мало ты еще знаешь о девушках.

Действительно, как выяснилось позже, о девушках я знал мало. Мой коллега пользовался моргом, как собственной квартирой и регулярно водил туда дам, желающих взглянуть на мертвецов, а еще заняться среди них сексом. Судя по количеству презервативов, найденных мной в мусорном ведре, таких девушек было много. Видимо, у них с Лео было некое подобие симбиоза. Он показывает им мертвецов, а они, в знак благодарности, расплачиваются с ним натурой. Парень он не брезгливый, думаю, вид покойников его смущал не сильно. Мне, правда, всегда было интересно, как выглядят девушки, мечтающие посмотреть на мертвецов. Вопрос этот не вылезал у меня из головы, потому что моих одногруппниц невозможно было затащить на практические занятия по человеческой анатомии. А ведь для них преподаватели старались выбирать трупы посимпатичней.

Часы показывали 09:40. Леонид выбивался из собственного графика уже на двадцать минут. В другой раз я бы послушно ждал, пока он не объявится, но из-за новогодней ночи буквально валился с ног. Я набрал его номер.

— Абонент временно недоступен, — сказал мне безразличный женский голос.

А что я должен был ожидать от двадцати восьмилетнего избалованного молодого человека? Что первого января он явиться на работу без пяти минут девять? Скорее всего, он провел эту ночь в компании друзей, девушек и алкоголя, а эта комбинация никак не способствовала раннему подъему.

Подождав еще десять минут, я снова набрал его номер. Голос девушки не изменился. Впервые за полтора года работы в морге я хотел высказать Леониду все, что о нем думаю.

Привезли очередного перебравшего алкоголя покойника. Этот выпал с балкона семнадцатого этажа в Кудрово. По словам санитаров, распевал с друзьями песню Дискотеки Аварии «С новым годом» в одних трусах в минус десять. Но, видимо, этого подвига ему было недостаточно, поэтому он решил вылезти из окна, в результате чего все его внутренние органы вылетели из него при соприкосновении с асфальтом. В историю этого молодого человека я заглядывать точно не хотел.

— Шагнул из семнадцатого этажа в восемнадцатый год, — пошутил один из санитаров.

Я даже не улыбнулся. Может быть, в другой раз я бы оценил шутку, но сейчас меня интересовал только Леонид и его местоположение относительно морга.

Часы показывали 11:05, когда я решил, что с меня хватит. Я надел куртку и направился к выходу. Выйдя на крыльцо и сделав пару шагов по глубокому снегу, я вступил в конфликт с собственной совестью. Каким бы козлом не был Леонид, я буду гораздо хуже, если оставлю рабочее место, не сдав смену. А если привезут еще жмуриков? Леониду влетит в любом случае, но я попадать под горячую руку Семена Аркадьевича не хотел. Выход был один: вернуться и терпеливо ждать, пока Лео-Леонид изволит явиться на работу.

Я с сожалением посмотрел на оставленные мной следы. Густой снег их уже почти засыпал. Твердо решив, что этого так просто не оставлю, я снова набрал сменщика. Снова услышав знакомую историю про абонента, я набрал Семена Аркадьевича. Тот взял трубку на третий гудок.

— Да, Эрлик, слушаю.

— С наступившим вас, Семен Аркадьевич.

— И тебя так же. Что-то случилось?

— Да, Семен Аркадьевич, тут такое дело. Леонид до сих пор не приехал на работу, и я не могу до него дозвониться.

— Беспокойная была ночка?

— Не то слово.

— Много клиентов?

— Не помню. Двадцать, может больше.

— Воооот. А представляешь, сколько в Питере моргов. И в каждом такая история.

— Я понимаю. Но все-таки, что с Леонидом делать?

— С Ленькой? А телефон не берет?

— Нет.

— Ну что ты хотел, первое января на дворе. Ладно, слушай, посиди там пока. Сейчас я его отца наберу. Родители должны знать, где он.

— Хорошо.

Семен Аркадьевич перезвонил через пять минут.

— Его отец не знает, где он.

— И что теперь делать?

— Придется тебе еще посидеть.

— Семен Аркадьевич, куда еще больше? Время уже почти двенадцать.

— Я тебе премию выпишу, а с Леньки срежу.

— Да я с ног валюсь.

— Я понимаю, но никого кроме тебя нет. Я постараюсь кого-нибудь найти ближе к вечеру, но пока придется тебе посидеть. Видишь, какая ситуация получается.

— Да я-то вижу. Я же здесь.

— Ну и отлично. Все, Эрлик, сиди там и жди смену. Может этот разгильдяй все-таки появится.

— Что-то я сомневаюсь.

— Я тоже, но надежда умирает последней. Все, давай. С наступившим.

Расстроенный, я вернулся обратно в морг с твердым желанием убить Леонида, когда он появится. Но поскольку выместить свою ярость мне было не на ком, я лег спать.

Сначала я пытался уснуть сидя на стуле, положив руки и голову на стол. Но от этой затеи очень быстро пришлось отказаться, поскольку через пять минут такого сна я не чувствовал ног. Тогда я раздобыл еще несколько стульев и попытался устроиться спать на них, но они были разной высоты, поэтому из этой затеи у меня тоже ничего не вышло. В итоге решив, что я достаточно настрадался, и чтобы не сделал, Семен Аркадьевич меня точно не уволит, я спрятал все документы в тумбочку и улегся прямо на рабочем столе, предварительно положив под голову куртку в качестве подушки. Было твердо и неудобно, но из-за усталости я уснул очень быстро.

Проснулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Подскочив, я протер глаза в надежде увидеть проклятого Леонида. Но это был не он. На меня смотрела девушка.

— Простите, пожалуйста, я вас разбудила, — сказала она.

У нее был приятный голос.

— Ничего страшного, — я слез со стола, взял стул, достал из тумбочки журнал и приготовился записывать. — Имя, фамилия?

— Чья?

— Трупа естественно.

— Простите, я оставила его на крыльце. Могу пойти уточнить?

Я оторвался от журнала и только тут заметил, что на ней нет белого халата. Черная куртка, покрытая капельками растаявшего снега, обтягивающие черные джинсы, тяжелые черные ботинки с металлическими носками. Шапка напоминала колпак гномов из диснеевского мультика про Белоснежку, только черный и вязанный из шерсти. Подведенные черным глаза и иссиня-черные волосы дополняли картину.

Наши глаза встретились. Мы несколько секунд смотрели друг на друга. Девушка рассмеялась. Я начал смеяться вместе с ней, но вышло это у меня как-то по-идиотски.

— Простите, я всю ночь не спал. Меня зовут Эрлик, — я протянул руку.

— По тому, что вы спите на столе, я так и поняла. Кристина, — она протянула мне свою.

— Очень приятно.

— И мне. Может быть, перейдем на ты?

— Хорошо, как скажи…жешь.

Она снова рассмеялась, а я чувствовал себя полным идиотом.

— Чем могу помочь? — спросил я.

— У меня здесь назначена встреча.

— Здесь?

— Да. Лео сказал, что он здесь работает.

— Ах, Лео, — чему я вообще удивлялся.

— Ты его знаешь?

— Да, это мой коллега.

— Так он здесь?

— Нет, к моему сожалению, его нет, хотя он должен был приехать на работу уже часа три назад.

— Сейчас я ему позвоню, — Кристина достала телефон, чехол был тоже черного цвета с каким-то рисунком.

— Не стоит, я звонил три раза, и он не отвечал.

Но Кристина уже держала телефон у уха. В воцарившейся тишине женский голос отражался от стен коридора и звучал так, словно она говорит в рупор.

— Абонент временно недоступен.

— Козел.

Я пожал плечами, как бы говоря: «А чего ты ожидала». Кристина посмотрела на меня.

— Ладно, я тогда, наверное, пойду.

Я кивнул, уже мечтая о том, как снова растянусь на столе с курткой под головой.

— Пока, — сказала она.

— До свидания.

Проводив ее взглядом, я убрал не пригодившийся журнал в тумбочку и снова растянулся на столе. В данный момент мои ощущения говорили мне, что я готов простить Леонида, девушку Кристину и всех людей, решивших, вольно или невольно, отдать в эту ночь богу душу, если мне дадут сейчас поспать часов десять. Стол в коридоре морга казался мне уже царским ложем, а глаза чесались так, словно в них насыпали тонну песка.

Сон захватил меня в тот момент, когда голова коснулась куртки. Из него меня снова вырвала рука, коснувшаяся моего плеча. Я снова полез за журналом, но тут же понял, что вернулась девушка по имени Кристина.

— Прости, что разбудила еще раз, — сказала она.

Вместе с ней в коридоре появился тяжелый запах сигарет. Видимо, она курила на крыльце. Я поморщился.

— Если у тебя нет мертвеца, то тебе здесь нечего делать.

— Я только хотела задать вопрос.

— Какой?

— А ты не покажешь мне морг?

Я потер глаза. Только экскурсий мне еще не хватало.

— Нет.

Я надеялся, что мой ответ заставит ее немедленно уйти, но, как сказал Леонид, я действительно очень плохо знал девушек.

— Ты странный, — сказала она.

— Не такой странный, как ты.

— Почему я странная?

— Ты еще спрашиваешь.

— Объясни.

— Тут и так все понятно, — я лег обратно на стол и накрыл голову курткой.

— Ну ты и козел.

— На этом и сойдемся.

Я надеялся, что она уйдет, но отсутствие звуков удаляющихся шагов говорило об обратном.

— Ты серьезно? — спросила она.

— Что именно?

— Будешь спать, пока я здесь стою?

— Сейчас на планете помимо тебя на ногах находится еще примерно четыре миллиарда людей. Мне они не мешают.

— Но я-то здесь.

Я фыркнул.

— Ты не ответил.

— Ответил. Это был намек, кстати, довольно толстый.

— Ты не ответил, почему я странная.

Я убрал куртку с головы и поморщился от света коридорных ламп.

— На улице первое января, все люди либо празднуют, либо спят после празднования, у некоторых похмелье, а ты стоишь тут и просишь меня показать тебе морг. Я не говорю о том, что я вообще не понимаю, почему вас в принципе интересует это место.

— Кого это нас?

Теперь, даже если у Леонида оставались шансы на секс с Кристиной, я их окончательно прикончил. Меня это нисколько не расстраивало. Я даже испытывал некоторое подобие мстительной радости.

— Вас — это девушек, которых Леня сюда таскает и трахает.

— Здесь? — на ее лице появилось отвращение.

— Да, здесь. В морге.

— Ты это видел своими глазами?

— Нет конечно. Этого мне еще не хватало.

Я сел на столе и протер глаза. От разговора сон немного развеяло.

— Тогда откуда ты знаешь, что он тут кого-то трахает?

— Презервативы видел в мусорном ведре.

— Ну и что? Если он начнет в мусорном ведре тампоны оставлять, ты подумаешь, что у него месячные?

— Нет, подумаю, что у него кровь носом пошла.

— Ну вот. Ты сам же только что опроверг свою теорию.

— Какую?

— Наличие презервативов не говорит о том, что он сюда кого-то водит, так же как наличие тампонов не гарантирует наличие месячных.

— Зачем тогда он их тут разбрасывает?

Она усмехнулась.

— Чтобы показаться лучше, чем он есть на самом деле.

— Чушь какая-то.

— Сколько тебе лет Эрлик?

— Через пару месяцев будет девятнадцать.

— Тогда все понятно.

— Что понятно?

— Что такие неудачники как Лео пудрят тебе мозги.

— Зачем ему это?

Кристина хитро прищурилась.

— Давай поиграем в игру, — сказала она.

— Какую?

— Называется «Три да».

— Не буду я играть ни в какую игру. С чего мне вообще это делать?

— Если я проиграю, то уйду. Ты же этого хочешь?

— Да, хочу, потому что не спал уже больше суток, а сегодня была бешеная ночь и я валюсь с ног.

— Вот и отлично. Если я проиграю, то обещаю уйти и больше не донимать тебя разговорами.

Я вздохнул. Эта дамочка не оставляла мне выбора.

— А если проиграю?

— Тогда ты покажешь мне морг.

Я готов был согласиться на все, лишь бы она оставила меня в покое.

— Хорошо. Давай. Какие правила?

— Очень простые. Я задаю три вопроса, и если ты три раза отвечаешь «да», то я выиграла. Только отвечать нужно честно.

— А если будет хотя бы одно «нет»?

— Тогда ты выиграл.

— Хорошо, — сказал я, приготовившись сказать «нет» на первый же вопрос вне зависимости от его сути. — Я готов.

— Тогда играем. Первый вопрос. Лео опаздывает на работу и делает это регулярно?

Я посмотрел на нее с удивлением.

— Ты серьезно? — спросил я.

Она была серьезна.

— Отвечай.

— Откуда ты знаешь?

— Отвечай.

Поняв, что «нет» уже ответить не получится, я кивнул.

— Скажи вслух, — попросила Кристина. — Так требуют правила игры.

— Да.

— Хорошо. Первое «да» есть. Второй вопрос. Он объясняет свои опоздания неким очень важным бизнесом?

Моему возмущению не было предела.

— Это он тебе рассказал? Если так, то это нечестно.

— Ничего он мне не рассказывал. Отвечай на вопрос.

— Да.

— Отлично. Второе «да» у меня в кармане. Итак, третий вопрос.

— Если он будет касаться Леонида, то я отвечать не буду. С таким же успехом ты можешь спросить меня, сколько будет два плюс два.

— Третий вопрос не про Лео, а про тебя.

— Я слушаю.

— Третий вопрос, — объявила она тоном Дмитрия Диброва в передаче «Кто хочет стать миллионером?». — Ты девственник?

От такой наглости я потерял дар речи. Серьезно? Мы познакомились десять минут назад, а она уже задает мне такой вопрос?

— Это личное, — ответил я.

— Да или нет, — напомнила она.

— Да пошла ты.

Я снова лег на стол и накрыл голову круткой.

— Ты не ответил.

Я промолчал. Иногда лучший способ решить проблему, это ее просто игнорировать. Тогда она поймет, что здесь ей ничего не светит и уйдет. Но этот способ подходит не для всего. Подруга моей мамы, получив угрожающее письмо из банка о просроченной ипотеке, собрала свои вещи и уехала в запланированный отпуск. А когда вернулась, узнала, что по решению суда у нее теперь нет квартиры, к тому же она еще осталась должна банку. Я это к тому, что не все проблемы могут уйти сами собой.

Моя же проблема 1 января 2018 года в облике девушки в черном по имени Кристина никуда уходить не собиралась. Это я понял, когда услышал скрип.

Я высунул голову из-под куртки.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь ждать, — ответила Кристина, подтаскивая стул к центру коридора.

— Это мой стул.

— Ты прекрасно обходишься столом, и вообще, неужели, ты заставишь девушку стоять на ногах пока спишь?

Она села на стул и сбросила с плеч рюкзак. Он тоже был черный. Расстегнув молнию, она достала большую тетрадь, карандаш и, забросив ногу на ногу, начала что-то записывать.

Сон окончательно выветрился. Любой другой парень на моем месте был бы рад такому стечению обстоятельств. Некоторые бы даже воспользовались ситуацией и попытались познакомиться с Кристиной поближе, к слову, она была довольно красива. Но только не я. Единственным моим желанием пять минут назад было провалиться в сон и поспать хотя бы несколько часов. Но в данный момент спать я не мог. Тяжело спать, когда кто-то сидит рядом и периодически бросает на тебя взгляды.

Я спустил ноги со стола.

— Что ты делаешь?

Кристина некоторое время не отрывала глаза от тетради, что-то старательно дописывая. Из уголка рта у нее торчал кончик языка.

— Жду, пока ты скажешь «да», — ответила она секунд через пятнадцать.

— Я уже сказал, что это личное.

Кристина оторвала глаза от тетради.

— Да ты уже ответил.

— И что же я, по-твоему, ответил?

— Ты — девственник.

Я выдержал паузу.

— И если я скажу, что ты ошибаешься, ты мне не поверишь?

— Не поверю, — она опустила тетрадь на колени, краем глаза я увидел, что вместо текста на листах были рисунки. — Послушай, ни один парень в мире, особенно восемнадцатилетний не будет скрывать, что он потерял девственность. Это у нас девчонок как-то неприлично орать об этом на каждом углу, а вот у вас это считается каким-то невероятным достижением, сродни покорению Эвереста, только парады с оркестрами в честь этого не устраиваете. Так что да, я тебе не поверю и да, ты мне должен экскурсию по моргу.

— Я не задавал второй вопрос.

— Я его предугадала, — она снова подняла тетрадь и взялась за карандаш.

Воцарилась тишина, нарушаемая только треском люминесцентных ламп.

— Что ты рисуешь? — спросил я.

Мой вопрос пропал в треске ламп. Кристина продолжала водить карандашом по тетради, не обращая на меня ни малейшего внимания.

— Я ведь могу вызвать полицию.

Снова молчание. Казалось, она стала только быстрее водить карандашом.

— Да, — сказал я.

Кристина подняла глаза.

— Что да? — спросила она.

— Ответ на твой вопрос. «Да».

Она убрала карандаш и тетрадь в рюкзак, забросила его на плечо и направилась к входу в морг.

— Ты куда?

— На экскурсию, мсье гид.

— У меня есть пара вопросов, прежде чем мы туда отправимся.

— Я не говорила, что отвечу на твои вопросы.

— А после экскурсии?

В этот момент в начале коридора хлопнула дверь. Загремели колеса каталки. Санитар вез новую первоянварскую жертву.

Я полез в тумбочку за журналом. Санитар, парень лет двадцати пяти подкатил каталку с накрытым простыней телом и протянул мне карточку. Переписывая данные покойника, я заметил, что парень не отрывает взгляда от Кристины. Ее же внимание было целиком сосредоточено на трупе.

— Все готово, — я протянул ему карточку и развернул журнал.

Он оставил свою подпись, затем я поставил свою. Так мы зафиксировали передачу покойника из рук в руки.

— Помощь нужна? — спросил санитар.

— Нет, я сам справлюсь.

Парень еще раз бросил взгляд на Кристину и ушел.

— Пожалуйста, не трогай, — сказал я, увидев, что она пытается приподнять простыню.

Но она не отреагировала. Тогда я перехватил простыню и с силой задернул обратно.

— Ты же на экскурсии. На экскурсиях экспонаты не трогают. Согласна?

— Да.

Я покатил каталку к дверям морга. Она последовала за мной. Мы вошли. Градусник на стене показывал температуру в четырнадцать градусов Цельсия. Кристина с любопытством озиралась по сторонам. Я подъехал к столу и стянул простыню. На каталке лежала женщина лет сорока пяти. При росте около метра шестидесяти, она весила на вид килограмм девяносто.

— Отчего она умерла? — спросила Кристина, подойдя ближе к столу.

— Предварительное заключение — инфаркт миокарда, — ответил я, надевая резиновые перчатки, они нужны были по правилам, но еще, в резиновых перчатках я не мог использовать свои способности, для этого мне нужен был телесный контакт. — Точную причину узнает патологоанатом при вскрытии, — я начал снимать рубашку.

— А когда это будет?

— Скорее всего, завтра. Может чуть позже.

Кристина следила со мной с любопытством.

— А это будешь ты делать?

— Нет.

— Почему?

— У меня нет для этого образования. Я здесь просто выполняю роль помощника ассистента.

— Тебе не отвратительно? — спросила она, когда я начал стягивать джинсы.

Снять их было довольно проблематично, при этом массивное тело колыхалось как праздничное желе.

— Что именно?

— Ну, покойника раздевать?

— Нет, — я снял джинсы, трусы и сложил их в пакет.

Краем глаза я видел, как Кристина за мной наблюдает.

— А ты всегда их раздеваешь?

— Нет, — я обернул тело простыней и начал перетаскивать его на стол.

— А когда не раздеваешь?

— Когда они умерли не у себя дома, а в больнице. В больнице они уже раздеты.

Успешно справившись с перетаскиванием тела, я направился к раковине, набрал в ведро воды, взял губку и начал мыть женщину. В этот момент Кристина снова достала свою тетрадь и начала что-то рисовать. Я остановился.

— Что ты там рисуешь?

— Я же сказала, что не обязана отвечать на твои вопросы.

— Поскольку ты здесь, то обязана.

Мы несколько долгих секунд смотрели друг на друга. Она повернула тетрадь ко мне рисунками. На белых листах, насколько я мог понять, она изобразила нашу встречу. Первой картинкой шел длинный коридор со стоящим в конце столом. На нем угадывался силуэт спящего человека. Дальше рисунок с каталкой и человеком, открывающим дверь в морг. Третий рисунок изображал человека, моющего мертвое тело женщины. Кристина еще не успела закончить третий набросок, но по силуэту тела покойника, она сбросила ей килограмм сорок и лет двадцать возраста. Несмотря на то, что все рисунки были выполнены простым карандашом, картины казались цветными.

— Красиво. Что это? — спросил я.

— Это черновики.

— Для чего ты их делаешь?

— Я рисую комиксы.

— Комиксы?

В моей голове слово «комикс» ассоциировалось с Человеком-Пауком и Суперменом и никакого отношения не имело к моргам, покойникам и их омовению. Видимо, Кристина поняла ход моих мыслей.

— Комиксы — это не обязательно истории про супергероев, — сказала она.

— А что это тогда?

— Любая история, — она снова повернула тетрадь к себе и продолжила рисовать. — Все, что угодно.

Я продолжил мыть тело.

— Например?

— Например, ту же сказку про колобка можно сделать в виде комикса. Нужно лишь правильно подобрать цвета, нарисовать и разделить историю на эпизоды.

— А что рисуешь ты?

Кристина обернулась и посмотрела на большой шкаф с дверцами.

— А что это?

— Это холодильная камера.

— Для мертвых?

— Да. В нем поддерживается температура плюс два градуса, чтобы максимально замедлить разложение. Это очень важно для исследования.

— Исследования чего?

— Причины смерти. Если тело хотят исследовать, то разложившиеся ткани этому очень сильно помешают, — я уже почти закончил с омовением. — Хочешь узнать, как это происходит?

Кристина помотала головой из стороны в сторону.

— Обычно помощник патологоанатома вскрывает тело, вынимает все органы, раскладывает их. Только после этого приходит патологоанатом, рассматривает органы, делает заключение, иногда, если нужно, берет ткани на анализ. Затем помощник складывает обратно все органы и зашивает тело, — я бросил губку в ведро и начал перетаскивать тело обратно на каталку.

— Я же сказала, что не хочу знать.

Подкатив труп к холодильнику, я взглянул на нее.

— Мне нужна помощь.

Кристина отступила на несколько шагов назад. Тетрадь она прижала к груди, заслоняясь ею, словно щитом.

— Из-за тебя я отправил санитара. Если бы он мне помогал, то тебя бы здесь не было.

— Ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогла?

— Людям иногда нужна помощь. Часто необходимо перевести бабушку через дорогу, но случается так, что эту бабушку нужно загрузить в холодильник. Сегодня именно такой день. Давай, бери за ручки носилок.

Вместо помощи, она отступила еще на несколько шагов. Я выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза. Она боялась. Ее глаза перебегали от ручек носилок к лицу мертвой женщины, ко мне, в конце снова возвращаясь к ручкам. Казалось, что до этого она пребывала в каком-то розовом сне, не понимая окружающей действительности. Но стоило мне попросить ее помочь, как морг, до этого казавшийся ей лишь фильмом, сошел с экрана, сел рядом с ней в кресло, зачерпнул горсть покорна и сказал: «Привет, солнышко. Как я тебе?»

Кристина попятилась назад. Сначала она делала это медленно, постепенно ускоряясь. Где-то на полпути к двери, ее зад коснулся стола с хирургическими инструментами. Они брякнули. Это подействовало на нее, как выстрел из ружья на мирно дремлющую на крыльце кошку. Я не успел открыть рот, как Кристина исчезла. Единственным, что напоминало об ее существовании, были двустворчатые двери морга, покачивающиеся из стороны в сторону.

Такую реакцию я видел не в первый раз. Так же вели себя мои одногруппницы на практических занятиях по анатомии. Сначала восторг, затем круглые глаза от понимания того, что их ждет, потом медленное отступление. Финалом всегда был стремительный побег. Зачем поступали на медицинский — непонятно.

Не торопясь, я доделал свою работу, поместив Валентину Федоровну Чалову, так звали мертвую женщину, в холодильник. Было трудно, но я справился один. Закончив с ней, я снял перчатки. Небольшая уборка заняла минут пять, после чего я вернулся на свое дежурное место. Сон сдуло окончательно. К тому же, где-то недалеко я услышал звук приближающихся сирен скорой помощи, а это могло значить только одно: или кому-то сегодня очень крупно повезет, или у меня снова появится работа.