Синдром Золушки

Михаил Воронков, 2019

Все начиналось как обычно. Приезжает из Америки успешный ученый на родину, чтобы попробовать снова стать русским. Открыв принципиально новое лекарство для лечения наркомании, герой, подверженный синдрому Золушки, хочет осчастливить историческую родину, но здесь вам не Америка. Всех героев романа: производителей лекарств, чиновников, силовиков, врачей-наркологов и самих наркопотребителей – вполне устраивает сложившаяся в стране ситуация с наркотиками. Из этих по раздельности милых, умных и жизнерадостных людей и складывается Россия тотального фатализма. Описанные события опираются на собственный опыт русского американца, для которого этот роман стал второй опубликованной в России книгой.

2007-й: январь

Беспилотный монорельс вез Алекса в аэропорт Кеннеди. А сколько еще таких алексов он отвез туда, а не оттуда? Наверное, дюжину, может, меньше. Уезжать из Америки в Россию? Взрослым эмигрировать в другую страну? Действительно, как сказала одна его знакомая, красиво жить не запретишь. А родители вообще решили, что ему просто не хватает адреналина.

Алекс рассеянно провожал взглядом крыши двухэтажных районов Нью-Йорка, уплывающие вдаль и теряющиеся за поворотом. «N&D Живая Птица», «Металлоработы Арона», старые, наполовину оборванные плакаты бывшего мэра Джулиани, заборы с колючей проволокой и без, заброшенные кирпичные здания, не подходившие даже для последнего приюта «сквоттеров».

Да, расставание проходит без оркестра и цветов.

Алекс с грустью вспомнил про оставленную работу. Тысячи книг написаны о том, как найти хорошую работу и как продаться работодателю по максимальной цене. Но никто никогда и ничего не говорит о том, как правильно уходить с работы, покинуть команду или предать коллег. Попробуйте сами, и, если это вам нетрудно, постарайтесь объяснить им, зачем вы едете в Россию.

— Да, Дэйв. Я действительно уезжаю в Москву.

— Какого лешего?!

Алекс рассмотрел все возможные ответы от «меня всегда интересовало, как сложилась бы моя жизнь в России, если бы я не уехал» до «я проработал здесь уже шесть лет, это уже выглядит подозрительным в моем резюме». Сначала он выбрал неправильный ответ:

— Ну, я все же остаюсь в фармацевтике, только мне предложили более перспективную работу.

— Где, в России? — едко поинтересовался начальник.

У американцев считающим даже Западную Европу чем-то вроде Пуэрто-Рико, вызвать доверие к России очень сложно.

Хорошо, что он еще не знает про Петрова или сказочных персонажей из Первого отдела.

— Ты бы лучше сразу сказал, что из-за денег. Ведь признайся, деньги же? — пытал его Дэйв.

Дэйв был практикующим мормоном, и Алекс раз и навсегда испортил о себе впечатление, когда отпрашивался с работы на мальчишник в Лас-Вегас. Дэйв был примерным семьянином с пятью дочерями, не смотрел телевизор и не пил алкоголь как, впрочем, и напитки, содержащие кофеин. Оказалось, что мормонам так же нельзя играть в азартные игры и смотреть вслед красивым женщинам. И поэтому Дэйв бы с большим пониманием отнесся к ознакомительной поездке в ад, чем к мальчишнику в Лас-Вегасе.

Алекс почувствовал, что нужно дать ожидаемый ответ.

— Да, Дэйв, ты прав — деньги. Понимаешь, Россия сейчас просто купается в нефтедолларах, и я не хочу упустить свой шанс.

Алексу показалось, что Дэйв посмотрел на него с пониманием. Ну, разве мог он ему объяснить, как тяжело делать карьеру иностранцу в американской компании? Конечно, будучи привезенным в страну в десятом классе, у Алекса не было совсем уж брутального русского акцента, он не распускал своих «р» и не делал все гласные подряд фронтальными. Но все равно, американцы, поговорив с ним с полчаса, что-то чувствовали и норовили спросить «а откуда вы привезли ваш акцент?». Господи, как иногда хочется быть одновременно и умницей, и принадлежать титульной нации. А это было именно то, что могла ему дать Россия.

Покидать команду было гораздо труднее. Многих Алекс интервьюировал при приеме на работу, когда компания состояла только из восьми человек, а не из полутора сотен, как сейчас. И каждому из них он рассказывал про прекрасное будущее, которое ждет их в компании. Он тогда и сам верил в это. Теперь Алекс искренне надеялся, что его не считают предателем. Впрочем, неамериканцы одобряли его поступок и даже немного ему завидовали: хлопнуть дверью и уйти время от времени мечтал каждый иностранец.

На прощальном ланче в пиццерии с пивом за корпоративный счет было от чего впасть в депрессию. Лучший друг Алекса, выходец из Германии, чьи первые слова при знакомстве были «Ты русский? Моего деда убили на восточном фронте… под Ленинградом», молчал и смотрел в сторону. Вице-президент компании под общий хохот подарил Алексу электрическое одеяло и термос: «Алекс, в России может быть холодно». После второго тоста Алексу показалось, что он присутствует на собственных похоронах.

* * *

Войдя в салон российского самолета, Алекс чувствовал, что его уверенность в том, что он поступает правильно, близка к нулю. Пристегиваясь в кресле, Алекс ругал себя за любовь к экстремальным приключениям. Слыша вокруг русскую речь, он внушал себе, что просто едет домой после длинного отпуска. Верилось, правда, с трудом.

— Молодой человек, вы не поможете поставить мой чемодан на полочку? — пухлая дамочка в старомодной шляпке-клош показывала рукой на чемодан внушительных размеров.

— Конечно, — улыбнулся Алекс, отстегиваясь. Чемодан был тяжелый, и потребовалось несколько минут, чтобы его впихнуть.

— А вы потом мне чемодан снимете с полки?

— Легко, десять долларов — и нет проблем! — автоматически пошутил Алекс, плюхась в свое кресло и опять пристегиваясь.

— Конечно-конечно, — быстро согласилась дамочка.

Неловкость за дурацкую шутку спасла Алексa от дальнейшего анализа своего безумного шага и самообгладывания в течение долгого перелёта в Москву. Перед тем как заснуть в неудобном самолетном кресле, он успел подумать: «А смогу ли я стать русским?». В любом случае, отступать ему теперь уже было некуда.