Дети богов. Чемпионы

Михаил Викторович Шинкин, 2022

Тьма и хаос непознанного ужаса постепенно накрывают собой и без того шаткий мир. Лишь утерянные технологии Древних, коих называют Богами, могут отсрочить падение человечества. В попытках завладеть дарами Богов воины института ТМ вступают в противостояние с людьми, одаренными милостью древних. Но это всего лишь начало, поскольку из теней доносится душераздирающий шепот.

Глава 3

Сколько он себя помнил, его всегда называли Шмелем. Что одноклассники в школе, что сокурсники в институте, что и братья по оружию. Был ли это столь тонкий намек на его далеко не самое спортивное телосложение или же черно-желтый шарф, что он носил с детства? Сложно сказать. Сам же он себя считал мужчиной в самом расцвете сил, и небольшой слой жировой прослойки его далеко не беспокоил, наоборот, он находил это пикантным.

Шмель и его товарищи сейчас находились в районе горы Унтерсберг. Где-то в глубине горы скрывались древние мраморные карьеры, волочащие свое существование еще со времен Римской империи. Ходили слухи, что прииски оканчивались далеко не тупиками, а переходили в ужасающие по своему духу Коловратские и знаменитые ледяные Шеленбергские пещеры, где, якобы, живут гномы и кобольты.

К сожалению, ночь не позволяла оценить всю красоту окружающей природы. Тьма и клубящийся туман лишь добавляли таинственности этому месту, предвещая что-то нехорошее впереди. Да и времени, как и возможности, насладиться классическими красотами мистической природы у Шмеля не нашлось.

И сейчас мирную таинственность нарушила истинная мерзость, с которой Шмеля и однополчан отправили справиться: культ, один из множества неясных культов, проповедующих евгенику и поклонение запретному, что выходило далеко за известные каноны религиозных догматов, охвативших многие части мира.

В некоторых странах правительству удавалось договориться с ними, переводя в статус государственных организаций, постепенно задавливая их своим влиянием; где-то совершались полицейские и военные облавы; но встречались и такие как Унтерсберг. Ничто не предвещало столь агрессивный рост инакомыслящих, что как меланома захватили значительную область. Мирное место как по мановению волшебной палочки обратилось в сущий кошмар.

Под покровом ночи товарищи проникли в деревушку. Местные спали мирным сном. В редком окне горел свет.

Пустынные улицы когда-то мирной деревушки наводили грусть. «Культисты» не позаботились не то, что о камерах, но даже часовых не расставили!

Разведчики прошли мимо старинной дальнобойной батареи ‑ послевоенного памятника ‑ и направились к слабо слышным голосам.

В какой-то момент разведчики нашли братскую могилу. Рвотные позывы сразу же оправдали себя у Шмеля и еще одного его однополчанина. В этой выгребной яме были свалены трупы местных людей, но не только их. Поверх них находились расстрелянные и порубленные тела «культистов», многие из которых все еще сжимали оружие. Заинтригованный взводный приказал продолжать разведку.

Через несколько минут он смог узреть через камеры, установленные на шлемы солдат, разрушенную церквушку. На ее фундаменте высился паскудный, наполовину разрушенный алтарь, что вгонял в дрожь молодого клирика ‑ члена разведотряда.

Около трех десятков хорошо вооруженных мужчин окружили опрокинутый алтарь. Они безмолвно наблюдали за тем, как горит богохульная святыня. Треск пламени доносился до ушей разведчиков. Однако в нем слышалось не приятное урчание костра с пикника, а ужасающие аккорды смерти.

‑ Возвращайтесь, ‑ приказал взводный.

‑ Так точно, ‑ отчеканил ответственный за группу.

‑ Спокойно, брат, ‑ товарищ Шмеля постарался успокоить клирика, но не успел положить ему руку на плечо. Клирик нажал на курок. Пуля ударилась о статую и громко отстучала к ногам толпы.

Настала гробовая тишина, даже костер замолчал.

Разведка кинулась врассыпную. Каждый пытался выбраться как мог. Речи о взаимовыручке даже не шло. Они и так были удивлены, что зашли так далеко.

Прошло всего полминуты, и Шмель услышал жалобный крик неподалеку. Затем выстрел на другой стороне деревни, и опять лишь звуки ночи.

Он с клириком выбежал практически на окраину деревни. За зданием виднелись спасительные валуны. Было ли это нужное направление? Наплевать! Главное, покинуть это проклятое место!

Тень преградила им дорогу, наставив на них свой автомат. Клирик взвыл в ужасе от увиденного. Шмель же не имел такой возможности за его спиной.

Перед глазами пролетели забавные студенческие годы и жалкие дни существования в школе. И в Шмеле что-то сломалось: он толкнул клирика на противника, а сам упал в сторону, как всегда поступал на футболе, когда стоял на воротах.

Не понятным для себя движением он смог откинуть гранату в сторону двух тел и даже выдернуть из нее чеку.

Взрыв прикончил клирика и неизвестного человека, Шмель же отделался осколком в ноге. От ощущений острой боли и увиденной крови парень потерял сознание.

Шмель пожалел о том, что очнулся. Как только в голове стало хоть как-то проясняться, голень завопила от раздирающей на части боли. На ране красовалась импровизированная повязка, пропитанная чем-то алым. Этого хватило для того, чтобы Шмель вновь отключился еще на пару часов.

При повторном пробуждении он постарался не терять сознания от изрядной впечатлительности. Молодой человек поднес руку к лицу и постарался сосчитать пальцы: вроде сознание в относительном порядке, да и пальцы на месте. Точно не больше одиннадцати. Через непривычно бледную кожу просвечивали пульсирующие вены.

Собравшись с духом, Шмель заставил себя изучить обстановку: его поместили в комнату размером со среднестатистическую спальню. Недорогой интерьер отдавал домашним теплом. Единственно, что портило приятный деревенский дух, ‑ заколоченные окна и решетка вместо двери. За ней стоял деревянный стул. По всей видимости, для охранника.

В спальне находилось еще двое мужчин неоднозначной внешности. Один спал, другой старался вслух прочитать одну из книг со стеллажа. Его речь чем-то напоминала французскую.

Человек, заметив пробуждение Шмеля, мгновенно отложил книгу в сторону. Узкая заросшая физиономия появилась над раненым парнем.

‑ Пьер… Пьер… ‑ мужчина похлопал по пухлым щекам Шмеля. Молодой человек огрызнулся, недоумевая, почему «Пьер»?

Мужчина постарался заговорить на немецком. Но это радужное начало сразу же оборвалось после единственного слова, что знал Шмель на немецком: «Ду хаст».

Разочарованный отсутствием нормальной коммуникации мужчина разбудил своего огромного приятеля.

Как оказалось, второй сокамерник владеет английским, и «тройка» Шмеля позволила построить мало-мальский диалог.

Постепенно Шмель смог понять, что Десито ‑ худой и Дельрито ‑ огромный, члены французского отряда спецназначения. Учитывая абсолютную их несхожесть с мексиканцами, Шмель сделал вывод, что это не их настоящие имена.

Их подразделение прибыло сюда незадолго до прибытия взвода Шмеля. Они совершили идеальную операцию против сектантов, засевших в деревне. Но потом прибыли другие люди: не «культисты», но и не австрийские военные. Незваные гости оказались куда лучше организованы, чем «культисты», а некоторые из них владели непонятным оружием. В итоге французов осталось всего двое. Над ними сжалились и посадили в импровизированную тюрьму, что до этого соорудили сектанты.

‑ Почему Пьер?

Десито рассмеялся: оказывается, Шмель напомнил ему Пьера из «Войны и мира». Молодой человек не знал, находить ли оскорбительным это сравнение.

Как понял Шмель, после неудачной разведки прошло немного меньше суток. Похоже, никто не спешил спасать его.

Прошло еще несколько часов перед тем, как к ним пришли. Шмель уже стал свыкаться с обстановкой и с запахом импровизированного туалета в углу у окна.

Пришедшие без разговоров забрали Дельрито, затем ключ вновь проскрежетал в решетке, и наступила тишина.

Она продолжалась неопределенное время: Десито сел на своей кровати с отчаянным видом ожидания. Шмель ощущал, что ему также стоит чего-то опасаться.

Затем пришли за Десито. Француз сам встал и обреченно вышел, напоследок обнадеживающе подмигнув Шмелю. И вновь ожидание… в молчании.

Шмель чувствовал, как на него накатывает волна истерии, а в глазах скапливаются слезы. Наконец, дошло дело и до него. Все шло по тому же алгоритму.

Сперва они вышли на улицу. И вновь ночь: прекрасный горный воздух, невероятно холодное небо и теплый уют деревушки.

Шмеля посадили в простенький местный джип и повезли. Городок закончился практически мгновенно. И сразу же началась мрачная пещера, достаточно широкая, чтобы пропустить автомобиль. Джип ехал ровно по наспех проложенной дороге, лампы с периодичностью в десять метров рассеивали тьму по бокам, а фары пронзали ее впереди.

Поездка продолжалась не очень долго. И как только они остановились, Шмеля грубо выпихнули из автомобиля и более не трогали.

Когда молодой человек приподнялся над полом, то узрел перед собой человека, закутанного в черно-синюю тогу, словно Аид из древнегреческих мифов. Телосложение было достойно Геракла, а волнистая грива вызвала приступ зависти у самого Шмеля. Глаза излучали добродушное приветствие в смеси с печалью.

‑ Хеллоу.

Шмель недолго думая поздоровался на ломаном английском.

Атлет помог Шмелю подняться. Молодой человек не испытал удовольствия, когда пришлось опереться на стальное предплечье.

‑ Как тебя зовут?

‑ Пьер, ‑ фыркнул Шмель.

‑ Эварист, ‑ представился атлет.

Шмель промолчал. Ему было все равно. Ему хотелось, чтобы все это быстрей закончилось. Он не ожидал ничего хорошего. Но страх уже успел улетучиться, оставив после себя лишь пустоту.

Эварист не спеша повел Шмеля вперед, параллельно стараясь поддерживать теплую, даже дружескую одностороннюю беседу обо всем и ни о чем. Но он делал это неумело, а в чертах его лица читалось настолько выраженное чувство сожаления, что даже неокрепшая интуиция Шмеля стала сигналить о новой опасности.

‑ Смотри! ‑ Эварист указал на небольшую пирамидку, что больше напоминала несуразную глыбу.

Шмель внимательно посмотрел на артефакт, затем на грека, снова на глыбу, опять на грека: «Что за идиотизм?»

‑ Парень, ты даже не имеешь представления о том, что это. Может, тебе и повезет. Прости! — атлет с силой подтянул Шмеля к артефакту. Тот рефлекторно постарался сопротивляться, но споткнулся обо что-то мягкое: мимолетный взгляд, и Шмель увидел на полу пещеры Десито и Дельрито, чьи лица были искажены от ужаса и боли.

Эварист ловким и очень сильным движением руки придавил Шмеля к камню:

‑ Может быть, тебе повезет? ‑ вновь повторил грек.

Только теперь Шмель понял, что эта пирамидка была далеко не декорацией: ее поверхность впилась в кожу, словно паразит. Ранее незаметные живые ручейки переросли в настоящие лазурные реки, что резко изменили угол своего бега и направились к свежему телу. Это ощущение чужеродного и живого дало новый прилив паники у Шмеля.

Но Эварист был тверд: его рука не дрогнула под всеми потугами истерично бьющегося Шмеля.

‑ Будь молодцом, парень, переживи это!

Эварист отпрянул, отпустив Шмеля. Тот все так же продолжал лежать на поверхности пирамидки. Лазурные языки отказывались отпускать его. Прошло лишь мгновение, а возможно, и вечность, для кого как ‑ пирамидка освободила Шмеля. Молодой человек колобком скатился с наклонной стенки.

Эварист наклонился над ним и проверил, дышит ли он? Убедившись, что Шмель все еще жив, грек подхватил его обмякшее тело на руки и понес к джипу.