Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»

Михаил Веллер

3. Пусть неудачник платит

Приятель бутылку доставил трепетно, как младенца, проглотившего гранату. И с негром здоровается, обращаясь непосредственно к карманам. Руку карманам протягивает и треплет их интимно. И мука сладострастия борется в нем с мукой скупости: откупоривает бутылку. Плеснул на донышки:

— За дружбу и интернационализм!

— Не скупись, — поощряет вахтенный, — ему побольше, себе поменьше. Ченч сделаем — гульнем!

— Но бутылка уж с тебя.

— Да? А с тебя что — за такой обмен? не жидься.

— Может, у него там стриженая бумага, — сомневается приятель. — Для понта.

— Ерунда! Вон края торчат.

— Мало ли у кого что торчит… Для понта.

— Лей-лей! — и вахтенный проглатывает ударную дозу, налитую не ему вовсе для баловства, а ченчиле для дела, и нагло командует: — А теперь ему! Пол-лней…

Мерит приятель скорбным взглядом остатки в бутылке, жмурящегося ченчилу, и мечтает:

— Эх… спиртика бы для КПД капнуть…

— Откуда?

— А у доктора.

— Разбежался он.

— А за деньги.

— Нужны ему.

— Валюту, балда!

Вахтенный оценивает ченчиловы карманы и говорит:

— Жалко.

А приятель зажегся идеей, в азарт вошел:

— А выпить? Не выпьет — вдруг сорвется? На советские-то рэ!

Ченчила исправно подтверждает:

— Совьет — гуд.

— Слыхал?!

И приятель звонит врачу: уважаемый доктор медицины, дорогой-любимый, позарез приперло, полстаканчика, а?

Доктор любезно отвечает:

— А пошел ты на…

Приятель обещает вылизать доктору все интимные места и лизать их непрерывно до самого прихода домой, а также сулит в придачу свою бессмертную душу.

Доктор не хочет. Он утверждает, что относится одобрительно ко всем видам сексуальных связей, только вот к гомосексуализму как-то скептически. Что же касается души, то он и собственной обременен сверх меры, и охотно ее ссудит какому-нибудь долбаку вплоть до окончательной победы мирового капитализма.

Приятель надрывно вздыхает и выстреливает из сокрушительного калибра:

— А за доллар?

При звуках чудного зеленого сияния доктор делает паузу и меняет тональность. Осведомляется с ласковостью психиатра к шизофренику:

— А вы не пили, ребята, негритянской водки?

— Это которой?

— Это которая стакан холодной воды и молотком по голове.

Приятели смотрят в большой задумчивости на негра и обмозговывают предложенный рецепт.

— Извините, ребята, дать не могу. Приказ. Никому.

— Я не шучу, док. Прошу продать мне сто граммов медицинского спирта за один американский доллар.

Доктор с кряхтением усваивает информацию, и сообщает, что на таких условиях он согласен продать все наличные запасы спирта, а также аспирина, валидола, касторки, скальпели, шприцы, бинты, а еще есть дома жена и старушка-мама, так никто не интересуется? По сто грамм за доллар.

И приятель отправляется за спиртом. Там происходит душераздирающая сцена: доктор желает вперед деньги, потом стулья, а приятель клянется своей визой и морским царем-вседержителем, что так невозможно, млеет и блеет, намекает и гарантирует, и еле уносит драгоценное зелье.

И они разводят честно спирт в три стакана, разбавляют сухим, доливают водичкой, чтоб дополнительно растянуть кайф во времени и пространстве, и благостно выцеживают. И слегка даже балдеют.

И с удовлетворением хорошо и честно выполненного долга достают приготовленные рубли: поехали! Теперь все в порядке! Уже можно.

Негр сочувственно смотрит на рубли и говорит:

— Ноу.

Что-о?! Что значит «ноу»!!! Ведь все сделали как надо!..

Ченчила смотрит на них, как Рокфеллер на чистильщика обуви, и поясняет свою финансовую политику: из левого кармана бережно извлекает потертую долларовую банкноту, из правого — разворачивает местную бумажку величиной в скатерть и расцветкой в павлина, делает ими вращательное движение, и убирает доллар теперь в правый карман, а миллион своих местных бананогрошей — в левый. И вразумляюще произносит:

Конец ознакомительного фрагмента.