Бастард царя Василия

Михаил Васильевич Шелест (2023)

Это продолжение книги «Бастард Ивана Грозного».Главный герой, едва не утративший свои магические способности, пытается жить своим умом и умениями, однако судьба уготовила ему царские почести и царские хлопоты.

Глава 8.

Царь «прогоревал» ещё двое суток, потом отошёл, а Адашев слёг, зато Пётр Иванович Шуйский, которого Иван включил в свой ближний круг на время болезни советника, ходил гоголем, задирая нос и перед Ракшаем. Он вдруг начал раздавать команды Санькиным людям и советы самому Саньке, но работный люд только кланялся и шел делать своё дело, а Александр советы выслушивал внимательно, даже пытаясь вникнуть в их суть. И грех было не прислушаться к советам первого воеводы в Казанском походе и основателя Свияжска.

Пётр Иванович, видя, что Александр принимает советы и охотно допускает его к своим делам, делясь мыслями о дальнейшем развитии городка, психологический натиск на него ослабил, а как-то, подпив, даже признался:

— Много делал для трона Григорий Юрьевич. Зазря ты ополчился на него. Тяжко нам будет без его родни.

— Не ополчился я, — возразил Александр. — То, что при государе про долги его семейства сказал, так на то право имел. Говорил с ним один на один не раз о том. Ежели б купец я какой был, и то… А я такой же боярин, как и он. А купеческими делами занимаюсь по воле государевой.

— То так, то так… Но ты ведь сродственник Захарьиным… А среди своих за деньги лаяться у нас не принято.

Санька хмыкнул. Он покачивался вроде, как от выпитого и тщательно изображал себя пьяного.

— Они меня родичем не считали. От родичей и спрятала меня бабка у мокшан, чтобы не пытались на престол возвести…

Санька врал напропалую. Если уж назначили его наследником престола, то эту тему надо было выводить на новый уровень. Тем паче, и царь ждал от него определённых контрразведывательных результатов.

— Сейчас, да-а-а… Что с сыночком Анастасии будет? Государь сегодня указ подписал о снятии наследования престола с сына своего Дмитрия. Ты сейчас его прямой наследник, Александр. Что о том думаешь?

— Что думать? Пусть государь думает, а мне крепость в Усть-Луге надо строить. От шведов обороняться.

— То так, то так… А что ты про Глинских думаешь? — Прицепился Шуйский, подливая Саньке браги.

Александр брагу не любил, и его действительно штормило так, что мотало из стороны в сторону, но суть разговора он не терял.

— А что мне о них думать? Худого они мне ничего не делали. Думаю, с ними тебе дружить надо. Без Захарьиных как один с Глинскими воевать станешь? Не простят тебе они твоих замыслов против них.

— Каких замыслов? — Удивился Шуйский.

— А таких. Кто чернь поднять хотел после свадьбы Ивана Васильевича вовремя пожара?

— Так, то ж Захарьины. Они сами себя оговорили! А сколько ты им серебра отсыпал, чтобы про тебя молчали? А Глинские всё про вас знают!

Санька привстал над столом, оперевшись об него одной рукой, и пьяно погрозил Шуйскому пальцем.

— Всё про вас знают… И государь батюшка знает, ибо я ему сам сказал.

Тут Санька понял, что сболтнул лишнего, и приложил указательный палец к губам.

— Только тс-с-с!

Александра мотануло из стороны в сторону и приложило о стол лицом. И качественно приложило, успел подумать он и уснул.

* * *

— Что ты говорил про войну со шведами? — Спросил Иван.

Он был хмур и целыми днями вздыхал. Они с Санькой шли по верфи, осматривая строящиеся корабли.

— Про шведов я говорил, что попытаются отвоевать у нас Орешек, Усть-Лугу и Ивангород.

— И чего вдруг? Мир у нас с ними.

— Шведы сейчас торгуют втридорога. Везут всякую рухлядь, до которой наши купцы не дотягиваются из-за Ливонии. А в следующем году к нам в Архангельск зайдёт английский корабль, что пойдёт искать северный путь в Китай. И завяжешь ты, государь, с Англией торговлю, а со шведами торговать прекратишь. Уж слишком вкусными покажутся тебе цены английские. Вот шведы и обидятся.

— Точно знаешь про то? — Спросил хмуро царь.

— Точно, государь. Как англичане в Архангельск придут, так и поймёшь, что я прав. Придут с письмом от королевы, но… не к тебе.

— А к кому? — Удивился царь.

— Ни к кому. Они не думают попасть в Россию. Они вообще не знают, куда приплывут.

— Понятно. Что ещё тебе привиделось?

— От англичан много бед будет. Они воры и лгуны. Веры им нет и помощи никакой от них не жди. И ещё другое хотел тебе сказать, государь, — поспешил сказать Александр, видя, что у царя пропал интерес к разговору.

— Говори…

— Хотел сказать тебе, что Захарьины не колдуны и не упыри.

Иван Васильевич удивлённо взглянул на Саньку.

— Говори, — повторил он.

— Ты, государь, прости, что путал тебя. У ложа Адашева ты, и вправду, видел… Но не беса, а упыря. Напал он на Алексея Фёдоровича по дороге сюда, но не осилил, а я увидел его и отогнал. Но не изгнал до конца. Вот он и убил Григория и Никиту. Прости, государь, виноват. Надо было сказать Сильвестру, но он и сам его видел. Все видели.

Царь нахмурился.

— Не пойму я что-то. Ты винишься за что?

— За то, что не отвёл от слуг твоих беду.

— Так, то не твоя забота, а бога, или Сильвестра. Ты не волхв и не колдун. Или колдун?

— Нет, не колдун я, — ответил, «повесив голову» Санька. — Но всё одно виноват.

— В чём? — Снова удивился царь.

— Когда упыря отгонял от советника твоего, неправильные слова сказал, пообещав, ежели он уйдёт, отдать ему других людей в жертву.

К удивлению Александра это его признание на царя особого впечатления не произвело. Он просто стоял и хмурился.

— Ну, и?

— Озлился я на Захарьиных, а упырь тот посчитал, что я на них указываю… Вот и убил…

— Ты в своём уме? — Спросил, наконец, царь.

— В своём, государь. Вот и Адашев на меня злится. Слышал он наш сговор с упырём, а теперь пеняет, что его жизнь сохранил за чужой счёт.

— Так ты нарочно, что ли, с упырём сговорился? — Возмутился царь.

— Да, какой, нарочно!? Не помнил я себя! За Федорыча переживал, вот и брякнул не подумавши. Хуже другое… Упырь сказал, что ежели я умру до исполнения уговора, он заберёт души близких мне, а ближе тебя, у меня нет, государь.

Санька стоял, понуря голову. Государь стоял раскрыв рот.

— Не веришь, государь, спроси у Адашева. Он слышал всё.

Иван Васильевич резко развернулся и рысью побежал в сторону «царского дворца».

* * *

Ну, ты и замутил, Санька! — Радостно выплёскивая квас на каменку вскричал Иван.

Хлебный дух ударил в потолок. Иван Васильевич забрался на верхнюю полку и принялся обрабатывать себя веником. Санька сидел в самом низу, не давая пару ожечь обработанную кнутом спину. Ещё сегодня он получил сорок ударов. Бил его сам государь, то и дело меняя руку.

Иван Васильевич, получив от Адашева подтверждение сказанному Санькой, на удивление не расстроился, а наоборот, возрадовался, что ни жену Анастасию, но сына Дмитрия, никуда ссылать не надо. Да и Захарьины-Юрьевы тоже официально Кулижек избежали.

— Однако, думаю, что разбегутся Захарьины.

— А что тут думать? Всплывут в Литве.

— На охоту пойдём?

— Какая мне охота, государь? Измахратил спину да задницу. Токма на карачках и ходить. Голым.

— Будет тебе наука наперёд, чтобы думал лучше с кем сговор вести.

— А я бы ещё поддал, — добавил Адашев, растирая себя веником.

— Звери, — буркнул Санька, но на его душе, после объяснения с царём, Адашевым и снова с царём уже под батогами, было тихо. Даже страх, сжимавший его сердце отступил. Не ушёл, нет, но отступил куда-то в глубину души.

Избитая палками спина потребовала покоя и внимания. Варвара смазала её медвежьим жиром с вощиной и соком трав, а Санька всю ночь пытался сконцентрировать на ней внимание, чтобы снять боль и притянуть из тонкого мира для заживления солнечную силу. Снять боль получилось, а вот живительную силу, как он не тянул к себе, притянуть не удалось. Зато удалось подтянуть свою силу выше горлового энергетического центра. На уровень мысли и даже чуть выше. Саньке не хватило для переворота совсем немного.

— Так вот, значит, зачем ты татей прислать к себе попросил?! — Вдруг сказал государь. — Только сейчас дошло. Ты смотри, не соврал… Сколько ещё душ тебе загубить надо?

— Пять, государь, — соврал Санька.

— Пять?! Эх, дать бы тебе ещё, батогов! — Молвил царь. — Вот дурья башка. Прав Алексей Фёдорович… Лучше самому сгинуть, чем за чужие души себе жизнь купить. Это же души! Дурья твоя башка! Что жизнь. Она сегодня есть, а завтра нет. А душа вечная, и куда она теперь попадёт, твоя душа? И Алексей Фёдорыч, теперича переживает за свою душу… Эх, ты! Дать бы тебе! На кол бы посадил, ей богу… Да убивать тебя нельзя… А жаль!

— Так давай мы быстренько отдадим какого-нибудь татя упырю, и всё. Казни меня сколько хочешь!

— Погодь, погодь… Надо всё обдумать сперва… Да и татей не видать, пока.

— Хоть бы ещё не наши, не православные души были, — встрял Адашев. — То не так жаль.

— Тьфу на тебя, Алексей Фёдорович!

Царь даже перестал обмахивать себя веником.

— Ты, чай, не упырём укушенный?! Что говоришь, то?! У иноверца тоже душа есть! И сколько иноверцев в нашу веру перешли?! А?! А ты не дашь душе покаяться и правый выбор сделать.

Царь показал сначала Адашеву кулак, потом Саньке.

— Вот я вас! Чтобы без моего ведома… Ни-ни!

— А вдруг что случится со мной?

— Не думаю, чтобы я был первым в списке упыря, — сказал цинично государь. — Да и не пятый, поди. Не ври, что я у тебя самый ближний. Лёкса твоя тебе роднее. Мокша, иные родичи. Даже твоя Варвара… Так, что не ври.

Санька «надулся».

— Хотя и их жалко, — посмеялся царь. — Шучу я, но не до шуток мне. Упырь кого выберет, не известно, а рисковать я не хочу. Закрыть бы тебя в башню, но там ты ещё скорее…

— Я в башне на себя руки наложу сразу, — сказал Санька тихо. — Лесной я человек.

Царь снова прекратил обхаживать себя веником.

— Слышь, Фёдорыч, глаголет то как? Обложился чужими душами, аки стеной! Ни казнить его, ни в крепость посадить! Может, сговорился он с упырём, как думаешь?

— Да, не-е-е… При мне всё было. Нечаянно получилось. Я свидетель…

Он вздохнул.

* * *

Через день царь со своей свитой уехали в Ивангород и Санька вздохнул свободнее. В целом Усть-Луга царю понравилась. Стены и башни, конечно, ещё нужно было возводить выше, а для того остался царский розмысл Иван Григорьевич Выродков.

Санькин друг Барма Постник остался в Москве строить храм в честь взятия Казани. Об этом сказал сам государь. Судя по проекту, закончит он его лет через десять.

Выродов включился в строительство крепости сразу по приезду. А Санька из строительства, по понятным причинам выпал.

— Рассказывай, Иван Григорьевич, чего я не так сделал?

— Так-то, всё так, Александр Мокшевич, но на твои основания надо огромные башни и стены ставить. Столько камня нам и за десять лет не пришлют. Ивангородская крепость сама строится… Ям не рвётся камень ломать.

— Будет у нас камень. Посмотри, сначала, мой проект крепости.

Они сидели в той же банной трапезной, ставшей, за время пребывания царя в Усть-Луге, своеобразным штабом. Александр развернул пергамент с планом крепости на столе, придавив его четырьмя кружками. На углах пергамента уже имелось по несколько характерных, слегка липких, окружностей, но это был «рабочий» план.

— Каменной стена будет только вот до этого уровня, — показал Александр разрез северной стены. — Далее пойдёт монолит.

— Монолит, это что?

— Лить стену будем. Лепить. Как из глины.

Видя молчаливое непонимание на лице Выродкова, Санька махнул рукой.

— Я покажу!

Адашев привёз несколько мешков Мокшанского цемента. Остальное должно приехать следом.

Из прошлой жизни Александр знал один парадокс, что если одна лошадь потянет триста килограмм, то две лошади потянут тонну. И ещё, доказал Адашеву и царю, что два коня, запряжённые в одну оглоблю, тянут груз в два раза больший и дальше, чем запряжённые одна за другой… Они с Адашевым даже устроили скачки по коломенской дороге и Санька выиграл. После этого все ямщицкие тягловые повозки переделали под Санькину упряжь, как называли её ямщики.

Для себя Санька организовал в Коломенском конюшенный двор и обучил конюхов объезжать лошадок. За год они подготовили около пятисот пар. За это же время Александр получил прерогативу отбора месячных жеребят, по только ему известным критериям. Их сразу приучали к парной упряжи и управлению длинными вожжами.

Теперь Александр ждал свой тысячесанный обоз со снабжением с особым нетерпением и со страхом. Кормить лошадок и возничих было не чем.

* * *

— Вот, смотри. Берём цемент две части, песок — пять частей, щебень — девять частей. Перемешиваем в этой емкости, закидываем в бочку, добавляем воду, перемешиваем и крутим эту рукоятку. Добавляем ещё немного воды. Крутим. Вываливаем в носилки. Ребята уносят. Давай, давай ребята! Шустрее!

«Ребята» из бригады оборотней подхватили тяжеленые носилки и побежали по деревянному настилу вверх на стену.

— Сюда в бочку заливаем воду, крутим, споласкиваем и тоже выливаем в носилки. Ребята и эти носилки забирают. Забирайте, ребята. А мы пошли следом.

Александр и Выродков поднялись следом за «ребятами», где первая пара уже вылила одни носилки в опалубку стены. Вторая пара вылила цементную воду из вторых носилок в первые, обмыла остаток смеси и смешала с раствором в опалубке.

Конец ознакомительного фрагмента.