Без чувств. Хроника наших дней

Михаил Бурлаков

Разочарованный и одинокий прожигатель жизни, поглощенный карьерными амбициями и поиском временных подруг, неожиданно обнаруживает себя на дне глубочайшего кризиса. В своем дневнике-откровении он пишет о болевых точках и ловушках современного сугубо материалистического мира, из которого постепенно вытесняется самое главное – человечность. И пока он наблюдает, как бездарно разлагается в цинизме и похоти цивилизация, его собственная жизнь рушится, как карточный домик… Книга содержит нецензурную брань.

2. Офис

Тот, кто не умеет владеть собой,

осужден скоро подпасть под власть других.

Г. Лебон

Звонки будильника сквозь сон кажутся зловещим надругательством над святыней человеческого естества. Я протягиваю руки к телефону и быстро его отключаю. Затем следуют еще несколько звонков, через каждые десять минут — благо я знаю особенности своего организма. Через несколько повторных пиликаний чувство паскудства жизни понемногу улетучивается, и на пятый звонок я откидываю одеяло и сажусь, растирая руками заспанное лицо.

Утренний бодун имеет обыкновение быть очень несвоевременным. Сколько бы я ни тренировал устойчивость своей печени к масштабам потребленного алкоголя, я по-прежнему беспощадно проигрывал эти баталии. Там даже не было баталий как таковых, меня разбивали в одну калитку. Естественная плата за побег от реальности накануне.

После начинается классическая прелюдия к рабочему дню: необходимо полноценно умыться в раковине и почистить зубы, пока закипает чайник, закинуть в себя оставшиеся позавчерашние суши и пойти посетить заседание совета директоров. После, конечно же, принять душ и одеться в офисный дресс-код (все то, что не запрещено текущей корпоративной моралью). После получаса всех этих беспонтовых однотипных действий по приведению себя в порядок я выдвигаюсь из дома.

Последний будний день недели встречает, к счастью и на зло, по-особенному ярким теплым ослепительным солнцем, застав меня между этих современных районов с их не прогибаемыми многоэтажками и раскиданными по всей площади металлическими гаражами. Я иду, погруженный в свои мысли.

Воздух поздней весны перенасыщен пыльцой цветущих деревьев, и я, как истинный представитель современного поколения молодых москвичей, ярко реагирую на это, вовсю чихая и кашляя. Моя аллергия вызвана тем, что деревья, копившие свою страсть всю долгую зиму, вдруг так ярко извергают ее в мае. Деревья в течение дня натурально обильно кончают в воздух, а мы, аллергики, вынуждены остро реагировать, пораженные их семенем. После нескольких таких недель чувствуешь себя биологической проституткой, которой воспользовалась природа. Просто взяла погонять, поставить опыты.

Я быстренько, за полчаса, долетаю до центра. Сегодня офис, затерянный на последних этажах обшарпанной сталинки в центре, традиционно встречает меня дребезжанием системных блоков, тихим постукиванием чьих-то пальцев по клавиатуре и нескончаемым говором колл-центра, где покупателям перманентно навязывают свой товар или же пытаются удержать уже совершенную продажу в целости и сохранности.

Куча людей шастает из стороны в сторону в попытках оправдать свое пребывание здесь, преследуя какие-то банальные цели в виде распечатки документов, создания напитка из зерен в кофемашине или же удовлетворения своих первичных потребностей.

Наш офис находится в пределах третьего транспортного кольца в здании, которое в советское время принадлежало, очевидно, какому-то печатному СМИ, но теперь под гнетом современной капиталистической парадигмы неизбежно пошло по рукам мелких компаний типа полиграфий, редакций, арт-студий, салонов и прочих частных заведений, которым необходимо было где-то располагаться. Поэтому владельцу этого здания пришлось сторговываться с этими мелкими коммерсами, дабы смочь каким-то образом и дальше владеть, пользоваться и распоряжаться своим имуществом.

Для того, чтобы попасть в здание, мне требуется на первом этаже, в холле предъявить свой пропуск охраннику. Обычно это какой-то жирный или сухопарый, в зависимости от дня недели, старикан, который всегда пристально и недоверчиво проверяет его и говорит крайне бездушным и сиплым голосом: «Проходите». Далее мне предстоит преодолеть несколько метров до створок старого совкового неубиваемого лифта и подняться на один из верхних этажей, где требуется преодолеть еще пару сотен метров до двери нашего офиса.

Он занимает целый этаж этого здания — почти тысячу квадратных метров — и разделен на несколько зон, которые в свою очередь подразделяются на большие опен-спейсы для сейлзов, переговорные, комнатки для бухгалтерии, директоров подразделений и высшего руководства. Также здесь много других помещений, предназначенных под всякие нужды.

Я являюсь директором по маркетингу, и по западным меркам меня можно вполне отнести к субкультуре яппи — этаких юных, успешных, любящих светскость городских бизнесеров. Вот только знакомство с трудами Канта, Гумилёва, Лоренца, Маклюэна, Лебона, Макиавелли и других великих умов мира сего существенно подрезали мне крылья, напрочь лишили юности, светскость рассосалась, а город перестал быть чем-то волшебным.

Сижу я в одной большой комнате в несколько десятков квадратных метров. В этом профессиональном закоулке офиса располагаются все вышестоящие манагеры фирмы. Со мной рядом ютятся зам генерального директора, финансовый директор и еще несколько замов, отвечающих за разные направления, — в зависимости от масштабов кто-то за одно, кто-то за несколько сразу. Нашу туркомпанию по всем имеющимся критериям можно отнести к организациям среднего калибра: мы занимаемся продажей туров в разные страны. Компания была создана в девяностые одним предпринимателем, который после девяносто первого, пробатрачив на военной службе еще пару лет, решил для себя, что в вооруженных силах ждать ничего особо не приходится. Поэтому он подал в отставку и, сохранив в своем нутре запас молодецкой прыти, перевез свою семью в Москву, где начал заниматься разного рода коммерцией. Была и перепродажа сырья, и строительство, и продажа продукции, и производство. Но однажды после посещения южного побережья было в результате решено перепрофилировать фирму в туристическую и заняться продажей туров. В девяностые это была зарубежка: Турция, Египет, страны ближней Азии, Европа и так далее. Однако к нулевым, особенно после кризиса девяносто восьмого, когда компания прогорела из-за слишком серьезных обязательств с зарубежными странами, было принято решение заняться исключительно внутренним туризмом с небольшими вкраплениями стран СНГ. Таким образом, основные капиталы фирмы с тех пор начали инвестироваться в эти объекты. К сегодняшнему дню у фирмы сложилась определенная репутация на рынке, и сформировалась существенная аудитория лояльных клиентов, так называемых постоянников, кто из года в год приносит нам свои деньги.

С тех пор принципиальных изменений в формате работы, миссии или парадигме существования компании не произошло. Все шло по накатанной, менялись исключительно кадры и технологии работы. Приходили новые люди, компьютеры, системное ПО, автоматизировались какие-то участки работы, внедрялись какие-то технологические решения, позволяющие экономить и упрощать рабочие моменты, но принципиальных нововведений, призванных сделать рывок на рынке, не было. Никому это не было нужно, никто к этому не стремился, да никто этого и не понимал. Хотя, конечно, в первую очередь этого никто не понимал на уровне государства и не давал возможности как-то развиваться, планировать и думать категориями успеха. Но даже если отбросить первопричины, на фирмах, подобной этой, как и на девяносто девяти процентах российских предприятий, никто никогда и не стремился к новациям и совершенствованиям. Все, к какой бы сфере ни относились, — к нефтегазовой промышленности, туристической отрасли, сельскому хозяйству или продаже бытовой техники, — занимались исключительно обслуживанием и обработкой существующих мощностей. Все всегда пользовались своей дойной коровой, и никто никогда не пытался придумать велосипед, хотя порой он пиздец как был нужен.

Стоит сказать, что туристическая отрасль за последние несколько десятков лет претерпела массу изменений. Двадцатый век стал веком массовых открытий, в том числе туристических. Куча людей изо всех передовых стран, преследуемые корыстным желанием своей личной и в том числе национальной экспансии, с середины и до конца этого века посетили множество разных точек на земном шаре и стали последователями того самого мультикультурализма, который зародился еще в прошлые столетия, в эпоху империй, колониальных завоеваний, порабощений и эксплуатации одних народов другими.

И вот случилось так, что к концу двадцатого века пришла эпоха интернета, и начался расцвет этой системы коммуникации. Именно поэтому в девяностых и нулевых случился бум и пик расцвета туриндустрии в принципе: наконец-то более-менее массовый турист получил возможность путешествовать далеко за пределы своей родины и выбираться, порой на ПМЖ, в самые заброшенные и дальние уголки планеты Земля.

Если же говорить про туристическую отрасль внутри нашей страны, то она тоже имела ряд особенностей. Основополагающим фактором был и оставался следующий: подавляющая часть населения всегда была и оставалась, в силу определенных исторических закономерностей, достаточно простой, ведомой и доверчивой, а потому и небогатой, что в свою очередь предопределяло фактор номер два. Как минимум процентов шестьдесят наших граждан никогда не выезжали за рубеж и не были знакомы с иными культурами. Из этого ковался основной профиль нашего туристического рынка. Все те же шестьдесят процентов граждан, кто был невыездным или не мог себе позволить организованный отдых, предпочитали ездить на черноморское побережье или же в ближайшие страны, куда не нужен был шенген. А подавляющее большинство либо выезжали дикарями в те же края или на ближайшее к своему населенному пункту водохранилище, либо вовсе оставались дома.

Таковы были факты.

Я захожу в кабинет, здороваюсь со всеми, потому что пришел как всегда позже всех, и усаживаюсь за свой рабочий стол. Включаю комп, монитор, делаю вид, что раскладываю какие-то папочки у себя на столе, — одним словом, готовлю рабочее место для декларируемых корпоративным духом важнейших свершений на пути к мировому господству.

Все вокруг обыкновенно по-утреннему заняты всякой банальщиной. Кто вяло проверяет почту, кто готовит отчет руководству, некоторые доделывают свои вчерашние лямурные дела или же (что более вероятно) выстраивают планы на выходные. Мы общаемся, перекидываемся новостями. С виду всех нас (как и почти любую команду наемного менеджерья во всех структурах) можно считать отделом по безуспешной борьбе с распиздяйством, который я, полагаю, с легкостью возглавил бы. Но, к счастью, наш CEO ненавидит оболтусов, тунеядцев и людей, которым все равно, и требует от каждого представителя коллектива результата, обязывая регулярно доказывать, что он на своем месте. Поэтому если в крупных исконно российских организациях я еще знаю людей, сидящих там на тепленьком местечке или под протекцией и даже не пытающихся придумывать велосипед, то в нашем случае нам необходимо было штамповать эти двухколесные похлеще лидера этого рынка — компании Trek. Все потому, что сегодня обычно профессионал, у которого хватает компетенций продать себя на рынке труда директором (по чему-либо) в любую уважающую себя организацию, памятуя об активно меняющемся мире конца десятых годов, цифровизации экономики и прочих заголовках статей в соцсетях по тэгам «как быть успешным» или «как стать миллиардером», просто обязан выдавливать из себя добавленную стоимость. Иначе добавленную стоимость выдавливают из тебя, и ты обнаруживаешь свою жизнь серой и скучной, сидя в фартучке «Ашана» за кассой за двадцаточку в месяц. Хотя, кажется, сегодня каждому должно быть понятно, что глубина вашей задницы измеряется силой вашего собственного желания там оставаться.

Доработав свое выступление на сегодняшнем плановом собрании у шефа, я провожу анализ текущего положения дел.

Через мгновение в кабинет заходит секретарша Соня и голоском божьего одуванчика сообщает, что нас всех вызывают к директору на отчет по предварительным итогам сезона.

В кабинете у гендира атмосфера исполнительности сквозит изо всех щелей. Все заходят туда, пытаясь казаться свободными людьми, полноправными гражданами нашей страны и безупречными агентами свободной экономической зоны, нанятыми по трудовому договору, дабы проявить и реализовать себя в интересах компании. Но при этом все знают, что не застрахованы от нетолерантности Вячеслава Викторовича к тупости, лености и разгильдяйству, которая всем нам, безусловно, присуща. И если вдруг результаты наших отчетов не совпадут с нашими показаниями о них, либо с мнением гендира о нужных показателях, то этот ответственный человек будет как минимум дискредитирован, а то и вовсе послан нахуй и уволен тут же в этом кабинете при всех с указанием написать заявление по собственному желанию со всеми вытекающими. Такие случаи уже бывали, поэтому все готовы на двести процентов.

Вячеслав Викторович Погорелов — генеральный директор и владелец компании, по статусу серьезный обстоятельный мужчина за пятьдесят. Требовательный, волевой, принципиальный, мудрый, не терпящий оправданий лидер. Никогда не был карьеристом в узком понимании слова, всю жизнь строит свой бизнес и занимается его развитием. Всегда ходит в строгих костюмах, туфлях и с небольшим кейсом. Всегда начисто выбрит, ухожен и следит за своей спортивной формой, бегает по десяточке в день. Инициалы его имени стали заочной кличкой, к которой его отношение до сих пор не выяснено. Однако данную аббревиатуру активно используют все сотрудники при любом комичном случае, проводя параллели с президентом или с валовым внутренним продуктом, лицом выработки которого Вячеслав Викторович к сегодняшнему дню сделался.

Есть даже история, которой один бывший партнер шефа, будучи подшофе, год назад поделился со мной на одной из туристических выставок, которые сегодня по большей части стали собраниями неанонимных алкоголиков для активации процесса бестолкового пиздежа. В начале нулевых, когда этот бизнес только начинался и было много рэкета, крышевания и прочей понятийной блататы, в офис к шефу нагрянули в свойской манере прямо посреди дня рэкетиры-дилетанты. Наставив обрез прямо ему в лицо, без должной любезности они попросили отворить сейф и передать им во владение все его содержимое, хранившееся в буржуйской валюте. Но поскольку Вячеслав Викторович был капитаном запаса, и в сейфе у него всегда находился травмат, то он без проблем, путем ловких телодвижений сломал одному нос, а второму прострелил колено. Когда милиция забрала нападавших, чтобы подарить им несколько лет санаторно-курортного отдыха, наш генеральный успел еще поздравить коллег-дам с восьмым марта и уволить недобросовестного бухгалтера, который ежемесячно подпизживал с расчетного счета фирмы кругленькие суммы, очевидно, в качестве неофициальной, но заслуженной премии. Таким образом, Вячеслав Викторович исполнил все свои профессиональные и личные обязанности: отправил людей на курорт, проявил себя как истинный джентльмен и моментально слез с оказавшейся дохлой лошади. Люди, закрепляющие свой авторитет подобным образом, безусловно подкупают, посему моей единственной стратегией общения с ним была предельная искренность, профессионализм и уважение.

Я уже представляю, как сейчас кто-то будет вербально изничтожен, если начнет мямлить (а такое случалось с новичками в этом кабинете), не сможет четко выдавать желаемые для владельца показатели за действительные и уверенно маневрировать между физическими пределами российского рынка туриндустрии, стихийностью внешних факторов экономики и твердолобым крохоборством государственных регуляторов, которые с момента зарождения Руси и по сей день почему-то воспринимают бизнес не как фундамент экономики, а как дойную корову. С нее как минимум собирают молоко, а как максимум пускают на мясо или вообще забирают в свое стадо.

— Итак, уважаемые, сейчас у нас догорает июль, и уже видны предварительные результаты этого сезона. От каждого из вас я жду сейчас краткий отчет по результатам деятельности, а также предварительный план-стратегию на следующий год. В случае необходимости попрошу каждого предоставить цифры.

Первой берет слово наш зам генерального директора, Ирина. Она очень наглая и очень умная девушка под тридцать, умеющая, когда надо показательно пожалеть, а когда надо побыть и стервозной сукой. Она непревзойденна во всем, что касается ведения договорной кампании, и умеет взаимодействовать с контрагентами на таком уровне, что я никогда бы не сел с ней за стол, не имея заранее пару тузов в рукаве. В общем-то, именно поэтому у нее, по слухам, самые высокие проценты. Она буквально выросла в этой компании: до этого работала на низших должностях в самых разных секторах экономики, и, в общем-то, неудивительно, что, не имея личной жизни, но имея довольно закономерное, хоть и близорукое современное желание состояться, она доросла фактически до правой руки нашего босса. А еще она недолюбливает меня за то, что я всегда выкручиваюсь из всяких нестандартных ситуаций со знаком плюс и при этом показываю стабильный результат в работе, потому как плотно закрепил за собой все ключевые контакты по агентской базе.

Ирина достает из своей рабочей записной книжки какие-то бумаги, и далее нам сообщается информация об изменениях количества прямых клиентов, о росте агентской базы и количества объектов размещения, о результатах работы с новыми направлениями и так далее. В целом кратко подводятся предварительные итоги года.

Дальше шеф просит нашего финансового директора Макса осветить статистику. Макс, как обычно выделяющийся из всей нашей своры своей непревзойденной брутальностью и строгостью внешнего вида, чистеньким лощеным костюмчиком с пестрым галстуком и блестящими черными туфлями какой-то популярной итальянской марки, поворачивается ко всем. Меня всегда поражало его умение быть ходячим справочником всей статистической информации, и не только нашей компании. Этот человек всегда врубал в себе робота, когда речь заходила о цифрах. Сколько я его помню в этой компании (а работать мы с ним начали примерно в одно время), он мог без всякой предварительной подготовки, без всяких листочков, квартальных отчетов и прочих подручных документов, отчеканить от и до, как конвейер, всю статистику. Вот и сейчас звучат многие термины и количественные показатели, от ебитды до коэффициента оборачиваемости, большинство из которых многие сидящие здесь и не помнят со времен сессионной зубрежки учебников по экономике.

В заключении Макс произносит:

— Подытоживая ситуацию в целом, хочу сообщить, что предварительный рост компании составит приблизительно тридцать-тридцать пять процентов в обороте и около двадцати процентов в прибыли.

После этих весьма скучных терминов Погорелов дает слово мне. Я, как это за мной водится, произношу яркую помпезную речь про то, какие мы все молодцы, и что, учитывая статистику, идем в правильном направлении. Лью еще немного воды, добавляю, что в действительности это, конечно же, не повод расслабляться, потому что впереди еще долгий путь на Олимп индустрии отдыха. Делаю несколько своих заранее сформулированных замечаний на тему начала глобальных изменений рынка в целом и туристического в частности. Говорю о необходимости диджитализации и автоматизации абсолютно всех бизнес-процессов, привожу несколько своих доводов на счет того, каким образом мы собираемся измениться, каких отделов это коснется, как я планирую претворить эти изменения в жизнь и, самое главное, как, по моему мнению, это усилит нашу организацию и увеличит наши шансы на успех. После, не желая затягивать свой монолог, я резюмирую: количество покупателей увеличилось, критических проблем в этом сезоне не было, но все, конечно же, не безоблачно, и есть над чем работать.

Вячеслав Викторович уже собирается удовлетворенно кивнуть и предоставить слово следующему, но Ирина перехватывает мяч и обращается ко мне:

— Честно говоря, я изучила к нашему собранию ситуацию с продажами от агентов, и у меня есть несколько вопросов к тебе. — При этих словах часть стола внимательно прислушивается, каким именно образом Ирина подловит меня в моей некомпетентности. — Почему объем продаж от компании Coral по сравнению с прошлым годом упал в два раза? Почему нам до сих не удалось привлечь к реализации TUI? Это крупнейший реализатор на рынке, а у нас есть много эксклюзивных предложений, которые бы продались существенно лучше к сегодняшнему дню, если бы они подключились. И еще, я заметила определенный спад по Крыму по ряду популярных объектов, по которым в прошлом году спрос был существенно лучше. Насколько ты в курсе этого и как мы будем исправлять ситуацию?

Ирина в своем амплуа, как обычно выуживает какие-то естественные недочеты в моей зоне ответственности и пытается слегка подгадить мне репутацию. Иначе это сложно охарактеризовать: я с таким же успехом мог бы предъявить практически каждому за этим столом факты, которые говорили бы против них. Но я этого не делаю, потому что помню выражение Гёте о том, что жизнь слишком коротка, а путь до совершенства вечен. При этом я знаю, что не пинаю хуи на рабочем месте, регулярно отслеживаю картину продаж и владею ситуацией. Поэтому, дабы быстро и бескровно подавить это восстание, я спокойно реагирую:

— Да, все так. Coral упал в два раза, зато Pegas в два раза вырос. Какая нам разница каким туркам продавать? По TUI я работаю, мы с ними начали общаться только в мае, в июне мне только дали ответ и контактное лицо. Я с ним общался долго и муторно по почте, затем удалось договориться о встрече, мы обсуждали предложение, они заинтересовались многим, не только нашими эксклюзивами, и в данный момент мы ждем от них договор, потому что они работают по своему. Эта крупная и неповоротливая структура, я считаю, что то, чего нам удалось добиться, уже можно считать успехом. Два месяца — практически экспресс-результат. А про крымское направление я в курсе. И у меня уже есть план действий, просто он не может проявить себя моментально, особенно когда продажи уже завершены на девяносто процентов. Конечно, нужно требовать невозможного, чтобы получить максимум, но мы работаем на крайне конкурентном рынке, и технология нашей работы не может прыгнуть выше головы, особенно когда меняются кадры, конкуренты демпингуют в ноль, а наша основная задача — это заработать, а не пускаться в безрезультатную грызню.

Ирина отводит взгляд, в который раз безуспешно посягнув на мою стрит кридабилити. Но я знаю, что это не закончится никогда.

— Хорошо. Сообщи мне, пожалуйста, когда с TUI будет заключен договор.

Я киваю и спокойно предоставляю слово нашему генеральному.

Дальше продолжают замдиректора по направлениям. Худенький и кроткий Женя по Абхазии и Кавказу начинает уходить в детали, сообщает причины тех или иных приобретений и потерь, его сменяет тучный и размашистый Ваня по Подмосковью и регионам, дальше выступает Слава по Краснодарскому краю и прочие.

Я сижу, вертя в ладонях смартфон, и раздумываю над тем, чем бы заняться сегодня до конца рабочего времени.

Ближе к вечеру моя накопившаяся усталость понемногу сменяется желанием ощутить праздник и отдохнуть. Я открываю контакты и по порядку начинаю набирать цифры людей, с которыми волею судеб был сведен в течение жизни.

Буквально через пятнадцать минут у меня уже забита встреча со старым товарищем Владом на восемь вечера в бельгийской пивной «0,33» на Красных воротах. Идти неспешным шагом минут двадцать. Где-то в половину восьмого я, протупив остаток рабочего дня за программой финансового учета и закончив изучать статистику годовой выработки, сматываю удочки и выхожу на центральную улицу пропахшей пылью Москвы.

Асфальт шелестит под ногами, пешеходы торопятся успеть на свои довольно недальновидные встречи. Вскоре я подхожу к заведению, достаю из кармана Marlboro Gold и закуриваю. Сухой табак мягко тлеет в сигаретной бумаге. Я пристально слежу за химическим процессом горения. В метре от меня встает человек в легкой белой рубашке выше меня ростом и тоже закуривает. Его черты почему-то напоминают мне рожденного священнослужителем интеллигентного философа, каким-то чудом очутившегося здесь и сейчас в этих трущобах современной тусовочной Москвы. Но тем не менее это так, и в незнакомце я узнаю Артёма, томно курящего свои папиросы и отрастившего козлиную бородку.

Я слегка офигеваю и отвожу руку с сигаретой в сторону.

— Тёма, а мне всегда казалось, что Москва слишком большая для таких вот встреч!

Он изящно выпускает дым и начинает изучать меня. После этого произносит в своей привычной манере спокойным, монотонным, интеллигентным голосом:

— О привет. Какими судьбами?

— С ума сойти! Ты как здесь вообще очутился?! Я думал, что только я околачиваюсь среди этих баров и ночных тусовок. Тебя-то уж здесь точно не рассчитывал увидеть. Или все-таки это значит, что со мной еще не все кончено?

— Это как посмотреть, я здесь жду своего знакомого, который недалеко должен скоро освободиться. — Тут он принимает деловитый вид и размышляет на тему чего-то: — Кстати, не хочешь сейчас погнать ко мне в родительский дом под Москвой?

— Я? Не знаю, вообще я сейчас жду товарища, мы планировали посидеть, выпить. А что там?

— Да там все круто, у нас сельское хозяйство, буренки, недавно храм построили, вид с крыши тебе понравится.

— Типа дачка?

Тёма внимательно обдумывает мои слова.

— Ну да, можно сказать и так, натуральное хозяйство. Я там сейчас живу со своей семьей. Сейчас едем туда. Бери своих и погнали.

Через некоторое время к нам подходит Влад и закуривает. Мы обмениваемся предложениями на эту ночь, и перспектива тухнуть в затхлых столичных заведениях меркнет. Решение принимается моментально.

Мы быстренько осваиваем пару бокалов пива, заказываем такси и наскоряк долетаем до ближайшего Подмосковья. Я сижу на заднем сиденье и неспешно покуриваю электронную сигарету, ощущая, как в крови по-доброму распространяется алкоголь.

Артём сын местного священника, что, однако, не мешает ему курить дурь. Он, как и я, закончил то же высшее учебное заведение, но в отличие от меня не продолжает ежедневно посещать занятия по трудовому договору за оговоренную кругленькую сумму в душном помещении коммерческой организации.

Мы выползаем из такси. Кругом тишь да гладь дачи, современной урбанистической деревни. Их приобретает поколение, воспитанное в деревне бабушками, считающими, что собственный дом у черта на куличках — это круто и кому-то еще нужно. Хотя по факту, куча частной собственности прозябает и не приносит никакого выхлопа. Но это лишь мой профессионально практичный взгляд на вещи.

Мы вчетвером вываливаемся из туго набитого такси, с горем пополам расплачиваемся, и таксист уезжает обратно. Артём, гордо выпрямившись, приглашает нас пройти в дом:

— Ребят, пойдемте внутрь, я покажу вам крышу нашего храма.

Мы поднимаемся на несколько пролетов, на последнем этаже заходим в какие-то застенки и поднимаемся по винтовой лестнице. Она заканчивается небольшой металлической лесенкой, которая выводит в отверстие в здании. Я пролезаю, наконец, в него и оказываюсь на самой крыше. По сути, на небольшом ее участке, который предваряет купол храма. Отсюда очень хорошо видна вся территория земельного участка, а также открывается вид на близлежащие деревни и поселки.

Не пойми откуда у нас в руках оказывается по бланту плотно скрученного снадобья, и мы, уже развалившись полулежа, общаемся на животрепещущие темы. Знаю, их тут и там поднимают все представители нашей нации, будь то заевшаяся богема или же малоспонсируемое хипстерье, снобистски пытающееся казаться круче, чем они есть на самом деле.

Я делаю несколько плотных затяжек, и через пару мгновений выдуваемый мной запах жженой резины уже полностью порабощает мое сознание — я смеюсь и рыдаю одновременно. Тут мне прилетает вопрос:

— Ну так что, рассказывай, как у тебя вообще дела? Что у тебя происходит в жизни?

Я выпускаю колечки и бросаю взгляд на тлеющий уголек на конце самокрутки. Каннабис сатива, конечно, решает все проблемы, даже самые неразрешимые, но все-таки мне есть еще чем поделиться.

— Знаешь, в общем-то, наверное, мне было бы и грех жаловаться, я, к сожалению, не так давно, но все же осознал насколько я счастливый человек во всех планах, — предельно четко, несмотря на расширенное сознание, говорю я. — Но взамен этой открывшейся тайны на меня вдруг вылилось столько разных безответных вопросов и неразрешимых проблем, что я даже порядком охуел от этого всего.

— О чем ты говоришь? Какие, например? — очень внимательно уточняет Артем.

Мы лежим все под куполом, я, Влад, Тёма и его какой-то товарищ, кажется, хирург по профессии, чье имя я не успел запомнить, и аккуратно выдыхаем эти порицаемые обществом облака в небо.

— Ну, вот, например, о том, как сильно я переживаю за своих родителей, особенно за маму, которая не в силах побороть свои нервяки и ежедневно понемногу сама себя загоняет. Или другая ситуация. Мой бескрайний цинизм довел меня до того, что я вдруг понял, что любви не существует. То есть, не то чтобы ее не было в моей жизни или в моем сознании, а ее просто нет в природе, понимаешь? Это некая романтизированная субстанция, выдуманная человеком, просто чтобы оправдать свою ущербность, а вместе с этим и свои гнилые поступки, которые он совершает во имя кого-то или чего-то. И это повергло меня в глубочайшую депрессию, понимаешь? То есть у меня натурально появились седые волосы на висках! Я просто охуел! И все эти гигабайты литературы, которые свалились на мою голову тоннами воспринятой информации, просто убили во мне веру во все. Я вдруг понял, как много вокруг всего, до чего мы, жалкие человечишки, просто не можем дойти своими недалекими от природы мозгами и потому продолжаем по молчаливому согласию позволять всем вокруг совершать зло. Типа убивать грудничков в переходах, совращать и подчинять себе молодых беззащитных девушек, чтобы они занимались проституцией и так далее. Я уже не говорю про коррупцию и революции, которым мы просто позволяем случаться. И это потому что все люди полные гандоны и дебилы.

Влад, все это время не сводивший с меня глаз, заметно грустнеет и задумывается.

— Да, понимаю, — говорит Тёма и, поднося самокрутку к пропасти, стряхивает пепел вниз. — Знаешь, а я вообще пришел к выводу, что бессмысленно чего-то ожидать от жизни. Ну, то есть, понимаешь, мы социальное государство, которое до сих пор не стало государством людей ответственных. Мы почему-то по умолчанию считаем, что нам кто-то должен, и по мне так как раз-таки социализм в этом и виноват. Мы рождаемся уже с кислой миной на лице, типа обслужите нас и дайте нам все. А никто никому нихуя не должен от природы, все надо брать самому. В этом-то и заключается основа капитализма. Типа ты в ответе за тех, кого приручил. И под этим словом «приручил» (при этом Тёма жестом одной руки показывает кавычки) имеется ввиду гораздо больше, чем просто приручить какого-то зверя, понимаешь? Поэтому я тут в какой-то степени тебя, безусловно, понимаю.

Влад уже явно не совсем ясно понимающий, как обстоят дела, тем не менее достаточно в тему добавляет:

— Абсолютно верно, еще Фрейд в свое время заявил, что задача сделать человека счастливым не входила в планы мироздания. Ну, вроде как-то так это было сформулировано. Поэтому какой смысл вообще чего-то ждать от жизни, если нужно все брать самому? И я бы сейчас, честно говоря, взял бы кого-нибудь сзади.

Мы все смеемся с этой пошлой шутки и продолжаем смотреть в вечность ночи.

Игры разума, усугубленные обилием тлеющего сырья, переносят нас через несколько мгновений на опушку леса рядом с озером, где мы вдруг сидим еще с какими-то ребятами, открытыми бутылками уже совершенно пошлого Chivas, непонятно откуда взявшейся кониной с чуждым мне названием и даже залежавшейся где-то под кустом «Талки». И как я понимаю все это уже во мне.

Мы сидим в очень уютной компании, где все крайне мило, деликатно и даже снисходительно обходятся друг с другом. Положенные поперек стволы опавших деревьев, пестрое и знойное кострище, распаленное где-то в ледяной глуши, огромный пакет вскрываемых по очереди рыбных консервов и целый букет перемежающихся и смешивающихся во мне веществ дают мне понять, что все не так плохо, как может казаться.

Диалоги ведутся на тему моего (неудавшегося) писательства, Тёминого семейного богословия, очередного неудачного романа Влада, который закончился, даже не начавшись, и еще на ряд тем. В ходе этого словоблудия я четко, но не утешительно уясняю для себя, что писателем (с большой буквы П) мне не стать, ибо сейчас началась эпоха видеоблогеров. Тёме выносится перспективный вердикт, что симбиоза священнослужителя и бизнесмена не было со времен Германа Стерлигова. А Влад проводит интересную для себя параллель, что все, что в его жизни начинается с вскрытия упаковки презервативов Durex (или любой другой марки), заканчивается всегда тем, что он остается в чьих-то глазах гандоном.

Последняя мизансцена сегодняшнего дня — дорога, ведущая к большому дому с куполом, где мы ранее находились. Я, уже совершенно поддатый, иду за остальными в какой-то недостроенный дом, у которого залили только основание для подвала. Едва забрезжили первые лучи рассвета. У хирурга (так я его обозначил в своей нетрезвой системе координат) в руках появляется пустая бутылка из-под Sprite малой емкости, в которой он быстро организовывает отверстие ближе к основанию. Выстраивается очередь, в которой я оказываюсь сразу после Влада. Ждать приходится недолго, все делается быстро: мне протягивают бутыль, я откручиваю крышку и быстро проглатываю содержимое. Жизнь прекрасна.

Чудный субботний восход солнца, словно кладезь наших надежд, обозначает рождение нового дня. Быть может, это всего лишь зарница посреди долгой и непроглядной тьмы. Но все-таки хочется верить, что это только начало…