Москва Поднебесная

Михаил Бочкарёв, 2006

Что случиться если любое желание одного асоциального человека будет мгновенно воплощаться в жизнь? Что случиться если все высшие ангелы спустятся с небес в город, где люди превращаются в настоящих свиней, рушатся телебашни, автовокзалы атакуют полчища крыс, а по улицам бродят ожившие холодильники? Что случится, если стена сознания не будет восстановлена? В этой книге насыщенной множеством персонажей и действий читатель откроет для себя новый, фантастический и гротескный мир Москвы. Мир Москвы Поднебесной…

Эллада

— Так! Оставьте меня в покое, молодой человек!

— Но Эллада Станиславовна! — Молодой начинающий пробиваться в Москве сценарист семенил за известной телеведущей. — Ну, ради бога! Молю!..

— У меня эфир через пять минут! — пренебрежительно отмахнулась от худощавого, чуть не плачущего юного архитектора душ Эллада Станиславовна Вознесенская, телезвезда, спешащая на эфир собственного ток-шоу.

Сама она давно забыла о том, как пятнадцать лет назад приехала в столицу из Харькова и так же плача и умоляя помочь, бегала за каждым, кто бы мог поучаствовать в её судьбе. Тогда она не была известной телеведущей Элладой Вознесенской, гламурной светской львицей с ровным, точенным хирургическим скальпелем носиком и пухлыми силиконовыми губками, а была Фросей Петровной Малявкиной, глупой провинциалкой с картофельным шнобелем, маленькой грудью и огромным желанием прославиться. Фрося так бы и осталась никем и ничем, что, в общем-то, было бы справедливо, если бы удача, слава и почёт являлись заслуженной наградой судьбы за талант и дарование. Но в этом мире всё происходит, подчиняясь иному закону. Будь на земле справедливость, самое большее, на что смогла бы рассчитывать Фрося — это должность посудомойки при ресторане «Седьмое небо», расположенном в останкинской телебашне. Но Фросе повезло иначе, и иным талантом она проторила себе дорожку в счастье.

Заняв денег у всех, кого только знала, Фрося обратилась к достижениям пластической хирургии и вышла из-под наркоза почти красавицей. Правда, от прежнего лица в ней не осталось ничего, и даже родная мать не признала бы в ней своё чадо, но Фросе Малявкиной это и нужно было.

Как только с лица сошла послеоперационная опухоль, Малявкина ворвалась юным ветром в жизнь одного известного и весьма авторитетного престарелого режиссёра-драматурга, опьянив его бурей любовных услад, кропотливо заштудированных в течение долгих просмотров порноклассики. Фрося умела всё! Всё абсолютно! И старый ловелас, кастинговавший на своём веку немало актрис и даже иногда (бывало и такое) смазливеньких актёров, был неописуемо приятно удивлён таланту юной шансонетки до глубины… впрочем, не об этом речь.

Естественно, Малявкина стала его любовницей. Мастерство её оказалось единственным действенным лекарством, облегчающим страдания старика, давно терзаемого болезнью простаты. Артистка Малявкина, хоть и не читала наизусть роли и стихи великих поэтов, но языком всё равно окрепла, натруживая его, бедный, еженощно. Режиссёр-драматург блаженствовал, и протеже свою продвигал всё выше. Всё дальше и глубже. И в искусства мир, и в пульсирующий болью сфинктер.

Фрося, по настоятельному его совету, взяла себе псевдоним Эллада Станиславовна Вознесенская, что было, конечно же, разумно, ибо с её прежним именем перспектив в мире шоу-бизнеса не открывалось никаких. Снялась в нескольких картинах с лёгкой подачи своего заслуженного в прошлом любовника и так и пошла по верной, ведущей к успеху дорожке, работая своими силиконовыми припухлостями с каждым влиятельным, заслуженным и народным. В итоге Фрося добралась роли телеведущей различных ток-шоу и концертных программ и прочно там обосновалась. Её знал и любил простой народ, боготворили начинающие карьеру молодые и целеустремлённые. С телеэкранов она искромётно изливалась остроумием и метким сарказмом, предварительно заучив реплики дома, и вообще была в фаворе. Жизнь её удалась.

— Так, всем здрасти! — произнесла Эллада, войдя в студию, но перед этим жестоко хлопнула дверью с надписью «Тихо! Прямой эфир!» у молодого человека перед носом.

— Эллада Станиславовна, Эллада Станиславовна, — затараторил помощник режиссёра, бегая перед ней, как мелкая назойливая собачонка, — у нас изменения в эфире. Тут должен был быть Бабаярский, но…

— Я знаю, кто должен был быть! — нервно огрызнулась телеведущая, подставляя лицо под пушистую кисточку гримёрши.

— Но он не приехал, — торопливо продолжил помощник, высовываясь из-за гримёрши, как подглядывающий в женской бане, — и вместо него трое… вернее, двое. С холодильником!

— С чем? — Эллада раскрыла глаза так широко, как только могла. Впрочем, из-за натяжек на лице это было почти незаметно.

— Холодильник у них. Они с ним пришли.

— Кто они? Бизнесмены, что ли? Кто их поставил в эфир?

Помощник закатил глаза, объясняя, что приглашённых проангажировали на самом высоком уровне.

— Так… — задумалась телезвезда. — А о чём говорить с ними? — Она растерялась, абсолютно не чувствуя в себе сил вести передачу спонтанно.

— Вот, — затрепетал помощник, — вот вопросики.

Эллада приняла из рук вертлявого молодого человека карточки. Тут над входом зажглась красная лампочка, означающая, что эфир вот-вот начнётся. Вознесенская посмотрела на себя в зеркало, улыбнулась пластмассово и выскользнула в студию. Прожектора освещали просторный зал, где стояли диванчики для гостей, сверху горело табло, отсчитывающее время до начала передачи. Студия, как всегда, была полна людей, почитающих за счастье быть участниками столь великого действа, как ток-шоу Эллады Вознесенской «Вечера с Элладой». Лица их сверкали счастьем. Сотнями глаз они, как бандерлоги, пожирали своего кумира в сиреневом костюмчике на высоких каблуках.

Эллада окинула аудиторию привычным, полным любви ко всякому зрителю, натренированным взглядом, нежно взяла в руки микрофон, который всегда напоминал ей нечто другое, а именно то, что ей обычно так же нежно приходилось брать в ручки и подносить к лицу, сидя на корточках возле своего заслуженного, и приблизила к пухлым, блестящим помадой губам.

Тут табло отсчитало положенные секунды, и в мониторах раздался голос режиссёра, требовательный и звонкий, как разбившееся блюдце.

— Внимание! Эфир!

На табло загорелась надпись «Аплодисменты», и под музыку, ставшею гимном для многих телезрителей, Эллада, улыбаясь, вышла под свет софитов. Зрители, как дрессированные пингвины, загипнотизированно глядя на табло, хлопали руками, и Эллада, купаясь в этом плеске и получая почти сексуальное удовольствие, начала:

— Добрый день! Добрый день! Дорогие мои! — Рот её растянулся невероятно, будто она хотела вставить в него салатницу. — И снова с вами передача «Вечера с Элладой» и я, её ведущая — Эллада Вознесенская!

Зал взревел. Рукоплесканиям не было предела, казалось, сотни мамаш шлёпают нашкодивших младенцев по розовым попкам и никак не могут остановиться. Глаза аудитории горели, звучала музыка, и режиссёр в ухе Эллады через невидимый наушник давал ей последние указания. Тут табло померкло, и надпись сменилась словом «Тишина». Сразу всё оборвалось, будто в зале сидели не живые люди, а имитирующие их послушные механизмы.

— Итак, уважаемые телезрители и гости студии, мы снова вместе. За окном у нас лето, пора отпусков, и как никогда актуален вопрос, где провести свой отпуск с комфортом для души и пользой для здоровья. — Всё это она читала с экрана монитора, установленного возле камеры, в которую Эллада, игриво сверкая голубыми контактными линзами, произносила текст. — Именно об этом, дорогие мои, мы и будем сегодня говорить! А помогут нам в этом наши эксперты. Итак, встречайте…

Зал, послушный мигнувшему табло, зааплодировал. Снова раздалась музыка, и Эллада продолжила, вглядываясь в карточку, полученную от помощника:

— Гости нашей студии… — Эллада читала текст залихватски, интригующе, не особенно задумываясь над смыслом написанного, что, впрочем, не было для неё в новинку, — бездельник и мечтатель, нигде не работающий, но нисколько не жалеющий об этом, простой парень Василий!

Зал всплеснулся, и под бурные овации вышел угрюмый гражданин в красной кепочке с бутылкой пива в руках. Гражданин сел на диван.

— А также его ангел-хранитель, создание высших сфер, белокрылое дитя небес! — Под аплодисменты ангел вплыл в студию и, нежно улыбаясь, присел на диванчик слева от Василия. Его как будто окружал зыбкий светящийся ореол, но настолько неуловимый, что почти никто этого не заметил. — А также вечно следующий за ними, добрый и впечатлительный… — Эллада сделала паузу, в точности такую, какая была обозначена на карточке, — невероятный холодильник «Samsung»!

Под изумлённые аплодисменты публики в студию лениво протиснулся холодильник и прошёл, покачиваясь, к дивану, таща за собой, как хвост, шнур электросети. Он подошёл к дивану и, оттолкнувшись неведомо чем от пола, завалился на кожаную мягкую мебель.

Эллада заморгала часто-часто, как стробоскоп, глупо улыбнулась и уставилась на гостей, не зная, что делать дальше. В зале послышались перешёптывания и удивлённые смешки.

Эллада полистала карточки, но подсказок не обнаружила: все они были пустыми. Режиссёр в наушнике молчал, и Вознесенская, вдруг вспомнив, с чего обычно начинается встреча гостей, торжественно произнесла:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — ответил Василий. Ангел слегка поклонился, а холодильник, приоткрыв дверцу, приветственно мигнул лампочкой изнутри.

— Итак, пора отпусков, — Эллада взяла инициативу в свои руки, — а как вы, Василий, проводите отпуск? Я думаю, всем очень интересно будет это узнать. — Она повернулась к зрителям, которые непременно захлопали.

— Я люблю море, — чистосердечно признался Василий, глотнув пива и блаженно облокотившись на спинку мягкого кожаного дивана, вытянув скрещённые ноги.

— Да, море — это чудесно!.. — согласилась Эллада, вспомнив фразу из какой-то прошлой передачи. — А вы? — обратилась она к ангелу.

— Я пребываю в вечной неге и любви, — ответствовало белокрылое создание, — а потому не утруждаюсь, и отдыхать мне ни к чему. Всё, что я делаю, приносит благость мне и моему Отцу-создателю.

Эллада кивнула и, повернувшись к холодильнику, открыла было пухлый рот, но тут из чрева бытового прибора донеслось гулко:

— Мне по душе стоять в тени, у розетки, и чтоб журчало внутри.

Вознесенская скривилась в пластмассовой улыбке и, обернувшись к камерам, нашла приятную перемену на экране монитора с подсказками: тот радостно мерцал вопросом.

— А скажите, пожалуйста, — прочитала Эллада, — до каких пор бездари и проходимцы будут довольствоваться незаслуженными благами, а те, кто по-настоящему достоин признания и любви, прозябать в бесславии?

Эллада, слегка выпятив нижнюю губу, состроила глубокомысленную гримасу, и у всех, кто сидел за экранами телеприёмников, и капли сомнения не возникло, что вопрос выстрадан, пережит и прочувствован ей самой глубоко.

— До тех пор, дорогая, пока всякие Фроси Малявкины, нелепые, глупые и амбициозные дуры, будут пудрить с экранов телевизоров мозги обществу, послушно хлопающему в ладоши по сигналу сверкающего табло, — ответил Василий и утонул в новой волне бушующих аплодисментов.

Эллада Вознесенская, услышав своё почти забытое имя из уст гостя, удивилась и насторожилась, и если бы кто-то из зрителей был более внимательным, то, наверное, смог бы уловить сверкнувшую в её глазах искорку интеллекта, которая, впрочем, тут же погасла, поглощённая мерцанием монитора, озарившегося новым вопросом.

— Но что в связи с этим мы можем изменить? — прочла Эллада и улыбнулась, пытаясь осознать, куда запропастился режиссёр, и почему в программе фигурирует её тщательно скрываемое ото всех настоящее имя.

— Я полагаю, — включился в разговор задремавший было «Samsung», — мера должна быть радикальной и жёсткой.

Он встал так же неведомо, как и сел, и покатился по периметру студии, сияя в лучах софитов, как айсберг в мерцании северных звёзд. Подъехав к большому экрану, который с самого начала передачи однообразно показывал заставку ток-шоу «Вечера с Элладой», холодильник дотронулся до него, и экран на секунду померк, а затем включился, и все увидели на нём знакомый силуэт останкинской башни, что находилась напротив телецентра.

— Да, именно, — поддержал Василий, кивнув красным козырьком, — мы можем изменить на данном этапе только эту башню.

Эллада с интересом наблюдала за происходящим, рот её открылся сам собой, и микрофон, балансируя возле пухлых губ, теперь как никогда напоминал что-то непристойное.

— Приступим? — спросил ангел, вспорхнув с дивана, чем вызвал всеобщий синхронный шумный вздох. Он подлетел к экрану и, улыбаясь чисто и чудесно, завис над ним, слегка помахивая крыльями…