Свои планы у Господа. Сборник рассказов

Михаил Батурин

В сборник «Свои планы у Господа» вошли двенадцать рассказов, написанных автором в 2014—2017 годах. Часть из них основана на реальных событиях. Другие, что называется, навеяло происходящим вокруг. В любом случае все образы узнаваемы и реальны: они живут в соседних квартирах, ездят с нами в одном автобусе, стоят вместе в пробках, загарают на одном пляже. Они верят и ненавидят, смеются и скорбят, любят и умирают. Такая вот проза жизни…

© Михаил Батурин, 2017

ISBN 978-5-4490-1427-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Папа пахнет ваксой

Особенно больно почему-то, когда комар жалит в ладошку, ну или в костяшку пальца. Чешется и зудит гораздо сильнее. Сегодня это отвлекало Колю от главного. Они провожали папу. Папа у-хо-дил!

Они стояли в коридоре уже у дверей: мама, папа и Коля. Маришка спала в детской: как не крепилась, но папа ввёл жесткий режим, и она уснула по привычке. Да, и что с неё с малявки возьмёшь. А вот Коля был рядом: смотрел, как папа укладывает в вещмешок свёртки и пакеты. Мама, скрестив руки на груди, казалась явно не довольной происходящим:

— И всё-таки. Обязательно ехать тебе?

— Ты же знаешь, Катя, если не остановить их там, завтра они будут здесь!

— Володя, а что кроме тебя некому?

— Ты знала, за кого выходила замуж, — отрезал папа, затягивая вещмешок.

Форма на нём была уже не новая, поношенная, повыцветшая на солнце, но аккуратно отутюженная, а вот портупея скрипела и пахла кожей. Полевая сумка тоже была новой. Папа не дал посмотреть, что в ней, но Коля видел, как отец спрятал туда их общую фотографию: ту самую, где они вчетвером сфоткались, когда ездили отдыхать на море. А ещё у отца были идеально вычищены сапоги, и ваксы папа не пожалел, и отшлифовал бархатной тряпочкой так, что лучик солнца попадавший в коридор через балконную дверь, отражался от сапога, а народившийся солнечный зайчик скакал по стенам.

«Кукушка» на кухне оповестила о трёх часах.

— Колюшонок, пойди, разбуди сестрёнку, пусть с папой попро… до свиданье скажет. Не хорошо так, перед отъездом не увидеться.

— Давай сама, мне с сыном поговорить надо.

Мама ушла в детскую, а отец притянул мальчика к себе, обнял:

— Ну, что Николай Владимирович, остаёшься за старшего мужчину. Матери с сестрой помогай, ей всего два годика, а тебе уже десять скоро. Можешь и за себя постоять, и женщин наших в обиду не дать. Зарядку по утрам делай, на отжимания налегай, пробуй на кулаках. В школе на математику обращай больше внимания, на историю. Мужчине это важно. Игры кончились, сынок. Будь готов стать взрослым уже сейчас.

— Хорошо, папа, — Коля смотрел на отца снизу вверх, задрав голову и держась за пряжку ремня. Сегодня от него шёл какой-то другой запах, смесь родного отцовского с чем-то иным, острым, мужским. Одеколон, кожа, вакса. — Я хотел тебе набрать мешочек земли во дворе. Вроде так надо, но я не понял зачем. Витька сказал, что это для того, чтобы, когда хоронили в чужой стороне, высыпали эту горсть родной земли на могилу погибшего воина. А я не хочу, чтобы тебя хоронили…

— Не беспокойся, сын, — Владимир смотрел в глаза мальчика, где уже блестели капельки детского отчаяния. — Земля родная нужна для того, чтобы ощущать силу и поддержку родины в трудную минуту. Я уже сам завязал себе горсточку в платок…

В коридоре появились мама и Маришка. Девочка щурилась спросонья:

— Папа, ты есё не уехаль?! — она кинулась к отцу, прижалась к ноге. — Фу, сем так пахнет?!

Коля оттянул сестру к себе, усадил рядом на лавочку:

— Папа, начистил сапоги, смотри: как блестят, видишь — зайчик отражается?

— Гу-та-ли-нам? — Маришка только-только стала хорошо говорить, и ей самой очень нравилось произносить сложные слова.

— Мариша, — отец присел перед девчушкой на колени, откинул у неё со лба непослушные кудряшки. — Меня не будет долго. Слушайся маму и Колю. На обоях и мебели больше не рисуй! Руки мой и кашу ешь…

— Халасо, папоська, абесяю!

Отец обнял и поцеловал детей. Пришла очередь мамы.

— Ну, Катёнок, не хандри, — одной рукой он обнял жену за талию, другой гладил волосы, Екатерина положила голову ему на грудь, и сцепила руки на спине. — Всё уже обговорили. С матерью не ругайтесь, особо прошу тебя. Ей тоже нелегко, ты с детьми, а она вообще одна. Колька пусть хоть иногда её навещает что ли. На связь выходить буду по возможности, сама понимаешь. Детей береги. Ну, мне пора. Присядем на дорожку.

Они уселись рядом, взволнованные и потерянные, недосказанность ощущал каждый, но слова сейчас не складывались. Только Маришка не понимала настроения родных.

— А посему…

— Тихо, надо помолчать минутку!

— А засем?

— Доченька, беги: нарисуй мне картинку красивую, когда я вернусь, ты мне подаришь…

— Халасо, папоська, сяс налисую, пока-пока!

Девочка убежала. А взрослые обнялись так, как, наверное, никогда не обнимались. Коля обхватил отца за ремень и прижался к нему сзади.

— Может быть, мы всё-таки тебя проводим?

— Катя, обсуждали уже! Долгие проводы — лишние слёзы. Да, и некогда мне будет с вами прощаться, я уже там командование принимаю. Всё! Пока!

Он забросил вещмешок за спину. Обернулся. Посмотрел в глаза сыну. Жене. Поклонился в пояс. И резко вышел за дверь. Остался только запах.

Коля опустился перед дверью на коленки, прижался к ней лбом и тихонько заплакал.

Мать не стала его успокаивать, она ушла в комнату, где, ссутулившись, села на диван и опустила руки, бессмысленно уставившись в одну точку.

«Кукушка» один раз прокуковала.

Екатеринбург, 2014 г.