Скрытый остров. Книга 1. Уходили мы из Крыма…

Михаил Авдеев-Ильченко, 2019

Первая книга цикла «Скрытый остров» – это приключенческий роман о судьбах подданных Российской империи, которых революция и гражданская война разбросали по всем континентам планеты. Большая часть описанных в книге событий, эпизодов, диалогов взята из дневников и мемуаров очевидцев. Герои книги живут среди событий, которые действительно происходили. Например, несущийся по рельсам бронепоезд без единого человека; нападение на корабль пиратов; попытка русских эмигрантов взять в аренду два тихоокеанских острова, чтобы обустроить на них свой мир; извлечение ими клада в России под присмотром чекистов – всё это реально случившиеся события истории.

Глава 6. Катастрофа

Взламывая оборону Крыма, большевики не считались с потерями. Шли в атаку по три-четыре цепи и могли погибнуть все до единого человека. Потом позиции добровольцев осыпались градом снарядов и появлялись новые атакующие…

Легко умничать, когда дело пропало. Много мудрых после драки. Почему добровольцы проиграли войну, мог теперь объяснить любой малограмотный кабацкий ясновидец.

Проиграли, потому что разрознены и не на стороне большинства народа; потому что не рассмотрели вовремя смертельные угрозы для России, не предотвратили их; были не любопытны, ленивы, медлительны… Назад ничего не вернёшь. Остаётся погибать в боях, окопах, застенках ЧК, от холода, голода.

Надеяться не на что: большевики кого разбили, с кем договорились — теперь обрушатся всей массой. Одной российской губернии на полуострове не выстоять против сорока восьми…

Но надо, надо сопротивляться злу, иначе не остаться человеком.

Не думай о победе того, кто несопоставимо сильнее тебя, — дерись в полную твою силу и значительно более того…

Главнокомандующий Русской армией Врангель сказал своему правительству, что не триумфальным шествием из Крыма к Москве возможно освободить Россию. Надо создать на клочке русской земли такой порядок и такие условия жизни, которые потянули бы к себе все помыслы и силы стонущего под красным игом народа.

Есть за что сражаться, чем жить, но почти некому…

Мороз минус шестнадцать, пронизывающий степной ветер, не хватает тёплой одежды, землянок, укрытий, топлива, обморожения получают целыми взводами.

Толпы бездельников на набережных, в кабаках, тёплых квартирах и всевозможных штабах. После эвакуации из Новороссийска что ни крымский посёлок — то штаб. Любой более-менее крупный город выглядит ставкой очередного главнокомандующего…

Крым защищает малая часть здоровых мужчин. Где остальные? Им это не нужно? Но когда погибнут те, кто на фронте, жизнь вовсе кончится. Беззащитный дом притягивает зло, его обитатели — бесправная добыча, мусор под ногами победителей.

Большинство, как обычно: ни за белых, ни за красных, за тех — кто победит. Знали бы заранее, с чем придут победители, — бежали бы на фронт с вилами и топорами.

Но они не знают. Привычно надеются, что обойдётся.

Это их выбор, их судьба.

* * *

После ужина офицеры курили, вяло переговаривались.

— Сегодня красные дрались отчаянно.

— Чему удивляться? Русские люди…

— Застряли на этом пятачке, как стадо у ворот бойни…

— Да будут, чёрт возьми, снаряды или нет?

— Будут, будут. Чего разорался? Хочешь, я тебе сначала кофе с белыми булками принесу…

— Генералы провожали — танки с самолётами обещали…

— С Божьей помощью, верю, исполним свой долг.

— С Богом на врага!?. Без снарядов!?.

Борис пошёл спать в землянку, вырытую на склоне оврага, занавешенную брезентом. Улёгся на нары, провалился в вибрирующую пустоту.

В сон бесцеремонно ввалились враждебные существа. Они нападали, он дрался. Его удары прошивали врагов насквозь, как воздух. Победить невозможно. Бестелесные гады из другого мира. Бесчисленные, неистребимые…

Бориса кто-то тряс за плечо.

— Что за сволочь будит? — проворчал он, с трудом продирая глаза.

— Припёрся один, — отвечал караульный казак. — Капитан с отрядом. Человек десять с подводами. Не хотел никого будить, так он разорался, словно самый главный в округе.

— Хорошо. Иду… Если этот великий не засвидетельствует своё могущество чудесами — выставлю как собаку!

Чудеса случились! Капитаном оказался Сцепура, на подводах были снаряды.

Давно Борис так не радовался. Он шутливо отрапортовал Сцепуре, что на Богом вверенном ему участке обороны всё в порядке.

Друзья обнялись…

Сцепура изменился. Не поверишь, что этот широкоплечий заматеревший капитан вырос из шалопая-юнкера — коллекционера драк, попоек и скоротечных романов. Движения Семёна утратили прежнюю порывистость, стали скупы, расчётливы. Вихри времени сдули с головы русую шевелюру. Лысый шишкастый череп блестел, как новенький. Рязанская физиономия несколько округлилась. Взгляд серых глаз открыт, излучает добродушие, которым лучше не обманываться.

Борис был наслышан о популярности Сцепуры в Крыму. Его знали все: командование армии, промышленники, буржуа, портовые грузчики, театральная богема, завсегдатаи кабаков с отвратительной репутацией. Где Семёна никогда не видели, так это среди политических деятелей: обходил их за версту, ссылаясь на врождённую брезгливость.

Друзья прошли в укрытие, остались наедине.

Сцепура рассказал, что, когда начнётся отступление, отряд Бориса должен будет идти на Феодосию. Таковы планы командования, и именно в порту этого города будет осуществляться посадка на их корабль.

Борис кивнул. Спать решительно расхотелось.

— Бардак в тылу, — продолжил Семён. — Даже меня поражает. Знал, что у вас со снарядами беда, решил захватить по дороге. Получил их на артиллерийском складе. Добрались на подводах до станции. Вижу: вагонов много, два паровоза под парами.

Командует на станции полковник, по виду из прокутившихся кавалеристов. Опухший, будто от важности, но скорее от вчерашней сивухи.

Прошу у него шесть вагонов под снаряды, лошадей, подводы. Объясняю, что артиллерии помочь надо, а то большевики своими пушками угнетают безо всякого стыда.

Полковник цедит сквозь губу, что свободных вагонов нет, все чем-то важным под завязку загружены, через полчаса в Севастополь уходят.

Пошёл дальше по станции, высматриваю, что ещё придумать можно.

Казачок догоняет. Оглядывается с опаской. «Ваш бродь, — говорит, — вагоны спекулянты купили… Без снарядов нас в хвост и в гриву, а эти… барахло спасают…»

Возвращаюсь. Бойцам своим объясняю, что за праздник сегодня — день отстрела подлецов.

Навели два пулемёта на полковника с его шайкой. Тот белым стал, про какие-то права в визге зашёлся.

Освобождай, говорю, вагоны. Или кладём всех к общему удовольствию. Повод дай только. Мне — любой, тебе — последний… Короче, растворился полковник в воздухе.

Распахнули мы первый вагон: чулки, перчатки, парфюмерия. Во втором — опять хлам какой-то.

Вывалили всё на перрон. Полковник вернулся. Блеет про ответственность и самоуправство. Бумаги на эшелон и груз протягивает, большими людьми в Севастополе подписанные. Пытается по-хорошему договориться, мол, надо уважать старших, почитать начальство, потому что так правильно — так всевышний завещал.

Но у меня со всевышним другой разговор был… Бумаги эти я отобрал, фамилию полковника на них записал. Попросил его не прятаться никуда — найду. Через неделю в Севастополе буду, поговорим вдумчиво…

— Спасибо за снаряды, — сказал Борис. — Нашей артиллерией тут каждый бугорок пристрелян. Ближайшие три-четыре дня мы здесь короли и боги! Какие ещё наши новости, Семён?

— Новостей не много. Если коротко, то были наши войска в Крыму раньше в ситуации безвыходной, а сейчас — нет. Изменилась обстановка. Положение стало вовсе отчаянным…

Странно, что многие этого не понимают и надеются отсидеться в стороне от драки с большевиками. Напрасно. Когда прогонят нас, возьмутся за них. Никто нигде не спрячется. Дадим отпор все вместе, может, отобьёмся. Группами, поодиночке — истребят…

— А хорошие новости?

— Хорошие?.. Приток вкладов в ссудо-сберегательные кассы Севастополя заметно возрос! Сам в кассах не был, но газеты пишут.

— Кого защищаем, Семён… — улыбнулся Борис. — Ростовщиков и спекулянтов?.. Жаль, красные капитал не любят. Сейчас бы пушки и снаряды оптом противнику задвинули и бегом до кассы… Нет, ну почему у большевиков нет приличных денег? С кем воюем? Босота…

Борисом неожиданно овладел шальной оптимизм. Слишком много позади горя и потерь, чтобы у этой истории был несчастный конец. Разве бывает так, что много хороших людей сражались, умирали, а несчастья только множились? Не должно быть так. Категорически…

Недели через три после встречи друзей разразилась катастрофа. То есть произошла цепочка событий, которые усиливали эффект друг друга и в конце концов приняли лавинообразный, неотвратимый характер.

Удача отвернулась от белой армии. Всё плохое, что могло произойти, произошло.

Природа ударила небывалыми для Крыма морозами. Добровольцы и для лета были безобразно одеты, а теперь мёрзли отчаянно. Утеплялись даже соломой под рубахами.

Морозы ещё усилились, и Сиваш, который никогда не замерзал и защищал белую армию со стороны Азовского моря, покрылся льдом, предатель…

Всё. Случилось. «Сильные Перекопские позиции» перестали существовать. Большевики, как на параде, маршировали через Сиваш в тыл добровольцам. Надвигались, как мгла. Кто остановит мглу?..

Стоя на бруствере, Борис разглядывал в бинокль красную кавалерию, устремившуюся вглубь полуострова. Офицеры рядом молча наблюдали эту картину. В состоянии крайней усталости и отупения мысль об уходе из Крыма за границу давно воспринималась без всякого ужаса.

— Господа! — нарушил кто-то тишину. — Осмелюсь высказать предположение, что пора нам уносить отсюда свои стоптанные сапоги…

Отряд, собрав в путь лишь безусловно необходимое, стал быстро отходить в сторону Феодосии.

Красные не наседали, следовали на расстоянии. Может, понимали, что уже победили, — зачем лишний раз рисковать с загнанным в угол врагом, отчаянным, способным устроить неосторожным преследователям кровавую баню.

Только арьергард вступал в редкие стычки с большевиками, яростно огрызался. Последние очаги пожара гражданской войны в Крыму угасали…