Скрытый остров. Книга 1. Уходили мы из Крыма…

Михаил Авдеев-Ильченко, 2019

Первая книга цикла «Скрытый остров» – это приключенческий роман о судьбах подданных Российской империи, которых революция и гражданская война разбросали по всем континентам планеты. Большая часть описанных в книге событий, эпизодов, диалогов взята из дневников и мемуаров очевидцев. Герои книги живут среди событий, которые действительно происходили. Например, несущийся по рельсам бронепоезд без единого человека; нападение на корабль пиратов; попытка русских эмигрантов взять в аренду два тихоокеанских острова, чтобы обустроить на них свой мир; извлечение ими клада в России под присмотром чекистов – всё это реально случившиеся события истории.

Глава 5. Россия — Родина странников

Вскоре госпиталь направили в Новороссийск. К этому времени Борис уже мог самостоятельно вставать и передвигаться — но недалеко и недолго. В поход он отправился санитарной повозкой.

Путь предстоял неблизкий, нелёгкий, непредсказуемый. Экономя силы, все, кто шёл в Новороссийск пешком, стремились пристроить свои пожитки на любой конструкции с колёсами, передвигающейся на конной тяге.

В первые часы похода багаж в повозке сильно досаждал Борису. Немилосердно трясло на ухабах — то прилетал в рёбра чей-то чемодан, то подло бил по коленям рюкзак с консервами. Он отчаянно боролся с окружением враждебных вещей и в конце концов победил, подмял их под себя. Пытка ударами прекратилась. Борис мог теперь видеть часть проплывающей мимо дороги. Поездка становилась вполне сносной.

Рядом с повозкой шагали офицер с женой и трое гражданских — по виду чиновники. Поодаль виднелись конные донские казаки. Ещё дальше — верхушки деревьев. Более ничего не разглядеть. Впрочем, после неподвижности в госпитале — грех жаловаться. Свежий воздух, движение, новые люди — это настоящее приключение…

— Что же это всё-таки за напасть такая? — произнёс, неизвестно к кому обращаясь, сутулый гражданский лет пятидесяти, вышагивающий устало и обречённо рядом с повозкой. — Отчего наши союзники по Антанте не помогают?

— Оставьте… — отозвался крепкий молодой мужчина, одетый аккуратно, с некоторым щегольством. — Помощи не будет. Ниоткуда. Россия сильная, единая никому, кроме русских, не нужна…

— Русским она не нужна в первую очередь, — возразил сутулый. — Иначе с чего бы они начали истреблять друг друга…

— Простите?

— Перфильев. Семён Иванович. Инженер…

— Очень приятно. Журналист. Платон Бересень… Позвольте поинтересоваться, что вы имели в виду?

— Да знаете вы всё… — несколько раздражённо ответил Перфильев. — Я строил фабрики, заводы. Они производили то, что облегчает людям жизнь. Автомобили, например. Конечно, сразу у нас не получился бы завод Форда в Детройте… Ещё до революции этот талантливый человек выпускал с конвейера по одной машине каждые четыре минуты! Но потихоньку, со временем мы смогли бы организовать дело не хуже, поверьте на слово…

Так нет же! Вместо того чтобы устраивать жизнь, делать что-то достойное и полезное, пребываем в бессмысленном бегстве. Месим грязь, спим под телегами. Разрушаем дома, мосты, заводы. Убиваем друг друга… Чего ради? Что за бич Божий?

— Причины наших бед вполне очевидны, — пожал плечами Бересень.

— Явите чудо, — с горьким сарказмом отозвался Перфильев.

— Пожалуйста, — согласился журналист. — Коротко не получится, да времени в избытке…

То, что царская Россия более нежизнеспособна, я отчётливо осознал после расстрела рабочих на Ленских приисках в двенадцатом году…

Заправляла там английская компания «Лензолото». В её правлении — вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, министр финансов Витте, богатеи Путилов и Вышнеградский. Дивиденды выплачивались колоссальные, иногда более пятидесяти процентов! Европейские капиталисты рыдали от зависти…

Рабочие добывали золото в шахтах, стоя в холодной воде. Постоянно несчастные случаи: кто погиб, кто изувечен. После работы возвращались по холоду в прогнившие, тесные бараки. Купить что-либо на приисках можно было только в магазинах компании. Цены, естественно, грабительские. Начальство обкладывало штрафами. Подорвав здоровье на этой каторге, некоторые из рабочих ещё должны оставались приискам…

Создали забастовочный комитет. Требовали повысить зарплату на треть, рабочий день сократить с 11 до 8 часов, снабжение улучшить, со штрафами разобраться…

Владельцы компании обиделись: какими же наглыми бывают подлецы! Разжигают социальную ненависть!..

Когда рабочие понесли свою петицию руководству, их мирную, безоружную демонстрацию расстреляли жандармы и войска. Около пятисот человек убили или ранили…

— Позвольте, — устал молчать инженер. — Случай известный, прискорбный. Однако какое отношение он имеет к нашему бегству в Новороссийск?

— Прямое. Дайте минуту…

Ленских рабочих поддержали забастовками в крупнейших городах империи. Только в Петербурге — сто тысяч человек. Николай Второй счёл ниже своего достоинства хоть как-нибудь публично высказаться о случившемся.

Тогда-то я понял, что бессмысленны смены министров, придворных — их деятельность не существенна для жизни страны. Царская власть сгнила изнутри, потеряла чувство реальности и заодно чувство самосохранения. Она оказалась решительно неспособна вести страну к лучшим временам, менять жизнь продуманно, честно, масштабно. С этой властью Россия была обречена на беду — беда и пришла.

— Всё равно не пойму, зачем большевики стремятся вышвырнуть нас из страны? Разве им шибко лучше станет? В огороде вырастут ананасы, во дворе забьёт родник шампанского?.. Кто больше прогадает в гражданской войне: выигравший или проигравший — неизвестно ещё…

— Согласен.

— Что же делать?

— Ничего. Революция — это разлив реки. Дамбы, шлюзы, каналы надо было раньше строить. Сейчас — спасайтесь, как можете…

— Стой! — внезапно прокатилась команда по колонне. Все остановились.

Борис, помогая себе руками, приподнял туловище, сел. Слева, в низине у речки, виднелась деревня. Дорога пролегала через неё. Из деревни к ним неслись десятка два вооружённых всадников.

В голове колонны тем временем молниеносно развернулся пулемётный взвод, готовилась к стрельбе артиллерийская батарея.

Несущиеся всадники сочли не лишним поумерить лихость и приблизились группой лиц степенных, всем своим видом показывающих отсутствие недобрых умыслов.

Оказалось, деревня занята бандой зелёных. Верховодит атаман Кучурган. Он послал людей предложить добровольцам либо обойти деревню стороной, либо заплатить за проход, иначе…

Дальше генерал слушать не стал и обидно наорал на парламентариев. Его встречное предложение было простым: если через двадцать минут шайка зелёных идиотов не скроется за горизонтом, он натянет кожу Кучургана на барабан.

Всадники бросились в деревню во всю прыть их лошадей. Через пятнадцать минут банда зелёных запылила прочь. Не понравилась атаману Кучургану идея, связанная с музыкальным инструментом.

В деревню отправили дозор, колонна двинулась дальше.

— Шевелись, гвардия! — гремел кто-то басом. — Команды сдохнуть без боя и в печали не было!..

Красные давили с фронта. Зелёные, по данным разведки, окопались в засадах у шоссе на Новороссийск. Добровольцы пошли вдоль железной дороги. Колонны беженцев слились в общий поток. Разнородная толпа времён Батыя…

Справа и слева горы. Впереди и сзади — бесконечные воинские подразделения, повозки с семьями. Большинство идёт пешком. Много раненых, больных, истощённых физически…

Телега с бабами и детьми. К ней привязаны быки. Рядом на лошади с мужским седлом изящная женщина. Казак впрягся в какую-то тележку с горой домашнего скарба (такой хозяйственный, а безлошадный?..). Роскошный генеральский экипаж. Никуда не торопятся офицер с женой: лица безмерно усталые, апатичные. Коровы с телятами. Чиновник с нелепо роскошными чемоданами. Стайка детей — лица серьёзные, сосредоточенные. Парень в гимназической фуражке, с собой ничего — под ветхой одеждой живая душа и всё.

Чётким порядком вышагивают войсковые колонны, сохранившие оружие и знамёна некогда великой русской армии.

Людей неисчислимо. Они везде, куда хватает взгляда. Это успокаивает: если нас так много, разве может случиться что-то плохое, непоправимое? Мы всё ещё сильны…

Откуда-то издалека, с вершины горы по потоку начинают стрелять три пулемёта. Все залегли, попрятались. Похоже, бьют не прицельно, для острастки или по дурости. Лучше затаиться, шальные пули — они опасные.

Быстро разворачивают ближайшую батарею. Невидимый Борису артиллерист комментирует ситуацию исключительно матом. Если перевести с русского на русский:

«…пожаловали господа красные. Хотят пасть жертвою в борьбе роковой. Надо помочь страдальцам…»

Батарея в несколько выстрелов, как в тире, затыкает один пулемёт за другим.

Встали, отряхнулись. Огляделись: один убитый, трое раненых. Двинулись дальше.

Мало кого тянуло погадать, что ждёт в Новороссийске. Жизнь преподала достаточно жестоких уроков любителям прогнозов. Небо чистое, дождя ждать не стоит — вот и вся ясность на сегодня.

Пока есть чем прожить, чем защищаться. Выйдем к морю, там корабли, разберёмся…

После болезни силы ещё не вернулись к Борису, поход изматывал. Тряска в телеге становилась невыносимой, временами мутилось сознание.

Спасительницей спустилась ночь. Выставили охранение. Зажгли костры. Разбили подобие лагеря.

Борис быстро продрог в телеге. Нащупал в чьём-то мешке шинель и конфисковал её без всяких угрызений совести. Скоро согрелся.

Недалеко горел костёр. Безразличные ко всему люди сидели вокруг плотно, в такой близости к огню, что должны были вскоре загореться сами.

Храпели спящие под телегами.

Походная кухня что-то разогревала, у неё скопилась небольшая очередь с котелками и кастрюльками.

Стояло несколько палаток. Из одной доносились стоны и успокаивающий голос фельдшера — делали перевязки раненым.

Лагерь затихал, всё меньше бродило ночных полусонных теней. Изредка слышалось позвякивание оружия, пофыркивание коней.

Чей-то монотонный бесстрастный голос тихо нёс детскую околёсицу:

— Скоро придёт помощь. Нет у красных сил гнать нас дальше. Победным маршем вернёмся в столицу…

Ночному оптимисту с его верными планами на будущее никто не отвечал. Может, он и не нуждался в этом. Придумал себе молитву и утешился ею на ночь.

— Это служба, солдатик, — мысленно сказал ему Борис, засыпая. — Не погиб сегодня — помучайся до завтра…

Проснулся он, когда трясли за плечо — скоро колонна двинется в путь, надо умыться, поесть.

Перед очередным мостом авангард упёрся в засаду. Без разницы, какого цвета были эти ребята, но они напрасно перегородили дорогу.

Генерал объявил, что роте, которая первой возьмёт мост, ставит три ведра реквизированного спирта.

Засаду вышибли лихо, одним ударом, как пробку из бутылки. Говорили, оставшиеся в живых бежали вдаль во всю прыть, полы шинелей задирались до плеч, развевались крыльями…

Поток двинулся дальше.

Борис увидел у моста погибших в рукопашной схватке белых и красных: они лежали тесно, будто обнявшись.

* * *

Новороссийск корёжило, кружило водоворотом эвакуации, переполняло слухами, тревогами и планами невероятного спасения.

Борис, находясь в медицинском обозе, не имел ни малейшего представления — куда идти, что предпринять. Страхи и паника не проникали в него, плескались где-то за плотиной армейского рефлекса: находишься в строю — жди приказа…

Неожиданно он услышал, как его фамилию громко выкрикивает какой-то прапорщик, идущий вдоль обоза. Удивился, помахал рукой.

Оказалось, Сцепура послал разыскать… Вскоре друзья встретились.

— Слышал, ты тифом болел, — сказал Семён. — Молодец, что с лопаты могильщика спрыгнул. Только вид у тебя сильно запущенный, как у баронессы после революции…

— Сам-то как? — спросил Борис.

— В контрразведке. Город переполнен никчёмными, разленившимися людьми. На фронт идти не желают. Сбиваются в стаи авантюристов, мечтают захватить пароход для побега от большевиков…

Воровство оглушительное… Вы на фронте замерзали и голодали, а склады ломятся от военного имущества. Оставим мы эту публику красным. На них пусть теперь наживаются…

— Отчего ж не воровать, если некому унять?.. Много ли большевиков в городе?

— Достаточно. Позабивались по щелям… До всех добраться — руки коротки. Ты дальше жизнь как видишь?

Борис промолчал.

— Пока ещё возможно устроиться на суда, — продолжил Семён, — идущие на греческий остров Лемнос, Принцевы острова, в Египет.

Отъезжающим под патронажем англичан — переезд бесплатно, плюс пособие на полгода скромной жизни.

Можно в Сербию, только вместо пособия — хорошее отношение местного населения к русским.

Борис продолжал молчать.

— Ежели, где средства раздобыть, — рассказывал Семён, — открыты дороги на Мальту или Корсику.

Есть вариант дождаться наших кораблей, на которые мы средства собирали, — тогда отправимся на любой край земли, куда сочтём нужным. Только к походу они ещё не полностью готовы. Надо подождать.

Борис, казалось, не слышал друга:

— Мне бы с большевиками договорить. Настю отыскать… — вяло улыбнулся он. Потом встрепенулся, возбуждённо округлив глаза:

— Так что… мы всё-таки купили корабли? Серьёзно?

— Серьёзно. Купили. Скоро ходовые испытания… Но мы и не торопимся. Сам же сказал — дело есть до большевиков. Чтобы ожидание скрасить, Боренька, слазим-ка мы для начала в эту крымскую бутылку…

— Скажи, а полковник Штурмин, который на собрании в Петрограде выступал, где сейчас? На одном из кораблей?

— Нет. Погиб Василий Яковлевич…

* * *

Штурмин поздней ночью в гражданском возвращался со службы.

Из окон первого этажа дома на Мойке услышал истошные женские крики, призывы на помощь.

Обычное дело смутных времён: кого грабят, кого убивают. Случайному прохожему остаётся нырнуть поглубже в темень улицы, ускорить шаг — иначе сам может стать следующей жертвой.

Полковник, не раздумывая, шагнул в подъезд.

В доме занималась грабежом банда в солдатских шинелях.

На окрик Штурмина ответили ухмылками опухших небритых лиц, грязной бранью, угрозами немедленной расправы.

Шестерых он угомонил из револьвера. Двух уложил в рукопашной схватке.

Его убили выстрелами в спину…

Трое оставшихся в живых бандитов бежали — и мёртвым Василий Яковлевич отпугивал их.

Специально назначенные офицеры расследовали убийство.

Спасёнными Штурминым оказались трое: мелкий мошенник, сутенёр и проститутка…

Не хотелось верить, что именно за них отдал жизнь один из самых способных офицеров Генштаба… Его отточенная знаниями и опытом мысль меняла исходы сражений, где были задействованы тысячи, десятки тысяч хорошо вооружённых и подготовленных солдат, а погиб он, защищая жулика, подонка и продажную женщину…

Непреклонная воля Василия Яковлевича отпечаталась в судьбах огромного количества людей, нескольких городов, а исход его собственной судьбы определила шайка подвыпившей солдатни.

Нелепая случайность, несправедливость.

Позже выяснили, что благодаря Штурмину избежала смерти и вдова офицера военной комендатуры с дочкой шести и сыном трёх лет. Они находились в самой дальней комнате. Доберись мародёры до них, было бы не спастись — покойный глава семейства был хорошо известен в городе, много крови он попортил дезертирам всех мастей.

Может, в этом состояла неизвестная никому задача Штурмина — спасти семью, дети которой должны будут сделать что-то очень важное в будущем…