Ильхо

Мина Уэно, 2020

Что может быть безмятежнее жизни на райском острове, затерянном в океане? Жизнь молодого Ильхо беззаботна: он – сын знаменитого изобретателя, живет в замке, у него есть доска, есть волны и друг Тео – и так изо дня в день. Но однажды на острове объявляется гостья. Кажется, она только вчера вышла из морской пены… Но это не история про принца и русалочку, это история про Творца и Творение, про отца и сына, про любовь, которой суждено пройти множество испытаний.

Глава 2

Ильхо сменил рубашку на свежую, но даже не стал ее застегивать. Сегодня он со старым замковым псом, что прибыл на остров еще вместе с первой партией рабочих и жил теперь во внутреннем дворике, предпринял вылазку к Северному мысу. Там недавно возвели часовню.

Ильхо с любопытством облазил одноэтажное кирпичное строение. Внутри было бедно и пусто, маленькие окошки располагались высоко, почти под потолком, так что столпы света падали на немногочисленные ряды деревянных скамеек. Без единого прихожанина на них. Наверное, рабочим, прочим ремесленникам, фермерам и рыбакам просто некогда было молиться. Ещё и в такой дали.

Да и священников на острове было всего трое. Ильхо никогда прежде с ними не разговаривал, даже не помнил, когда именно они прибыли, и с интересом выслушал об их нуждах и чаяниях, забыв обо всем уже на обратном пути к замку.

Пёс давно уже не носился по каменистой тропе, а просто бежал позади, высунув язык от жары. Его длинная золотистая шерсть явно не годилась для здешнего климата, но животное как-то приспособилось. Свою же голову в пути Ильхо укрывал соломенной шляпой.

А теперь он, отдохнув и переодевшись, спешил встретиться с Тео; тот должен был ждать его у развилки проселочной дороги, ведущей к городку. Оттуда они условились бежать на пляж, где после заката те из местных, кто помоложе, собирались на танцы. А солнце уже клонилось к горизонту…

— Опять убегаешь?

Лолли застала его, когда Ильхо намеревался перебраться через перила террасы, чтобы спуститься в сад, а там перемахнуть через живую изгородь, и дать дёру напрямую к дороге. На острове жили мирные люди, и у замка не было ни охраны, ни ворот, что запирались бы на ночь, да и никто из домашних не стал бы его останавливать. Просто так было короче и веселее, и можно было проверить, насколько сильны его мышцы и цепки пальцы.

Сестра застыла у выхода из холла. Легкий вечерний ветерок, скинувший с себя гнет жалящего солнца, играл с ее тонкими волосами, выбившимися из прически, — только у них двоих на всем острове волосы были светлые, даже у тетки они с годами потемнели, а у отца и вовсе серебрились сединой. Платье ее, хоть и пошитое из легкой, струящейся ткани, все же было многослойным — как она носила его днем, в такой зной, да еще и с корсетом? Местные простолюдинки давно от него избавились и, кажется, ни о чем не жалели.

— Пошли с нами, — он ласково поманил её, решив, что, если б она согласилась, он даже не стал бы продираться сквозь сад — обошлись бы обычной дорожкой.

Глаза сестры сделались круглыми от испуга.

— К-куда?..

— На пляж. Будут танцы, — Ильхо не сдержал при этом радостной ухмылки. Самое лучшее времяпрепровождение после катания на волнах.

— Танцевать… с рабочими?

— Там все собираются.

— Мы — не собираемся. Я слышала, что люди там почти что голые и жмутся друг к другу. Это неприлично, — шепотом добавила она, краснея.

Ильхо закатил глаза и рассмеялся.

— Танцевать тебя никто не заставляет. Можешь просто прогуляться по пляжу. Там красиво.

Лолли мотнула головой.

В возрасте одиннадцати лет сестра упала в море с обрыва. Ее вытащили из воды, а Герцог вернул с того света, но, по наблюдениям Ильхо, после того случая Лолли сделалась пугливой и глуповатой и из замка больше не выходила — гуляла только в саду, смотрела на море с открытых террас и говорила о женихах.

— Ты знаешь, что скоро будут гости? — спросила сестра взволнованно.

Отец говорил что-то такое, да.

Ильхо пожал плечами. Время от времени к ним наведывались разные люди: ученые, дворяне, авантюристы — все, кто мог выбить себе при дворе разрешение на посещение острова. Иногда было интересно, иногда — смертельно скучно. В любом случае, он всегда мог сбежать с приема, если ему не нравилось, и улизнуть из замка, чтобы отправиться с Тео нырять за жемчугом или собирать моллюсков.

Судя по тому, как взгляд сестры подернулся мечтательной пеленой, она грезила, что на остров прибудет какой-нибудь молодой, статный дворянин, на худой конец — военный.

— Хей! Ильхо! — донеслось откуда-то снизу. Лолли вскрикнула, когда над перилами террасы показалась голова Тео. В сумерках и в тени крыши он был почти черен лицом.

— Ай, иду, Тео!

Ильхо махнул на прощание сестре, во все глаза глядевшей на карабкающегося как обезьяна Тео.

— Лолли, Лолли! — донёсся издалека теткин голос, полный злости и беспокойства.

Но Ильхо в сопровождении друга уже спускался вниз по отвесной стене. На его счастье, в Коралловом замке не было ни одной прямой линии, ни одной ровной поверхности, и выступов для рук и ног находилось предостаточно.

Закат, как всегда, торопился. Он отгорал в здешних местах столь стремительно, что полюбоваться им удавалось не каждому.

Южная ночь пахла нежно, сладко.

При свете солнца все взоры невольно устремлялись к океану. Остров же казался песчинкой в его водах. Глубокие синие волны вдали и лазурные вблизи — они искрились в ярких лучах.

Но стоило солнцу зайти, как океан превращался в темное рокочущее ничто, в пустоту, в непроглядную пучину, а их маленький клочок земли становился убежищем посреди хаоса.

Простой народ любил веселиться. Забот днем хватало, хоть никого и не принуждали работать до изнеможения, а с наступлением темноты люди в возрасте любили посидеть в местном баре, скоротать вечер за разговором, песней и чарочкой самодельного вина или водки. Но те, кто помоложе, предпочитали более шумные увеселения.

Ильхо с Тео пробирались сквозь заросли, обходя тропинку. Вдалеке, перекликаясь с волнами, звенели под быстрыми и ловкими пальцами гитарные струны. Музыку здесь любили: жизнь под солнцем в окружении волн располагала слышать и слушать. Звук тут могли извлечь из чего угодно — казалось, даже из воздуха. И, если под рукой не оказывалось музыкального инструмента, им могли послужить горшки и палки, песок в раковинах, панцири черепах — все что угодно.

В замке развлечения были редкостью. Да и те чопорные приемы, что устраивались для редких и немногочисленных гостей, были далеки от простого безмятежного веселья на ночном берегу.

А на пляже было на что поглядеть. Юноши избавлялись от рубашек и жилеток, штаны подворачивали до коленей, а то и вовсе обходились набедренными повязками. Девушки же сбрасывали опостылевшие в жару платья и оставались в одних лишь сорочках, подолы которых подвязывали узлом сбоку, чтобы укоротить до колен, а то и выше. А те, что посмелее, прикрывали тело набедренной повязкой, стягивая грудь полоской ткани. Ночь дарила свободу делать то, что не осмелишься при свете дня.

Когда Ильхо добрался до пляжа и Тео догнал его, на ходу переправляя косу — вплетая в нее ленту с колокольчиками, что нежно звенели при каждом движении, — на месте уже было полно народу. Кто-то успевал еще искупаться, ведь именно с этой стороны острова был лучший заход в воду, кто-то разжигал большой костер, стаскивая и ломая сухие ветки, вразнобой наигрывали мелодии, другие же просто шумели, перебрасываясь шутками и с оглушительной радостью приветствуя друзей. Девушки звонко смеялись и порой — то одна, то другая — срывались с места, преследуемые босыми быстроногими парнями, задыхаясь от смеха и азарта погони.

Ильхо не делал важности из своего появления. Он всех здесь знал, все знали его — главное, что в ближайшее время ему будет все равно, кто он и кто они.

* * *

Работа на пролетах кипела. Герцог обошел кузнечно-прессовый цех в сопровождении начальника ночной смены. Нужно было убедиться, что угля хватит до следующей поставки и что к тому времени, как с Большой Земли прибудут корабли, все машины будут готовы и перепроверены. Но эти вопросы он собирался задать уже цеху сборки.

Механизмы протяжно скрипели, но исправно выполняли свою работу. Начальник ночной смены с привычной местным доброжелательностью докладывал о своевременном выполнении плана. В цеху даже ночью от печей исходил жар, но его рабочие были готовы к подобным условиям. Пот не сильно досаждал им.

Все же эти люди были исполнительнее и послушнее, чем первые, прибывшие сюда в самом начале его ссылки. Не зря он позже отослал прочь всех неугодных.

В своих людях нужно быть уверенным: что они не схалтурят ни на одном из этапов кропотливой работы и что не выдадут его секретов.

Из года в год в условленное время к причалу на островке Встречи, находящемуся на расстоянии всего трети морской мили, приходит караван кораблей: одно судно для перевозки груза и обязательно два военных для сопровождения.

Он отправляет им навстречу лодки, груженные готовыми машинами, а в ответ ему пересылают все необходимое, что нельзя добыть на острове: специи, ткани, лекарства, новые инструменты, предметы роскоши и самое важное — сырье и топливо, как для производства, так и для его научных изысканий. Такой вот натуральный обмен. По факту — лишь жалкие крохи. И ведь он может сносно жить и даже творить, но не слишком дерзко. Дерзость и смелость караются цивилизованным обществом.

Герцог удостоверился, что и без него здесь работа спорится, и вышел на свежий воздух, радуясь, что хотя бы под открытым небом жара спала. Ему доложили, что Ильхо прослонялся по Цехам отведенные ему три дня, потравил байки о морских чудищах, развлек рабочих своими фокусами и несколько раз с неподдельным интересом выслушал пояснения об этапах производства, но залетавшее ему в одно ухо, как обычно, тут же вылетало из другого.

Мальчишке восемнадцать, а он даже не думает о собственной судьбе. Кто он без своего наследия? Простой оборванец, без знаний, умений и с доской под мышкой.

Но ведь очевидно: парень не глуп. Отнюдь.

Здесь нужен катализатор… И их гостья вполне может сыграть эту роль.

Её появления Герцог ожидал со дня на день.

* * *

Ильхо набил трубку травкой, которой только что разжился у Лута, фермера, поджег тлеющей веточкой, принесенной от костра, и раскурил. Тео наблюдал за ним с беспокойством.

— Не кури эту дурь, потом будет казаться всякое. Лут сам говорил, что у него до сих пор видения, хотя уже несколько дней прошло. Говорит, что видит, что было с ним еще до того, как он на свет появился, и слышит голоса.

Ильхо затянулся покрепче и ухмыльнулся, глупо и счастливо. Тео не в курсе, что он уже дважды пробовал и ему нравилось чувствовать, как тело и разум разъединяются и он не знает, где реальность, а где бред затуманенного сознания.

Они сидели в отдалении от плясок, у кромки прибоя, на песке, расслабив спины и вытянув ноги. Ни отсветы пламени, ни тени танцующих не дотягивались до них. Тут было тише.

— Попробуй. — Ильхо протянул трубку другу. Тео помедлил; он всегда был слишком вдумчивым и осторожным, но, наверное, за это и нравился ему, не знавшему порой, где та граница, за которую нельзя переступать.

Все же Тео принял трубку и неумело затянулся, тут же зайдясь кашлем. Ильхо залился смехом, когда посмотрел в слезящиеся глаза друга. Тот захохотал мгновением позже, просто потому что вместе они могли смеяться и вовсе без травки, и для этого им не нужны были особые причины.

Была еще одна вещь, которой Ильхо мог заниматься часами напролет, — это, раскинувшись на песке, заложив руки за голову, глядеть на небо, щедро усыпанное звездами, большими и маленькими, и прорезанное от края до края вздувшейся, словно шрам, окутанной розовой дымкой и переливающейся от лилового к темно-синему туманностью. Сложно на самом деле было определить, какого же она цвета. В разные ночи и под разными углами она могла казаться чем-то одним, а потом менять и цвет, и форму. Но на землю и океан она проливала рассеянный розовый свет, легкий и мерцающий.

Сегодня вид туманности будоражил, словно розовый в ней довлел над сознанием, призывал, требовал. Звезды сверкали под ее вуалью подобно тысячам, сотням тысяч, миллионам глаз, наблюдавших за ним.

— Ты знаешь, что это такое? — Ильхо указал на небо и тут же уронил руку обратно в песок.

— Не-а. — Тео все затягивался, не возвращая трубку.

— На Большой Земле говорят, это облака межзвездного газа…

— Чего? — отозвался друг.

Вообще-то Тео не умел ни читать, ни писать, поэтому не было шансов показать ему ту книгу из отцовской библиотеки, что доставили с последним караваном. Да, Ильхо заглядывал туда иногда, просто от скуки.

— Они далеко-далеко от нас, за пределами нашей планеты.

— Хах, ну ладно! — Тео вновь заржал, но уже совсем не как обычно, а скорее припадочно, и это тоже было весело.

— Думаешь однажды отсюда уплыть? — спросил Ильхо, невольно затаив дыхание, когда приступ смеха отпустил их. — Тебе-то можно. Вам всем можно.

— А зачем? Здесь хорошо. Хороший воздух, и вода хорошая. Есть еда, и есть чем заняться. Что я буду делать на Большой Земле? — Тео махнул рукой: мол, ничего. — Я даже толком и не помню, как там, в мире, живут.

Лежа, Ильхо не видел лица друга, но по интонациям голоса с легкостью мог представить, как то расслабленно.

— Тебе же было десять, когда вы прибыли на остров?

— Не помню… А ты?

— Что я?

— Хотел бы уплыть?

Ильхо молча уставился на туманность. В книге ее называли Туманностью Дракона.

Он бы уплыл, наверное. Он родился и всю жизнь прожил на острове, и мысль о том, чтобы покинуть родной край, и волновала, и пугала. Но Ильхо имел страсть к авантюрам, так что воображение живо нарисовало ему, как он поднимается на корабль.

Не на простой. На «Химеру» самого капитана Руперта, что прибывал на остров время от времени с личными визитами к отцу. У них было какое-то дело, которое они обсуждали за закрытыми дверями отцовского кабинета. Но это было неважно. Важно было то, что «Химера» ходила под солнечными парусами. Единственный в своем роде корабль-небоход…

— Хей? — позвал его Тео.

— Ты же знаешь, нам нельзя.

Тео кивнул.

— Но хотел бы?

Ильхо повернул голову, чтобы посмотреть в темные глаза друга, и кивнул.

Со стороны танцующих, от костра, доносились буйные, веселые выкрики, музыка сделалась бодрее, прибавилось барабанов.

— Пошли!

Ильхо первым подскочил, стряхивая тоску, как песок. Голова закружилась, но это быстро прошло. Тео поднялся медленно, не спеша; он всегда двигался плавно, что было ему на руку, когда они катались на волнах, где его, Ильхо, порывистость могла порой обратиться неудачей.

Они побежали к свету.

Люди вокруг были либо пьяны, либо полностью отдались танцу — уже и не различить. Да и сам Ильхо с головой окунулся в ритм музыки, в голоса поющих, в шум прибоя и треск толстых веток в костре — таком высоком, что человек не смог бы перемахнуть через него, таком жарком, что взгляд опаляло. Отсветы оранжевого освещали толпу с земли, отсветы розового — с неба. Он сам не понимал, как двигается его тело: тому не нужен был разум, чтобы трястись, зарываясь ступнями в песок, чтобы стать одним целым с другими телами, мужскими и женскими, раскачивающимися и извивающимися, без слов чувствующими друг друга.

Можно было даже закрыть глаза и все равно продолжать двигаться — так было даже лучше, и Ильхо уже не знал, куда запропастился Тео…

Но когда он все же приоткрыл глаза, то увидел завораживающую картину. Ближе всего к пламени, словно не боясь ни жара, ни искр, оторвавшись от толпы, танцевала девушка. С наброшенным поверх голого тела куском рыболовной сети. Она танцевала сама с собой и с костром, дразня пламя неосторожными движениями, встряхивая темными волнами мягких волос и быстро, совсем неизящно кружась на месте.

Это вырвало его сознание из забытья. Словно зачарованный: то ли этим дикарским танцем, то ли дурманом травы — Ильхо сделал шаг в сторону костра.

* * *

В этот день Барудо закрыл гончарную лавку поздней ночью. С тех пор как сын отправился искать лучшей жизни на Большой Земле, работы прибавилось. Надо было бы присмотреть себе подмастерья, но тоска по мальчику все время останавливала. Тот даже не поговорил с ним перед тем, как под покровом ночи отплыть к каравану у острова Встречи. Герцог лично передал Барудо, что накануне сын слезно просил выбить ему место на грузовом судне.

А вдруг он вернется? Вот скоро вновь придет караван, и его мальчик объявится в лавке как ни в чем не бывало…

Но это все, конечно, были пустые мечты.

Завтра. Завтра он прямо с утра пораньше отправится к Аурии. Ее дочь давно себе работу подыскивает — надо дать шанс смышленой девушке.

Закрыв дверь на один лишь засов и прихватив с собой флягу с кислым вином, Барудо отправился в свою хижину.

С единственной улицы их городка, пролегающей вдоль берега, открывался вид на океан. Нужно было пройти всего несколько домов и подняться на скалистый холм по крутой тропинке — и он уже дома. Но Барудо отчего-то захотелось побыть под открытым небом и допить вино, глядя на сизые волны.

Он не свернул в сторону хижины, а спустился вниз, к каменистому берегу, где нашел валун поровнее и уселся на него. Грустно пить в одиночестве, а так хоть прибой говорит с ним.

Во фляге оставалась пара глотков, когда Барудо заметил движение в воде. Он напряг зрение, силясь разобрать, не показалось ли ему. В самом ли деле что-то черное барахтается в темных, с розовыми бликами на гребешках, волнах? Или это просто прибитое к камням бревнышко?

Но движение повторилось. Теперь уже сомнений не было.

Барудо забеспокоился. Что, если кто-то молча тонет прямо возле берега, не в силах найти ногами дно и ухватиться за скользкий камень?

Но стоило ему подняться на ноги, как темная фигура утопающего одним рывком уверенно приблизилась к берегу, словно в мгновение обнаружив лазейку между камнями, и оказалась совсем рядом, стоя по грудь в воде.

Барудо охнул и пьяно покосился. В бледно-розовом свете на мокрой, вздувшейся пузырями черной коже играли яркие блики. Глаз было не видать.

Существо издало короткий нечеловеческий крик, раззявив пасть — будто голова раскололась пополам, — а затем рывком выбросилось на берег и поползло по камням, быстро и ловко перебирая руками. Прямо к нему.

Барудо попробовал отступить назад, но сразу же споткнулся о валун и беспомощно растянулся на спине. Он весь онемел от страха. Его крики о помощи были лишь жалкими пьяными стонами, тонущими в плеске волн. За считанные секунды распухшая, ни на что не похожая голова оказалась у его ног. Острая боль от укуса пронзила колено; он завопил, и неистовая сила поволокла его в океан.

Барудо изо всех сил цеплялся за камни, но пальцы соскальзывали с илистой поверхности. Лишь оказавшись наполовину в воде, он сумел ухватить небольшой булыжник и, захлебываясь соленой водой, как следует тяпнул тварь по голове.

Ногу отпустило, волна словно слизала существо; рану обожгло солью, и он, не успев отдышаться, пополз обратно.

Когда он все же преодолел каменистый берег и выкинул свое тело на редкую травку, сознание поплыло окончательно…

* * *

Она сразу же заметила его, хотя до этой секунды, казалось, видит перед собой лишь пляшущее пламя и ничего кроме. Но девушка так лукаво улыбалась, когда Ильхо приблизился, чтобы поймать её и танцевать с ней, точно это она его поймала.

Дикарка танцевала словно только для себя, но при этом обнимала его за шею. Его пальцы соскальзывали в просветы между узлами нитей ее наряда, и Ильхо то и дело касался пальцами ее голой кожи.

В её взгляде читалось не только ребячливое веселье, но и неясный вызов и решимость. Наверняка он уже где-то встречал её; Ильхо хотя бы раз видел каждого жителя острова. Оттого её лицо казалось ему знакомым…

Позже она потащила его в сторону воды. Ильхо охотно бежал за ней; он вообще плохо соображал, что происходит.

У самого прибоя незнакомка сбросила с себя сеть и бросила в него — Ильхо отшвырнул ту на песок, наблюдая, как девушка заходит в воду. Здесь, вдали от костра, при свете туманности, ее кожа казалась бледной. Она тут же окунулась и вынырнула.

Воды на этом пляже всегда были спокойными и не годились для досок. Они едва ли доставали ему до груди — и так на полсотни метров от берега, а дно здесь было мягким, песчаным — идеальным для купания. Ильхо и сам любил купаться ночью, поэтому, скинув рубашку, поспешил навстречу низкой волне, разбившейся у его икр.

Девушка хитро прищурилась, поджидая его, не двигаясь. Ее грудь лишь наполовину была скрыта в воде. Странно, что они до сих пор и слова друг другу не сказали, но говорить совсем не хотелось.

Ильхо поцеловал её. Он хотел, чтобы получилось неспешно, с чувством, а вышло порывисто и смазано. Голова кружилась, ощущения казались размытыми, будто удовольствие доносилось до тела откуда-то издалека.

Поэтому, когда в его нижнюю губу вонзились зубы, не понарошку — взаправду, Ильхо вскрикнул с запозданием. Он оттолкнул её, но незнакомка и сама отскочила в сторону, с торжеством во взгляде сплевывая его кровь.

— Сначала женись, дубина! — ехидно выпалила она и рассмеялась.

Он кинулся на нее, но девушка лишь взвизгнула и нырнула в воду. Ильхо сморгнул осоловело: он был уверен, что заметил мельком большой рыбий хвост, обдавший его брызгами напоследок.

Тело больше не ощущалось как свое, и в таком состоянии, то и дело оглядываясь на воду, Ильхо побрел к берегу, где подобрал кусок рыболовной сети.