Мертвые говорят молча

Милена Стилл

Это мистический детектив, в котором мистика и реальность переплелись так сильно, что порой кажется, что призраки действительно существуют.Во всяком случае героиня рассказа, Вероника Масленникова, в этом нисколько не сомневается. Так как ей приходится «общаться» с призраком убитой сестры в самых неожиданных местах.

Глава 2

Посёлок городского типа Элитный, где проживала семья Масленниковых, находился в красивом месте на берегу реки Которосль, которая, пропетляв аж по трём районам России, впадала в Волгу.

До Ярославля было, что называется, рукой подать, поэтому местная молодёжь в основном работала там. Хоть в посёлке и была развита необходимая инфраструктура, специалистов не хватало, в результате местную школу сократили до начальной, а детей с пятого по одиннадцатый класс, если у родителей не было возможности, отвозил до ближайшей школы специальный школьный автобус, водителем которого был острый на язык дядя Жора. Он пользовался непререкаемым авторитетом у школяров, и родители иногда просили его приструнить своих отпрысков.

Чтобы взрослая молодёжь не уезжала из посёлка в город, местный глава поселения Осип Андреевич Грач открыл в Элитном современное кафе, где на большом экране можно было посмотреть известные как зарубежные, так и советско-российские фильмы. А для пацанов, у которых от переизбытка гормонов иногда чесались руки, и они устраивали мордобои «улица на улицу», получил специальное разрешение на открытие спортивного клуба. В Элитный приезжали тренеры из города и проводили серьёзные спортивные тренировки по поднятию «железа» и занятиям по боксу. Чтобы клуб мог покупать нужный инвентарь и развиваться, для взрослого населения посёлка также было отведено время, но за деньги.

Когда из армии вернулся местный красавец Юрка Симонов, Грач попросил его возглавить секцию по стрельбе из спортивного арбалета, в которую записались не только парни, но и девушки из всех ближайших населённых пунктов. Девицы начинали учащённо дышать и неожиданно потеть, когда Юрий Алексеевич подходил к ним сзади и аккуратно поправлял руки и пальцы на ложе и спусковом рычаге арбалета.

Но Юра никак не реагировал на томные взгляды и вздохи своих подопечных, потому что его сердце раз и навсегда было отдано Кате Масленниковой, в которую он влюбился ещё в восьмом классе, а она заканчивала одиннадцатый. Он даже в институт поступил педагогический, только на факультет физического воспитания, чтобы быть ближе к ней.

Катерина всегда относилась к Юрке снисходительно, разница в три года давала ей право на такое поведение. Она принимала его ухаживания, когда у неё не оказывалось компании сходить в кино или просто погулять по набережной Ярославля и поесть мороженого. Иногда она, смеясь, говорила: «Ну почему не я, а ты младше меня. Если бы было наоборот, я бы ни секунды не задумывалась и выскочила за тебя замуж».

Пока Юра служил в армии, молодые люди созванивались, обмениваясь новостями. Переломный момент в отношениях наступил, когда Катя вместе с его мамой и младшим братом приехала на присягу. Она вдруг увидела перед собой не мальчишку, а взрослого мужчину, возмужавшего и прекрасно сложенного. Военная форма очень шла рядовому Симонову.

Но позднее Катерина поняла, что влюбилась не в человека, а в образ. Ей всегда больше импонировали мужчины постарше и с определённым положением в обществе, потому что карьерный рост имел для неё немаловажное значение. Ещё учась в институте, она почувствовала вкус власти и подобострастное отношение к себе, когда возглавляла или вела различные студенческие мероприятия, а потом получала почётные грамоты и похвалы от ректора и декана.

После института Катю направили в одну из лучших школ Ярославля, но она отказалась, сказав, что вернётся в ту школу, где училась сама, так как хорошо знает все её плюсы и минусы. Своим отказом она очень удивила декана факультета, но в глазах руководства местного комитета по образованию сразу поднялась на несколько ступенек вперёд. И самое главное, этим поступком она мгновенно привлекла к себе внимание и за четыре года работы в школе сделала неплохую карьеру.

Для проработавших два десятка лет педагогов Катерина стала притчей во языцех, потому что, во-первых, они не понимали, как Екатерине Геннадьевне удавалось так интересно проводить педагогические конференции, о которых потом долго говорили на педсоветах в школах, цитируя её идеи и мысли. А во-вторых, если она бралась поставить школьный спектакль к празднику или провести открытый урок для коллег из района, то это никого не оставляло равнодушным.

Поэтому, когда кандидатуру учителя английского языка Масленниковой Е. Г. выдвинули на присуждение звания «Учитель года» и в результате, когда она заслуженно его получила, то педколлектив школы, где Катерина работала, раскололся на два лагеря. Одни считали, что Масленникова выскочка и без «лохматой» руки тут не обошлось, другие же буквально смотрели ей в рот, полагая, что, находясь рядом, на них тоже упадёт часть славы их молодой коллеги.

Правда, была ещё третья группа оппонентов. Но она была настолько малочисленной и неавторитетной, что её можно было бы не брать в расчёт. Но люди, входившие в неё, работали с Катей, как говорится, бок о бок. В эту группу входил трудовик Семён Аркадьевич, который умудрялся пить даже в школе, секретарь директора школы Юлия Сорокина и учительница начальных классов Московских Людмила Петровна, которая была к тому же соседкой Масленниковых в Элитном.

Эта публика тихо, но сильно, ненавидела Катерину, потому что она открыто говорила об их профнепригодности и считала, что таким людям не место в школе. Но трудовику оставалась пара лет до пенсии, поэтому директор закрывал глаза на его пьянство, секретаршу попросил пристроить человек из комитета по образованию, а Людмила Петровна тоже была из Элитного, как и директор школы Михаил Львович.

К тому же все считали Московских несчастной женщиной и сочувствовали ей, так как десять лет назад она удочерила семилетнюю сироту из детского дома. Но гены матери-алкашки и отца-вора проявились в переходном возрасте девочки, и Людмиле постоянно приходилось краснеть за приёмную дочь, которая воровала вещи и продукты в магазине и с горем пополам закончила девять классов. На работу её никуда не брали из-за недостаточного возраста, а о продолжении учёбы в колледже не могло быть и речи, потому что экзамены ей помогли сдать сочувствующие Людмиле учителя, и аттестат был практически нарисованным.

Лизка, так звали эту оторву, окончив с божьей помощью школу, пустилась во все тяжкие. Однажды Людмиле Петровне позвонили из отделения полиции Ярославля и попросили приехать, так как её дочь участвовала в драке. Только благодаря директору Михаилу Львовичу, у которого в полиции работал шурин, Лизу Московских отпустили, правда, в воспитательных целях продержали в камере всю ночь.

Эта обоснованная мера наказания возымела на Лизавету определённое действие, и она на какое-то время притихла и даже стала помогать матери по хозяйству.

Как-то раз Лизка за компанию с одноклассницей отправилась на тренировку в спортивный клуб. На двери в прозрачном файле она увидела объявление, что спортклубу требуется уборщица. Желающих горбатиться с десяти утра до восьми вечера за двенадцать тысяч, видать, в посёлке не нашлось, поэтому её взяли, предупредив, если что, уволят сразу и без выплаты жалованья.

Лизавете нравилось приходить в клуб и смотреть, как красивые накачанные молодые люди работают на тренажёрах или поднимают штангу. В условленное время она протирала тряпкой с дезинфицирующим средством спортивные снаряды и маты, а потом быстро делала влажную уборку. В её обязанности также входило следить за чистотой в туалете и душевой.

Её приёмная мать Людмила нарадоваться не могла на разительные перемены в жизни дочки и украдкой крестилась, чтобы не сглазить эту идиллию. Ведь Лиза впервые без напоминаний и долгих уговоров вставала утром и собиралась на работу. Правда, зарплату дочки Людмила Петровна попросила переводить на карту, которую держала у себя.

Когда случилось страшное убийство Катерины, началась череда событий, которая сильно всколыхнула до этого спокойную жизнь посёлка. Никто не мог поверить, что это сделал Симонов Юра. Но все факты были против него. Ведь он был последним человеком, который не только видел Катю, но и разговаривал с ней. Симонов сразу признался следователю, что Катерина позвонила ему сама и попросила встретиться на пять минут в саду за спортклубом.

В зале в это время занимались тяжелоатлеты, а группа юных лучников должна была прийти через час, поэтому, предупредив напарника, что отлучится ненадолго, Юрий вышел из здания и направился в сад, где уже зацвели яблони и сливы.

Катя ждала его, присев на траву, прислонившись к яблоне. Она сидела, закрыв глаза и откинув голову назад, подставив лицо яркому майскому солнцу. Юра залюбовался Катериной, глядя на её спокойное лицо и расслабленную позу, не говоря уже о стройной фигуре, облачённой в голубые джинсы и белую футболку. На фоне буйно распустившихся белых цветов фруктовых деревьев, лепестки которых от порыва ветра разлетались вокруг, как крупные хлопья снега, Катерина смотрелась, словно сказочная фея.

Юра бы согласился так стоять очень долго, но время не позволяло в данный момент отвлекаться на сантименты, поэтому он присел рядом и нежно поцеловал Катю в щёку. Она слегка отстранилась, что не ускользнуло от внимания её воздыхателя.

— Юр, я бы не пришла, тем более что приходится отвлекать тебя от работы, но с моей стороны это было бы… — Катерина замолчала, ища подходящее слово, — подло и нечестно. Я думала, что смогу заставить себя полюбить тебя так, как об этом пишут в романах. Но этого не случилось. Видно, твоя вторая половинка ещё ищет тебя, а я свою уже нашла. Если раньше я в этом чуточку сомневалась, то теперь знаю точно, что Бог решил соединить нас. И я не буду противиться этому. Надеюсь, ты меня поймёшь и не будешь держать зла, ведь ты же знал, что я никогда не любила тебя.

У Юрия всё потемнело перед глазами, и на некоторое время, как на негативе, белый цвет стал чёрным, а зелёная трава и листья — серыми. Он был не готов к такому разговору, тем более после только что увиденной сказочной картины и счастливой улыбки на лице любимой женщины. Но, оказывается, всё это принадлежало не ему, а какому-то другому человеку. Боль внутри не давала дышать и говорить. А Катя, не обращая внимания на его молчание, продолжала щебетать, окрылённая любовью к неизвестному мужчине.

— Кто он? — еле выдавил Юра.

Катерина рассмеялась.

— Ну зачем это тебе? Скоро всем всё станет известно, а пока не будем торопить события. Только в сказке всё просто и понятно, а в жизни, чтобы найти счастье, надо сделать несчастными несколько человек. Я принесла твой подарок, который принадлежал твоей бабушке. Это дорогая винтажная вещь, и я не могу её взять.

Она протянула Юре старинную серебряную брошь. В сороковые-пятидесятые годы такие броши были очень модными. Она представляла собой круглый диск, на котором по окружности располагались крупные натуральные жемчужины. Но по краям вместо двух камней были отверстия, куда вставлялась острая булавка, крепящаяся к брошке с помощью цепочки. Кате сама брошь не очень нравилась, лишь цветок из перламутра на противоположной стороне булавки вызывал у неё небольшую симпатию.

Юра машинально протянул руку, но, дотронувшись до мягкой ладошки Кати, неожиданно сжал её в кулак так, что на руке побелели костяшки. Булавка вонзилась ему в кожу, и из ранки потекла кровь. Катерина резко выдернула остриё из его руки, и несколько капель крови попало на её светло-голубые брюки.

— Вот, чёрт! Какое-то кровавое расставание получилось, — нервно рассмеявшись, воскликнула она. — А может, это твоя бабушка намекает, что её вещь должна достаться только кровным родственникам.

Катя достала бумажную салфетку из сумки и приложила к ране на руке Юрия. Последние слова сильно задели его самолюбие, и молодой человек, резко поднявшись, твёрдо сказал:

— Я мужчина и моё слово не расходится с делом. Почему ты решила, что я заберу у тебя вещь, которую подарил от всего сердца в знак нашей… нет, моей любви. Пусть брошка останется у тебя на память. Мне будет приятно, что, надевая её, ты будешь вспоминать меня.

Развернувшись, чтобы не расплакаться, Юра побежал, не разбирая дороги. Ветки хлестали его по лицу, но он не чувствовал боли, потому что та, другая боль внутри него, была намного сильнее.