Некровные враги

Милена Отт (2024)

Его нос скользнул по шее, вдоль линии, которую когда-то целовало солнце. Ваня вдохнул глубже, и я почувствовала, как его грудь вздымается в такт моему бешеному пульсу. — Ваниль… — голос его пророкотал, как далекий гром. — Как тогда, помнишь? Ты прятала в домике печенье, а я выменивал его на свои «космические секреты». Шутка рассыпалась в воздухе, не достигнув цели. Его рука в моих волосах, пальцы вплелись в прядь — осторожно, будто боясь сломать хрупкое заклятье. — Отпусти, — выдохнула я, но тело предательски наклонилось к нему, будто магнитная стрелка. — Зачем? — он прижал ладонь к моей спине, втягивая ближе. — Мы же не в сказке. Здесь нет злых духов, запрещающих желать. Его губы едва коснулись уголка рта — обещание, намёк, проверка. Внизу живота сжалось горячей пружиной, жар растекался, как расплавленный металл, парализуя волю. — Потому что ты мой брат, — прошептала я в пространство между нашими ртами, уже почти не веря в силу этого аргумента. — Некровный же,

Глава 1 Иван

— Ваня, Ванечка, — отец явно волновался, разговор не клеился. — Ванюша, мама всегда будет с тобой. Её никто не заменит. Пойми, я женюсь. Алиса — очень хорошая женщина, ты это поймешь и, может быть, найдёшь место в своём сердце и для неё…

— Нет, не надо! Разве нам плохо вдвоем, пап? Я не хочу, не надо, я её уже ненавижу… — я был в отчаянии и не мог сдержать слёз.

— Иван, — отец терял терпение и повышал голос. Всё выходило из — под контроля. Он схватил меня за плечи и слегка тряхнул, приводя в чувство. — Иван, прекрати истерику сейчас же. Алиса и её дочь скоро будут здесь, постарайся вести себя прилично. Это моё решение, и будь добр с ним смириться.

Меня это не успокоило, наоборот, я поджал губы и злобно стукнул кулаком по перилам лестницы.

— Вот посмотришь, я сделаю всё, чтобы они ушли отсюда. И эта мелкая мне не сестра, запомни, папа. Я уже ненавижу её. Пусть лучше даже не подходит ко мне эта мелочь, — понимая, что все мои угрозы для отца, что комариный укус, я быстро забрался по лестнице на второй этаж и забежал в свою комнату.

Я долго искал среди своих игрушек и наконец нашёл рогатку, которую мы мастерили с отцом в выходные. Я был готов к обороне и войне.

«Они ещё пожалеют, что пришли сюда», — шептал я, вытирая рукавом рубашки горькие слёзы. Это была та самая парадно — выходная рубашка, которую отец недавно выбирал для меня к этому случаю.

Мне было всего девять лет. Сейчас я смеюсь над своим детским отчаянием. Хорошо, что тогда отец не поддался на мои истерики. Иначе я бы по своей вине лишился возможности обрести настоящую семью, за которую всегда буду благодарен Богу и маме. Я уверен, что без неё этого бы точно не произошло.

Мама очень любила нас с отцом, и не её вина, что ей так мало довелось прожить на этом свете. Видимо, её молитвы о нас услышал Бог и послал на путь отца Алису и ее дочь — Зайку.

Зайка — в миру Алёна Зайкина, для родителей — Алёнка, а для меня — Зайка, Заяц, а когда злюсь на неё — Зайчище. Я не сентиментальный человек, даже наоборот, но сейчас, когда вспоминаю о Зайке, на лице появляется глупая добродушная улыбка. Не могу говорить о Зайке без улыбки.

Я не видел Зайку восемь лет. Из — за недоразумения, причина которого мне хорошо известна, мы оказались по разные стороны баррикад. Я поступил в университет и переехал, а Зайка обиделась, замкнулась в себе. Возможно я что-то не то сказал, а она не поняла меня и не простила. Не знаю.

Сначала она уехала на летние каникулы в Финляндию со своим отцом, и это лишило нас возможности объясниться и попрощаться перед моим отъездом. Позже я узнал, что Зайка осталась жить с ним. Со слов мамы Алисы я знал, что она поступила в какую-то известную академию музыки в Италии, где в то время жил её родитель со своей новой женой. Зайка всегда была очень обидчивой, неудивительно, что мои попытки дозвониться до неё были безуспешными. Я, видимо, попал в её чёрный список, а когда я звонил с других незнакомых номеров она предусмотрительно не отвечала.

Помню, как Зайка в пылу нашего последнего разговора крикнула: «Не смей, слышишь, никогда не смей приближаться ко мне, братец Иванушка. Никогда. Мы с тобой теперь некровные враги!»

Ей было шестнадцать лет, и я думал, что она забудет свою обиду. Но Заяц не забыла, она оказалась злопамятной.Так ни разу и не приехала повидаться. Наши родители довольно часто бывали в Италии, но сам я так и не решился сделать первый шаг, да и все как — то закрутилось: университет, потом армия, работа. Ну, и конечно же бурная личная жизнь. Алёна, в отличие от других, не была заметна в социальных сетях и не публиковала свои успехи и фотографии. Алиса рассказывала, что она ведет очень уединенный образ жизни, полностью погружена в музыку. Это в ее духе.

Насколько я помню, отец упомянул, что она — известная пианистка и пользуется большим уважением в своем богемном мире. Мне, далекому от мира искусства, это не о многом говорило.

Странный на мой взгляд выбор профессии. Хотя помню, как она постоянно что — то играла на фортепиано В любую свободную минуту она погружалась в музыку и часами занималась и занималась. Отец ей даже настоящий концертный рояль купил. Заказал из-за границы какой-то раритетный и очень дорогущий. Тот до сих пор стоит в комнате Алены.

Я был искренне удивлён и обрадован, когда узнал, что Зайкина прилетает в Москву.

— Папа, позволь мне встретить Зайку? — сразу же предложил я.

— У тебя же были планы? И встреча с родителями Сони… Свадьба на носу, столько всего нужно успеть, а ты всё на работе. Сваты уже косо на меня поглядывают. Может, ты передумал жениться?

— Да, я не передумал. Завтра увидимся, и я всё решу, обещаю, папа. Ну что, поеду?

— Не знаю, будет ли она рада тебя видеть. Сынок, я не знаю, что между вами произошло, какая кошка между вами пробежала, но с тех пор, как Алена уехала к отцу, она ни разу не спросила о тебе. Неужели ты такой гордый, что не можешь извиниться? Вы же не чужие люди друг другу, брат с сестрой все-таки, а хуже кошки с собакой.

— Пап, во-первых она мне не сестра. А во-вторых и сам не знаю, в чём моя вина, — я врал отцу. Сказать правду отцу — это всё равно что подписать себе смертный приговор. Мне казалось в том нашем последнем разговоре я был предельно с Аленой честен. И она вроде со мной согласилась. Чем больше думаю, тем больше кажется, было что-то еще, о чем я не знал.

— Ладно, — отец недоверчиво на меня посмотрел. — Поезжай. Только не поубивайте друг друга там, а то кто вас знает.

— Па, ну что ты? Вспомнил дед, как бабку любил. В подростковом возрасте мы, как и все дети шумно ссорились, но примирение всегда происходило быстро.

Я усмехнулся, вспомнив Зайца подростком: пухлой, очень упитанной, с брекетами, в очках и с толстой косой. И эта ее коса была такой несовременной, но мне очень нравилась. Особенно когда она вечерами сидела у большого зеркала, расчесывала свои длинные волосы и приговаривала: «Расти, коса, до пояса, не вырони ни волоса. Расти, косонька, до пят — все волосоньки в ряд». Потом заплетала волосы в тугой жгут. Коса была знатная — ниже пояса. Надеюсь, Заяц от неё не избавилась.

Нужно было спешить, на дворе зима, а в городе пробки. Я боялся опоздать в аэропорт. Уже стоя у выхода, я вспомнил о плюшевом зайце, которого хранил много лет в память об Аленке. Она уехала к отцу и не взяла его с собой. Я никому не говорил, как я взрослая детина долго засыпал с этой игрушкой. Теперь самое время вернуть ее в знак примирения.

Мысль о том, что моя любимая Зайка выросла, вызывает у меня грусть. Я надеюсь, что мы снова сможем стать друзьями. Время летит так быстро, ей уже 24. Вспомнил, как отец говорил: «Алёнка у нас уже невеста на выданье, того и гляди, скоро Алису бабушкой сделает».

Я предусмотрительно не задавал вопросов о личной жизни своей сводной сестры, потому что даже сама мысль об этом вызывала у меня неприятные ощущения. А когда я представлял, как какой-то незнакомый человек прикасается к ней, меня охватывала ярость, и мне хотелось ударить этого воображаемого ухажёра.

Мне не хватало её. Игрушка так долго хранила аромат моей Аленки, и теперь мне хочется крепко обнять её, вдохнуть запах карамели и ванили, прижать к себе этого упитанного Зайчищу и не отпускать.

Предвкушение встречи с Аленой заставляло меня торопиться, и я порой нарушал правила дорожного движения, мчась к ней на всех парах.

Я скучал по Зайке. Когда вспоминаю нашу первую встречу, мое сердце щемит. Эта мелочь по имени Аленка растопила моё сердце одним взмахом своих тёмных ресниц. Я как будто вернулся на 17 лет назад.

Помню, как спускался по перилам винтовой лестницы, минуя ступени, и засел в засаде в ожидании нежеланных гостей. Внезапно в окне кухни замигали огни, и папа метнулся во двор. Я притих, считая секунды. Дверь отворилась, и в дом ввалилась какая — то мелочь. Я увидел её и потерял дар речи.

— Где же он, мама? Дядя Сережа, ты же обещал! — спрашивала девочка, бегая по прихожей и столовой в белой кроличьей шубке, красном берете и с двумя косичками. Она заглядывала под стол и в шкафы.

— Алёнушка, о ком ты? — спросила мама, строго посмотрев на девочку. — Разуйся! Натопчешь снегу!

Девочка держала в руках плюшевого зайца. Она была такой забавной! Любопытство взяло надо мной верх, и я вышел из своего укрытия.

Девочка остановилась на мгновение и, как кошка, в два прыжка кинулась ко мне. Я даже подпрыгнул от неожиданности.

— Мама, смотри, это он! — кричала девочка, нарезая круги вокруг меня. — Мама, он самый настоящий! Мамочка, я так рада! Спасибо за подарок!

Девочка обняла меня, она макушкой доставала мне едва ли до плеча. Я посмотрел на неё сверху вниз, а она хлопала своими черными длинными ресницами и огромными глазами цвета плавленой карамели.

— Чего пристала ко мне? — попытался я освободиться от цепких объятий девочки. Но она уткнулась мне в грудь и сопела. Моё сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она так классно пахла ванилью.

— Ты же мой брат, да? Ну, скажи, да? Я буду тебя очень любить, правда… — и она сказала это так искренне, что мне ничего не оставалось, как обнять её в ответ. Вот так на раз эта мелочь украла моё сердце.

— А ты, наверное, Иван? — спросила мама девочки. — А я Алиса, давай знакомиться? — присев на корточки рядом со мной, она протянула мне руку.

Я не ожидал, что будущая жена моего папы окажется такой красивой. Я залип на ней, не мог оторвать глаз. Она была похожа на Снегурочку: в белой шубе и точно такого же цвета меховой шапке. Ее лицо обрамляли длинные светлые волосы, а глаза были цвета грозового неба — серые, глубокие, такие же большие, как у мелкой, которая не выпускала меня из своих объятий.

–Я Ваня, Иван Сергеевич… — поправил сам себя я и протянул в ответ свою руку.

— Тогда я Алиса Владимировна, но мне будет приятнее, если вы будете называть меня просто Алиса, Иван Сергеевич. А это моя дочь Алёна.

Сережа, а почему ты не сказал, что у тебя такой взрослый сын? Наверное машинка в подарок не подойдет.

–А что за машинка? Я люблю машинки, не такой я уж и взрослый, мне всего девять лет — Алисе удалось зацепить мое внимание.

— Серёжа, ну тогда неси подарок сюда скорее!

Папа принёс огромную коробку в красивой цветной обертке. Мелкая тоже с любопытством смотрела на нее. Я не удержался и сразу же её вскрыл. И просто обомлел — это была та самая машинка из рекламы по телевизору с пультом управления и всякими штучками. Я так давно мечтал о ней, все уши отцу прожужжал. И вот она, моя мечта, здесь передо мной. Моему счастью не было предела. И злость ушла, и избавляться от гостей мне уже не хотелось.

— Может, сядем за стол? Скоро пробьют куранты, и наступит Новый год! — радостно говорил папа.

— Да, конечно, — ответила Алиса. — Иванушка, Аленушка, мойте руки и бегом за стол.

Егоза, на ходу раздеваясь, бежала за мной в ванную комнату. Она так цепко держалась за край моей рубашки, боясь отпустить меня даже на секунду, словно я мог исчезнуть. Мне нравилось, что она так искренно нуждается во мне.

Может быть, это и неплохо — быть старшим братом. Я тоже втайне мечтал о брате, но о младшей сестре мечтал еще больше. И вот теперь у меня есть сестра. Смешная Алёнка Зайкина, с плюшевым зайцем в руках. Прямо как в русской народной сказке — Алёнушка и братец Иванушка.

Из потока мыслей меня вывел голос диктора. Она чётко объявила о прибытии рейса «Рим — Москва». Я поспешил к выходу. Люди выходили стройными рядами, повсюду слышались радостные приветствия встречающих. Я пристально наблюдал за зоной прибытия. Ну же! Где же Алёнка?! Я уже хотел было бежать к справочному бюро, может, произошла какая-то ошибка. А может, она передумала и не прилетела? В моей голове пронеслись тысячи мыслей. И тут услышал знакомый голос.

— Иван, а где же папа Серёжа? Он обещал меня встретить?

Я обернулся к девушке, которая уже несколько минут стояла рядом со мной.

Наверное, я выглядел забавно: губы шевелились, но не мог произнести ни звука, в руках детская игрушка. Я разглядывал её с головы до ног и не мог поверить, что эта девушка, словно сошедшая с обложки журнала, — моя Зайка. Я узнал её только по глазам — они стали ещё больше на ее точеном лице, а от пухлых щек не осталось и следа. Она смотрела прямо на меня своими большими грустными глазами, как у олененка Бэмби. Единственное, что меня успокоило, — это её улыбка.

— Да, братец Иванушка, ты по-прежнему не мастер красноречия. Вот уж не ожидала увидеть тебя здесь. Когда я вышла, то искала глазами папу Серёжу, пока не увидела твое сосредоточенное лицо. Ты смотрел сквозь меня, словно не узнавая. Знаешь, это даже обидно. Неужели ты меня совсем не узнал?

— Честно говоря, я до сих пор не могу поверить, что это ты. Просто глазам своим не верю. Ты так изменилась… — я обнял сестру, но она не ответила на мой порыв нежности, ей было явно не уютно. Я хотел поцеловать в щеку, но она увернулась. Мои губы коснулись ее волос, и я остро ощутил этот знакомый аромат ванили. Мне до дрожи захотелось обнять крепче, но я благоразумно отступил.

— Надеюсь, в лучшую сторону? Без брекетов, прыщей, очков и лишнего веса меня точно не узнать, — попыталась пошутить Алёна, делая шаг назад, создавая между нами дистанцию.

— Не то слово… Но знаешь, ты и тогда была для меня самой лучшей и родной.

— А ты совсем не изменился, разве что стал шире в плечах и остриг свою непослушную шевелюру, — Алёна провела рукой по моей голове, и её пальцы коснулись моих коротких волос. Это было такое лёгкое, почти случайное движение, но меня словно ударило током. — О, а это мой заяц? Да, ладно, ты где его взял?

— Когда-то давно одна жестокая девочка оставила его… В тот момент я уже не мог понять, о ком говорю — об этой игрушке или о себе. — Вот, — сказал я, протягивая ей игрушку.

— А я уж было решила, что потеряла его, — как будто оправдывалась моя сводная сестра.

В этот момент всё стало на свои места. Да-да, именно сводная сестра, ведь мы не родные, и точка.

— Это всё? — поинтересовался я у Алены, указывая пальцем на внушительных размеров чемодан.

— Да, я взяла с собой только самое необходимое, — ответила она, слегка покраснев от смущения.

— Если говорить о самом необходимом, то, я так понимаю, вы мадам к нам надолго, — с улыбкой сказал я.

— В общем-то, сеньорина, если быть точной. Только на новогодние праздники. Рождество встречу с вами и улечу. Там подарки для мамы, папы Серёжи и для тебя к свадьбе. Я не смогу приехать на саму церемонию, поэтому решила подарить заранее. Надеюсь тебе понравится.

— До самого события еще много времени, — сказала я, — ты ещё сто раз передумаешь и придёшь сестренка.

Слова Алены о свадьбе вызвали у меня воспоминания о том, что я пытался разобраться в своих ощущениях на протяжении всей недели. И теперь, когда увидел Алену, всё встало на свои места. Я понял, почему у меня возникли сомнения.

Всё оказалось очень просто. Если быть честным с собой, то становится ясно как день: я не испытывал к Соне тех чувств, которые должен испытывать будущий муж.

У меня было несколько вопросов к Алене, которые я не решился задать прямо сейчас в эту минуту. Почему она тогда, восемь лет назад, уехала и даже не попрощалась? Ведь ближе Зайки у меня никого не было. Я бы за нее любого порвал. И ни одного слова за эти годы. Чем я заслужил это молчание?

Мне хотелось взять Аленку за плечи и встряхнуть ее, чтобы она сбросила эту удушающую нарочито вежливую маску и посмотрела на меня с теплом, как в детстве.

Но на самом деле я хотел не этого. И это осознание жгло меня, как раскаленное железо. Я хотел обнять её и не отпускать. Целовать её, чувствовать, как девичье тело становится податливым под моими ласками. Я хотел слышать не Аленкины оправдания, а ее стоны, чувствовать её руки на своей спине и видеть глаза своей мучительницы, когда она достигнет вершины наслаждения, дарованного мной.

— Иван, это невозможно. У меня запланированы концерты в США, я не могу подвести организаторов. — В голосе Алены звучало сожаление.

— Это мы еще посмотрим, — ответил я, взяв чемодан за ручку. Он оказался довольно тяжёлым, хорошо, что на колёсиках. Другой рукой я взял Алену за руку. Она нехотя, но всё же позволила мне это сделать и послушно пошла за мной.