Пока цветет сирень

Милана Евгеньевна Корнеева, 2018

Книга о трёх поколениях женщин, судьбы которых связаны Сиреневым садом, расположенным в московском районе Сокол. О мечтах, перечеркнутых войной, о первой любви и разочаровании, о том, чему не суждено было исполниться. Но сквозь тучи горя, потерь и неурядиц светит радуга новых надежд и прорастают цветы после долгой стужи. А значит, жизнь продолжается!

Пролог

Ранним утром я с шумом одёргиваю штору в детской, где ещё спит мой сын, и первое, что он видит, — это небо: или нахмурившееся серыми тучами, или ясное и ласковое, как сегодня.

— Доброе утро, пора просыпаться! — говорю я сонному и лохматому Сашке, а сама спешу на кухню, чтобы приготовить омлет.

Каждый день у нас начинается одинаково: будильник в шесть утра, лёгкий завтрак, полчаса на сборы, и мы вместе идём через весь посёлок художников в детский сад. Выходим пораньше, чтобы вдоволь надышаться ещё чистым утренним воздухом, а потом прощаемся у входа в садик, и я еду на работу.

Сашке недавно исполнилось пять лет, ему на день рождения подарили самокат. Теперь он гоняет на нём так, что не углядишь, как в одну секунду он уже на той стороне улицы.

Переулки-то наши неширокие, словно за городом оказываешься. И улица Врубеля не сильно претерпела изменения со времён застройки посёлка. Возвели несколько высоких домов, вот в одном из них мы и живём. А вон в конце улицы новая 149-я школа. А так домики сплошь двухэтажные, небольшие, а есть ещё и деревянные.

Сегодня особенно светлый день, ведь в садике праздник и подготовка к летним каникулам. Я иду не спеша, а Сашка уже угнал на самокате далеко вперёд, я за ним не поспеваю на высоких каблуках. Я поворачиваю на Левитана, а справа от меня две пожилые женщины спорят о чём-то. Подойдя ближе, слышу:

— А я тебе говорю, что здесь была колонка, а Чайная была на улице Усиевича!

Вторая женщина покорно соглашается, не решаясь возразить. Но вдруг я слышу грохот и будто кто-то вскрикнул. Конечно, так я и знала! Сашка упал с самоката, да ещё на большой скорости летел. Коленки разодраны, брюки порваны, сидит и хныкает.

Одна из спорящих срывает подорожник и спешит к нам на помощь:

— Приложите ему. Уж лучше средства и не найти, когда бинта с йодом нет под рукой. Нынче-то молодёжь и не помнит, наверно?

Я не сразу поняла, что слово «молодёжь» относилось ко мне.

— Спасибо, — говорю я. — Почему же не помнит? Мне мама говорила, а ей её мама.

Я заметила, что старушка меня зауважала. Спрашивает:

— А вы где-то поблизости живёте, наверно, или переехали сюда?

Я не люблю подобных вопросов и недовольно отвечаю:

— Здешние, — и показываю жестом на посёлок.

Сашка успокоился и что-то мне даёт в руку:

— Мам, смотри! Мааам! Я нашёл сейчас!

Я беру у Сашки интересную находку и невольно улыбаюсь… Синее стёклышко. Мне мама рассказывала, что у неё в детстве было такое.

— Посмотри на солнце! — говорю я и протягиваю ему стёклышко. — Сквозь стекло посмотри! Видишь? Всё вокруг лазурное. И дома, и люди, и дороги.

Сашка смотрит, но нет у него того искреннего восторга, какой испытывали его дети в послевоенное время. Да и я стала понимать такие ценности уже ближе к тридцати.

Смотрю на часы, а к утреннику уже не успеваем. Та старушка, что выручила Сашку подорожником, решила теперь и меня поспрашивать про Сокол. Хитро так на меня посмотрела и спросила:

— Ну-ка, «здешняя», ответь мне: где были колонки с водой?

Я не знала, что ответить, сказала только:

— Где именно были колонки, не знаю, зато Сиреневый сад неподалёку располагался. И мама вместе с одноклассниками в гости заходила на участок к Колесникову.

Старушка оживилась:

— Так и я заходила тоже, но на экскурсию. Я ведь на той стороне живу, где Балтийская.

Так постепенно разговорились. Было решено, что Сашка сегодня в сад не пойдёт ввиду своего ранения. Мы пошли в сторону Песчаных улиц, то о чём-то вспоминая, то просто молча. Рядом хромал Сашка, и мне пришлось тащить на себе его самокат.

Старушка попрощалась с нами, а мы продолжили путь. Пришли на то место, где высадили саженцы сирени, ведь недавно было решено воссоздать старый Сиреневый сад. Я посадила Сашку на скамейку, а сама решила закопать «клад». Как в детстве — найдёшь что-то сокровенное, хоть и пустяк, но для тебя это ценность. А потом бежишь с подружкой скорее закапывать, чтобы через некоторое время откопать и посмотреть на это снова. Старомодно? Возможно. И в моем детстве эта традиция уже сходила на нет. А здесь представился случай, да и Сашке стало интересно.

Я положила стёклышко в ямку, накрыв его лепестками одуванчиков, а сверху присыпала землёй.

— Ну вот. А потом посмотрим через год. Вдруг оно там же и останется? — говорю я, щурясь от солнца и отряхивая руки.

Сашка не поверил:

— Нет, мама! Его может откопать котик или пёсик. Они же здесь бегают всегда.

Я молча согласилась. И кто из нас ребёнок? Конечно, здесь все ходят, гуляют с детворой, собаками. Не дожить кладу до следующего года. Мы ещё немного посидели да побрели в сторону дома.

Через год клада не оказалось, но на том месте взошёл куст белой пушистой сирени и на нескольких ветках едва проглядывал пятилепестковый цвет. Кто знает, может быть, к счастью?