Нарисованная реальность. Путь к неизбежности

Мила Тевс

А вы когда-нибудь задумывались, что скрывается там, в тумане? Какой мир укрыт от нас этой белесой пеленой?… После переезда из Нью-Йорка в маленький северный городок, Милене предстоит выяснить все тайны, что скрывали от неё годами. Кто она на самом деле? Каково её предназначение? И почему же её так тянет в туман?… Но сперва ей надо найти верных друзей и, быть может, встретить первую любовь. Вместе они откроют для себя новый удивительный мир, в котором их ждёт много испытаний и приключений.

© Мила Тевс, 2019

ISBN 978-5-4496-1300-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

— Отойди от нее! — строго сказала Амелия. Парень повернул голову на голос и улыбнулся. Светловолосая, приятной внешности девушка лет двадцати стояла в нескольких метрах от него. — Я сказала, отойди от кроватки!

— А то что? — усмехнулся юноша в плаще. Его глаза насмешливо сверкнули в тусклом свете ночника. С волос стекала вода.

— В доме полно охраны. Я закричу, и сюда сбегутся человек десять.

— Что же ты их не зовешь? — понял он брови.

— Я не хочу будить ребенка. Она заснула впервые за сутки, — с тревогой взглянула няня на спящего в кроватке младенца.

— Раз не хочешь ее будить, не мешай мне, — ответил юноша и отвернулся назад к кроватке. — Я все равно ее заберу.

— Не надо, — взмолилась Амелия. — Это ничего не изменит. Ты не сможешь.

— Это не тебе решать, — резко ответил парень. — Я исполню пророчество.

— Ты не в себе.

— Я изменю ее, — поворачиваясь обратно к кроватке, прошептал он

— Нет! — чуть не крича, метнулась к кроватке Амелия, но юноша легким движением руки отбросил ее назад. Упав, она ударилась головой о стену и потеряла сознание.

— Я же говорил, не мешай мне, — оскалился гость в улыбке.

Он наклонился к ребенку и прикоснулся пальцем к мочке левого уха, оставив след, похожий на шрам. Вдруг он резко выпрямился и оглянулся на дверь. За ней раздались шаги и голоса.

— Я заберу тебя, — наклонился он опять к ребенку. — Обязательно заберу, но не сегодня. Прощай!

Он быстро подошел к окну, и в эту минуту в комнату вбежали пятеро мужчин. Они заметили его, но гость лишь улыбнулся им и шагнул в распахнутое окно. Мужчины подбежали к подоконнику, но никого внизу так и не увидели. Сквозь пелену дождя до них долетел громкий смех, превратившийся в гром.

В углу зашевелилась Амелия, и они помогли ей встать.

— Нам срочно нужно уехать отсюда, — заговорила Амелия, убедившись, что ребенок на месте. — Он не остановится. Хватит того, что Селена пропала. Я не отдам девочку.

— Хорошо. Я все подготовлю, — отозвался пожилой седовласый мужчина.

Она наклонилась к годовалому ребенку и укрыла ее. Девочка улыбнулась во сне.

* * *

Мила сидела за столиком в кафе и рассматривала проходящих мимо окна людей. Ее кофе давно остыл, и она лениво мешала его ложкой, просто так, чтобы руки занять. Все ее мысли сейчас находились там, на улице, между пробегающими мимо людьми. Перед ней лежала открытая тетрадь, а из нее на Милу смотрели красивые глаза юноши. Она никогда его не видела, но знала, что он где-то есть.

Мила посмотрела на часы: половина девятого вечера. Оглядевшись, она увидела официанту и позвала ее движением руки. Немолодая женщина в переднике неспешно подошла к ее столику.

— Что-то еще? — спросила она неприятным, слегка скрипучим голосом.

— Счет, пожалуйста, — ответила Мила, теребя рукой мочку левого уха, которую практически закрывала большая круглая сережка с нарисованным иероглифом.

Женщина кивнула, удалилась к стойке и вернулась через минуту с чеком. Мила вытащила из кармана пару долларов, собралась и пошла к выходу. Возле двери висело небольшое зеркало. Она остановилась перед ним, поправляя шарф. Из зеркала на нее смотрела юная, симпатичная девушка шестнадцати лет с бледной кожей, маленьким, чуть вздернутым носом и слегка раскосыми глазами яркого зеленого цвета.

«Челка опять отросла, — подумала она. — А так вроде ничего!»

И, перекинув через голову сумку, она вышла на улицу. Холодный ветер тут же ударил ей в лицо, отбрасывая назад черные, волнистые волосы. Мила уткнулась поглубже в широкий, мягкий шарф, надела капюшон и отправилась на остановку. В этом году выдалась очень холодная и снежная зима. На улице уже стемнело. Вокруг было много людей, спешивших попасть в магазины до закрытия. У них осталось всего полтора часа для того, чтобы купить подарки на Рождество. Снег крупными хлопьями падал на город, укутывая всех своей белоснежной пеленой. Кругом все пестрило яркими вывесками, предложениями и рекламой. Через витрины магазинов, залитые светом, можно было увидеть, как суетятся внутри люди в поисках подарков для своих близких. Из динамиков неслись объявления о распродажах и новых поступлениях.

Мила дошла до остановки, но, постояв минутку, решила еще пройтись. Она прощалась этим большим, шумным городом. «Это мое последнее Рождество в Нью-Йорке, — думала она. — И как бы мне не хотелось уезжать, все равно придется. Это уже решено».

И, правда, отец Милы работал в полиции и его перевели в небольшой город в штате Висконсин в качестве повышения, и он был вынужден переехать туда. Он часто ездил в командировку в этот городок, каждый раз привозя с собой уйму положительных эмоций. Но юную девушку, привыкшую к шумному мегаполису, окруженный лесами и болотами городок явно не привлекал. Матери у нее не было.

Еще одна остановка позади — до дома осталось всего пара кварталов. В кармане раздался звонок. Мила вытащила старенький мобильник: папа.

— Алло.

— Мила, где ты ходишь? — раздался в трубке мужской обеспокоенный голос. — На улице уже так темно, тем более, сегодня канун Рождества.

— Я уже иду домой, — успокоила она отца. — Буду минут через пятнадцать.

Она отключила телефон и сунула его обратно в карман джинсов. Прогуливаясь по вечернему Стетен-Айленду, Мила думала о том, что может ожидать ее в новом городе, сможет ли она там прижиться, или даже завести друзей? Друзья… В этом отношении Миле было даже очень легко покинуть это место, так как друзей у нее не было никогда. Все считали ее странной, антисоциальной и закомплексованной. Да, в чем-то они были правы. Но Мила никогда не страдала от отсутствия друзей. Она была одиночкой, замкнутой в своем мире грез и не допускала туда никого. Собственно, туда особо никто и не рвался.

Мила с отцом жили в квартире на четвертом этаже небольшого, немного потрепанного дома. Поднявшись на свой этаж, она достала из кармана ключи с забавным брелоком в виде улыбающейся желтой звезды и открыла дверь. В квартире вкусно пахло, как поняла Мила, ее любимым грушевым пирогом и свежей елкой. Мила полной грудью втянула этот запах и улыбнулась. Скинув куртку, она вошла в комнату, где горел тусклый свет настольной лампы. Посреди комнаты стоял накрытый праздничный стол, возле окна сияла наряженная елка, а в углу в своем любимом кресле с газетой на коленях дремал ее отец — Джон Вебстер. Мила подошла к нему и присела на подлокотник

— С Рождеством, папа, — тихо сказала Мила и сняла с отца сползшие на кончик носа очки.

— Ты пришла, — проговорил он сонным голосом и открыл глаза. — А я вот задремал.

— Все нормально, — положила руку ему на плечо дочь.

— Сколько времени? — спросил он, убирая газету с колен.

— Десять часов. Сколько раз я просила тебя не читать при таком тусклом свете, — встала Мила.

— Я больше не буду, — как всегда ответил мистер Вебстер.

— Знаю я твое «не буду», — улыбнулась Мила.

— Ладно, — вставая, сказал он. — Давай садиться за стол, а то все совсем остынет. А Амелия так старалась!

— Давай. А почему ты не оставил ее у нас встречать Рождество?

— Да ее уже кто-то пригласил. Она так спешила, что оставила меня сервировать стол самому, — усмехнулся Джон.

— Ну, надо же хоть что-то и тебе делать, — беря в руки вилку, сказала Мила.

— Тем более что это Рождество я хотел провести с тобой. Последнее Рождество на старом месте, — он окинул комнату взглядом.

Мила опустила глаза и молча включила телевизор. Джон понял, что сказал лишнее и тоже слегка расстроился.

— Тебе положить твой любимый грушевый пирог? — спросил он, переводя тему. — Сегодня он особенно получился. Амелия постаралась.

— Давай, — пожала плечами Мила.

По телевизору шел благотворительный концерт к Рождеству. Огромная елка в центре Манхеттена вся была завешана подарками для детей из малообеспеченных семей и детских домов.

— Все было очень вкусно, — сказала Мила после ужина.

— Может, посмотрим старые записи? — спросил Джон.

— Давай, — натянуто улыбнулась она.

Мила не любила пересматривать то, как неловко танцевала в детском саду какой-то безумный танец на очередном утреннике, или как они с папой сидели в кафе, и бедная Мила вся замазалась мороженным, а Джон снимал все это на видео и смеялся. Целый час просмотров старых кассет с дней рождений и прогулок в парке действовали лучше любого снотворного. Мила поняла, что еще несколько минут, и она уснет прямо здесь, на диване. Она зевнула и встала.

— Ладно, я сегодня устала, так что пойду спать, если ты не против.

— Конечно, — кивнул Джон. — А утром под елкой тебя будет ждать подарок от Санта Клауса!

— Папа… — откинула она назад голову. — Мне не пять лет и я отлично знакома с этим Сантой!

— Ладно-ладно, — засмеялся Джон. — Иди спать.

Комната Милы, как и любого подростка, была завешана плакатами, но не поп-звезд или рок-групп, а какими-то узорами и портретами. Вернее, это были не плакаты, а рисунки. Она рисовала то, что видела во сне, и самые удачные вешала на стены. Тот, что висел над кроватью, напоминал солнце с ломаными лучами, разбитое на тысячу кусочков и склеенных обратно. Некоторые рисунки были цветными, но в основном все были нарисованы карандашом. Мила практически никогда не видела цветных снов. Несколько раз она замечала, что ее сны сбывались, но никогда не придавала этому особого внимания.

У Милы не было друзей. Она училась в старших классах элитного лицея для девочек, но ее не очень-то принимали в коллективе. Все девочки в этом лицее были дочками богатых родителей, а Мила попала туда совершенно случайно и после сдачи определенных экзаменов. Она не ходила на вечеринки к одноклассницам, предпочитая им уединенные прогулки в парке. Она записалась в кружок рисования, проводя свободное время не в магазинах, а с карандашом или красками в руках. Иногда она брала планшет с собой в парк и рисовала отдыхающих там людей. Но всегда пририсовывала к ним, то крылья, то рога и хвост, то еще что-нибудь так, что люди становились похожими скорее на персонажей мифов и легенд, чем на себя. Просто она видела людей по-другому.

Что же касалось общения с противоположным полом, то этого не было вообще. У нее не хватало времени на все эти гонки по свиданиям. Были ли у нее ухажеры? Были, но все их намерения в тот же час разбивались о немой отказ во взгляде. Ее зеленые глаза, часто прятавшиеся за слишком длинной челкой, не оставляли шансов ни одному, даже самому настойчивому парню. Хотя, в ее возрасте все девчонки только и думают, что о парнях.

Мила быстро переоделась и села на кровать. Включив настольную лампу, она вытащила из сумки тетрадь с рисунками. Сегодня она нарисовала его. Того, кого видела во сне на кануне. Нарисовала только глаза, ведь больше она ничего не запомнила. Еще во сне были бабочки, деревья и звук. Звук, который невозможно услышать. Его надо почувствовать, пропустив через сердце. Она последний раз посмотрела в эти глаза и убрала тетрадь под подушку, как всегда. Затем выключила свет и уснула.

* * *

Чистый воздух, мягкая трава и теплое солнце: так приятно ощущать все это своим телом. Мила распахнула ресницы и села. Солнечный луч ударил ей в глаза. Она прищурилась, привыкая к свету. Потерев тыльной стороной ладони глаза, она открыла их и оглянулась. Вроде бы вокруг трава и цветы, но все серого цвета. Даже солнце. Она поднялась на ноги и огляделась по сторонам: с одной стороны продолжался луг, а с другой высокой стеной стоял лес. Обратив на себя внимание, она заметила, что стоит босая, в белом сарафане, а на руке повязана красная ленточка — единственное цветное пятно в этом черно-белом царстве. Вокруг не было ни души. Всей своей кожей Мила ощущала жар палящего солнца. Ей казалось, что еще минута под этим пеклом, и она сгорит. Мила побежала в лес, ища спасительную тень под кронами деревьев. Как только она пересекла границу леса, за ее спиной раздался оглушительный гром. Мила обернулась, и волна света ослепила ее. Она упала в мягкую траву.

Мила открыла глаза и уткнулась взглядом в распахнутое окно, сквозь которое в комнату лился лунный свет. Сев на кровати, она опустила ноги на пол. Пол оказался обжигающе холодным. Ветер, ворвавшийся в комнату, сорвал несколько рисунков, листал тетрадки на столе. Мила встала на ноги и медленно пошла к окну. Ветер развивал ее волосы, обжигая своим ледяным дыханием. Она подошла к подоконнику и выглянула на улицу — никого. Только ветер и снег. Но вот внизу, под своим окном она увидела юношу. Она опять не увидела ничего, кроме глаз. Но и они показались ей очень знакомыми. Она начала перебирать в мыслях всех своих знакомых, потом метнулась к кровати, вытащила из-под подушки тетрадь и открыла вчерашний рисунок.

— Это он! — воскликнула Мила и побежала обратно к окну. Но там уже никого не было.

Она посмотрела по сторонам и отошла от окна. Тетрадь выпала у нее из рук.

* * *

Мила проснулась и резко села на кровати. В руках у нее была красная ленточка, а на коленях лежала открытая тетрадь. Она провела рукой по щеке, пытаясь прийти в себя.

— Что это было? — тихо спросила она сама себя.

В комнате все было точно так же, как когда она засыпала: все рисунки на своих местах, окно закрыто, а шторы задернуты. У кровати ждали ее пушистые тапочки, а волосы, как всегда заплетены. Посидев так несколько минут, Мила взглянула на часы, стоявшие на тумбочке: пятнадцать минут седьмого.

— Рано, — заметила Мила. — Особенно для Рождественского утра.

Повалявшись в кровати еще полчаса, но, так и не уснув, Мила встала и пошла в ванную.

Ровно в девять часов в квартире раздался телефонный звонок.

— Алло, — взяла трубку Мила.

— Здравствуйте, — раздался в трубке незнакомый мужской голос. — А можно мне услышать Джона Вебстера?

— Одну минутку. Папа! — крикнула Мила. Джон отозвался недовольным возгласом из ванной. — Тебя к телефону. Не знаю кто. Ты подойдешь?

— Да, — высунул голову из-за двери Джон. — Алло, я слушаю.

И голова исчезла за дверью в ванную. Через несколько минут Джон вышел из ванной с весьма озабоченным видом.

— Что-то случилось? — спросила Мила.

— Да, — ответил отец. — Нам надо выехать сегодня же.

— Что? Но, зачем так рано?

— Там что-то произошло, — озадаченно проговорил Джон. — Куда-то пропал заместитель шерифа.

— А без тебя не справятся? Ты говорил, что нас ждут там только к середине января. Тем более, скоро Новый год, а я хотела его отметить здесь.

— Прости, милая, но, видимо, Новый год нам придется отмечать на новом месте, — положил он руку на плечо дочери. — Собирай вещи. Вечером у нас самолет.

И Джон ушел на службу. Мила только развела руками и расстроенная побрела в свою комнату.

Мила не особенно рвалась собирать вещи, но другого выхода у нее не было. Документы из ее лицея уже переведены в местную школу. Она медленно и аккуратно снимала свои рисунки со стен, складывая их в большую папку. Квартиру было решено не продавать, а оставить в ней за главную Амелию — тетю Милы. Она была рядом все время, сколько Мила себя помнила. Своей семьи у нее не было, так что все свое свободное время, и даже больше, Амелия уделяла любимой племяннице.

«Как-то не хорошо, получается, — думала Мила. — Мы уезжаем, а Амелию с собой не берем. Она всегда так о нас заботилась. Как же она останется здесь совсем одна? У нее же кроме нас никого больше нет…»

Вытащив вещи в коридор, Мила вернулась в опустевшую комнату и села на кровать. Голые стены навивали тоску. Она уже скучала по дому, хоть и никогда не любила это место. Джон уже собирал последний чемодан, когда в дверь позвонили. Мила вздрогнула.

— Так рано, — проворчал Джон, открывая дверь. — Амелия! А я решил, что ты уже не придешь попрощаться.

— Как ты мог так подумать, — ответил приятный женский голос. — Мила дома?

— Я здесь, — выглянула из комнаты грустная и задумчивая Мила. — Привет.

— Здравствуй, дорогая, — Амелия подошла и обняла племянницу.

Светлые волосы, как всегда собранные на затылке, чуть подернулись сединой, в голубых, немного выцветших от времени больших глазах, стояли слезы, голос дрожал. Она еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Для нее это было самым жестоким наказанием на свете. Как у матери отнимают ребенка, так и у нее отнимали сейчас смысл ее жизни.

— Ты собрала все вещи? — спросила Амелия.

— Да, — махнула рукой Мила в сторону стоящих чемоданов. — Думаю, что все нужное точно собрала.

Амелия улыбнулась и закрыла руками лицо. Ее тело содрогнулось, и слезы полились из глаз.

— Прости меня, Мила, я не хотела так прощаться, — сквозь слезы проговорила Амелия. — Не забывай меня.

— Ну, что ты! — обняла тетю Мила. — Как я могу тебя забыть! Я буду приезжать на каникулах. Мы вместе будем приезжать. Только не расстраивайся, а то я тоже заплачу. Я никогда тебя не забуду!

Амелия была немного ниже ростом, чем Мила, поэтому она уткнулась лицом ей в плечо и продолжала плакать. Мила несколько минут успокаивала тетю.

Ровно в восемь часов в дверь опять позвонили. На сей раз это был уже шофер такси.

— Мила, у нас самолет через полтора часа. Давай быстрее. Я жду тебя внизу.

И Джон понес последние сумки к машине. Через пять минут Мила и Амелия вышли на улицу. Амелия у подъезда еще раз обняла племянницу и протянула ей сверток.

— Я знаю, что поздравлять раньше времени нельзя, но потом у меня не будет такой возможности. Пообещай, что откроешь это только в день рождения.

— Хорошо, — взяла в руки сверток Мила. — Я обещаю.

— Я впервые расстаюсь с тобой так надолго. Прошу, береги себя. И Джона тоже. Звони мне.

— Хорошо. Пока.

И Мила пошла к машине. Джон открыл ей дверь. Она в последний раз оглянулась на Амелию, помахала ей рукой и села в машину. Джон попрощался с Амелией и тоже скрылся за дверью автомобиля. И они уехали в аэропорт.