Суровая сталь

Мила Дрим

Быть старшим, но вторым после Тимура.Нести ответственность.Уметь всё контролировать.Разгребать то, что накосячили другие – и оставаться равнодушным ко всему происходящему – лишь один из братьев способен на это.РУСТЕМ.Мужчина, которому чужды какие-либо чувства, кроме верности орде и беспощадности к врагам.Человек, считающий влюбленных дураками, а саму любовь – проклятием.Но так ли он прав?История Мужчины с непростым характером и сложной судьбой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Острая боль пронзила правую лодыжку Софии, и девушка приглушенно — как она думала — вскрикнула. Она присела на корточки, пытаясь успокоить рвущиеся наружу рыдания — боль с каждой секундой усиливалась, пульсируя и разрывая то ли мышцы, то ли кость.

У Софии затуманился взор от подступивших к глазам слез. Девушка медленно встала и попыталась сделать шаг, и тут же застонала — ощущая усиление боли. Погруженная в эти чувства, София не обратила внимания, как к ней, со спины, подошел мужчина.

— Неплохая попытка, — раздался мужской голос, пропитанный цинизмом.

Девушка застыла на месте, обреченно прикрывая глаза. Она и подумать не могла, что мужчина не только выйдет из дома, но и обогнет его. Что же теперь будет? Боль и страх окутали Софию. Захотелось к маме — чтобы пожалела, помогла унять эти чувства (будто так когда-то было). Но яркое осознание, что мать все решила за нее, что отдала ее этому мужчине, пронзило девушку, отрезвляя и принося с собой горечь.

Теплые, жесткие пальцы сомкнулись на локте Софии. Послышался властный голос:

— А теперь, когда ты сделала все, что могла и твоя совесть успокоилась, идем.

Девушка вскинула голову и посмотрела прямо на мужчину — ее глаза, такого непонятного оттенка: смесь насыщенного серого и синего — совсем как океан перед штормом, были полны боли.

— Моя совесть вряд ли когда-нибудь успокоится, — сдавленным голосом отозвалась София.

— Я как-нибудь переживу это, — Рустем чуть сильнее сжал нежную кожу своими смуглыми, жесткими пальцами, — идем уже.

— Не могу, — сжав зубы, выдохнула София. На ее высоком лбу выступили капельки пота. Мужчина заметил это, а так же странную, слишком напряженную позу девушки и бледность лица.

— Только не говори, что ты сломала ногу, — недовольно пробурчал Рустем, скользя взором по обнаженным стопам Софии. Правая заметно покраснела и, кажется, стала опухать.

— Я не знаю, — прошептала девушка, ненавидя себя за слабость. Как бы она хотела сейчас убежать! Ее не волновало то, что близилась ночь, что на ногах нет обуви, что до ближайшего дома подруги идти пешком около часа, и неизвестно, что случится по дороге к ней. Только подальше от этого человека!

— Не знает она, — Рустем присел и слегка коснулся ноги девушки — София ойкнула, выдавая свою боль.

— Ясно, — мужчина выпрямился и посмотрел на девушку — взгляд ее был затуманен болью. Ох уж эти женщины — такие слабые существа! Затем, не давая Софии сделать шаг, поднял ее и взвалил на плечо — абсолютно не романтичный поступок, зато эффективный, чтобы донести девушку до машины. Красавица ощутила, как кровь прилила к голове — от неудобного положения, а еще — от жгучего стыда. Чувствовала себя опозоренной, добычей мужчины — неандертальца. София закрыла глаза, опасаясь увидеть кого-либо из соседей.

— Можешь уже открывать глаза, — не очень аккуратно усаживая девушку на переднее сиденье, сказал Рустем. Когда София не выполнила его приказ, мужчина тихонько щелкнул ее по кончику носа: не больно, но оскорбительно для девушки. Это сработало: София распахнула глаза, осуждающе глядя на Рустема.

— Вот так лучше, — заметил мужчина.

Машина плавно начала свой ход, и уже спустя секунды родной двор девушки остался позади. Лишь когда вольво влился в поток других автомобилей, до Софии — сквозь призму боли: душевной и физической, дошло, что она куда-то едет. С чужим мужчиной. Она еще не осознавала, что родная мать продала, предала ее — не осознавала и осознавать не хотела. Так было легче.

— Едем в травмпункт, — нарушил тишину Рустем, — пусть твою ногу осмотрят.

София молчала. Слов не было. Она, будто замороженная, смотрела в одну точку. На кончиках длинных ресниц красавицы повисли капельки слез — красивое, трагичное зрелище. Мужчина заметил это, но ничего не сказал. Сделал пару звонков по пути в больницу — каких-то 5 минут — и машина была на месте.

— Пошли, — раздался спокойный голос Рустема над головой Софии. Девушка вздрогнула, но снова ничего не сказала. Попыталась выбраться сама из машины, но мужчина не позволил ей это сделать — подхватил на руки, в этот раз, неся ее более достойным образом.

Когда София оказалась на руках Рустема, против воли прижатая к его крепкому телу, смесь чувств охватила девушку: липкий страх, вызванный воспоминаниями, волнение и понимание абсолютной безнадежности ситуации. Девушка, затаив дыхание, стала считать про себя — чтобы отвлечься, чтобы успокоиться.

Рустем без труда нес Софию, хотя назвать ее худенькой было сложно — у девушки была фигура «что надо» — не для глянцевой обложки журналов, а для радости настоящего мужика, знавшего толк в женских, соблазнительных формах. Так, чисто замечание, и немного (или много?) физиологии. Наконец, мужчина занес Софию в отделение, у входа которого живописно было написано большими буквами «травмотологическое отделение». Их уже ждали — крупный, высокий доктор, всем своим видом напоминавший медведя, а не врача.

— Рустем Исмаилович, я уж, часом, думал, что-то с вами случилось, — пробасил доктор, окидывая мужчину и будущую пациентку внимательным взглядом.

София внутренне вся сжалась — ее врачом будет мужчина. Снова пытаясь отвлечься, запомнила, как зовут того, кто разрушил ее мир. Рустем.

— С ней, — коротко ответил Рустем, — куда ее? Видимо, растяжение связок.

— Для начала сделаем снимок, чтобы убедиться, что это не перелом, — отозвался врач.

Через 5 минут доктор вынес свой вердикт и подтвердил предположение Рустема: растяжение связок. Для полного спокойствия (особенно, самого себя) врач попросил Софию дать ему осмотреть стопу. Девушка вытянула ногу и зажмурила глаза. Доктор крайне внимательно пропальпировал опухшую стопу, и каждое его касание вызывало приступ дурноты у Софии. Ее снова прошиб пот, и Рустем ошибочно посчитал, что причина этому — боль. Да, она была. Но не такая сильная, как душевная.

— Давайте лед, что ли приложим, а? — недовольно произнес темноволосый мужчина.

— Да-да, Ирина Викторовна, принесите лед, — сказал доктор и принялся что-то строчить на листке бумаги. Уж больно ему не хотелось сейчас встречаться взглядом с Рустемом — и так было слышно, что у него не самое радужное настроение. Не самое приятное зрелище.

Когда лед коснулся Софии — девушка, наконец, открыла глаза и облегченно выдохнула. Ей стало легче. Хотя бы физически.

— Да уж, не очень приятный «подарочек» на 18 — летие… Так, вот мои рекомендации, — деловито начал врач, избегая того, чтобы полюбоваться девушкой, — покой на 1—2 дня, не больше, можно продолжить прикладывать лед — каждые 3—4 часа на минут 20, ну, и, наше все — эластичный бинт. Только Рустем Исмаилович, следите за тем, чтобы он не слишком туго перетягивал ногу — иначе нарушится кровообращение. И я настоятельно рекомендую после 2 дней начать двигаться, по-тихоньку распределяя нагрузку.

— Понял, — Рустем подождал, пока врач обернет вокруг стопы Софии эластичный бинт, затем, вновь подхватив девушку на руки, пошел с ней к выходу, на ходу грубо бросая:

— Благодарю, доктор. Завтра мои люди заедут, отблагодарят.

— Не нужно, — отозвался врач.

— И все же, — Рустем полуобернулся, окидывая доктора задумчивым взглядом, — не люблю быть кому-то должным.

Врач попридержал дверь и приглушенно сказал:

— Рустем Исмаилович, я — доктор. Я сделал бы все необходимое для этой девушки, даже если бы она пришла без вас.

Рустем чуть сощурил глаза и, не говоря ни слова, лишь кивнул головой.

И снова машина двинулась в путь. София поморщилась от боли — и все же, она стала значительно меньше. Зато теперь, когда она притупилась, обострились другие чувства — и страх, страх неизвестности был одним из самых ощутимых. Куда они едут? Что ее ждет впереди? Что с ней сделают? Выдержит ли она? Будет очень больно или противно? А что, если…?

София не закончила мысль, как услышала голос Рустема:

— Пошли.

И тут же, его сильные руки подхватили девушку. София окончательно смутилась, когда увидела, куда именно нес ее мужчина — это был открытый ресторан на берегу местной речки. Кругом царила мистическая, такая таинственная полутьма, рассеиваемая светом фонарей, расставленных по периметру. Рустем усадил Софию за стол, на стул, сам разместился напротив — так, чтобы ему были видны все посетители — профессиональный навык, что поделать.

Не успела девушка оглядеться по сторонам, как к их столику подоспела официантка. Быстро приняв заказ, она торопливо скрылась на кухне, понимая, какой важный гость сегодня у них в ресторане. Спустя пару минут она вернулась с бутылкой минеральной воды, высокими фужерами и коробкой конфет, добавляя:

— Ужин будет готов в течение получаса.

Зашипела минералка — и полилась пузырящаяся жидкость по прозрачным фужерам. София молчаливо наблюдала за действиями Рустема, про себя отмечая, какие у него сильные руки, точные, уверенные движения без какой-либо спешки. А еще этот взгляд — властный, будто он тут, да во всем городе, хозяин. Девушка передернула плечами — ей было не по себе. Даже красивый вид на речку, украшенную плавающими на поверхности фонариками, не радовал ее. София зашевелила стопами по мягкому, прохладному газону — единственные приятные ощущения, что имелись сейчас у нее.

Рустем видел напряжение девушки. Ничего. Пройдет. Мужчина, не сводя глаз с красавицы, протянул ей фужер, наполненный минеральной водой (София приятно удивилась, отмечая, что это безалкогольный напиток, ведь неизвестно, как поведет себя человек, будучи под градусом). Тонкие, длинные пальцы девушки сомкнулись вокруг прозрачного, прохладного стекла. София вопрошающе посмотрела на Рустема. Тот, одаривая девушку задумчивой улыбкой-оскалом, произнес:

— Ну, что, София, — глаза мужчины холодно блеснули, — с 18-летием тебя и новой жизнью.