Ветер пустыни

Мила Дрим

Ветер пустыни жарок и беспощаден.Ветер пустыни несет смерть.Ветер пустыни несет изменения.Ее жизнь никогда не будет такой, как прежде.И весь Мир изменится – раз и навсегда…

© Мила Дрим, 2019

ISBN 978-5-4496-6277-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все герои вымышлены, все совпадения случайны, однако автор был бы рад, если бы подобная история любви существовала.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Восьмой век, Иберийский полуостров, северные земли

Жасмин с тревогой в груди окинула темное поле — оно, подсвеченное узкой лунной дорожкой, выглядело мрачным и пустым. Да, пустым. На этом поле, поросшем сорняками и цветами, вот уже несколько лет не всходила рожь и пшеница. Вот уже три года земли и живший на ней народ погрузились в скудное, жалкое существование — некогда богатый мир, раздираемый междоусобными войнами и отсутствием правителя, теперь разительно отличался от того, каким он был с десяток лет назад.

Жасмин ждала брата. Ее старший, единственный брат — Оллрик, которому этой зимой исполнилось двадцать два, ушел еще вчерашним утром вместе с отрядом своих людей — горсткой воинов, и так не вернулся. Девушка отошла от окна и легла на кровать. В нос тут же ударил запах сырости — в их доме было именно так, дрова были припасены на зиму — лес находился значительно дальше от них, чтобы бездумно тратить дерево. Теперь зима кончилась, и на ее место, не торопясь, пришла долгожданная весна. Жасмин обожала это время года — каждый раз она наполнялось надеждой и верой в лучшее, стоило ей только вдохнуть сладкий, одурманивающий весенний воздух. Брат называл младшую сестру мечтательницей и был прав — несмотря на горести, свалившиеся на их семью за эти годы: пожар в большом доме, унесший жизни родителей, частый голод, пришедший после того, как начались столкновения на юге и севере — Жасмин продолжала верить и ждать чудесных перемен.

Жасмин. Странное, непривычное имя для девушки из семьи вестготов. Но девушка знала историю своего имени — когда-то ее мать, жившая на юге Иберии, жила в доме с жасминовым садом. Затем, она покинула отчий дом и стала женой отца Жасмин. Свою новорожденную дочку женщина назвала в честь любимого цветка. А для Оллрика южная красавица стала заботливой мачехой. Они прожили в мире до того страшного дня — и тогда, четырнадцатилетняя Жасмин, и восемнадцатилетний Оллрик стали сиротами. К тому моменту империя вестготов окончательно потеряла свою власть — и пришло мрачное, смутное время. Все вдруг погрузилось в темноту — невозможно было понять, кому можно было доверять — вовсю процветали грабежи, убийства, насилие.

Казалось бы, в такие трудные времена духовенство должно было помочь народу и направить его на путь истинный. Но этого не случилось — религиозные деятели были слишком заняты устранением язычества и любого мракобесия. Огнем, отлучением от церкви наказывались вероотступники. Лишенный достойного правителя, без какой-либо поддержки, народ, предоставленный сам себе, пытался выжить любой ценой…

Жасмин прикрыла глаза. Странное, непонятное чувство, подкравшись к ней, сковало ее грудь, мешая полноценно дышать. По венам растеклось осознание — скоро все изменится. Говорят, именно так приходит предчувствие. Девушка не могла знать. Она испытала это ощущение впервые и, напуганная, зашептала молитву, выученную ей наизусть — именно ее мать читала ей перед сном. Знакомые слова и воспоминания о детстве потихоньку успокоили Жасмин, и она заснула.

Жасмин проснулась с первыми лучами солнца, разбуженная голосами, доносившимися снаружи. Стоило только бросить один взгляд из окна — и девушка поняла — брат вернулся. И не один. Жасмин торопливо ополоснула лицо прохладной водой и, натянув поверх нижнего платья верхнее одеяние из плотной, грубоватой ткани грязно-серого цвета, поспешила приветствовать Оллрика.

Дом, в котором они жили, был построен из дерева и не имел второго этажа. Однако, он был просторен, хоть и большинство комнат пустовало — в них не было какой-либо мебели, лишь окна и стены, которые становились особо холодными в зимние дни. Только в двух спальнях — сестры и брата, более-менее было уютно из-за наличия кроватей и старых, выцветших гобеленов, висевших на стенах, последние являлись больше защитой от ветров, нежели эстетическим украшением убранства.

— Сестрица! — улыбающееся лицо Оллрика — светловолосого молодого мужчины, обратилось к Жасмин, показавшейся на пороге дома. Они были похожи с братом, оба светловолосые, со светлой кожей лица и светлыми волосами. Казалось, ничего не передалось Жасмин от ее матери, однако, если хорошенько присмотреться, можно было заметить, что ресницы девушки и брови — значительно темнее, чем ее волосы, а лицо, смешавшее в себе разные крови, более чувственное и мягко — выразительное — в нем не было резких, жестких линий, присущих народу вестготов.

Помимо Оллрика на девушку обратили внимание его друзья и соратники — пятеро молодых мужчин не сводили с нее глаз, пока она шла здороваться с братом. Даже это грубоватое, изрядно поношенное платье не портило расцветающей красоты Жасмин. Оллрик тоже видел это — и красоту сестры, и взгляды друзей.

— Оллрик! — выдохнула Жасмин, обнимая его за плечи и окидывая тревожным взглядом. — Я думала, что с тобой что-то случилось.

— Эй, сестренка, — тот приобнял ее, — случилось, но в этот раз хорошее — сегодня на завтрак у нас будет вкусный, свежий хлеб, каша, которую ты сваришь, а на обед — мясо.

Молодое лицо Оллрика с рыжеватой бородкой выражало самодовольство.

— Каша, мясо… Откуда все это? — удивилась Жасмин, а желудок ее болезненно сжался в тугой узел, требуя вкусной и, самое главное, питательной еды.

Оллрик не ответил, лишь кивнул головой, и его друзья, соскочив с коней, потащили пару мешков внутрь дома. Девушка проследила за ними, хмурясь и размышляя, однако брат прервал ее мысли, говоря:

— Иди и готовь. Мы голодны и устали.

Жасмин ничего не оставалось, как вернуться в дом. Следом за ней зашел и Оллрик. Он, расположившись в комнате с друзьями, смеясь, начал вести с ними какую-то беседу. Девушка не стала даже обращать внимание на то, о чем говорили мужчины. Она торопилась приготовить завтрак. С благоговением она открыла мешок, обнаружив там несколько караваев хлеба из пшеницы! Какое роскошество! Жасмин понюхала хлеб, прикрывая глаза от удовольствия. Она и забыла, как вкусно может пахнуть хлеб…

На завтрак Жасмин сварила густую овсяную кашу — она выглядела крайне аппетитно, и девушка, наложив и себе порцию, принялась есть ее на кухне. Первая ложка почти горячей овсянки показалась особо вкусной. Жасмин долго держала ее во рту, наслаждаясь вкусом и тягучей консистенцией каши. Как давно она не ела овсянку на завтрак! Быть может, дела Оллрика пошли в гору, и теперь все начнет по-тихоньку налаживаться — будет и еда, и теплый дом, и мир. Господи, пусть будет именно так! О большем Жасмин и не мечтала. Мир, крыша над головой, еда — больше ей и не нужно было. Девушка не смела желать что-то большее в эти темные, жестокие времена.

Когда гости, наконец, покинули дом, а это случилось ближе к полудню, на кухню, к сестре, заглянул Оллрик. Широко улыбаясь, он заметил, что Жасмин уже что-то готовила с мясом — то томилось в небольшой печи, издавая аппетитный аромат. Девушка заметила присутствие брата. Она тепло улыбнулась ему, кивая в сторону готовившегося обеда со словами:

— Я и забыла, когда мы готовили мясную похлебку и зажигали печку, Оллрик. Неужели наши дела теперь стали так хороши, что мы сможем иногда есть мясо?

Оллрик прошел в кухню, окидывая взглядом помещение.

— Да, кое — что изменилось, дорогая моя сестрица. На днях привезу еще еды, — произнес он, усаживаясь за широкий, грубо обтесанный стол. — Сядь-ка, Жасмин.

Девушка послушно села напротив брата. Тот улыбнулся, глядя в красивое лицо сестры. Да, повзрослела.

— Замуж ты выходишь, милая моя сестрица, — ровным голосом сообщил Оллрик. Сообщил так, словно это была самая обычная, ничем не примечательная новость для него. Но никак не для Жасмин. Она широко распахнула свои серо-синие глаза, выказывая этим свое удивление и смятение.

— Замуж? — повторила Жасмин. — Оллрик, не очень удачная шутка. Это ведь шутка?

Оллрик отрицательно качнул головой, и девушка почувствовала, как кровь отлила от ее лица. Брат пояснил:

— Жасмин, тебе уже восемнадцать. Другие женщины в таком возрасте имеют по два-три ребенка. А ты до сих пор даже и нареченного не имела. До сих пор. На правах старшего брата я решил выдать тебя замуж за моего друга.

— За кого же? — сорвалось с полных губ девушки.

— За Сандалфа, — ответил Оллрик.

— За Сандалфа? Который из них был он? — сокрушенно вопросила Жасмин, сжимая край стола своими изящными, вытянутыми пальцами.

— Не все ли равно, сестрица? Мы все похожи — высокие, крепкие, светлые. Он станет хорошим мужем тебе, Сандалф давно поглядывал на тебя, и не только он. Поэтому, выйти замуж для тебя — это самое лучшее решение сейчас.

— А меня ты спросил? — выдохнула Жасмин. — Может, я вообще не хочу замуж?

И девушка говорила чистую правду — она не думала о замужестве. Все мужчины, что окружали ее, были непривлекательны для нее и расценивались ей всего лишь как друзья брата или соседи. Ни одного из них Жасмин не представляла в своих девичьих мечтах, ни один из них не заставлял ее сердечко трепетать от радости и сладкого волнения. Она была безразлична к ним и не видела себя ничьей женой.

Оллрик нахмурил свои светлые брови — и морщинки проступили на его красноватом лбу.

— Жасмин! Думаю, пора поговорить с тобой, как со взрослой. В мои годы уже многие имеют семьи, но я ждал. Ждал, когда ты подрастешь, чтобы отдать тебя в заботливые руки. Теперь — ты взрослая женщина, и твой долг — выйти замуж. Я же тоже, наконец, женюсь. Я уже все решил.

— Решил, за меня, — прошептала девушка, в глазах ее застыли слезы.

— Жасмин! — выдохнул Оллрик. — Я не знаю, в каких облаках ты витаешь, но пора тебе спуститься на нашу грешную землю. Твое лицо, твое тело — большое искушение для мужчин. Сейчас очень страшные времена. И тебе нужен сильный защитник. Муж, а не брат. Невинная девушка, да еще красивая — это большое искушение.

— Я не хочу, — тихо отозвалась Жасмин, закрывая глаза, не желая видеть взгляд Оллрика, чем-то напоминающий взгляд отца.

— Жасмин! Разве ты не дочь моего отца? — громко вопросил брат. Девушка открыла глаза, глядя на покрасневшее лицо молодого мужчины, а тот продолжил:

— Ты и я — дети одного отца. Он был смелым и сильным, и наш народ, славный народ вестготов именно такой. Женщины наши шли воевать, сражаясь — смело, отважно, с мечом в руках. Разве ты не дочь моего отца? Где твоя храбрость? Речь идет всего лишь о замужестве, Жасмин. А ты боишься!

Девушка увидела разочарование и упрек на родном лице брата. Она порывисто произнесла:

— Я никогда бы не смогла вот так сражаться, брат мой! Все это слишком пугает меня, впрочем, как и замужество. Я ничего не могу поделать с собой, Оллрик.

— А насколько ты испугаешься, если я скажу тебе, что с юга подступает враг с бесчисленным войском? Если я скажу тебе, что в живых не остается никого — там, где они прошли — не остается никого, Жасмин! Прекрасных девушек берут в рабство, или же насилуют, а после жестоко убивает. Это делают проклятые сарацины. Нет уж, сестрица, лучше ты выйдешь за одного из нашего народа, чем станешь игрушкой для этих чудовищ. Ты поняла меня?

— Поняла, — дрогнули губы девушки. Тело ее сковал страх. Страх удушающий, парализующий. И горькое осознание. Ее будущее было предрешено.

— Сыграем свадьбу, и твой муж увезет тебя подальше отсюда, на север, туда, куда эти нечистые точно не доберутся. Да не плачь ты, сестрица. Сандалф оставил для тебя подарок, иди, глянь в комнате.

Больше желая скорее скрыться от брата, нежели посмотреть подарок, Жасмин выбежала из кухни. Только дойдя до комнаты, девушка поняла, что все ее лицо стало мокрым от слез. Она спешно вытерли их ладонями, и шагнула в помещение. Глаза ее тут же заметили подарок — на столике лежала шаль. Она, поблескивая мягким сиянием, так и тянула к себе, маня своей красотой. Жасмин несмело протянула руку и коснулась кончиками пальцев до подарка. Невероятно гладкая, нежная ткань удивила девушку. Шаль была красивого голубого оттенка и казалось в окружавшей, почти нищенской обстановке Жасмин вызывающе роскошной…

— Нравится? — послышался голос Оллрика. От неожиданности девушка резко вздрогнула и спешно отвела руку в сторону. Брат продолжил, подхватывая шаль и накидывая ее на плечи сестры:

— Это — чистый шелк. Невероятно дорогой, редкий, изысканный. Видишь, как тебя любит Сандалф. Не пожалел для тебя такую красоту.

— Откуда у него деньги? — настороженно спросила Жасмин, заглядывая в глаза брата. Тот отвел их в сторону, уклончиво отвечая на вопрос:

— Необязательно иметь деньги, чтобы получить такое.

Нехорошая догадка вспыхнула в сердце Жасмин. И она произнесла:

— Вы украли это?

Оллрику не нужно было отвечать для того, чтобы девушка нашла подтверждение своего вопроса. Она увидела все на его лице.

— Украли? — повторила Жасмин, скидывая со своих плеч шаль.

— Сейчас такое время, сестрица, что это нельзя назвать грабежом. Мы просто прошлись по южной границе и взяли то, что нам понадобилось.

— Южные границы? — с ужасом повторила девушка. — Не ты ли мне говорил, что там идет война? Теперь они придут и сюда! Что вы наделали?

— Успокойся! — Оллрик аккуратно положил шаль на стол. — Они не догадаются, что это сделали мы. А когда до них дойдет, мы будем уже далеко отсюда. К тому же, нас не так мало, как ты думаешь.

Жасмин потрясенно посмотрела на брата.

— Вы примкнули к северу? — озвучила она свои догадки.

— Да, это так, — качнул головой молодой мужчина.

— Но разве наш отец не подписывал некогда соглашение о верности югу? А ты нарушил его… — слова девушки, полные страха, сорвались с ее губ испуганным, почти зловещим шепотом.

— Отец мертв, а нам надо жить, Жасмин, — брат нахмурился еще сильнее. — Готовься, сегодня вечером — твоя свадьба.

— Сегодня? — девушка затаила дыхание, не в силах впустить в свою грудь воздух. Бледность разлилась по красивому лицу Жасмин, пока она ждала ответа, и хотя он пришел следом, девушке показалось, что прошло очень много времени.

— Сегодня вечером ты станешь женой Сандалфа, — с этими словами Оллрик вышел из комнаты, оставляя сестру и давая той смириться с этой новостью.