Черный монастырь. Книга первая: Анна

Микаэл Ханьян, 2022

«Анна» – первая книга серии «Черный монастырь». Анна, студентка из Санкт-Петербурга, проживает две жизни – в России 21 века и, в своих видениях, во Франции 19 века. Встреча со знаменитым художником помогает Анне поверить в любовь и помочь окружающим ее людям восстановить отношения, разорванные трагической судьбой.

Глава 4

Большой джип плавно скользил по шоссе. Аня сидела рядом с Натальей Евгеньевной, чуть повернув голову к окну и безучастно глядя на пейзаж. Пригородные рощи и перелески мелькали перед её глазами, успокаивая, убаюкивая.

На мгновение она провалилась в странное, но приятное видение: перед ней был тенистый бор, сквозь который проглядывала полоска моря.

Машина остановилась у большого одноэтажного дома, облицованного пятнистым камнем и стоящего в плотном окружении сосен. Между деревьями ещё лежал снег, и оттого земля казалась написанной неряшливыми грязно-серыми мазками.

Наталья Евгеньевна провела Аню в просторную, обставленную современной мебелью гостиную и исчезла.

Сразу за гостиной виднелась большая веранда, превращённая в зимний сад. Сквозь полупрозрачные раздвижные двери угадывались крупные, раскидистые ветви каких-то растений.

— Аня, вам какого чая — чёрного или зелёного? — Наталья Евгеньевна появилась в проёме кухни, облачённая в цветастый передник.

От неожиданности Аня вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:

— Чёрного, спасибо.

— Пока я завариваю, посмотрите мой садик. В общем, чувствуйте себя как дома.

Хозяйка снова ушла.

Аня пересекла гостиную и вышла на веранду, выдержанную в одном, густом зелёном цвете: в огромных горшках здесь росли фикусы и пальмы, а между ними на всевозможных подставках, этажерках и полочках грудились горшки и горшочки на фоне поднимавшихся вдоль стен вьюнов. Посреди этого зелёного царства стоял изящный плетёный столик, покрытое подушками плетёное канапе и несколько плетёных кресел. В углу журчал небольшой фонтан.

Почти все растения поникли, некоторые засохли на корню. Аня переходила от одного цветка к другому, и безучастное выражение на её лице сменилось гримасой страдания.

Аня не заметила, как на веранде появилась хозяйка.

— Чай готов.

Сидя перед чашкой крепко заваренного чая, Аня никак не могла поднять глаз. «Смотри в глаза, — повторял ей Валерий Иванович. — Обязательно смотри в глаза. В них — твоя опора». Но это было так трудно, особенно если молчать. А говорить… это было труднее всего. Именно из-за мутизма, патологического молчания, Валерий Иванович продержал её в больнице лишний месяц, пока Аня наконец не начала разговаривать. Хотя односложные, вымученные ответы едва ли можно было назвать настоящим разговором.

— Им плохо.

Наталья Евгеньевна осторожно опустила чашку:

— Кому?

— Вашим цветам.

Теперь уже замолчала хозяйка. Помешивая ложкой сахар, она начала говорить, спотыкаясь и глядя куда-то в сторону:

— Да, я знаю. Я плохая хозяйка. После… после смерти моей дочери мне не до цветов.

Аня медленно подняла голову. Наталья Евгеньевна продолжала помешивать давно растаявший сахар:

— Три года назад в один день я потеряла мужа и дочь. А вскоре ушёл из дома сын. Так что считайте, овдовела и осиротела. А у вас… Алексей?

Аня ответила одними губами:

— Да… машина.

Наталья Евгеньевна отодвинула чашку:

— Анечка… простите, что я так сразу… Оставайтесь у меня, а?

Не отрывая глаз, Аня продолжала смотреть на Наталью Евгеньевну. Та же по-прежнему смотрела куда-то в сторону.

— Вы бы отдохнули… поухаживали за цветами… Ладно?

Аня медленно кивнула:

— Спасибо.

— Да нет, это вам спасибо. Ведь такая роскошь погибает.

***

У Ани никогда не было своей комнаты. В детстве, когда ещё были живы родители, она делила с братом комнатушку, где, разделённые узким проходом, стояли две одинаковые кровати с высоким металлическим изголовьем и сетками по бортам. Одним из ранних детских воспоминаний было дёрганье этой сетки, которая пружинила с коротким упругим звуком.

Когда родители погибли и детей забрали родственники, Аня оказалась у двоюродной бабки, с которой приходилось делить скрипучий раскладной диван. Помимо того, что бабка нещадно храпела, она ещё и норовила распластаться по всему дивану, так что Ане приходилось спать на самом краю, вытянувшись по струнке.

Большую, но на удивление уютную комнату, куда Наталья Евгеньевна определила Аню, устилал толстый шерстяной ковёр, в котором приятно утопали ноги. На стенах висели копии известных мастеров; квадратное окно было занавешено плотным тюлем. Посреди комнаты изголовьем к стене стояла высокая полуторная кровать с толстым матрасом. «Теперь я буду принцессой на горошине, — подумала Аня. — Она ведь тоже плохо спала».

Конец ознакомительного фрагмента.