Анна Ахматова. Я научилась просто, мудро жить…

Борис Носик, 2015

«Вы знаете, что такое любовь? Настоящая любовь? Любили ли вы так неистово, что готовы были шагнуть в пламя преисподней? Я – да». С этих слов начинается знаменитая киноповесть, посвященная итальянскому художнику Амедео Модильяни. Так начиналась история мимолетной и трагической любви двух гениев начала века: Анны Ахматовой и Амедео Модильяни. Что общего у русской поэтессы и итальянского художника? Сама Анна Андреевна писала об этом романе так: «…все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его – очень короткой, моей – очень длинной». Автор этой книги – Борис Михайлович Носик – первые десятилетия жизни провел в России, но вот уже много лет предпочитает жить во Франции. Он как никто другой смог понять невероятную историю любви Ахматовой и Модильяни. Именно ее автор посчитал основополагающей в биографии Анны Андреевны Ахматовой.

© Носик Б.М., 2015

© ООО «ТД «Алгоритм», 2015

Кратчайшее вступление

Прежде чем вывести героев этой любовной истории на ночную улицу Бонапарта в Париже, на аллеи Люксембургского сада или на юго-западную окраину французской столицы близ Версальских ворот, то бишь Порт де Версай, автор этой скромной и в высшей степени документальной (насколько вообще могут поддаваться строгому документальному учету события ушедшей жизни и растаявшие в воздухе любви) книжечки хотел бы, несмотря на предвидимые им заранее протесты ученых-ахматологов и модильяниеведов, в чьи угодья так бесцеремонно вторгается автор, познакомить своего читателя с самими героями, с их окружением и, так сказать, с интерьером, а также с тем, что в их жизни предшествовало парижской их встрече. Затем в обществе тех, кому книжка к этому времени еще не наскучит, автор проследит за последовавшим после той встречи дальнейшим течением жизни своих героев, а может, и дальнейшим развитием этой, казалось бы, завершенной любви. Последнее представляется нелишним, тем более, что любовная история у всякого из нас (а у творческих людей — с особенной остротой: вспомните только историю любви Цветаевой к неведомому Рильке или малознакомому Пастернаку) может продолжаться и за рамками реальной встречи, которой в иных случаях и не бывает вовсе. В данном же случае встреча была, и притом была такой неизбывной, а жизнь их после тех упоительных летних недель повернулась так круто… Это более или менее известно, хотя связной ее — да и его — биографии пока не написано. И уж вовсе никто не писал о том перевороте, который произвела в ее — да и в его — жизни их весенняя встреча в Париже, вернее, обе весенние встречи — весной 1910 и 1911; никто не писал, как пережила их она, что они значили для нее самой, для ее стихов, а также для его скульптур и рисунков… До самой ее смерти висел в изголовье у героини нашего рассказа, в любом интерьере торжественно-прекрасный, почтительно-благопристойный, всему ее окружению и сонму поклонников известный рисунок Модильяни, вдохновлявший царственные легенды и искусствоведческие штудии. Но вот недавно, совсем недавно, всплыли вдруг на венецианской выставке и, главное, были опознаны другие, совсем иные, тоже прекрасные, но такие юные, лихие, нагие, вполне беспутные (для замужней-то дамы, для царскосельской-то барышни в разгаре свадебного путешествия, для слепневской молодой барыни, а потом — для великой поэтессы, совести диссидентской России, для оксфордской докторши «Honoris Causa», для кого там еще?) рисунки, которые лишь таились до времени, лишь притворялись потерянными… Что до автора этой книжечки, то он, углубившись в альбомы Модильяни, и сам, без помощи нелюбопытных докторов искусствоведческих и филологических наук, обнаружил… Впрочем, обо всем этом в свой черед, а пока — о героях нашей документальной повести; и сначала, конечно, о ней…