В деревне случается всякое

Мика Варбулайнен

Вы думаете в деревне скучно жить? Ошибаетесь. Там происходит всякое – и даже необъяснимые мистические истории…В сборник вошли ранее опубликованные отдельными книгами истории: «Странная Эльза» и «Луна тревожит многих».

Оформление обложки Мика Варбулайнен

© Мика Варбулайнен, 2023

ISBN 978-5-0059-5043-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странная Эльза

Часть 1

Она жила на окраине деревни. Никто уже не помнил, когда это случилось, когда именно она здесь появилась, эта тихая, странная девушка, неопределённого возраста. Никто не знал — сколько ей? Двадцать? Двадцать пять? А, может, и тридцать? Всякий раз она выглядела по-разному. И было в её облике нечто странное. В её лице. Оно походило на ангела с иконы, но взгляд… Он внушал необъяснимый страх и даже ужас. Когда она поднимала свой взор на случайного собеседника. Нет, глаза её были даже красивы — чуть вытянуты к вискам и прозрачно-голубые, как бездонные воды чистейшего озера. Но было в них что-то пугающее, дьявольское. Необъяснимый страх и ужас охватывал смотрящего в эти глаза. Будто глубокий омут манил и затягивал на дно, и невозможно было отвести свой взгляд от омута этих глаз. Потому все, когда замечали её на улице, идущей навстречу, или в местном магазине, старались отвести взгляд, чтобы не попасть под страшную магию этих глаз. Быстро буркали — здрасьте, или — привет, и отворачивались.

Её это не смущало и не вызывало удивления. Она привыкла к такой реакции. Равнодушно кивала головой в ответ, тихо произносила: — Добрый день, — или: — Доброе утро, — в зависимости от времени суток, и отходила поскорее в сторону.

Звали её, кажется, Эльза. Немка? Эстонка? Или финка? Никто не знал. И не стремились узнать. Какая, собственно, разница? Но, явно, не русская. Даже в её коротких ответах и фразах, когда некоторые всё же осмеливались заговорить с ней, а не просто поздороваться, слышался лёгкий прибалтийский акцент.

Прямые светлы волосы до лопаток, правильные черты лица, стройная фигура с длинными красивыми ногами, очертания которых просматривались сквозь полупрозрачное платье, доходившее ей до щиколоток, таков был её облик. Она предпочитала носить платья. Длинные платья. Очень редко её можно было увидеть в брюках или джинсах.

Чем она занималась, тоже никто не знал. Утром она куда-то уходила из дома, а к вечеру возвращалась.

Как-то любопытный сосед, довольно молодой парень по имени Николай, решил проследить за ней, видя, как рано утром она вышла из калитки и направилась в сторону леса, держа в руках большую сумку. Он быстро пошёл следом.

Через лес вела тропинка к автобусной остановке. Это был самый короткий путь. Можно было, конечно, пройти по асфальтовой дороге, но надо было давать довольно большой крюк, потому местные предпочитали эту лесную тропку. Вот и Эльза сейчас направилась быстрым шагом в сторону леса по этой тропинке.

«Наверное, к автобусу пошла» — решил Николай и ускорил шаг. Она неожиданно обернулась, пристально посмотрела на него, а потом наклонилась и стала завязывать шнурок на кроссовке. А, может, просто сделала вид, что завязывает.

Ему ничего не оставалось, как идти дальше. Поравнявшись с Эльзой, он чуть кашлянул и с безразличным видом поздоровался. Эльза, как всегда тихо, ответила. Он прошёл мимо, борясь с желанием оглянуться. Но не стал, будучи неуверенным, смотрит ли она ему вслед? Так он и дошёл до остановки, не оглядываясь.

На остановке было несколько человек. Незнакомцы. Видимо, из соседней деревни. Но молодой человек всё равно поздоровался со всеми. Так было принято у них. Здороваться со всеми, кого повстречаешь. Ему в ответ нестройно ответили. Скоро должен был подойти автобус.

Наконец, он не выдержал и обернулся. Эльзы поблизости не было.

Он поискал её глазами, но так и не обнаружил. Она исчезла. Тогда он достал пачку сигарет и закурил, периодически подозрительно оглядываясь по сторонам. Тут же на него недовольно посмотрела какая-то дама и возмущённо заявила, что курить на остановке запрещено.

Он не стал спорить и молча отошёл в сторону, о чём-то сосредоточенно размышляя, изредка бросая задумчивый взгляд в сторону леса. Куда она делась? Может, вернулась домой?

Вскоре подошёл автобус и все, стоявшие на остановке, устремились к дверям. Николай медлил, продолжая нервно курить. Кто-то крикнул:

— Ну?! Долго ты ещё там?

Он махнул рукой, давая понять, что никуда не едет. Двери закрылись и автобус, чуть накренившись, двинулся с места.

Он ещё немного о чём-то поразмышлял и решительно направился обратно, в сторону леса.

Войдя в лес, быстро огляделся по сторонам, ища глазами Эльзу. Её нигде не было.

И вдруг он услыхал тихий девичий смех, который раздавался где-то совсем рядом. Он резко обернулся.

Неподалёку, среди редко растущих кустов, стояла Эльза, полностью обнажённая. Она смотрела на него своим ледяным взглядом, чуть прищурившись, и тихонько смеялась.

Холодный взгляд и смеющиеся губы — очень странное, необычное зрелище. Даже то, что она была голая, не произвело на Николая такого сильного впечатления, нежели этот ледяной взгляд и смеющийся рот.

Ужас овладел им. Он стоял, не в силах двинуться с места.

Эльза перестала смеяться и поманила его пальцем, сказав, всё с тем же лёгким прибалтийским акцентом, чуть смягчая твёрдые согласные звуки и делая на них ударение:

— Ты слетил за мной? Глюппенький. Я знаю все ваши мысли и желания на сто хотов вперёт. Ити сюта и пойтём.

— Куда? — с трудом, но всё же спросил он.

Она пристально посмотрела на него, ничего не ответила, развернулась и отбросила пряди светлых волос, которые струились по её плечам, на спину. Он увидел её красивый изгиб спины, соблазнительные ягодицы и длинные, крепкие стройные ноги.

Она вновь, в полуобороте, поманила его пальцем и лукаво улыбнулась. На сей раз холод в её глазах растаял, и появились озорные искорки.

Он, как во сне, пошёл следом за ней.

Часть 2

Федька наделал переполох. Бегал по друзьям и твердил, что Колян пропал. Сгинул. Никто ничего не мог понять, куда пропал, когда? И почему он так в этом уверен? Но Фёдор твердил, как заведённый:

— Пропал друган. Сгинул.

На вопрос:

— С чего такая уверенность? — Фёдор заявил, что никогда такого не было, чтоб Колька не пришёл к нему вечером попить пивасика и посмотреть футбол. Сегодня важный матч Зенита со Спартаком и, чтобы Колян пропустил такое событие, это просто невозможно.

— А, может, он дома решил посмотреть? — неуверенно, но всё же спросил Миша, парень лет двадцати с небольшим, — Чего раскудахтался? Взял бы да позвонил ему, чем панику тут наводить.

— Так звонил же! — воскликнул Фёдор, — Сто пять раз звонил! Телефон выключен или вне зоны доступа. Как так? — Он вперил слегка мутный взор, от опорожненной только что бутылки пива, на друга.

— Давай сходим к нему, проверим, — предложил Мишка, — Может, дрыхнет без задних ног?

— Ага, — огрызнулся Федор, — Разве что в канаве где, тьфу-тьфу! Раз телефон вне зоны доступа…

Они всё же пошли проверить. Подойдя к дому, постучали сначала в дверь, потом в окно, потом снова в дверь. Никто не отозвался.

— Я ж говорю, пропал Колька, — Фёдор мрачно посмотрел на Мишку. — Вот куда, спрашивается, он делся?

— Давай к его соседке сходим. Спросим. Может она видела чего? Ну… куда пошёл, например? Или, может, кто к нему приходил?

— С ума сошёл! — воскликнул Федя. — К Эльзе!? Да ни за какие коврижки я к ней не пойду! И разговаривать не стану. Забыл что ли? Она ж с приветом! А глазищи какие… Жуть, — он передёрнул плечами, как от озноба.

— Ну, знаешь, — возмутился Михаил, — ради судьбы друга можно и потерпеть. И вовсе она ни с приветом. Странная, нелюдимая — да. Но голова у неё варит нормально.

Федор хотел поинтересоваться, откуда у приятеля такая уверенность, что голова Эльзы варит нормально, но не стал, а только махнул рукой.

На деревню стали опускаться сумерки. Кое-где в окошках домов зажёгся свет. Односельчане возвращались с работы.

В доме Эльзы тоже неярко засветилось одно окошко. Мишка толкнул Федора в бок и кивнул в сторону окна:

— Дома, — тихо проговорил он, — Ну чего ты боишься? Девка ведь, не мужик же какой, амбал. Что она нам может сделать?

— Не знаю, — всё так же мрачно сказал Фёдор, — Но не по себе мне, когда её вижу…

— А, может, это ты немного с приветом? А не она? — усмехнулся Мишка, — Идём, — и он потянул его за рукав.

Федор ещё раз, на всякий случай, а вдруг, постучал в дверь дома Николая, подёргал за ручку, потом махнул с досадой рукой и сказал:

— Ладно. Шут с тобой. Пошли к этой… ведьмаке.

Они быстро вышли со двора и оказались, буквально через несколько минут, у калитки дома Эльзы. Калитка была не заперта. Они прошли тихо по заросшей со всех сторон травой тропинке к дому. Тускло светящееся окно было не завешено.

Фёдор не удержался и, привстав на выступающий фундамент, заглянул в окно. И тут же в ужасе отпрянул в сторону, и быстро соскочил на землю, больно наступив Мишке на ногу. Тот чуть слышно выругался и запрыгал на одной ноге, слегка стукнув друга в плечо.

— Блин! Смотри куда прыгаешь. Что там такое ты увидел?

Фёдор ошалелым взглядом посмотрел на Мишку и, мотая головой из стороны в сторону, несколько раз повторил:

— Офигеть… Офигеть…

— Да чего там? Чего офигеть?

— Она… голая там, — выдавил из себя Фёдор, — и… свечи вокруг неё. Колдует что ли?..

Мишка, не говоря ни слова, тут же залез на приступочку, вцепившись руками в деревянный откос, и тоже заглянул в окно. В отличие от Фёдора он довольно долго стоял так, не шевелясь. Наконец, обернулся, покачал удивлённо-задумчиво головой и чуть слышно подтвердил:

— Точно. Офигеть.

Он тихо соскользнул на землю и изрёк с неким удивлением, и в то же время восхищением:

— Ведьма. Не иначе как. Точно.

— Она не заметила тебя? — опасливо оглядываясь по сторонам, спросил Фёдор.

— Не-е, — протянул Михаил чему-то сам себе улыбаясь.

— Чего лыбишься, — недовольно буркнул Фёдор.

— Да так, — бросил тот в ответ, — Ничего такая деваха. Фигура обалденная.

— Знаешь, — сказал Фёдор, всё так же озираясь вокруг, — у меня пропало что-то желание с ней общаться. И, честно сказать, и не было.

— А у меня, наоборот, появилось желание… — начал с какой-то глумливой улыбочкой Мишка, но не договорил, потому как заметил, что Фёдор в ужасе смотрит на окно, в которое они только что так бесцеремонно заглядывали.

Михаил перевёл взгляд на окно, и крик ужаса застыл у него в груди.

Через окно на них смотрела безобразная старуха. Глаза её пылали, как угли, рот искривила страшная беззубая улыбка, обвисшая обнажённая грудь свисала до пояса, а волосы, всклокоченные, торчали седыми прядями в разные стороны.

Михаил хотел закричать и не смог. Из груди вырывался только какой-то шипящий, задавленный звук.

И вдруг он совершенно отчётливо услышал возмущённый голос Фёдора:

— Мишка, ты чего? Уснул что ли? — а потом почувствовал резкий толчок в бок.

Он вздрогнул и открыл глаза. Он сидел на диване в своём собственном доме, а напротив него на стуле сидел Фёдор и удивлённо смотрел на него.

— Во, блин, даёт! Я ему тут распинаюсь. Про Коляна рассказываю, что пропал он куда-то. Про девку Эльзу с прибабахом. А он взял и уснул.

— Да я с ночной сегодня… — стал оправдываться Мишка, не совсем веря, что всё, что сейчас с ним происходило, было сном, — а тут ты со своими страшилками. Да ещё так заунывно… Хошь — не хошь заснёшь, — он провёл рукой по лицу, пытаясь очнуться от наваждения и даже тихонько ущипнул себя за руку, — Страх такой снился… Старуха какая-то. Жуткая.

— Какая старуха? Я тебе про соседку Коляна говорил, Эльзу. Что, может, сходить к ней. Спросить. Может, что видела? Её ж дом рядом с Колькиным. Вот куда он делся? — возмущённо заключил Фёдор.

— Не. Давай завтра, — решительно отказался Мишка, — Поздно уже. Ничего, думаю, с Колькой не случилось. Найдётся.

— Ладно. Давай до завтра подождём. А потом, может, в полицию сходим?

— Сходим, сходим, — сказал, вставая, Михаил, — Я, правда, устал так. Спать лягу. Давай, Федь, пока. Потом, — и он принялся раскладывать диван, давая понять другу, что пора уходить.

— Ну, пока, так, пока, — немного обидевшись, проговорил Фёдор, — Только вот чую я, что с Колькой случилось что-то.

— Иди уже, Федя, — не оборачиваясь, сказал Михаил.

Фёдор, наконец, ушёл, а Михаил разделся, забрался под одеяло и задумался:

— Что же это за сон такой был? Дурацкий. К чему?..

Он немного поворочался с боку на бок, потом приподнялся, несколько раз подвигал подушку, чуть взбивая её кулаком, и укладываясь на неё поудобнее, а потом отвернулся к стене и вскоре уснул.

А тем временем в доме Эльзы в одном из окошек тускло зажёгся странный огонёк…

Часть 3

Михаил спал беспокойно. Ему опять снилась какая-то жуть: то смеющаяся старуха, то — странная Эльза, а потом вдруг промелькнул Колька с пачкой денег в руках. Он потрясал этой пачкой над головой и почему-то мерзко при этом хихикал, приговаривая:

— Вот как надо денежки добывать! Вот как! Учись, студент!

Он назвал Мишку студентом, хотя тот не был сейчас студентом, не добрал баллов при поступлении на бюджет, а на платное у него не было денег, и он вынуждено устроился водителем на неотложную помощь в районный центр. Но мысль об учёбе в институте его не покидала. Он мечтал о профессии кинооператора. Хотел снимать кино в составе какой-нибудь интересной киногруппы. Ездить в съёмочные экспедиции. Быть частью команды, создающей кино. Обо всём этом, о съёмках кино, ему рассказывал когда-то сослуживец в армии, парень, который учился в институте кино и телевидения в Питере, но по разгильдяйству был отчислен после третьего курса и волею судьбы оказался в одной части с Мишкой.

И вот сейчас, во сне, пропавший Колька назвал его студентом. На возражение Мишки, что он не студент, а водила скорой, тот усмехнулся и сказал:

— Будешь студентом. Очень скоро. И кино будешь снимать.

Потом Колька подбросил пачку денег вверх, захохотал мерзко и исчез, а вместо него появилась неизвестно откуда Эльза, стала ползать на коленках, собирать купюры и складывать их в тряпичную авоську, приговаривая:

— Это Мишеньке на учёбу, Мишеньке…

Она собрала все деньги и протянула сумку Мишке:

— На. Тебе. Бери.

Мишка протянул руки ей навстречу и тут же упёрся во что-то мягкое и тёплое, будто в чьё-то тело. Тело это, как преграда, не давало дотянуться до заветной сумки. Он сильнее ткнул руками в эту преграду и услышал, чуть сдавленный, женский смешок. Совсем рядом.

Он резко открыл глаза. В голове ещё звучал этот странный смешок, а мозг постепенно возвращался из мира грёз в реальность.

Он лежал на диване, вытянув вперёд руки, делая ими непонятные движения, пытаясь ухватить невидимую сумку с деньгами. Вместо сумки в свете луны, проникающем через окно, он увидел, что рядом с ним на диване кто-то лежит. Одеяло было откинуто, а этот кто-то оказался… женщиной. Полностью обнажённой. Лунный свет загадочно струился по изгибам её красивого тела. Округлые бёдра, длинные стройные ноги, небольшая грудь, волосы, чуть прикрывавшие плечи и спадающие светлыми прядями на подушку…

Мишка ошалело смотрел на неизвестно откуда взявшуюся рядом с ним дамочку и не мог произнести ни слова. Единственное, что приходило ему сейчас на ум, что это продолжение сна. Потому что явью такого просто быть не могло!

Женщина медленно повернулась на бок, лицом к Михаилу. Он вздрогнул, одёрнул руки, вытянутые вперёд, будто обжёгшись, и вжался спиной в стену.

Это была Эльза. Сомнений не было. Она чуть улыбнулась, в лунном свете сверкнули её ровные белые зубы, и сказала чуть слышно:

— Привет.

А потом, так же тихо спросила:

— Я тебе нравлюсь ведь? Да?

Михаил, не помня себя от страха, завопил во всё горло — а-а-а! Вскочил и опрометью бросился к двери. Дверь оказалась незапертой. Он забыл закрыть её за Федором. В одних трусах он выбежал на двор и бросился бежать, куда глаза глядят.

Промчавшись по главной улице деревни, исколов босые ноги о гравий, насыпанный на дороге, он остановился. Сердце его бешено колотилось, готовое вот-вот вырваться из груди. Он, чуть наклонившись вперёд и опершись руками о колени, отдышался, озираясь по сторонам. Не гонится ли за ним Эльза? Но за ним никто не гнался. Улица была пуста. Вокруг не было ни души.

Он поднял голову к чёрному небу, увидел жёлтый круг луны, загадочно светивший холодным манящим светом и, хотел было, в отчаянье завыть на неё по-волчьи.

Коротко протянув — у-у-у, он замолчал, осознавая нелепость своего положения. Один, среди ночи, в трусах, стоит посереди главной улицы деревни и изображает из себя загнанного, испуганного, одинокого волка.

Вдруг два ярких прожектора фар осветили Мишку. По дороге, навстречу ему медленно двигалась, неизвестно откуда взявшаяся в столь позднее время, машина. Он заслонил глаза ладонью и посторонился к канаве.

Машина поравнялась с Мишкой и остановилась. Он разглядел на ней синий проблесковый маячок, и надпись — ППС. Дверь со стороны, где он стоял, открылась, и оттуда вышел местный участковый, Антон Сергеевич. Мишка узнал его по высокой фигуре и лысой голове, которая сейчас, при лунном свете, выглядела очень необычно, как у пришельца с другой планеты. Не хватало только больших раскосых глаз и пружинных антеннок.

Он подошёл к Мишке, смерил его удивлённым взглядом и спросил:

— Гражданин, вы что здесь?

Мишка обрадованно воскликнул:

— Антон Сергеич, это ж я! Мишка Лавренёв. Не узнаёте?

Участковый чуть наклонился вперёд и всмотрелся в лицо Михаила.

— Тьфу ты, чёрт! Мишка! — в сердцах проговорил он и сплюнул. — Ты чего здесь? Среди ночи. В таком виде. Пьяный что ли? — он потянул носом.

— Нисколечко, — с нотками обиды проговорил Мишка. — Почему сразу пьяный?

— А чего тогда? — не понял мент. — Чего тут торчишь? Лунатик что ли? Шастаешь в таком виде ночью. Давай, садись в машину, домой ребята патрульные подвезут. Дрожишь же весь, — заключил он, заметив, что Мишку начинает бить мелкая дрожь.

Услыхав про дом, Мишка замотал головой и попятился.

— Нет! Нет! Только не домой!

— А что так? Батя в гости заехал? Нагоняй среди ночи устроил?

— Нет. Батя не заезжал.

— Тогда что? — участковый профессионально пристально посмотрел на Мишку. — Что там у тебя дома? Или кто?

Мишка топтался на месте, не решаясь сказать правду, что произошло с ним дома некоторое время назад.

В открытую дверь машины высунулась голова ппс-ника и нетерпеливо спросила:

— Антон, ну ты долго ещё там? Меня, вообще-то, дома ждут.

Участковый обернулся и махнул рукой:

— Езжай, Серёга! Я уже, считай, дома. Сам доберусь. Спасибо, что подбросил.

Голова скрылась, крикнув:

— Ну, давай!

Захлопнулась дверь, машина развернулась и поехала в обратную сторону.

Участковый снял с себя куртку и протянул Мишке:

— На-ка вот, надень. А то стоишь тут в одних труселях… И пойдём уже. Не хочешь домой, пойдём ко мне. Светка к матери уехала. Я один сейчас. Заодно и расскажешь, что там у тебя случилось.

Мишка согласился. Взял куртку, надел, и они направились в сторону дома участкового.

Часть 4

Они проговорили до утра. Хорошо у обоих на следующий день был выходной. Мишка сначала долго мялся, не хотел рассказывать участковому, что произошло. И в какой-то момент даже подумал, что ничего и не было. Просто спросонья мозг дорисовал продолжение сна. Вот и всё. Но Антон сумел-таки разговорить его, поставив на стол бутыль самодельного вина, и ловко разлив его по стаканам.

— Давай, Миш, выпей чуток. Согрейся, — он взял стакан и слегка коснулся им стакана, предназначавшегося Мишке. Тот нехотя, но всё же тоже взял стакан, отпил немного, хотел поставить обратно, но Антон быстро проговорил: — Нет-нет, до дна.

Мишка чуть поморщился, вино было довольно кислым, выдохнул в сторону и осушил залпом стакан.

— Вот, молодец, — одобрил участковый и пододвинул к нему тарелку с нарезанным сыром. — Бери. Закуси. И яблочко хошь? — он потянулся к миске полной яблок, взял одно и положил перед Мишкой на стол. — Извини, другого закуся нет. Светка, уже неделя, как уехала. А я сам не любитель готовить.

Мишка, слегка захмелев, хрустнул яблоком. На душе стало теплее. И вообще всему телу. Ночной кошмар стал таять, как утренний туман, и ему вдруг стало даже весело. Сидит с участковым, как с приятелем, попивает винцо, хрустит яблоком с его огорода. Благодать.

— Ну, так что там у тебя стряслось? — участливо спросил Антон, — Чего в таком виде ночью по деревне шастал?

Мишка пьяненько улыбнулся, махнул рукой и нехотя сказал:

— Да ничего особенного, Антон Сергеич. Глупость…

Участковый остановил его жестом:

— Ты это, брось меня по отчеству называть. Давай по-простому — Антон. А то я стариком себя прям чувствую рядом с тобой. Я ж ещё совсем не старый. Тридцать шесть всего. А тебе?

Мишка смутился:

— Мне-то? Двадцать три.

— Ну вот, — усмехнулся Антон, — всего-то тринадцать лет разница. Считай, братан младший. Ну, или племяш, — он слегка стукнул Мишку по плечу, — давай, племяш, рассказывай, — и он снова потянулся за бутылью, и ещё немного плеснул в стаканы себе и Мишке.

Мишка перестал кочевряжится и рассказал всё, в подробностях. Что с ним произошло. И не только с ним, но и с Николаем. Неприменул сказать, что Фёдор считает, что Колька сгинул. И даже рассказал про не то сон, не то явь, как они с Федькой ходили к Эльзе, и та превратилась неожиданно в старуху. Услыхав про превращения Эльзы, Антон не выдержал и рассмеялся.

— Ну, ты, дружище, загнул! — он вытер выступившие на глаза слёзы, — Что вы курите? А? Молодёжь! Может, с проверкой к вам нагрянуть?

Мишка замолчал и недовольно огрызнулся:

— Я вообще не курю. Ничего, — он отодвинул в сторону пустой стакан. — Сначала просите рассказать, что да как? А потом прикалываетесь.

Антон перестал смеяться.

— В первых, не просите, а просишь. Договорились же на «ты». А во-вторых, реально всё это выглядит смешно. Сам-то не находишь? Чтоб в наши дни ведьмы какие-то водились! Это ты переборщил, парень. И потом, — он сделал небольшую паузу и посмотрел, еле сдерживая улыбку, на Мишку, — эка невидаль! Деваха пришла к нему ночью под бок. Радоваться надо, а не бежать, как ошалелый в одних труселях на улицу.

— Боюсь я её, — как-то весь съёжившись, сказал Мишка. — Стал бояться, после вчерашнего. Раньше — нет. Не боялся ни капельки. Девка, как девка. Странноватая млёхо и всё. А Федька вот боялся всегда. Глазищ её. Как глянет, говорит, аж, мороз по коже. А мне вот совершенно плевать было, какие у неё глаза. Но после всего этого… — он изобразил руками что-то непонятное, пытаясь подобрать нужные слова, — в общем… Странная она. Точнее — с прибабахом, — потом посмотрел просительно на участкового и добавил: — Сходил бы ты к ней. Проверил.

— Ты в своём уме! — воскликнул возмущённо Антон, вставая, — Что проверил? Что? Зачем к Мишке в постель залезла? Или — почему голая ходишь по своему дому? Знаешь… — он покачал головой, — это ваши амурные дела. И меня сюда впутывать не надо. Сами разбирайтесь.

— А Колька? — не унимался Михаил.

— А что Колька? — Антон снова сел.

— Ну… Куда он делся?

— Слушай, заморочил ты мне голову совсем. Всё в кучу смешал. И Кольку и Эльзу. Давай так. Если через три дня друг ваш не объявится, приходите, пишите заявление. Будем искать. А насчёт Эльзы… Нарви букет цветов. Сходи к ней. Подари. Ну, или в кино, что ли, пригласи, или ещё куда там. Куда вы сейчас с девушками ходите? — он посмотрел быстро сначала на Мишку, а потом на часы, висевшие на стене, и воскликнул: — Ого! Ну, мы с тобой проболтали. Уж пять утра. Надо хоть чуток кимарнуть. Всё. Аудиенция окончена. Давай, иди домой. А, если боишься, — он чуть улыбнулся и лукаво подмигнул Мишке, — то оставайся у меня. Диван в большой комнате свободен.

Мишка на секунду задумался, а потом решительно заявил:

— Останусь.

Антон опять усмехнулся, мотнул чуть головой, встал и направился к двери. Бросил на ходу, махнув рукой куда-то в сторону:

— Комната там. Бельё в шкафу. Сам там поищи. А я спать.

Потом обернулся, всё с той же усмешкой добавил:

— Ну и парни нынче пошли… Девок боятся.

Мишка хотел было что-то возразить, но передумал, да и Антон уже скрылся за дверью.

Он посидел ещё немного, тупо глядя в одну точку, потом встал, придерживая треники, которые любезно выдал ему Антон, когда они пришли, бывшие размера на два больше габаритов Мишки и, чуть шаркая, направился в комнату, на которую указал ему гостеприимный хозяин.

Часть 5

К своему дому Мишка подходил с опаской. А вдруг его там поджидает Эльза? Он открыл дверь и, стараясь неслышно ступать по половицам, чтобы они не скрипели, вошёл в комнату. Там никого не было. Мишка выдохнул с облегчением — значит, вся эта чушь с Эльзой приснилась.

Он довольный опустился на диван и тут его, как током стукнуло. Диван был собран и застелен покрывалом. Он снова вскочил и уставился в изумлении на диван — как такое могло быть? Он чётко помнил, как проснулся среди ночи, увидел рядом с собой Эльзу, в ужасе вскочил и выбежал на улицу. И он диван в тот момент точно не складывал и не застилал.

Сердце неприятно заныло. Он прислушался. Кто-то гремел посудой в кухне. «Да что же это происходит в моём доме?» — тоскливо подумал Михаил, готовый вновь бежать на улицу. Он уже собрался осуществить свою задумку, как чётко услыхал у себя за спиной голос матери:

— Миша! Это ты? Пришёл?

Он обернулся. Мать стояла в проёме двери кухни с полотенцем в руках и удивлённо смотрела на сына:

— Ты чего это в таком виде? Что за штаны на тебе? И куртка? С чужого плеча. И где ты был? Я приехала утром. Диван не застелен. Вещи разбросаны. Окно нараспашку. Что случилось?

Мишка провёл рукой по лицу, снова посмотрел на мать и обессилено опустился на диван.

— Мама… — тихо сказал он, — слава богу, это ты.

— Я, конечно же! — воскликнула, ничего не понимая, она. — Кто же ещё?

Мишка неопределённо пожал плечами и махнул рукой.

— Да так… Вдруг, батя?

Мать вскинулась на него:

— Этого ещё не хватало! Чтоб он сюда притащился! Мало нам с ним проблем было? Нет уж, уволь меня, сынок, от таких посещений, — она возмущённо посмотрела на сына и скрылась в кухне. Уже оттуда крикнула:

— Голодный? Омлет приготовить?

— Да, приготовь, — отозвался Михаил и попытался отогнать от себя дурные мысли. Но они почему-то не отгонялись. Ночные события, связанные с диваном, без конца лезли в голову.

Он встал, выругался сам на себя за слабовольность, и стал переодеваться. Натянул джинсы и футболку, потом подошёл к ведру с родниковой водой, что стояло на лавке при входе в дом, зачерпнул ладонями прохладную воду и плеснул себе в лицо, пытаясь очухаться, потом пригладил рукой всклокоченные волосы. После всех этих процедур глянул на себя в зеркало. Волосы всё равно торчали в разные стороны, как попало, а лицо было осунувшимся. Он плюнул на ладошку и попытался ещё раз пригладить волосы.

Позади раздался голос матери:

— А расчёску взять не дано?

Мишка обернулся. Мать улыбалась и протягивала ему расчёску: — Какой же ты у меня ещё мальчишка! Стоит матери в командировку уехать, и всё. В доме полный кавардак.

— Да не кавардак вовсе, — возразил он, беря расчёску и проведя ей по волосам. Он понемногу приходил в себя. Потом взял треники участкового и стал засовывать их в пакет.

Мать кивнула на пакет.

— Что за штаны у тебя? Явно, не твои.

— Не мои, — подтвердил Мишка, — участковый одолжил. Верну при случае.

Мать удивлённо вскинула брови:

— Участковый? Ты натворил что-то?

Мишка поспешил её успокоить:

— Ничего не натворил. Просто было холодно на улице, вот он и дал мне свои треники.

— Холодно на улице? — ещё больше удивилась и уже не на шутку разволновалась женщина. — А ты что ли без штанов на улице был? Миша, ты меня пугаешь. Говори, что случилось?

Мишка совсем не хотел рассказывать матери про свои ночные приключения, но и придумать какую правдоподобную историю, взамен того, что было, тоже не мог.

Она смотрела на него в ожидании. Мишка подумал ещё какое-то время, почесал в затылке и решил всё рассказать. Всё, как было. Начиная с Фёдора и Кольки, его пропажи, и заканчивая Эльзой. Хотя, какая связь между всеми этими событиями, он понять не мог, но чувствовал теперь, так же, как и Фёдор, что связь эта всё же есть.

Мать выслушала его очень внимательно, а потом задумчиво сказала:

— Я тоже замечала, что эта девушка, Эльза, весьма странная. Живёт одна. Где её родители? Ну, или родственники какие-нибудь? Никто толком не знает. Всех сторонится… — она помолчала немного, хмыкнула, а потом продолжила:

— Но вот, чтобы так, взять, ночью, залезть к парню в постель?.. Такого я и представить не могла. На потаскушку она не похожа. И при чём здесь она, и исчезновение Коли? — она непонимающе посмотрела на сына. — С чего Фёдор это взял?

— Да не знаю я, мама! — воскликнул Мишка. — Что-то непонятное стало твориться у нас тут. Это факт, — и вдруг без паузы, с досадой, сказал:

— Ну вот… Омлет остыл совсем, — он поковырял в тарелке вилкой и отложил её в сторону.

— Сейчас разогрею, — мать быстро встала и сунула тарелку в микроволновку, — Но история, действительно, странная, — продолжила она, — Не только сама эта девушка. Всё странно. Надо бы понаблюдать за ней…

Микроволновка пикнула и мать снова поставила тарелку перед Мишкой:

— Давай, ешь. Не болтай.

Мишка, обжигаясь, стал уписывать омлет за обе щёки, прикусывая хлебом и, прихлёбывая кофе с молоком.

С набитым ртом спросил:

— А она давно у нас тут поселилась? Не помнишь? Я чего-то не обратил внимания, когда?

Мать улыбнулась, глядя на сына:

— Ты прожуй, а потом уже разговаривай, — как в детстве пожурила она его. — А, когда она поселилась у нас? Я тоже не помню. Раньше в этом доме баба Маша жила. Знахарка. А местные её все колдуньей считали. Помнишь её? — Мишка кивнул, — Ну вот… А, когда её не стало, дом долго пустовал. Никто почему-то его покупать не хотел. Как узнавали, что колдунья жила, так сразу отворот-поворот. А потом вот эта Эльза поселилась. А, как и что? Кто её знает? Не пойдёшь же вот так, напролом, выспрашивать. Участковый же должен знать, кто она такая.

Мишка доел омлет, допил кофе, сладко потянулся, и осоловело от сытости, сказал:

— Должен. Да не обязан. Я его попросил зайти к ней. Проверить. Так он только посмеялся и заявил, что нет никаких оснований на такую проверку. Она живёт тихо. Никому не мешает. Ничего не нарушает. Так что вот, — подытожил Мишка и встал, а потом зевнул и добавил:

— Пойду покимарю ещё малёхо. У Сергеича что-то плохо спалось.

— Иди, сынок, отдыхай, — сказала мать, о чём-то сосредоточенно размышляя.

Когда он ушёл, она подошла к окну, которое выходило на дом Эльзы, и стала наблюдать, чуть отодвинув занавеску.

Вскоре появилась Эльза. Как обычно, в длинном платье, со струящимися по спине светлыми волосами. Её тонкая талия была несколько раз опоясана кожаным узким ремешком, подчёркивая стройность фигуры. Она быстро вошла в калитку и исчезла в зарослях буйно растущих кустов. А вскоре, следом за ней, проследовал странный человек, в чёрном плаще с капюшоном. Он так же быстро вошёл в калитку, оглянулся, будто проверяя, не следит ли кто за ним, и исчез.

Мать резко задёрнула занавеску и отошла от окна.

— Интересно… — вслух, медленно, проговорила она. — Кто это к ней наведался? Дождя, вроде, нет, а он в плаще… Или… она? Да уж, очень странная соседка… — она села и снова задумалась.

Часть 6

Мишкина мать сидела на кухне у подруги, с которой дружила с детских лет. Звали подругу Елизавета.

— Наташа, ну что ты к девке этой привязалась!? — эмоционально вопрошала Елизавета, — Ну, не общается ни с кем из наших, и что? Сразу всех собак на неё навешивать? — она махнула рукой. — Да и живёт она здесь — без году неделя! Не успела ещё ни с кем подружиться.

Наталья покачала головой:

— Не «не успела», а не хочет. Чувствуешь разницу?

— Ай, ну тебя! — снова махнула рукой Елизавета. — Откуда ты знаешь, что она хочет, а что нет? А, коли тебе так нужно общение с ней, взяла б сама и наведалась в гости. Тортик купила бы и пошла. Мне вот совершенно всё равно, общается она со мной или нет. Живёт и живёт. Её право на то.

— А вот и наведаюсь, — вдруг твёрдо заявила Наталья, — Только не с тортиком, а с дрыном хорошим. Нечего к моему сыну по ночам в кровать прыгать!

Елизавета рассмеялась и обняла подругу за плечи. Смешная. Столько времени не замечала ничего такого странного за соседкой, а тут, вдруг, сын открыл ей глаза на бедную девушку, что она какая-то не такая, какая должна быть. А какая она не такая? Тихая, скромная, не общительная. И что с того? Живёт себе, никому не мешает. Ну, говорит с акцентом, и что с того? Вон, дед Иван, Вано, сколько лет живёт в их деревне, а всё никак от грузинского акцента не избавился. А что к ней кто-то в плаще приходил в солнечный день, так это, вообще, глупость. Каждый человек может ходить в том, в чём ему нравится.

— Давай, лучше чайку попьём, — предложила Елизавета и полезла в шкафчик за чашками. — А ты вспомни, — вдруг сказала она, — как сама по молодости к своему Димке бегала по ночам, — она обернулась и хитро улыбнулась. — А? Чего руками машешь? Не помнишь? А я вот помню, как его мать тебя гоняла, — она засмеялась.

Наталья вспыхнула:

— Ну, знаешь, Лиза… Не ожидала от тебя такого. Себя лучше вспомни.

— Ну ладно, ладно. Не буду. Я просто к тому это, что чего мы только не вытворяли в юности. Шальные были. Дурные… — она, с ностальгической улыбкой на губах, замолчала, уйдя на мгновение в себя, видимо вспоминая ту самую шальную юность. Потом очнулась, поставила чашки на стол, разлила чай, пододвинула ближе к Наталье вазочку с конфетами и сказала:

— Так что, если твоему Мишке не приснилось всё это, что Эльза к нему ночью приходила… Так не огорчаться надо, а радоваться. Значит, нравится он ей. Вот и всё.

— Да ведьма она! — воскликнула Наталья и отхлебнула чай, — Чует моё сердце. Околдовать его решила. Морок навести. И, вообще, дом этот нехороший. Сначала баба Маша жила. Знахарка, типа. А вот мне ещё бабушка говорила, что колдунья она, а вовсе не знахарка. Точнее — ведьма, — она развернула конфету, положила в рот и снова звучно хлебнула из чашки, — А теперь вот эта, молодая… Поселилась. С чего это вдруг? Все шарахались от дома этого, а эта нет. Стала там жить. Потому что сама — ведьма.

Елизавета схватилась за голову:

— На-та-ша… — протянула она по слогам, — Ну, что ты городишь? Какая ведьма? Очнись…

Наталья встала:

— Всё, — резко сказала она, — спасибо тебе за чай. Пойду. Я думала, поддержку у тебя найду. А ты… — она не договорила, что «ты», и решительно направилась к выходу. У двери обернулась:

— К участковому, пожалуй, схожу.

— Ну, сходи, сходи… — вздохнула Елизавета и покачала головой, — Только я бы на месте участкового… — она понизила голос и подытожила: — Скорую бы тебе вызвала. Спецбригаду. Психиатрическую.

Наталья заключительных слов и пожеланий подруги не расслышала. Она вышла из дома и решительно направилась в сторону полицейского опорного пункта.

Часть 7

Опорный пункт оказался закрыт. На двери красовалась табличка — «Закрыто», а ниже прилеплена бумажка:"По срочным вопросам обращаться по телефону…", и был указан номер, по которому надо звонить.

Наталья достала телефон и сфотографировала номер.

Мимо проходил Пётр, бывший одноклассник Натальи, он давно уже не жил в деревне, а бывал здесь только наездами, навещал родителей. Он окликнул её, назвав по девичьей фамилии:

— Смирнова, привет! Случилось что? Что к участковому прибежала? Димка что ли наведался снова? Права качает?

Она обернулась, поздоровалась недовольно. Как же они все надоели с этим Димкой! Давно уже развелись, а всё забыть не могут его кулачные бои и разборки. Будто нельзя к участковому зайти и по другому вопросу.

Он подошёл ближе:

— Чего смурная такая? Димка шалит? — снова поинтересовался он.

— Да как же вы все мне с этим Димкой надоели! — в сердцах сказала она. — Не появлялся он уже давным-давно. Слава Богу! Будто я не могу сходить к участковому просто так.

— Просто так? — удивился Пётр, а потом хохотнул, и многозначительно брякнул: — Ты смотри, Смирнова… Наш участковый примерный семьянин. Светка для него — свет в оконце…

Наталья резко оборвала его:

— Ты куда-то шёл? Вот и иди. А Антон для меня слишком молод. Когда я замуж выходила, он ещё пешком под стол ходил. И я с такими юнцами предпочитаю дела не иметь. В том смысле, на что ты намекаешь, — она сверкнула злобно глазами, развернулась и быстро зашагала прочь, а Пётр так и остался стоять, с открытым ртом и застывшей дурацкой улыбкой.

— Что? Отбрила тебя Натаха? — услыхал Пётр голос за спиной. Он оглянулся. Рядом притормозил на велике Андрей Иванович, муж местной старостихи, — Здорово! — он протянул Петру руку, — Когда приехал?

Пётр пожал протянутую ему руку, оглянулся ещё раз назад, заметил, как за поворотом скрылась фигура Натальи в развевающемся от ветра и быстрой ходьбы платье, хмыкнул, а потом снова повернулся к односельчанину:

— Да утром сегодня. Батя попросил картошку помочь выкопать.

— Картошку это хорошо, — сказал Андрей Иванович. Потом чуть прищурился и спросил: — Что? Старая любовь не ржавеет? — он кивнул в сторону удалившейся Натальи.

Пётр усмехнулся и немного смутился:

— А шут её знает, может, и не ржавеет…

Андрей Иванович оживился:

— Ну, так давай, действуй! Она Димку выгнала. Ты в разводе. Мишка ейный большой парняга уже. Могу подсобить. Со сватовством, — он лукаво подмигнул Петру.

— Да староват я уже для сватовства-то, — поддержал неожиданно этот разговор Пётр.

— Тю! — воскликнул Андрей, — Староват? Сколько тебе? Сорок?

— Сорок пять, — поправил его Пётр.

— Ну, сорок пять! Это тьфу, — он сплюнул в сторону, — это не возраст по нынешним временам, — мальчишка ещё! Мне вот семьдесят пять, а я себя ещё о-го-го, каким ощущаю, — он довольно засмеялся, — всех бы наших бабёшек полюбил! Да жена не позволяет.

Пётр тоже невольно улыбнулся. Андрей Иванович всё такой же, каким знал его Пётр, ещё с детских лет, — весёлый, бесшабашный балагур. И, действительно, ему его возраст ни за что не дашь. Максимум пятьдесят, ну, пятьдесят пять, не больше.

— Ну так что? Подсобить? — уже серьёзно спросил он.

— Да не надо, — махнул рукой Пётр, — я уж сам как-нибудь. Ты лучше скажи, как у вас тут дела в деревне? Что новенького?

— А что новенького? — Андрей Иванович пожал плечами, — Да ничего, вроде. Живём помаленьку, — он задумался ненадолго, а потом, почесав затылок, сказал: — Разве что… Колька, говорят, пропал. Помнишь, сын Авдотьи. Она ещё в прошлом году померла. Помнишь? Колька Симагин. Ну, парень такой, лет двадцати пяти, — и видя, как Пётр пытается вспомнить, кто такой Колька, добавил: — С ним Наташкин сын, Мишка, дружбу водит. И Федька Спиридонов ещё. Ну? Вспомнил?

Пётр силился вспомнить, но никак не мог. Да и для него эти ребята — Колька, Мишка, Федька, малолетки совсем, салаги, годящиеся в дети, потому, видимо, их жизнь и дела, ему были не особо известны и интересны, несмотря на то, что Мишка был сыном Натальи, в которую он был влюблён в школьные годы.

Тем не менее, он сказал:

— Да. Что-то припоминаю. Блондинистый такой пацан.

— Во! — обрадовался Андрей Иванович, — Точно, блондинистый. А говоришь — не помнишь. Так вот, сгинул куда-то. Уже два дня ни слуху, ни духу. Федька сказал.

Пётр покачал головой:

— А, может, уехал куда?

— А шут его знает? Может, и уехал. Только… — он чуть замялся, — слухи ходят, что это Эльза его… Того, — он сделал жест возле своего горла, будто перерезает его.

— Убила что ли? — не понял Пётр.

Андрей Иванович пожал плечами и развел руками:

— Не знаю. Но вот говорят.

— Да кто говорит-то? — опять спросил Пётр. — Толком можешь объяснить?

— Люди… — многозначительно сказал Андрей Иванович.

— Люди — на блюди, — сочинил на ходу прибаутку Пётр, — Мало ли что, кто говорит. У нас фантазёров хватает. Надо Антона оповестить по этому поводу.

— Оно, конечно, надо. Но ведь раньше трёх дней не принимают заявления. Если завтра не объявится, тогда точно надо, — многозначительно заключил Андрей Иванович.

Они ещё так постояли немного, перекинулись парой незначительных фраз, и разошлись. Андрей Иванович поехал по своим делам, а Пётр направился к местному магазину, куда он, собственно и шёл.

Часть 8

На третий день Колька так и не объявился. Односельчане, кто знал его, разволновались не на шутку. Выдвигали разные версии, мол, уехал куда на заработки, или к родственникам. Вроде у него были брат двоюродный и сестра. Может, к ним и махнул.

Одно смущало — телефон. Он был всё время выключен или вне зоны доступа, когда ему пытались дозвониться. Могло, конечно, случиться так, что он его потерял, но можно ж найти способ, чтоб сообщить о себе. Позвонить с уличного телефона или купить новый, в конце концов. Хотя бы, своим друзьям, Фёдору и Михаилу, дать знать, что жив-здоров. А так, всё это было весьма странно и тревожно.

О плохом думать никто не хотел, не решался. Оставалось одно — писать заявление и объявлять Николая в розыск. Что Фёдор с Мишкой и сделали, заявившись в участок спозаранку, чем очень удивили Антона.

— Чего это вы в такую рань? — с порога встретил их участковый, — Вспомнили, что, кто рано встаёт, тому бог подаёт? — он улыбнулся.

Мишке с Фёдором было не до шуток. Они топтались у порога, не решаясь войти.

— Ну, что, как неродные стоите? Проходите, коль пришли, — сказал Антон, перекладывая паки на своём столе.

Они вошли, и Михаил протянул Антону заявление, а заодно мешок с трениками, которые он прихватил с собой.

Участковый взял заявление, бросил взгляд на мешок, спросил быстро:

— А это что ещё?

— Так… штаны ж ваши, — смутившись, пояснил Мишка и добавил:

— Спасибо за них.

— Ах да! — вспомнил Антон, быстро пробегая глазами заявление и забирая мешок, — А куртка? — так же, продолжая читать заявление, бросил он.

— Тьфу, ты! — воскликнул Мишка. — Забыл… Повесил у двери, и забыл.

— Ладно, шут с ней, с курткой, — не отвлекаясь от чтения, сказал участковый, — потом как-нибудь…

Он дочитал заявление и задумчиво проговорил:

— Так-так… Значит, Николай так и не появился…

— Нет, — хором ответили Фёдор и Михаил.

— Ну что ж… Будем разбираться, — участковый указал жестом парням на стулья у стены. Те послушно сели, а он уселся за свой стол и о чём-то сосредоточенно размышляя, побарабанил пальцами по столешнице, потом бросил взгляд на притихших молодых людей, сказал, как бы себе самому:

— Ладно, — отодвинул в сторону листок с заявлением, сцепил руки в замок, чуть подавшись вперёд, и уже совершенно другим тоном, по-деловому, сказал:

— А теперь давайте всё по-порядку. Всё, до мелочей. Всё, что помните. Когда вы в последний раз видели своего друга?

Мишка ткнул в бок Фёдора:

— Давай, рассказывай.

И Федор, уже в который раз, начал рассказывать историю про футбол и про молчащий телефон Кольки, и про свои нехорошие предчувствия, и про Эльзу, которая, по его мнению, причастна к исчезновению друга. Мишка только поддакивал и согласно кивал головой.

Участковый слушал, что-то уточнял, даже кое-что записывал в блокнот.

Не успели они закончить разговор, как в дверь кто-то постучал и, не дожидаясь ответа, на пороге возникла мать Мишки.

— О как! И вы тут! — воскликнула она, увидев сына и Фёдора, скромно сидевших у стеночки.

Она без церемоний взяла стул, поставила его возле стола участкового и села. Антон смотрел на неё удивлённо, опешив от такой наглости. Он хотел что-то сказать, но она не позволила ему, вскинула руку ладонью вперёд и уверенно заявила:

— Помолчите, Антон Сергеич. Я по делу.

Антон вскочил, чуть не уронив стул:

— Ну, знаете, Наталья Степановна… — задохнулся он, — Это уже слишком. Хоть вы и дама, но я попрошу вас покинуть кабинет, — он указал рукой на дверь. Парни переглянулись, еле сдерживая смех.

— И не подумаю, — заявила Наталья, — пока не примите заявление, — она полезла в сумку и положила перед участковым листок бумаги, исписанный размашистым почерком. — Я вчера ещё заходила, но участок был закрыт, — раздражённо пояснила она, — Хотя должен работать всегда. Вы обязаны, как скорая помощь, всегда быть на месте.

Мишка не выдержал и тихо сказал:

— Мама… Тебе не стыдно? Ты не на базаре.

Она, не оборачиваясь, бросила:

— Сынок, сиди, помалкивай. Я, между прочим, по твоему делу пришла. А вот, что делаешь тут ты?

Она заметила у стола мешок, из которого чуть торчали треники, которые она видела вчера на сыне, усмехнулась и добавила:

— Всё понятно. Штаны принёс, — она обернулась и строго сказала: — Принёс? Ну так иди теперь.

— Наталья Степановна, — не выдержал участковый, — что вы тут раскомандовались? Ваш сын тоже пришёл по делу. Между прочим, более важному, чем вы, — он уже успел прочесть заявление, которое она принесла, — Вы какие-то сплетни и домыслы тут понаписали, — он потряс заявлением, — а ребята, действительно, по серьёзному делу обратились.

Он отодвинул заявление в сторону и заключил:

— Я не буду принимать эту чушь.

— Чушь?! — возмутилась она, — Какая-то девица ночью залезает в постель к моему сыну! Потом к ней приходит непонятно кто в чёрном плаще. И ты, Антоша, называешь это чушью?! — она неожиданно назвала участкового на «ты» и «Антоша».

Антон опять резко встал и стукнул ладонью по столу:

— Всё! Хватит! Правильно подметил твой сын, — он тоже перешёл на «ты», — ты не на базар пришла. Забирай эту ерунду и уходи, — он подвинул ближе к ней лист с заявлением.

Парни сидели, как пришибленные, наблюдая эту перепалку. Наталья раздражённо схватила своё заявление, встала и быстро направилась к выходу. У двери обернулась, посмотрела на участкового, злобно сверкнув глазами:

— Вы ещё пожалеете, что отказались принять моё заявление, Антон Сергеевич, — нарочито вежливо проговорила она. — Эльза эта… ведьма! Я уверена в этом, — она взялась за ручку двери и снова обернулась: — Ах, да! Совсем забыла. Я ж не на базаре. Надо культурно попрощаться. До свидания, — и она, произнеся «до свидания», чуть склонила голову, и даже попыталась сделать реверанс. После всего этого шоу, она открыла дверь и удалилась, хлопнув дверью.

Антон покачал головой, проводив взглядом Наталью, а потом посмотрел на Мишку, который сидел, втянув голову в плечи, будто пришибленный, и проговорил уже без раздражения, а даже с некоторым восхищением:

— Ну и мамаша у тебя, дружище… Огонь!

— Да это она такая из-за бати… — оправдываясь, сказал Мишка, — Он столько обижал её… Нас… Что вот со всеми мужиками она теперь такая. Невзирая на ранги и должности. Извините её…

— Ты опять ко мне на «вы»? Договаривались же, — пожурил его, уже совсем успокоившись, Антон. — Я и не обижаюсь на неё. С женщинами воевать, это не про меня, — он доброжелательно улыбнулся, — Итак? На чём мы остановились?..

Фёдор, обалдевший от всего только что увиденного и услышанного, не сразу вспомнил, на чём он остановился, повторил сбивчиво всё, что уже успел рассказать, и продолжил.

Когда он закончил, Антон захлопнул блокнот и сказал, что прямо с сегодняшнего дня начнёт работу по поиску Николая, а парней попросил, если что узнают ещё по этому делу, сразу сообщать ему. Даже ночью. Не стесняться. Пообещал, что наведается-таки к Эльзе. Чтоб прекратить дурацкие слухи о её ведьмачестве. Или, наоборот, подтвердить. На этом и разошлись.

Часть 9

Когда парни вышли от участкового, Фёдор удивлённо спросил:

— А чё такое мать твоя говорила про Эльзу? Она что? Ночью к тебе приходила? Это, правда, чё ли?

Мишка махнул рукой:

— Чё ли, ни чё ли? Не знаю. Приснилось, наверное.

— Ну, блин, у тебя и сны. То старухи снятся, то Эльза по ночам приходит, — он усмехнулся, — Мне вот ничего подобного не снится.

— Вот и радуйся, что не снится, — заключил Михаил и решил больше не продолжать разговор на эту тему.

Какое-то время шли молча. Первый не выдержал Фёдор:

— Слушай, а тебе как кажется — Колька живой? Или того?..

— Когда кажется, тогда крестятся, — огрызнулся Мишка. — Надоело всё. Хуже горькой редьки. Может, в Питер свалить? От всей этой чертовщины. Я осенью снова собираюсь в институт поступать. Хотя бы на заочное. Уйду со скорой, устроюсь в какое-нибудь фотоателье, ну, или в кинотеатр какой. А может, повезёт, и в группу съёмочную… Хоть аппаратуру подтаскивать. Всё равно кем. Я ж оператором хочу стать.

— Да помню я. Помню, — понимающе сказал Фёдор, еле поспевая за другом. Потом неожиданно схватил его за руку, остановился, будто его осенило что: — Слушай, оператор! Так давай не просто наблюдать за этой Эльзой, а и поснимаем всё, что увидим. И фотки и видео. Вдруг пригодится? А? — он с горящими глазами, довольный своей придумкой, посмотрел на Михаила.

Мишка тоже остановился.

— А что? Неплохая идея. Как я сам-то об этом не догадался?! — воскликнул он, — Ну, ты, Федя, голова! Молодец. Ты тоже, если что увидишь, фиксируй всё. Идём ко мне. Надо план разработать, как будем действовать.

Фёдор одобрительно кивнул и они, довольные своей придумкой, быстро зашагали в сторону дома Михаила.

Мать была дома. Из кухни доносился грохот посуды и шум льющейся воды. Михаил понял, что настроение у неё не очень. Она всегда, когда бывала не в духе, принималась перемывать посуду, говоря, что это занятие успокаивает и лечит расшатанную нервную систему.

Мишка сделал знак Фёдору, чтоб тот не шумел, и они тихо, на цыпочках прошмыгнули к нему в комнату.

Конец ознакомительного фрагмента.