Ливонская ловушка

Мик Зандис, 2019

1210 год… Год решающего сражения коренных народов Балтийского моря с германским орденом меченосцев за Ригу. Расправа с заманенным в ловушку германским кораблем меченосцев была безжалостной и кровавой, а добыча – богатой. Старейшина береговых пиратов Уго, срывая с груди знатного путешественника украшенный драгоценными камнями крест, даже вообразить не мог, какую роль может сыграть дорогая безделушка в дальнейшей судьбе Ливонии. Для укрепления союза ливов против завоевателей-крестоносцев, которые требуют не только податей, но и отказа от своих богов, старейшина должен жениться на красавице Лее – сестре вождя ливов. Но дома Уго уже ждет невеста, а в Лею влюблен лучший среди ливов лучник и изобретатель Иво. В это же время среди германцев плетутся интриги вокруг основателя Риги епископа Альберта… Автору удивительным образом удалось совместить расцвеченную легендами, древними обычаями, ритуалами, заговорами и нешуточными страстями героев ткань захватывающего с первых страниц повествования с глубочайшим художественным проникновением в реальные исторические события. Основанное на собранных по крупицам фактах, уникальное исследование этих событий делает роман интересным не только для любителей истории, но и для профессионалов.

Глава 26

Зара

Иоганн никогда не был обременен большим гардеробом. Вся его поклажа при отбытии из Бремена состояла из двух белых льняных рубах, коричневых штанов-шоссов на прицепленных к поясу подвязках, ярко-красного шерстяного котта и длиннополого плаща, на который с очевидной завистью поглядывали монахи в грубых суконных рясах. Несмотря на теплую погоду, оставлять плащ в келье ему не хотелось. Выскользнув из епископского подворья, он свернул плащ в плотный, перевязанный тесьмой тюк, спрятал в него кинжал, с которым никогда не расставался, и перекинул тюк через плечо. В таком виде Иоганн мало чем отличался от пестро одетых горожан или гостей города.

После зимнего затишья торговые ряды бурными потоками выплеснулись за пределы сжатого стенами города. Деревянные дома цеплялись друг за друга, словно в страхе, что в одиночку их унесет порывом свежего ветра. Низко надвинув на лоб льняной чепец, Иоганн не спеша перемещался по мало знакомым до сих пор улицам. На выложенной булыжником площади ему показалось, что посреди покидающей церковь группы мелькнула красная мантия Альберта. Чтобы не встретиться со сводным братом прилюдно, он опустил голову, свернул в боковую улочку и, обходя огромную, перегораживающую почти половину улицы бочку, едва не столкнулся с одутловатым мужчиной в монашеской рясе, перепоясанной веревкой.

— Господин ищет услады для души и тела? — тихо произнес монах, смиренно, словно в молитве, скрестив на груди большие волосатые кисти рук.

— Что? — не подавая вида, Иоганн незаметно огляделся, размышляя, как будет проще выхватить кинжал, чтобы странный детина в рясе ничего не заподозрил. Обычно грабители не действовали в одиночку, да еще средь бела дня. И эта странная фраза об усладе души и тела, подкрепленная слащавой улыбкой, делающей бандитскую физиономию монаха с сильно прореженными желтыми зубами и зловонным запахом изо рта особенно омерзительной. Иоганн, как бы разминая плечи, переместил накидку, нащупал рукоятку кинжала и почувствовал себя уверенней.

— Заходите к нам, не пожалеете. У нас есть такое… — монах указал на дубовую, частично приоткрытую дверь, к которой вели убегающие вниз ступеньки. Из-за нее негромко доносилась музыка и струился сладкий запах жареного мяса. Иоганн оглянулся, увидел, как группа, в которой был епископ, поворачивает на эту же улочку, и, уже не раздумывая, шагнул в сторону предлагаемого убежища.

В помещении царил полумрак, с трудом разрываемый несколькими свечами в массивных кованых канделябрах. Кирпичные стены поддерживали низкий, пересекаемый деревянными балками сводчатый потолок. В центре комнаты два музыканта выводили на флейтах веселую мелодию, под которую на плотном песчаном полу выплясывали два существа с человеческими телами и бычьими головами на плечах. Рядом с входом низкорослый волосатый мужичок вращал на огромном вертеле кабанью тушу, наполняя помещение запахом, от которого у Иоганна сразу засосало под ложечкой. Молодой организм, подстегиваемый ежедневными ратными упражнениями, настоятельно напоминал о скудности монашеского питания во время каждой трапезы. Вдоль стен в сумрачных альковах стояли деревянные столы, за которыми скорее угадывались, чем виделись немногочисленные посетители. Даже если Альберт зайдет сюда со всей своей свитой, вряд ли он сможет распознать хоть какое-то лицо.

— Сюда, господин.

Невесть откуда появившаяся женщина в пестром одеянии и богатом наборе металлических обручей на шее и руках ухватила его за рукав и потянула за собой в один из альковов. Разобрать ее возраст в полумраке было сложно, но голос звучал молодо, женских прикосновений Иоганн с момента прибытия в Ригу ни разу не ощущал и без возражений уселся на указанную незнакомкой скамью за столом, на котором, словно по мановению волшебной палочки, появился кувшин и два кубка.

— Наверное, господин ищет чего-то особенного, — чуть растягивая слова и лукаво улыбаясь, предположила она.

— Для кого-то особенным кажется то, что для другого привычно, — уклончиво ответил он, все еще теряясь в догадках, куда его занесло. Теперь, при свете одинокой свечи, он мог лучше разглядеть женщину. Она была молода и хороша. Низкий вырез платья с трудом сдерживал рвущуюся наружу грудь, кожа была чистой, с единственной родинкой в выемке шеи, черные как ночь глаза сверкали призывно и обещающе.

— Ты здесь впервые, — определила она. — Но ты не случайный странник. Отведай нашего эля. Лучшего нет во всей Риге. Только у нас ты можешь найти все…

–…для услады души и тела? — закончил он за нее, и женщина негромко рассмеялась.

— А ты не простой человек. Можешь называть меня Зара.

— Ты разбудила мое любопытство, Зара. Такое удается не многим.

— Ты говоришь, как умудренный опытом человек. Но ты еще совсем молод и не похож на наших обычных посетителей.

— На кого же я похож? Выпьешь со мной?

— Как пожелаешь. — Зара, не церемонясь, пригубила напиток, и Иоганн, опустившись на скамью, сделал из кубка большой глоток. Вкус у эля был отменный, не то что у пойла, которым пилигримов спаивали от щедрот старшего братца на корабле по пути из Бремена.

Конец ознакомительного фрагмента.