Ливонская ловушка

Мик Зандис, 2019

1210 год… Год решающего сражения коренных народов Балтийского моря с германским орденом меченосцев за Ригу. Расправа с заманенным в ловушку германским кораблем меченосцев была безжалостной и кровавой, а добыча – богатой. Старейшина береговых пиратов Уго, срывая с груди знатного путешественника украшенный драгоценными камнями крест, даже вообразить не мог, какую роль может сыграть дорогая безделушка в дальнейшей судьбе Ливонии. Для укрепления союза ливов против завоевателей-крестоносцев, которые требуют не только податей, но и отказа от своих богов, старейшина должен жениться на красавице Лее – сестре вождя ливов. Но дома Уго уже ждет невеста, а в Лею влюблен лучший среди ливов лучник и изобретатель Иво. В это же время среди германцев плетутся интриги вокруг основателя Риги епископа Альберта… Автору удивительным образом удалось совместить расцвеченную легендами, древними обычаями, ритуалами, заговорами и нешуточными страстями героев ткань захватывающего с первых страниц повествования с глубочайшим художественным проникновением в реальные исторические события. Основанное на собранных по крупицам фактах, уникальное исследование этих событий делает роман интересным не только для любителей истории, но и для профессионалов.

Глава 4

Бремен, май 1210 года

— Эй, хозяин! подай мне еще эля, — позвал Иоганн. И указал на двух льнувших к нему девиц. — И этим двум красавицам тоже.

Хозяин келлера, невысокий одутловатый мужчина с коротко стриженной седой бородой и хорошо очерченным брюшком, подошел к изрезанному ножами деревянному столу, за которым разместилась веселая компания, и протянул к Иоганну мясистую руку.

— Два пфеннига.

— Я сказал — эля!

— Я слышал, — спокойно подтвердил хозяин. — Но мое заведение больше не наливает в долг.

— О каком долге ты говоришь, — и без того красное от выпитого лицо Иоганна стало наливаться краской еще больше, от возмущения он привстал со своего места. — Я дал тебе в залог золотое кольцо от лучшего кельнского ювелира!

— Ваше кольцо оказалось фальшивкой, — невозмутимо ответил хозяин келлера. — Вот оно. Сам уважаемый мастер Гринберг проверил его. Оно сделано из меди и не стоит ломаного геллера. Расплатитесь со мной, и я вновь с удовольствием буду к вашим услугам.

— Вот как? Ты, плебей, смеешь прилюдно обвинять меня, потомка самого Генриха Саксонского! Нет, вы видели? — Иоганн повернулся к своим спутницам, призывая их в свидетельницы. — Этот плебей! Пошли отсюда. И ноги моей больше не будет в этом гнусном заведении.

— Я бы попросил вас удержаться от оскорблений. Можете обходить мой келлер стороной, но сначала расплатитесь за выпитое вами и этими девицами, чтобы мне не пришлось просить подмоги у стражи.

Хозяин бросил кольцо в растекшуюся по столу лужицу эля и упер обе ладони в обширные бока, из-за которых выглядывали двое его подмастерьев. У одного из них, худого, но жилистого парня роста немалого, в руках была массивная скалка для раскатывания теста, второй, ростом поменьше, но пошире в плечах, любовно поглаживал увесистое полено.

— Что?! — взбешенный Иоганн выхватил скрытый полой плаща длинный кинжал, похожий на короткий меч, и неловко взмахнул им. Кончик кинжала зацепил выпирающее брюшко хозяина келлера, и по его тунике поползло расширяющееся пятно крови. Посетители скудно освещенного погреба в предвкушении дальнейшего развития событий повскакивали с мест. Ближайшая пара бременских ремесленников, освобождая пространство, услужливо отодвинула тяжелую скамью, на которой только что сидели. Подмастерья нерешительно переглянулись и сделали шаг назад.

— Этот обманщик ранил меня! — закричал отступивший следом за ними хозяин. — Меня, вольного мастера Бремена! Стража! Эй, кто-нибудь, вызовите городскую стражу! Грета!

Маленькая и круглая, как плотно набитая торба, женщина выкатилась из задней комнаты и, всплеснув полными руками, кинулась к лестнице, ведущей из полуподвала на улицу. Бежать за помощью ей пришлось бы недолго — городская стража располагалась всего в нескольких шагах от келлера и с удовольствием откликалась на подобные вызовы. Грета уже ухватилась за дверную ручку, когда дверь распахнулась сама, и в ее проеме на фоне угасающего неба возник человек в темном, ниспадающем до пят плаще. Дверь открывалась внутрь, и Грета, отшатнувшись, едва не упала с верхней ступеньки, но новый посетитель, мгновенно оценив обстановку, ухватил ее железной хваткой за предплечье.

— У вас взволнованный вид, дочь моя. Я слышал крики. Что на сей раз случилось в вашем богоугодном заведении?

Его негромкий голос был отчетливо слышен в каждом уголке келлера. Роста человек в плаще был невысокого, телосложением не выделялся, а на его моложаво гладком, мало примечательном лице выделялись разве что пытливые, горящие фанатичным светом глаза. Но во всем его облике было нечто такое, что делало почти незаметным стоящего за его спиной огромного монаха с тяжелым, окованным металлом посохом в руках. Вошедший неторопливо оглядел зал и остановил взгляд на Иоганне, по-прежнему с пьяной неуклюжестью размахивающем кинжалом.

— Ваше высокопреосвященство! — опознав вошедшего, Грета молитвенно сложила на обширной груди ладони, склонила на миг голову и вновь встрепенулась, словно клокочущая в ней неуемная сила вырвала едва сдерживающую ее до сих пор пробку и выплеснулась в ничем неостановимом потоке слов. — Это вы! Как хорошо, что вы снизошли до нас, как вовремя!

— Просто преосвященство, — мягко остановил ее пришедший. Не надо преувеличений. Тщеславие — большой грех для слуги Господня. Чем ты так взволнована?

— Ваше высоко… То есть ваше преосвященство, — поправилась женщина. — Это Божья воля привела вас к нам. Вы знаете, что мы самые законопослушные граждане Бремена и нашей церкви. И мы всегда с огромным уважением относимся ко всем нашим посетителям и никогда не просим лишнего. Мы понимаем, что кое-кто из наших гостей — исключительно по рассеянности — может прийти без денег и оставить в залог какую-нибудь вещицу. Мы верим людям! Но этот господин подсунул нам вместо оплаты медное кольцо под видом золотого! Он пил и развлекался с непотребными девицами, а потом отказался платить! И еще ранил кинжалом моего мужа, достопочтенного мастера Густава.

— Он сам нарвался на мой кинжал. Это только царапина. И этот достопочтенный посмел обвинить меня, потомка самого Генриха Саксонского! — истерично выкрикнул Иоганн. Хмель понемногу выходил из его буйной головы, но язык все еще с трудом выталкивал наружу нужные слова. — Я не знаю, о чем говорит эта женщина. Она сама могла подменить кольцо!

— Что?! Подменить? Я? Да кто в Бремене не знает, как вы обманули уважаемую фрау Фриду, когда…

— Стойте, дети мои, — остановил разгорающуюся перепалку голос клирика. — Уверен, мы вполне можем уладить эту ситуацию миром, как и подобает добрым христианам.

— Мы добрые христиане, уж поверьте…

Клирик поднял руку, и женщина склонила голову.

— Я знал отца этого несчастного юноши. Он из достойного семейства и сполна возместит вам ущерб. У тебя действительно глубокая рана?

Чтобы получше рассмотреть ранение, хозяин келлера приподнял край туники и освободил клапан панталон, открыв выпуклый, как у женщины на сносях, волосатый живот, свисающий над непропорционально тонкими ногами. Центр живота пересекала длинная царапина, из которой медленно сочилась кровь, оставляя на коже грязные разводы. Мастер Густав послюнил палец, осторожно провел им по царапине и только тогда понял, что выставляет на всеобщее обозрение свое непотребство. Да еще перед высокопоставленным священнослужителем! Поспешно опустив подол, он сконфуженно склонил голову.

— Я, наверное, переживу это ранение, ваше высокопреосвященство. Но одежда моя порвана. И долг этого господина…

— Наверняка может быть покрыт, — заключил за него клирик. — Ты сказал…

— Два пфеннига плюс два за тунику и панталоны, ваше высокопреосвященство. А еще моя рана.

— Я заплачу тебе золотой солид. Брат Карл, — клирик повернулся к стоящему за его спиной монаху, — дай этому уважаемому христианину солид.

— Но…

— А мы с этим молодым человеком, невольно нанесшим восполняемый вам сейчас урон, пройдемся. Думаю, свежий воздух пойдет ему на пользу.

Никто из посетителей и заметить не успел, как золотая монета перекочевала в руки хозяина келлера, а кинжал Иоганна оказался в руках монаха, подхватившего молодого повесу, даже не пытающегося противиться стальной хватке верзилы в монашеской рясе, после чего возглавляемая клириком процессия направилась к выходу.

— Вы заберете этого негодяя к себе в Ливонию! — с пьяной прозорливостью выкрикнул им в спину один из посетителей.

Монах с Иоганном уже выходили в скрипучую дверь, но Альберт, в прошлом каноник Бременского собора, а ныне епископ Ливонский, остановился на верхней ступеньке и повернулся к посетителям келлера. Его правая, вытянутая вперед рука сжимала витую ручку епископского посоха.

— Господь учит нас: не судите, да не судимы будете. Дьявол постоянно испытывает нашу веру коварными соблазнами. Но Всевышний не отвергает ни одного из своих детей. Вы спросили про Ливонию. Что ж, я отвечу. Эта земля не только велика, обширна и богата драгоценным янтарем, тучными нивами и скотом. Кто-то из пилигримов собирается в дальний путь с мыслями об обогащении. Да, это правда, что многие рыцари становятся в Ливонии владельцами угодий и замков, а простолюдины — зажиточными бюргерами. Кто-то ищет воинской славы — и она действительно приходит к ним в битвах с язычниками. Да, среди ваших сограждан, отправляющихся со мной на богоугодное дело, имеются грешники, ищущие спасения за свои деяния. И каждый христианский пилигрим, после послушания в Ливонии, может, согласно дарованной нам папской булле, раз и навсегда избавиться от всех прошлых грехов.

Одинокая муха, пытаясь выбраться из лужицы пролитого на стол эля, недовольно загудела. Сидящий за столом мастеровой прихлопнул ее ладонью. Больше ни один звук не тревожил повисшую в келлере тишину. Епископ вгляделся в лица слушателей и продолжил. Теперь голос его звучал торжественно и звонко, как на проповеди в храме Господнем.

— Помните, дети мои. Звон золота пустой звук. Богатство приходит и уходит. Не к нему призываю я вас. Главная наша цель совсем в другом. Ливония населена язычниками, не ведающими, что творят. Наша благородная миссия наставить их на путь истинный, донести до них слово Божье, наполнить сердца благодатью и спасти заблудшие души, сделать их бессмертными, как у любого доброго христианина.

— И любой может присоединиться к вам? — выкрикнул мастеровой, первым освободивший место для предполагаемой, но так и не состоявшейся схватки.

Губы Альберта тронула едва заметная улыбка.

— Любой христианин, способный словом и делом помочь святой миссии. Наши корабли отходят завтра на рассвете, и на них еще есть свободные места.