Я нарисую твою тень

МиНа Кай (2024)

Когда мне изменил жених, я нашла поддержку там, где не ожидала. Это был его друг. С тех пор, как я села в его машину, моя жизнь изменилась. Теперь мне предстоит найти своё место в жизни, осуществить мечту и, возможно, встретить настоящую любовь.

Глава 3

Он молча кивнул. Вообще, дальше мы молчали. Пока он спускал и грузил мой чемодан, пока мы садились в машину и пока ехали до города.

— Говори адрес, — сказал Марк.

— Я сама доеду. Высади меня где-нибудь на остановке.

— Я могу довезти, мне не сложно.

— Тебе правда не сложно? — Строить из себя сильную и независимую внезапно не осталось сил.

— Правда.

— Спасибо. Ты не представляешь, как много сделал для меня.

— Брось. Я ничего такого не сделал. На моем месте любой бы так поступил.

Я не ответила. Нечего было ответить. Почему для меня так удивительно его отношение? Кажется, я почти ничего не знаю о хорошем человеческом отношении.

Илью не прощу. Не прогнусь, как бы ни уговаривали. Перекантуюсь у матери пару дней, сниму квартиру и уеду. Она моя мать. Со временем поймет, что так для меня лучше, что я не буду счастлива с Ильей. Она же просто хочет как лучше и старается, как умеет.

«Дед изменял, отец твой тоже изменял. Главное, чтобы в семье остался. Ну чего ты нос воротишь?» — всплыли в памяти её слова. Просто она не умеет по-другому.

— Приехали. — Марк улыбнулся. — Подожди меня, я сейчас вещи достану.

Он снова открыл мне дверь и помог выйти из машины. Вообще-то мне очень хотелось выйти за ним следом, не дожидаясь его, но я сдержалась. Очень красивый жест, очень приятный.

Вещи до квартиры матери он донес сам. Поставил прямо перед дверью, и мы попрощались.

— Лесь, если вдруг нужна будет помощь, звони. — Марк протянул мне визитку. Ольховский Марк Алексеевич. Девятьсот двадцать три, семьсот тридцать восемь, тридцать восемь, тридцать три.

— Спасибо. — Я улыбнулась.

— Только не стесняйся. Как я уже говорил, мы давно знакомы. Если я смогу, то помогу. Только напиши или позвони.

Я кивнула. Было приятно.

— И как устроишься, тоже напиши, что всё в порядке, хорошо?

— Обязательно, — я говорила тихо. Почти шепотом.

Марк ушел. Я еще какое-то время слушала его шаги, уходящие вниз по лестнице.

Дверь мне открыл Илья. Я даже не успела позвонить в звонок.

— Наконец-то явилась. Это что, обида? Меня затрясло от ярости.

В коридор вышла мама.

— Олесенька, ты пришла. Я там чай заварила на травках. Идемте пить.

Маленькая, но такая родная кухня встретила запахом мяты и смородины. Мама усадила нас за стол с кристально белой ажурной скатертью.

— Ты новую скатерть постелила? — спросила я, чтобы хоть как-то успокоиться.

— Да, та уже затерлась вся. Вот купила себе еще, — передо мной появилась маленькая деревянная подставка с выжженными на ней цветами — подставка под горячее.

Старые, чуть пожелтевшие от времени обои напомнили детство. Раньше за этим столом мама кормила меня манкой и бутербродами с маслом и сахаром, а сейчас за ним сидела я, мама и мой бывший жених, предатель, который изменял мне последние полтора года. И как я не замечала? А некогда мне было замечать. Я работала за троих.

Мы молчали. Мама смотрела то на меня, то на Илью. Ждала, кто же сделает первый шаг. Точно не я. Ни слова ему не скажу.

Первым не выдержал Илья. Я думала, что сдастся мама, но нет.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросил он. К чаю никто из нас так и не прикоснулся. Он медленно остывал, оставляя в комнате лишь аромат.

— А что я должна тебе сказать? — я подняла бровь вверх.

— Например, извиниться. — зло процедил он.

— Извиниться? Я должна перед тобой извиниться? — Сердце бешено колотилось от ярости. Да кто он такой, чтобы я перед ним извинялась?

— Ты опозорила меня перед Марком. Обязательно было это делать? Он ушел вчера почти сразу. Теперь он будет думать, что ты конченая истеричка.

— Пусть думает, что хочет.

— Ольга Васильевна, скажите ей. Меня она не слушает. — Илья встал из-за стола. — Я пока на балкон, покурить.

— Олесь. — Мама дождалась, пока Илья закроет за собой балконную дверь. — Ты правда неправа. Ну поговорили бы с глазу на глаз. Зачем при посторонних-то? — Это не я позвала Марка. Я предупреждала Илью о серьезном разговоре. Его решением было притащить Марка.

— Дождалась бы, пока он уйдет. Обязательно было позорить его при друге?

— Обязательно было спать с другой? — спросила я у мамы.

— Всякое бывает. Ты же знаешь.

— Все мужчины изменяют, — закончила я за маму. — Лучше я буду одна, чем с изменщиком.

— Олесь, ты не понимаешь. Ты просто еще молодая, глупая. Послушай меня, у меня опыт. Нет ничего хуже для женщины, чтобы быть одной.

— Ты поэтому папины похождения всю жизнь терпела и плакала по ночам, когда он домой не приходил?

— Дочь, мы с ним семья. Конечно, мне было неприятно. Но я его простила. Это природа, что с этим сделаешь.

— Я с его природой мириться не собираюсь. Пусть делает, что хочет, но не со мной в отношениях.

Продолжать этот разговор было бессмысленно. Видеть Илью было невыносимо.

— Пойду прогуляюсь, — сказала я маме перед тем, как уйти. — Надеюсь, когда я вернусь, его уже не будет.

— Олеся! — шикнула на меня мама.

— Иначе уйду я.Пока я обувалась вернулся Илья.

— Илюш, — шептала мама, — ты не переживай, помиритесь, она отойдет. Сейчас погуляет, воздухом подышит и отойдет.

— Я думал, она у меня прощение попросить хочет, а она обиженную из себя строит, — процедил Илья.

Дальше я слушать не стала. Громко хлопнула дверью и ушла. Думал, я прощение просить буду? Не дождется. В понедельник заберу заявление из ЗАГСа. Пошел к черту.

Я сунула руку в карман и достала визитку Марка. Он просил написать, но стоит ли?

«Привет. Спасибо, что довез. Ты просил написать, что всё хорошо. Пишу» — сообщение отправилось раньше, чем я успела решить, стоит ли оно того. Следом отправилась рожица из двоеточия и скобочки.

«Рад, что всё хорошо» — ответил Марк почти сразу же.

Следом я отправила какую-то желтую мордочку. На этом наш разговор закончился.

На душе было паршиво. Сейчас, когда Ильи не было перед глазами, напала тоска. Я долго ходила по одинаковым серым дворам, качалась на качелях и думала.

Могла бы я простить Илью? Наверное, да, если бы он относился ко мне хотя бы вполовину так же, как Марк.

Домой я вернулась, когда стемнело и похолодало. Мать и отец уже спали. Ильи в квартире, к счастью, не было. Надеюсь, мама не пригласила его завтра на ужин. Уснуть сразу не получилось, поэтому я села за рисование. В этот раз комикс получился грустный, но жизненный.

Зайчиха застукала зайца с другой.

«Ты всё не так поняла. Мы просто друзья!» — говорит любовница.«И вообще ты нам помешала. Не хочешь извинится?» — говорит заяц.

На последней картинке две зайчихи пьют чай, пока заяц собирает вещи.

Я долго рассматривала свои рисунки. Накипело. Наболело. Я выложила комикс прямо перед сном.

Уже лежа в кровати, я снова открыла диалог с Марком. Он рад, что у меня всё хорошо. Почему-то эта мысль приятно грела душу. Я понимала, что это простая вежливость, но сделать ничего не могла.

Печатает…

Внезапно появившаяся строчка напугала. Мое сердце пропустило удар. Он что-то пишет? Мне?

Следующие две минуты казались для меня вечностью. Конечно, я вышла из диалога, чтобы быть готовой к его сообщению. Что-то в груди неприятно сдавливало сердце. Что это? Зарождение влюбленности?

Да уж. Как мало мне нужно для счастья. Всего лишь довезти до дома и пару раз подать мне руку при выходе из машины.

«Вспомнил о тебе, — улыбочка, — надеюсь, хоть немного поднимет настроение», — написал Марк.

Я с опаской тыкнула на диалог. Мои зайчики. Он переслал мне мой комикс, чтобы поднять настроение. Он вспомнил обо мне, когда увидел мои рисунки. Марк набирал еще какое-то сообщение, но меня это уже не пугало. Внутри разливалось тепло.

«Твой хотя бы не просит извиняться», — написал Марк. Я засмеялась. Тихонько, чтобы никого не разбудить. Почти истерически.

«У тебя устаревшая информация» — перевернутая улыбающаяся рожица дополнила сообщение.

Марк затих. Перестал набирать сообщение.

«Как ты?» — пришло следом. Интересно, что он писал до этого?

«Нормально. Перед ним извиняться не буду», — написала я, а затем отправила еще одно: «Только перед тобой. Прости, что втянула в эту историю».

Он прочитал сразу же. Не выходил из диалога.

«Ты все правильно сделала», — написал он, а следом: «Спокойных снов».

«Спокойных снов», — ответила я и отложила телефон.

Сон был неспокойным. Мне больше не снился Илья. Мне вообще ничего не снилось. Я не помню. Помню только чувство одиночества. Помню мамин голос: «Кому ты нужна? А Илья тебя любит». Проснулась я разбитая. Отца с утра не увидела, он уже убежал на работу. Мы с ним вообще редко виделись. Вечерами он часто задерживался после работы, а когда приходил, сразу шел спать.

— А я оладушки сделала, — мама улыбнулась, увидев меня в дверях. — Как ты?

— Спасибо, — я улыбнулась в ответ. — Пойдет.

— Олесенька, может быть, я все-таки позову Илью, и вы еще раз поговорите?

— Мне не о чем с ним разговаривать, мам.

— Ой, ладно, — она вытерла руки об свой передник. — Взрослые уже. Сами разберетесь, я даже лезть не буду. Ты только пообещай мне хорошо все обдумать? Илья — мальчик неплохой. — Хорошо, — согласилась я. Мамины слова меня удивили. Я ждала, что она будет до последнего убеждать меня вернуться к Илье так же, как сестру тогда.

— Ты сегодня на работу?

— Не-а. — Я уже затолкала в рот оладушек. Вкуснятина.

— У меня выходные, — сказала я, прожевав.

— Хорошо. Отец завтра вечером обещал пораньше прийти. Поужинаем все вместе. Ты не против? — аккуратно спросила мама.

— Не против, конечно. Только не надо меня уговаривать вернуться к Илье. Между нами — всё.

— Ты обещала подумать.

— Я подумаю, но, скорее всего, мое решение не изменится.Мама кивнула. И ушла мыть посуду. Я снова вернулась ко вчерашнему диалогу с Марком. Что это было? Я не могла понять ни его поступков, ни моих чувств к нему. Вернувшись в комнату, я плюхнулась на диван. Он был у меня вместо кровати. Раскладывался на всю комнату, оставляя маленький проход между шкафом и диваном. Чтобы попасть на другую сторону комнаты по полу, приходилось идти боком.

Меня часто ругали, когда я прибегала из школы и в одежде лезла по дивану к столу. Он стоял у окна. С того дня, как я съехала из родительского дома, ничего не изменилось. На столе мои фотографии, на стенах плакаты. В шкафу за стеклом — рисунки и дипломы. Мама мной очень гордилась.

Я вспомнила, как переживала, что она встанет на сторону Ильи. Сегодня, когда она сказала, что мы сами разберемся, я удивилась. Хотелось спросить у нее, почему она не стала защищать его до последнего, но я сдержалась. Может быть, потом. Сейчас она поддержала меня в моем решении.

Последнее время рисовать хотелось все чаще. Я снова взялась за стилус и открыла рисовалку.

В этот раз был не комикс. Просто картинка. Хотелось нарисовать вчерашнюю зайчиху счастливой, влюбленной и ни о чем не переживающей. Нового зайца я ей тоже изобразила. Обязательно в костюме и с букетом.

К этой картинке я не оставила подписи. Только в комментариях написала: «Пусть мое маленькое ушастое создание будет счастливо».

До вечера я лежала и смотрела в потолок. Буквально. Делать ничего не хотелось. Разговаривать тоже ни с кем не хотелось. Утром я хотела написать Кире, но решила сегодня отлежаться. Мы редко общались, но я считала ее единственной и самой лучшей подругой.

Часов в шесть зашла мама. Она спросила, все ли у меня в порядке и как я себя чувствую.

— Паршиво, мам, — честно ответила я. — Я не знаю, что теперь делать. — Олесенька, а ты уверена, что он тебе изменил? — Мама аккуратно присела на диван.

— Конечно, уверена, — я села на кровати.

— Может быть, ты что-то не так поняла? Не похоже, чтобы он выглядел виноватым.

— Вероятно, он не чувствует себя виноватым, — вздохнула я.

Мама непонимающе посмотрела на меня. Она узнавала об изменах отца, только когда он начинал внезапно задаривать её подарками и окружать вниманием. Конечно, она и без этого догадывалась.

Для себя я вывела формулу: если у отца начинался период ухаживания за мамой, значит, его любовница требует развода. Почему-то именно после этого он бросал всех своих дам и возвращался в семью.

Я вздохнула и открыла маме те самые видео, которые заблаговременно выгрузила с канала его любовницы. Сейчас она их удалила.

Мама внимательно смотрела на экран, где мой ненаглядный жених демонстрировал все свои прелести. Не совсем обнаженный, конечно. Такое у меня тоже было. Выгрузила из закрытого платного канала.

— Срам какой, — сказала мама, — он знал, что его снимали?

— Конечно.

— Может, у них не было ничего? Тут-то они одетые.

— С раздетыми у меня тоже есть, только я их тебе не покажу.

Мама с сочувствием посмотрела на меня.

— И как давно у них это продолжается?

— Полтора года.

— Ты правильно сделала, что ушла, — сказала мама.

— Если честно, я думала, ты будешь на его стороне, — решилась сказать я.

— Почему это? — Мама удивленно посмотрела на меня. — Я всегда на твоей стороне. Была и буду.

— За несколько дней до того, как сестра умерла, я слышала ваш разговор. Ей же тоже муж изменял. Ты тогда его так защищала. Я боялась, что и Илью ты тоже защищать будешь.

— Глупости. — Мама вздохнула и взяла меня за руку. — Ты моя дочь. Зачем мне защищать какого-то чужого мужика, если я хочу, чтобы ты у меня счастлива была?

Мама тепло улыбнулась, а я обняла её.

— Илью этого я больше и на порог не пущу, — строго сказала мама, — и отцу скажу. А ты не переживай. Ты у нас красавица, еще сотни себе таких, как этот Илья, найдешь.

— Таких не надо, — я вытерла слезы.

— Лучше найдешь.

Вечером заглянула Кира. Мама ей все рассказала.

— Писец, подруга, — первое, что она сказала, когда вошла, — ты как?

— Паршиво, — ответила я.

— Переживаешь?

— Ага, а если мне предоплату за банкет не вернут?

— Да-а-а. Вот она женская сущность. Её жених бросил, а она о деньгах думает.

— Это я его бросила.

— Я так и сказала, — улыбнулась Кира, — показывай.

Я снова открыла папочку с видео, а потом еще ту, которую маме не показала. Из приватного канала.

— Вот козел, — резюмировала Кира.

— Ага. Еще прикинь, приходит сюда и спрашивает: «А ты передо мной извиниться не хочешь?».

— А это с какого хрена?

— Я эти видео при Марке на телеке включила. Типа… опозорила его перед другом.

— Да ладно, при том самом Марке? За которым он таскается уже года четыре?

— Ага.

— И что он?

— Да не знаю. Ушел просто, а что у них там дальше происходит, я не знаю.

— Я считаю, что это надо отпраздновать! — сказала Кира, — Пойдем посидим где-нибудь? А то я так на этой работе задолбалась. Только не в клуб. Куда-нибудь, где потише.

— Дай мне минут тридцать на собраться.