Сердце на замке

Мелани Милберн, 2011

Полицейский Марк Ди Анджело, решивший на время перебраться из большого города в глубинку, подозревает местного доктора Джемму Кендал в том, что она заставила свою пациентку изменить завещание в свою пользу. Несмотря на свои подозрения, Марк незаметно для самого себя увлекается молодой женщиной, однако не только у нее есть тайны…

Глава 2

Джемма показала Марку комнату, которая была в самом лучшем состоянии и неожиданно оказалась самой дальней от ее собственной. Его замечание о дополнительных льготах еще сильнее насторожило ее. Джемму словно притягивало к нему, она ощущала на себе обаяние этого отстраненного незнакомца — тяжелая смесь для женщины, которая почти четыре года не была на свидании.

Джемма показала главную ванную комнату, находившуюся дальше по коридору на втором этаже.

— Хотя несколько месяцев назад у нас и прошли отличные ливни, но лучше принимать душ по-быстрому. Никогда не знаешь, когда прольется следующий дождь. А прогнозы не всегда правдивы.

— Я привык к таким ограничениям, — ответил Марк. — Хотя последнюю пару лет я прожил в Брисбене, родился я в Мельбурне.

— Правда? А в какой части?

— Я жил в пригороде. У моих родителей был ресторан в Данденонге.

— Вы работали там же?

— Нет, в центре города. Криминальный отдел.

От того, как он произнес последние слова, по коже Джеммы побежали мурашки.

— А что привело вас в Брисбен?

— Мне хотелось сменить обстановку. Новые задачи, новый климат.

— О да, по сравнению с Мельбурном в Брисбене и Квинсленде вы получите этого с лихвой.

— Вы скучаете по своей семье, ведь вы так далеко?

Джемма подумала о своем отце и его второй семье. Он женился спустя четыре месяца после гибели матери в аварии. Она так и не простила ему этого. Ее уютный дом детства превратился в неузнаваемый шедевр с обложки журнала. Словно ее мачеха пыталась стереть все, что напоминало об ее предшественнице. Детская спальня Джеммы превратилась в третью ванную комнату, которой никто никогда не пользовался.

— Не очень. У нас разные жизни. Если вы меня извините, я начну готовить ужин, пока вы располагаетесь. В ванной есть чистые полотенца, если вы решите принять душ перед едой.

Джемма бросилась к себе в спальню и переоделась в джинсы и рубашку, забыв при этом про бюстгальтер. Она расчесала волосы и собрала их в высокий хвост, чтобы они не висели как сосульки. Она воспользовалась дезодорантом и духами, выщипала пару волосков из бровей и слегка коснулась губ блеском. Она слышала, как в гостевой ванной шумит вода, и старалась не представлять, как обнаженный Марк Ди Анджело стоит под струями.

Она решительно отмела эти мысли. Может, он и красавец, но он полицейский, а насколько она знает, большинство копов славятся силой и самоконтролем. Они делают хорошее дело, это честь — рисковать своей жизнью ради спасения других, но Джемме совершенно не хотелось связываться с парнем из полиции. Кроме того, он здесь по делу, как и она. Как она будет выглядеть, если заведет страстный роман с первым же приехавшим в город мужчиной? Отчаянной и одинокой — вот как. Ей уже порядком надоели намеки на ее приближающийся тридцатый день рождения и на то, что она до сих пор одна. Казалось, каждый пациент считает своей миссией выдать Джемму замуж до ее тридцатилетия. Предыдущие кандидаты ее никак не заинтересовали. Но сержант Ди Анджело был совсем другим, хотя слишком привлекательным, слишком высокомерным и слишком сдержанным, на ее взгляд.

Она готовила плов с курицей, когда на кухню зашел Марк Ди Анджело. Он переоделся в синие джинсы и черную футболку, которая облегала его бицепсы и накачанную грудь, словно вторая кожа. Его живот был таким плоским, что Джемма сразу же втянула свой.

— Ужин еще не готов. Что вы будете пить? Вино, пиво, лимонад, сок?

— А что будете вы?

Джемма как следует поперчила плов.

— Перед вашим приездом я выпила минеральной воды и подумывала о бокале вина.

— Вы сегодня дежурите?

Джемма посмотрела на него и поставила перечницу на место.

— Я всегда дежурю. Так здесь заведено. Я — единственный доктор в радиусе четырехсот миль.

— Должно быть, тяжело не иметь возможности расслабиться.

Она не выдержала его пронзительного взгляда и отвела глаза:

— В любом случае я не люблю вечеринки. Я видела, что делали с молодыми людьми такие пирушки. Жизнь может измениться мгновенно, и редко когда ее можно вернуть.

— Я нагляделся подобного в городе. Я не любитель спиртного, но выпью с вами вина.

Джемма вновь посмотрела на него:

— Так вы сегодня не на службе, сержант?

Его губы вновь слегка дрогнули в улыбке.

— Пока нет. Я приехал на неделю раньше, чтобы осмотреться.

— Впервые в глуши?

Его глаза сверкнули.

— Так заметно?

— Немного. Но мне ли судить? Мне потребовались недели, чтобы ко всему привыкнуть. Время идет здесь медленнее. Никто не спешит без надобности. Сначала это раздражает, а потом привыкаешь. Вы будете красное или белое вино?

— Красное, если есть. Но белое тоже подойдет.

— Я… м-м-м… достану его из погреба, — ответила Джемма, положив ложку.

— У вас есть погреб?

— Он не мой, то есть не я его копала. Его сделали, когда строили этот дом. В таком климате вину слишком жарко наверху.

— Не возражаете, если я спущусь с вами?

Джемма бы отказалась от его предложения, но она терпеть не могла спускаться в погреб, и тогда Роб Фостер сам доставал для Джеммы вино. От темноты и сырости по коже бегали мурашки. Когда Джемма единственный раз спустилась туда одна, прямо перед ней по земляному полу пробежала мышь, и это стало последней каплей.

— Конечно, почему бы и нет? — ответила она, тщательно скрывая облегчение. — Мне все равно понадобится ваша помощь, чтобы поднять деревянный люк. Он здесь, на кухне.

Сержант Ди Анджело взялся за ручку люка и приподнял его, словно тот был из картона, а не дерева, скрепленного железными скобами.

Джемма нащупала выключатель и остановилась.

— Что-то не так? — спросил сержант.

— Да нет, — ответила она, глубоко вздохнула и сосредоточилась на ступеньках.

— Давайте я пойду первым. Там могут быть пауки.

— Это будет здорово, — сказала Джемма, нервно улыбаясь. — Я не очень люблю пауков.

Она стояла наверху, пока Марк спускался вниз, и пошла за ним, когда он показал ей, что все в порядке. Оставшись на последней ступеньке, она махнула рукой:

— Думаю, красное где-то там.

Марк Ди Анджело посмотрел на нее:

— У вас клаустрофобия?

Джемма потерла руки:

— Наверное… немного.

— Поднимайтесь наверх. Я возьму вино. Есть какое-то особенное, которое мне стоит или не стоит брать?

— Нет, любое. — Джемма бросилась вверх по ступенькам. — Не думаю, что там будет «Гранд эрмитаж» или «Хил оф Грейс».

— Никогда не знаешь наверняка, — ответил сержант и нагнулся, чтобы разглядеть этикетки на бутылках.

Джемма не отрываясь смотрела на то, как обтягивали его сзади джинсы, как красиво напрягались мышцы его рук, когда он вытаскивал бутылки. Она привыкла видеть развитые тела. Мужчины здесь были загорелы и сильны от работ на земле, но что-то в Марке Ди Анджело будило в ней все женские чувства. Он был чертовски привлекателен. Его глаза, такие темные, будто шоколад, его чувственные губы, его упрямый подбородок, словно говорящий: «Не шути со мной».

Внутри Джеммы все всколыхнулось, когда он наконец поднялся с бутылкой вина.

— Отходите. — Марк протянул ей вино. — Я закрою люк.

— Ну, — сказала Джемма, прижимая бутылку к груди, — никаких пауков?

— Ни одного не увидел, — ответил Марк, вытирая руки о штанины.

Джемма закусила губу:

— У вас на лбу грязь.

Он провел тыльной стороной ладони по лбу:

— Все?

Она покачала головой:

— Нет, все еще там.

Держа одной рукой бутылку, другой Джемма указала на его левую бровь:

— Вот здесь.

Марк еще раз вытер лицо, по-прежнему упуская это место.

Джемма почувствовала на себе его взгляд. Марк стоял так близко, что она видела темные зрачки его необычных карих глаз, видела короткую щетину, которая подчеркивала его мужественное лицо: сильный подбородок, прямую верхнюю губу и чуть пухлую нижнюю, линии его скул. Джемма чувствовала аромат свежести и чистоты, чувствовала, как мужской запах и запах цитрусов слился в одну острую и опасно заманчивую смесь. Дыхание ее перехватило, во рту пересохло. Сердце бешено заколотилось, ей казалось, что ее ноги вот-вот подкосятся.

— Возьмите, — сказал сержант и достал из кармана сложенный чистый носовой платок. — Вытрите, пожалуйста.

Джемма проглотила комок в горле. Все еще прижимая к груди бутылку, другой рукой она вытерла с его лба грязь. Касаться его, даже сквозь ткань, было словно прикасаться к оголенным проводам. Джемма ощутила, как дрожит ее рука. Кажется, он тоже что-то почувствовал. Она увидела, как его ноздри расширились, будто у жеребца, и ее сердце вновь заколотилось.

— Что ж, думаю, все, — сказала она, и ее голос звучал совсем по-детски.

— Спасибо, — ответил Марк и убрал платок в задний карман джинсов.

«Почему он не отходит? — думала Джемма. — Мне некуда отступать. Я почти прижата к стене».

— Могу ли я чем-нибудь помочь в приготовлении ужина?

И тут Джемма вспомнила об оставленном на огне плове.

— О боже! — воскликнула она и почти бросила ему бутылку. — Откройте ее, а я проверю курицу. Штопор во втором ящике.

— Здесь откручивающаяся крышка.

— А, точно. — Она взволнованно взглянула на него, поднимая крышку кастрюли.

Аромат курицы, риса и марокканских специй наполнил воздух, и Марк почувствовал, как в животе у него заурчало. Сэндвич и кофе, которые он проглотил по дороге к Джингили-Крик, были давно забыты.

Вся вся его жизнь словно осталась далеко позади. Вот как все ему теперь виделось: до и после. Он застрял в этом «после» и не мог переиграть решений, даже если бы очень хотел. Сельская жизнь должна была ему помочь, позволить вернуть все в прежнее русло. Дать ему вновь почувствовать удовольствие от работы. Заставить его забыть.

Но он не хотел забывать. Видение истекающего кровью Саймона не покидало его, стало его наказанием. Лицо его жены Джулии тоже преследовало Марка темными бессонными ночами. И его крестник Сэм, маленький Сэм, который так и не осознал до сих пор, что его отец не вернется домой. Марк в ужасе ждал того дня, когда Сэм узнает, что произошло в день, когда погиб его отец. Как мальчик будет смотреть на него?

Он не хотел ни забывать, ни прощать себя. Не в этой жизни. Но отвлечься ему было необходимо.

Как только он приехал сюда, ему показалось, что время здесь остановилось. Все было взято словно из старого кино: магазины с высокими банками несовременных сладостей на витринах, выцветшие рекламы мороженого на стенах домов. Единственный автосервис выглядел обычно, хотя его вывеска и устарела вместе с ценами на бензин. Марк отлично знал, почему номеров в отеле не оказалось. В таком маленьком городке слухи расползаются быстро. Опытный полицейский из города не слишком желанный гость в местной забегаловке — плохо для бизнеса. Каждый будет опасаться, что его могут задержать за вождение в пьяном виде, мелкие нарушения или драку. Неудивительно, что Рон Кертис сразу же отправил его к Джемме Кендал. Хотя и она оказалась не особо гостеприимна. Она неохотно пустила его, и было ясно, что ей неловко. Спросив в магазине о местах, где можно остановиться, и услышав о недавнем наследстве Джеммы, сержант заинтересовался. Все выглядело естественно. Никто в городе ничего не заподозрил, но Марк не был бы копом с тринадцатилетним опытом, если б не разбирался в человеческой жадности.

Джемма Кендал была милой маленькой блондинкой, которая, по ее словам, прибыла сюда, чтобы помочь жителям маленького городка. Но совсем недавно она получила наследство, что по любым меркам казалось немного странным. Конечно, дом обветшал, как она и говорила, но одна-две покраски и небольшой ремонт принесут ей неплохие деньги на рынке недвижимости. Как она это сделала? Как заставила старую женщину переписать перед смертью завещание и оставить все ей? Джемма Кендал себе на уме, это точно. «Ее невинная внешность весьма убедительна, даже чересчур», — думал Марк, глядя на то, как она помешивает плов.

— А чем вы занимаетесь в свободное время? — спросил он, налив им обоим по бокалу вина.

Сделав глоток, Джемма ответила:

— У меня до сих пор было не так много времени. Обычно я очень занята в клинике, на вызовах, потом я все время нужна была Глэдис. Нейрель — нянечка и по совместительству администратор, которую вы встретили сегодня в клинике, — помогала, когда могла. Она вдова с двумя детьми. Ее муж умер четыре года назад. Она ведет хозяйство и работает неполный день со мной. Ее мать помогает, конечно, но это не так просто.

Марк отпил вина, которое оказалось на удивление приятным.

— Что случилось с ее мужем?

— Автокатастрофа, — ответила Джемма, убавляя огонь на плите. — Он ехал на своем внедорожнике по проселочной дороге. Поблизости не оказалось доктора, иначе бы он выжил.

— Думаю, это проблема всех отдаленных районов. Время и расстояние всегда против вас.

— Да, все так, — кивнула Джемма, поставив на огромный кухонный стол две тарелки и разложив приборы. — Сегодня утром у нас произошел другой несчастный случай. Местный фермер, Ник Гоглин, упал со своего велосипеда. Сейчас он в коме с повреждениями головы и, возможно, позвоночника. Его жена и дети не переживут, если он погибнет. Одна Мэг не справится со скотом и фермой.

— Да, жизнь в глубинке очень тяжела, — сказал Марк, — что заставляет меня спросить, почему же вы остались здесь так надолго.

Взгляд ее серо-голубых глаз встретился с его.

— Три года — не так много, сержант.

— Возможно. — Он поднес ко рту вилку. Джемма тоже начала есть. — Пахнет великолепно. Вам нравится готовить?

— Очень. А вам? Ваши родители настаивали на вашей работе в семейном ресторане?

Марк поднял бокал и слегка качнул его:

— Я провел много времени, изучая все тонкости. Конечно, ожидалось, что я возглавлю бизнес, но у меня к этому не лежала душа. Моя младшая сестра с мужем сейчас управляют рестораном.

— Родители отошли от дел?

— Да, они много путешествуют. Моя вторая сестра живет на Сицилии. Она замужем, у нее двое детей. Родители любят проводить время с ними.

Джемма оперлась локтями на стол:

— Ну а что насчет вас, сержант? Существует ли миссис Ди Анджело или будущая миссис в Брисбене, которая ждет вашего возвращения?

Марк смотрел на нее чуть дольше, чем следовало.

— Никаких колец, — ответил он, подняв левую руку. — Ни жены, ни невесты, ни девушки.

Серо-голубые глаза Джеммы слегка расширились от удивления.

— Либо вам сложно угодить, либо с вами ужасно плохо.

Марк усмехнулся. В какой-то степени это было правдой. Даже его сестры прямо говорили ему, что рядом с ним не так уж приятно находиться. А девушки… Секс — это, конечно, неплохо, но Марк не хотел обязанностей, которые влекли за собой отношения. Он бродяга. Если оставаться на месте слишком долго, начинаешь привязываться, а этого он не хотел ни как профессионал, ни как человек.

— А вы? Есть ли в вашей жизни мужчина?

Джемма опустила бокал, и ее щеки слегка порозовели.

— Сейчас нет.

— Слишком сложно угодить, или трудно быть вместе? — Его глаза блестели.

— Слишком далеко, — грустно ответила Джемма. — Мужчины здесь женятся молодыми, а у женщин моего возраста уже по трое-четверо детей. Я не хочу быть с кем-то просто чтобы быть. Так может каждый. Я хочу от жизни большего. Я хочу ощутить связь — не только физическую, а эмоциональную.

Марк откинулся на спинку стула:

— Так вы романтик, доктор Кендал?

Она ответила на его взгляд:

— Разве это преступление?

Он снова наклонился к столу и поднял бокал:

— Нет, конечно. Просто редко встретишь таких людей. Вам придется долго ждать, пока встретите человека, который подойдет вам по всем параметрам.

— Лучше быть пять лет с подходящим человеком, чем двадцать пять с не тем.

Марк ощутил, как чувство вины снова охватывает его. Саймон и Джулия были вместе пять лет. Он был шафером на их свадьбе. Марк отчетливо помнил тот день. Он забыл кольца и попросил коллегу привезти их в церковь на патрульной машине. Все смеялись, думая, что так и было задумано. Столько воспоминаний. Столько счастливых моментов, которые он разделил вместе с ними. Марк помнил день, когда Саймон сообщил ему, что станет отцом. Он так гордился тем, что строит семью с Джулией. В участке весь его стол был обклеен фотографиями Джулии и Сэма. За неделю до того, как Саймона убили, они отпраздновали годовщину свадьбы. Марк отобрал у них все: их будущее, их надежды и мечты, их счастье.

Тишину нарушало лишь тиканье больших напольных часов.

— А вы, сержант? Собираетесь когда-нибудь создать семью?

Марк взглянул на Джемму, и его глаза казались темными и пустыми.

— Я австралиец, но, как вы могли догадаться, у меня сильные итальянские корни. Семья для нас, итальянцев, очень важна, но, кажется, я отклонился от этой нормы.

Джемма надула губы:

— То есть вы повеса, не так ли?

Сержант вновь грустно улыбнулся:

— Я всегда пытался выйти из любовных приключений без потерь.

— Вы когда-нибудь любили? — «О боже, зачем я спрашиваю об этом?» — с досадой подумала Джемма. Она быстро глотнула вина.

— Нет, если не считать того, что я влюбился в свою первую учительницу, мисс Мофат. Я не пропустил ни одного дня в первом классе. Мама была очень разочарована, когда все прошло. Вплоть до старших классов ей пришлось подкупать меня, чтобы я ходил на уроки.

— Школа всегда была испытанием для мальчиков, — ответила Джемма. — Много ребят здесь бросают учебу. Жаль видеть, как весь их потенциал тратится впустую.

— С какими социальными проблемами вы здесь сталкиваетесь?

— Обычные проблемы: пьянство, жестокость, вандализм. Настоящая проблема — это молодое коренное население. Они застряли между двумя мирами и не могут прибиться ни к одному из них. Кто-то справляется, как Рэй Грант, но большинство — нет. Но у белых все так же. Молодежь здесь скучает, потому что им нечем заняться, если они не работают на земле. Я стараюсь не слишком переживать, но редко удается не вникать в суть. В большом городе работать в клинике проще: ты не видишь прошлого за именем на информационном листке пациента. Здесь же ты знаешь и пациента, и его родителей, и остальных членов семьи. Они не просто пациенты. Многие становятся друзьями.

— Звучит так, будто вы действительно переживаете за своих пациентов.

— Так и есть. Быть доктором в маленьком сообществе — большая ответственность. Люди во многом от тебя зависят. Но это я и люблю в своей работе.

Джемма поняла, что рассказала Марку гораздо больше, чем могла бы рассказать человеку, которого знает всего несколько часов. От этого ей стало немного неуютно. Он знал о ней гораздо больше, чем она — о нем.

— А что вам больше всего нравится в работе полицейского?

— Длинная смена, кошмарная зарплата, преступления и холодный кофе.

Джемма удивленно посмотрела на него:

— Очень забавно.

— Я назвал бесконечную бумажную работу? — Его рот слегка скривился.

— Не обязательно. В моей работе — то же самое.

Марк положил приборы на тарелку, обозначая, что уже сыт.

— Служить обществу в правоохранительных органах всегда нелегко, — сказал он. Его глаза снова потухли. Тень легла на его лицо, словно облако набежало на луну, но тут он моргнул, и тень исчезла. Марк поднял бокал: — Не все можно исправить. Нельзя разрешить каждое дело.

Джемма покрутила бокал в руках:

— А почему Джингили-Крик, а не какой-нибудь курортный городок?

Его карие глаза встретились с ее, лицо слегка напряглось.

— Я хотел полностью сменить обстановку. Решил, что это место как раз подходит.

— Кидали дротики в карту?

Улыбка на мгновение смягчила его черты.

— Ну… почти.

Джемма задумалась. Что же он скрывает? Почему переехал сюда? Его окружала какая-то таинственность, его отстраненность была связана не только с его профессией.

— Вы теперь будете главным в участке?

— Да, констебль Грант сможет возобновить свои прежние обязанности.

В отдаленных городках молодые офицеры всегда занимают должности повыше из-за постоянной нехватки работников. Какое-то время точно уйдет на привыкание. Джек Чаг был строгим, но справедливым. У Рэя Гранта более спокойный подход, особенно когда дело касалось коренного населения, с которым его связывали кровные узы. Интересно, примет ли Марк Ди Анджело подход Рэя: «Живи и давай жить другим».

— Вам надо будет действовать осторожно. У Рэя был свой подход к делу.

— Я приехал сюда работать, — ответил Марк, — а не получать призы в конкурсе «Мистер популярность».

Джемма несколько секунд изучала его лицо.

— Будет здорово, если получится это совместить, вы так не думаете?

Марк откинулся на стуле:

— Может, мне стоит взять пару уроков у вас, доктор Кендал, и научиться очаровывать местных жителей? Кто знает, какие бонусы мне это принесет?

Джемма натянуто улыбнулась и, встав из-за стола, принялась убирать посуду. Рука Марка легла на ее запястье. Улыбка слетела с ее губ, сердце застучало так, что заглушило тиканье часов. Джемма чувствовала жар его руки.

— Нет, позвольте мне убрать. Вы готовили, будет честно, если я помою посуду.

Джемма высвободилась, чувствуя, как горит ее лицо.

— С-с-спасибо, — ответила она. — Я сделаю кофе. У меня нет никакого десерта, то есть я ничего специально не готовила. Есть фрукты и йогурт, если хотите.

— Кофе вполне достаточно.

Безуспешно пытаясь восстановить дыхание, Джемма достала молотый кофе. Кухня со стоящим у раковины Марком Ди Анджело вдруг показалась ей очень маленькой.

Такая домашняя сцена заставила ее почувствовать, что она слишком быстро переступила границу. Все было слишком интимно, но сержант оставался таким же незнакомцем. Она делила крышу над головой с едва знакомым мужчиной, но почему-то ей не было страшно, по крайней мере, физической угрозы она не ощущала. Она была как на иголках, но все из-за своей реакции на него, на его прикосновения. К чему это все? Почему ее сердце выскакивало из груди, когда его пальцы прижали ее запястье к столу? Его темные глаза приковывали ее к месту. Эти бездонные глаза, которые видели так много, но так мало давали понять…

Джемма принялась готовить кофе, хотя, будь она одна, она заварила бы растворимый. Она вдохнула чудный аромат, думая о том, как много времени привлекательный сержант проведет в городе. В ее доме.

Делить кухню, жилые комнаты, столовые приборы и посуду, видеть, как его губы касаются чашки, из которой она сама недавно пила, или вилки, которой она пользовалась раньше… Когда Глэдис принимала постояльцев, все было не так. Супружеская пара средних лет из Тувумбы, к примеру. Они жили здесь две недели, и ни разу Джемма не задумалась о полотенцах, которыми они оборачивались, или о воде, которая стекала по их телам в душе, или простынях, которые укрывали их ночью.

Мысль о Марке Ди Анджело в душе вызвала у нее дикое сердцебиение, а ведь это всего лишь первый день. А что будет утром? Услышит ли она, как он бреется, или поет, или бормочет себе под нос, или он из тех раздражительных типов, которые не просыпаются раньше десяти, или пока не вольют в себя двойную дозу кофе?

— Куда это положить? — спросил Марк, вырвав Джемму из ее раздумий.

— Ох… — Джемма разволновалась, и на этот раз не сумела скрыть своих эмоций. — Хм, приборы — в верхний ящик, а тарелки в навесной шкаф.

Она следила, как он потянулся вверх, его руки были такими загорелыми, сильными, по-настоящему мужскими. Она сглотнула, когда он повернулся и пристально посмотрел на нее.

— Что-то не так? — Марк приподнял брови.

Джемма покачала головой, облизывая пересохшие губы:

— О, нет, совсем нет. Я лишь задумалась о том, что мне пришлось бы вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до этого шкафа.

Он закрыл шкаф, не отрывая взгляда от нее:

— Вы напряжены, доктор Кендал.

— Ерунда, — ответила она и сложила руки на груди. — Почему я должна быть напряжена? Это гостевой дом. Вы — гость.

— Тогда, может, вы станете называть меня Марком, раз мы будем жить вместе?

Джемма вновь покраснела. Он специально это делает, чтобы вывести ее из равновесия? Ее беспокоило, что он видит гораздо больше, чем ей бы того хотелось. Его глаза были такими темными и пронизывающими, а выражение лица — таким невозмутимым… А ее замешательство, наверное, очень заметно.

— Хорошо, Марк, — сказала она, изобразив на лице улыбку.

— Я ваш первый гость с тех пор, как этот дом перешел к вам? — спросил сержант, прислонившись к шкафу.

Джемма достала чашки.

— Да, первый с тех пор, как Глэдис умерла. За пару недель до ухудшения у нас было очень много гостей. Весенние дожди привлекли сюда нескольких туристов, которые хотели посмотреть, как все расцветает.

— Не возражаете, если я буду называть вас Джемма?

От того, как он произнес ее имя, у Джеммы побежали мурашки.

— Хм, нет, конечно. В Джингили-Крик не особо любят церемонии. — Она взяла поднос, на котором стояли чашки и кофейник. — Хотите, пойдем на веранду? Там сейчас приятно и прохладно, по крайней мере прохладней, чем внутри.

— Звучит заманчиво, — ответил Марк и взял из ее рук поднос.

Джемма отступила, чувствуя, как горят ее пальцы там, где он их коснулся Марк. Она пыталась успокоиться, но ничего не получалось. Она не могла оторвать взгляда от его упругих ягодиц, когда он шел впереди нее на веранду.

Марк опустил поднос на стол, стоящий между двумя коваными креслами, дождался, пока Джемма сядет, и только потом сел сам. Стояла тишина, которую нарушил лишь стук когтей по полу — Флосси присоединилась к ним на веранде.

Небо, черное, словно чернила, было усыпано тысячами звезд. На одном из сараев ухала сова, в отдалении лаяла лисица, призывая самца. Флосси приподняла уши, но, вздохнув, словно говоря, как она устала от всего этого, опустила морду на лапы.

Джемма поерзала в кресле:

— Какой кофе вы предпочитаете?

— Черный, спасибо.

Она налила кофе и протянула Марку чашку:

— Извините, что у меня нет пончиков.

Свет из окон дома был тусклым, но его хватило, чтобы увидеть изумление в его глазах.

— Не все копы питаются лишь кофе и пончиками.

Джемма откинулась назад, держа в руках чашку.

— Это суровая работа, — сказала она, сделав глоток, — которая порой выворачивает душу наизнанку.

Марк помолчал, прежде чем ответить, и она вновь увидела, как тень пробежала по его лицу.

— Да, но никто меня не заставлял это делать. Я сам выбрал ее. И не откажусь от нее.

Джемма зачем-то помешала кофе.

В его фразе слышалась непреклонность. Стальное упорство в его характере и нравилось Джемме, и слегка нервировало ее. Она не могла припомнить ни одного человека, который был бы так же упрям, столь же сосредоточен и волнующе и чертовски привлекателен. Она представляла, как Марк расследует дело, обнаруживая информацию, которую другие наверняка бы пропустили. Его острый ум, умение видеть людей насквозь, понимать ситуацию сделают его грозой любого преступника, который рискнет попытаться его перехитрить.

Сова крикнула еще раз, затем почти беззвучно пролетела над ними в сторону леса.

— Кажется, это место слишком тихое для человека, расследовавшего убийства в большом городе, — сказала Джемма. — Здесь десятки лет никто никого не убивал.

Марк с удовольствием отпил кофе:

— Уверен, что найду чем занять свое время.

Услышав звонок телефона, Джемма вскочила:

— Простите, я должна ответить. Я жду новостей о Нике Гоглине.

Марк поставил чашку, поднялся и прошел к перилам веранды. Опершись на них, он взглянул на звезды. На похоронах кто-то из родственников Саймона сказал маленькому Сэму, что его отец всегда будет наблюдать за ним с ночного неба, где бы он ни был.

— Где же ты там, дружище? — тихо спросил Марк.