Воскресни за 40 дней

Медина Мирай, 2019

Медина Мирай – автор интернет-бестселлеров «Воскресни за 40 дней», «Синтонимы» и «Школония», завоевавших любовь тысяч читателей. Роман «Воскресни за 40 дней», выпущенный интернет-издательством Ridero, вошел в топ-30 популярных книг на Ridero из 100 000 других. Кроме того, он не раз становился бестселлером ЛитРес и даже попал в список бестселлеров OZON.ru по версии Ridero. На самиздат-платформе Wattpad у книги более 500 000 прочтений. Медина Мирай ведет свою группу во ВКонтакте, насчитывающую 11 000 человек. Еще вчера он ходил в школу, читал книги и ссорился с мамой из-за мелочей. Сегодня его нет. Одна ошибка, один необдуманный шаг стоили ему всего. Чтобы вернуться к жизни, ему нужно найти и спасти единственного в мире человека, который увидит его, услышит и сможет прикоснуться. Семь миллиардов человек, сорок дней и одна несбыточная мечта – снова жить.

6

Я услышал скрип открывающейся двери и топот чьих-то ног. Шаги устремились в сторону моей комнаты, но неожиданно затихли в соседней.

Сердце бешено колотилось. Любопытство перевесило страх, и я пошел на звук. Все равно я призрак. Пол подо мной заскрипел. Шум в соседней комнате резко прекратился. Я прижался к стенке возле дверного проема и осторожно посмотрел в коридор.

И закричал от неожиданности, когда увидел перед собой девушку, выглядывающую из дверного проема так же, как и я. Судя по ее расширившимся карим глазам, она испугалась не меньше и завизжала в унисон со мной.

Неужели она видит меня?

— Ты меня видишь? — спросил я.

— А ты меня? — откликнулась она.

Я не успел отреагировать. Девушка подошла ко мне и стала с подозрением разглядывать.

— Ты живой?

— Э-э-э-э… — Я все еще не мог поверить в происходящее. — И да, и нет.

— То есть ты тоже призрак? — с ужасом в голосе произнесла она и отшатнулась назад. Я был удивлен ее реакцией. В такой ситуации вроде нужно радоваться появлению собрата по несчастью.

— Да, — на моем лице засветилась улыбка, но она резко испарилась, когда незнакомка состроила разочарованное лицо, — что-то не так?

— Мы умерли, но все не так, как представлялось.

Эти слова заставили меня вновь вспомнить о посмертном проклятии. Забрезжившая было надежда на то, что все прояснится, испарилась.

— Как тебя зовут? — спросила она тоненьким голоском. — Прости, я не представилась первой. Меня зовут Диана.

— Даан, — произнес я еле слышно.

У Дианы были красиво очерченные брови, необычайно большие карие глаза, маленький ровный нос, тонкие пепельно-розовые губы и пухлые щеки — совсем как у хомячка, — к которым так хотелось прикоснуться. Каштановые волосы, плавно переходившие в светлые ближе к концам, свисали чуть выше груди и скрывали узкие плечи. Она сложила тонкие пальцы в замок. Взгляд мой спустился сначала на светло-бежевую вязаную кофту, затем на немного потрепанную фиолетовую юбку, стройные ноги, которые облегали черные колготки, и ботинки на высокой платформе того же цвета, что и юбка.

Я был очарован ее красотой. Может, за четыре года моя ориентация все-таки сменилась?

Ни разу в жизни я не пытался встречаться с девушкой, чувствовал дискомфорт, представляя себя с ней, и не испытывал к этому интереса. При воспоминании об Алексисе сердце мое вновь болезненно затрепетало.

— Скажи, Диана, — я невольно произносил ее имя с нежностью, ибо оно само уже заключало в себе немалую ее толику, равно как и его обладательница, — однажды мне довелось побывать в этом домике. Тогда я заснул на кровати в соседней комнате, а наутро обнаружил…

— Да, это была я.

— Спасибо…

— Не стоит. Давай пройдем в комнату и поговорим. В коридоре стоять не очень удобно.

Мы уселись за невысокий столик и продолжили разговор.

— Какое сегодня число? — спросил я.

— Двадцать пятое.

«Моя смерть наступила двадцать третьего января. Получается, прошло уже два дня? Я очнулся, когда меня похоронили. Неужели целых два дня мое мертвое, бледное, сломанное тело не предавалось земле?»

— Ты хотела о чем-то поговорить?

— Как ты умер? — спросила она.

И я рассказал ей все. Когда дошел до момента на кладбище, пришлось брать короткие паузы. Мои нервы были не из железа, и в конце концов я расплакался, словно ребенок, сложив руки на столе и спрятав в них лицо. Судорожно вздыхал, вытирал мокрые щеки о рукава толстовки. Со стороны это выглядело жалко и глупо, но об этом я думал в последнюю очередь. Мне казалось, слезы будут литься до тех пор, пока боль не исчерпает себя. Рыдания перешли во всхлипы, уже не кололо в груди, внутри царило опустошение. Все это время я ни разу не посмотрел на Диану, словно забыл о ее существовании рядом и не ждал жалости.

Она провела рукой по моим волосам и прошептала:

— Кто, кроме меня, поймет тебя… Сейчас я осознаю, что причина для моей смерти была смехотворно глупа, а проблема, которая к ней привела, — легко поправима. На свете нет ничего, из-за чего стоит уходить из жизни.

Ее слова могли показаться суровыми, но для моей души они стали целебным эликсиром, и я осмелился спросить:

— А ты, если не секрет, из-за чего решилась на это?

Диана улыбнулась уголком рта, а затем ухмыльнулась, но во взгляде ее были лишь боль и разочарование.

— Из-за школьных издевательств. Тогда это казалось тяжелым испытанием, которое мне не суждено пройти никогда. Но сейчас, сидя здесь рядом с тобой, я вдруг задумалась, какого черта велась на мнение окружающих, почему не встала в позу и не сказала: «А не пойти ли вам, господа, куда-нибудь от меня подальше и оставить в покое?» — Она состроила серьезное и одновременно смешное лицо специально, чтобы сгладить грубость последней фразы. И ей это удалось: я и не заметил, как улыбнулся сквозь слезы.

«А что мне мешало упасть перед мамой на колени, обнять ее и извиняться до тех пор, пока она не примет мое раскаяние?»

— Не все потеряно, Даан, — неожиданно холодно произнесла Диана.

— Что? — только и вымолвил я, когда все же решился посмотреть на нее. — О чем ты?

— Предыдущий хозяин этого заброшенного дома тоже был самоубийцей. Мне довелось его встретить, пока он не исчез.

— Но разве мы не будем существовать так до конца света?

— Нет, иначе земля заполнилась бы душами самоубийц.

— Сколько же тогда нам мучиться?

— Я бы не назвала эту жизнь мучительной. Отчасти. После самоубийства человеку дается сорок дней для того, чтобы все исправить.

— Исправить? — Былое отчаяние улетучилось, словно его и не было. — О чем ты? Пожалуйста, говори как есть.

Диана закинула ногу на ногу и продолжила, пристально вглядываясь в мои глаза:

— Человек, живший здесь до нас, считал дни после своей смерти. Он исчез на сороковой, но успел рассказать кое-что. Воскрешение самоубийцы возможно, если тот сумеет спасти живого человека.

Ее слова казались правдивыми, но смысл их — невероятным.

— Правда? — радостно воскликнул я. — Но ведь… — тут же сбавил обороты, — мы ведь не можем касаться живых людей. Они не видят нас и не слышат. Как можно спасти того, с кем не имеешь никакого контакта?

— Скажи, почему на свете бывают дружеские и даже любовные пары, которые живут душа в душу до конца своих дней?

У меня было слабое представление об этом. В плане объяснения подобных вещей я полный ноль.

— Потому что они родственные души. У каждого человека на земле есть тот, с кем у него с рождения заключена связь. Они могут жить в тысячах километров друг от друга, но если когда-нибудь встретятся, то уже никогда не расстанутся.

«В тысячах километров» — это было то самое «но», присутствующее во всех положительных моментах. Ложка дегтя в сладком меду.

— Но где же его найти? Как понять, что он твой человек?

— Он сможет увидеть, услышать и прикоснуться к тебе.

— Стой, Диана, — я взял ее за руку, и она вздрогнула, — если не секрет, сколько дней прошло с момента твоей смерти?

В ответ девушка отдернула руку и отвернулась. Вопрос так и остался без ответа. Мне стало стыдно перед ней.

Теперь во мне вновь зародилась надежда. Внутри все ожило. Слова Дианы подействовали на меня как живительная вода на засыхающий цветок в знойный день.

Я окончательно осознал свою слепоту при жизни, раз не увидел ее красоты. Все проблемы человека преодолимы, но порой пути решения кажутся либо невозможными, так как требуют много времени, либо просто невыгодными нам. Но они есть.

Я жалел о самоубийстве. Жалел так, что был готов променять половину жизни на пару секунд перед прыжком, чтобы уберечься от страшной ошибки.

Да, на земле больше семи миллиардов человек. Да, обойти весь земной шар за эти дни нереально. Да, найти «того самого» фактически невозможно, но лучше я проведу эти тридцать восемь дней в его поисках, чем поддамся отчаянию.