Грязная любовь

Меган Харт

Элли встретила его в кондитерской. Это была не простая кондитерская, а магазинчик из тех, куда вы пошли бы купить дорогущую коробку конфет для жены шефа, если хотели бы загладить вину перед ней за то, что спали с ее мужем. В подобные авантюры Элли иногда пускалась. Ей нравилось вызывать желание у мужчин. Она испытывала острое чувство удовольствия: как же здорово понимать, видеть, что тебя хотят! А дальше просто секс – без эмоций, без любви, без обязательств. Только секс, и ничего больше. Но с новым знакомым Дэном все оказалось не так, как с другими...

Глава 5

На следующий день у меня появилось время пожалеть о своем решении. Я вышла из такси, остановившегося перед моим домом, в той же самой одежде, что была на мне вчера. Я приняла у Дэна душ, почистила зубы, ополоснула лицо, но ничто не способно распрямить складки на одежде, которые ясно выдавали, что их бесцеремонно скинули на пол, чтобы почти сразу вас могли хорошенько трахнуть.

— Здравствуйте, мисс Каванаг. — В этот раз Гевин ждал меня на ступеньках своей веранды, но, так как они находились в нескольких дюймах от веранды моего дома, разницы особой не было. — Я подумал, что, может быть, пригожусь вам сегодня в гостиной.

Сейчас мне точно было не до гостиной. Мне хотелось завалиться на постель, зарыться лицом в подушки и забыться сном. Я слабо улыбнулась Гевину, вставляя ключ в замок. Он тут же оказался позади меня.

— Еще рано, — сказала я. — Наверное, тебе есть чем заняться в это раннее по меркам выходного утро субботы?

— He-a. — Он смотрел, как я вожусь с замком, который иногда заедает, когда на улице сыро. — Может, помочь?

— Уже все. — Нет, не все. Я чувствовала себя разбитой, а Гевина переполняла жажда деятельности. Он заглянул мне через плечо, разглядывая неуступчивый замок.

— Гевин!

Мы оба оглянулись. Миссис Ос ли вышла на веранду их дома, уперев руки в бока. Ее симпатичное лицо было искажено гримасой. Увидев меня со своим сыном, она остановилась, окинула меня взглядом с головы до ног. Я не обязана была перед ней отчитываться за свою помятую одежду или раннее возвращение, но это почему-то не мешало мне чувствовать, что я готова начать перед ней оправдываться. Из-за гримасы на лице ее улыбка вышла неискренней.

— Гевин, — начала она, и ее голоса было достаточно, чтобы у меня заныли зубы. — Оставь мисс Каванаг в покое. Тебе уже пора идти.

Гевин отступил на шаг, но остался на моей веранде.

— Я не хочу.

Ее улыбка осталась неизменной.

— Меня не волнует, что ты не хочешь. Дэннис только об этом и говорил всю неделю.

Гевин остался на месте, но словно уменьшился в размерах.

— Я ненавижу Гражданскую войну и не хочу идти в музей, посвященный Гражданской войне. Я засохну от скуки. — Он посмотрел на меня. — Кроме того, я обещал мисс Каванаг помочь покрасить столовую.

— Мисс Каванаг вполне способна сама покрасить свою столовую, — произнесла мать Гевина сквозь стиснутые зубы.

— Да, Гевин, — спокойно подтвердила я, встречаясь взглядом с миссис Осли. — Я запросто могу справиться сама. Спасибо за то, что согласился мне помочь, но лучше делать то, что говорит твоя мать. Но если хочешь, можешь помочь мне как-нибудь вечерком на неделе, когда я вернусь с работы, — мне нужно будет измерить лепнину.

Гевин не стал скрывать недовольства, что-то пробормотав себе под нос и надувшись, но все же спустился на две бетонные ступеньки вниз, перешел на свои и перескочил их одним махом. Пройдя мимо матери, он не сказал ей ни слова. Она на него даже не смотрела.

Мы с ней смотрели друг на друга через узенькое пространство, разделявшее наши веранды. На вид она была ненамного старше меня, хотя у нее уже был пятнадцатилетний сын. Улыбка не сходила с ее лица, и я все-таки раздвинула губы в улыбке, которая не слишком обогнала ее в искренности.

— Желаю хорошо провести время в музее, — сказала я.

Ключ наконец повернулся в замке, и я открыла дверь.

— Непременно, как только мой жених Дэннис за нами заедет.

Ее жених меня совершенно не интересовал, но я все-таки кивнула и хотела было уже зайти к себе, когда меня остановил голос соседки:

— Гевин проводит с вами очень много времени.

Я вытащила ключ, положила его в сумочку и повернулась к ней:

— Он любит читать — я одалживаю ему книги. К тому же он замечательно помогает мне с ремонтом.

Миссис Осли посмотрела на меня.

— Я вынуждена много работать и не могу уделять ему много времени.

Я не совсем понимала, как мне следует воспринимать это предложение — как чувство вины или предупреждение мне.

— Я всегда рада вашему сыну, миссис Осли. И его помощь также неоценима.

Мать Гевина снова окинула меня взглядом сверху донизу:

— Не сомневаюсь в этом.

Я подождала немного, не последует ли за этой фразой продолжение, но она молчала. Тогда я пожелала им приятно провести время в музее и зашла к себе. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней спиной. Мы с миссис Осли никогда не были добрыми соседями — так, махнем друг другу рукой, встретившись на улице, хотя и жили рядом уже пять лет. Возможно, мы могли поговорить с ней на какие-нибудь интересующие нас обеих темы. Впрочем, нельзя было утверждать и обратного — что у нас с ней просто нет общих интересов.

Но вообще-то мать Гевина меня заботила мало, поэтому я быстро выкинула ее из головы. Кровать влекла меня к себе, и я не стала тянуть время, надеясь отдохнуть несколько часов, а уж затем видно будет, чему посвятить остаток вечера.

В понедельник мне не было покоя от Марси. Она разочек на меня взглянула и взвизгнула, словно к ней приложили клеймо.

— Й-й-ессс! Ты сделала это!

Я продолжала смотреть на свое отражение в зеркале, методично пудря нос и приступая к нанесению блеска для губ.

— Что именно?

Марси принесла в дамскую комнату косметичку — косметический магазин в миниатюре — и тоже стала поправлять себе макияж. У нее были тени для век стольких цветов, что проще было сказать, какой цвет там отсутствует, если такой вообще был. Все тени образовывали комплект с карандашами для губ и глаз такого же оттенка. Кроме этого был стандартный набор румян, пудры, основы для макияжа. Она разложила на стойке для раковины свои помады, и та стала напоминать коралловый риф, изобилующий трубчатыми червями. Одну из них она протянула мне.

— Ты завела себе мужика.

Ее слова застали меня врасплох, поэтому вместо мазка у меня получилось пятно.

— Прошу прощения?

Она подняла почти идеально тонкую бровь.

— Мужика, сладкая моя. Даже не вздумай отрицать. Да ты сияешь от БСС.

Смеясь, я покачала головой.

— Что такое БСС?

— Блеск свежего секса, сладкая моя, — понизила голос Марси, памятуя о хорошей акустике туалетной комнаты. Впрочем, в следующую же секунду она выпалила:

— Ну, рассказывай! Чего тянешь?

— Так мне нечего рассказывать. — Я припудрила нос и щеки спонжем, после чего убрала пудреницу и блеск в свою крошечную, в сравнении с Марси, косметичку и засунула ее в сумочку.

— Да ладно, не скрытничай. Я же рассказала тебе про Уэйна.

Она была права. Правила женской дружбы требовали, чтобы я удовлетворила ее любопытство. В общем-то мне и самой хотелось с кем-нибудь поделиться про Дэна, а Марси, к моему сожалению, была единственным человеком, которого с натяжкой можно было назвать моей подругой.

— Его зовут Дэн Стюарт. Он адвокат. Я познакомилась с ним в «Синем лебеде».

— Так я и знала! — Похоже, Марси нисколько не обиделась, когда выяснила, что в первый раз я ей солгала.

У Марси было столько кистей самых разных форм и размеров, которые она хранила в кожаном чехле, складывающемся рулончиком. Она вытащила одну и стала ровнять помаду. Я смотрела на нее, совершенно очарованная тем, как ловко она ею работает, словно по цифрам закрашивает квадратики, из которых в конечном итоге должна получиться картинка.

— Неплохая работенка. Подумаешь! Член-то у него этой работенке соответствует?

Я закашлялась и вспыхнула, сама не зная почему, словно до этого не слышала выражений похлеще. А бывало, и сама употребляла ядреный мат.

— Нормальный.

— О-о, — сочувственно протянула Марси, промокая губы салфеткой. — Значит, маленький.

— Да нет же! Говорю ведь — нормальный.

— Нормальный? Да ладно тебе, Элли. — Марси повернулась ко мне. — Тупой? Острый? Длинный? Тонкий? Толстый? Какой еще? Короткий?

— О боже, Марси! К чему изучать его так внимательно? — Я наклонилась, чтобы помыть руки.

— А почему нет? — Марси стала складывать свой косметический арсенал.

— У него очень симпатичный пенис, — наконец сказала я. — Боевой и приятной наружности.

Марси округлила глаза.

— Ты издеваешься надо мной, да? Эта часть мужского тела самая главная.

Я открыла дверь и вышла из туалета, направляясь к своему офису. Марси не отставала. Зайдя ко мне, она без особых церемоний устроилась в кресле.

— Садись, пожалуйста, — сыронизировала я. — Выпьешь что-нибудь?

— Дай мне одну из твоих диетических содовых, — сказала Марси. — Я в курсе, что ты прячешь их в том мини-холодильнике.

Я подала ей одну банку и села за свой стол.

— Тебе нечем заняться в рабочее время?

— Кое-что имеется. — Она открыла крышку и стала пить, совсем не переживая о том, что весь ее труд по накрашиванию губ в туалете пропадает даром.

— Может, тогда имеет смысл заняться своими непосредственными обязанностями, вместо того чтобы выпытывать у меня подробности моей сексуальной жизни?

— Кто выпытывает? — ахнула Марси. — Я всего лишь интересуюсь.

Я засмеялась:

— Да, Марси, мы переспали. Это естественно для людей. Марси, наоборот, нахмурилась.

— Вот в этом-то и жалость, так как секс — это вовсе не так просто и банально, хотя и естественно. Будь это по-другому, из-за него столько бы не суетились.

Именно по этой причине я и отказалась от него в прошлом.

— В этот раз можно было подсуетиться.

— Значит, он произвел впечатление.

— Он был хорош, Марси. — Я ткнула в ее сторону карандаш. — Господи, сколько же шуму из ничего!

Марси положила руку на грудь и скорчила обиженную гримасу:

— Здрасте! Я проявляю искреннее беспокойство — и что получаю в ответ?

Я вздохнула и сдалась:

— Он пригласил меня в кино, а затем мы отправились к нему.

Я решила не упоминать про танцплощадку и туалетную кабину в ресторане. Но Марси была потрясена и этим. Она подалась вперед, ее глаза заблестели.

— Он тебе сразу сказал, какие виды на тебя имеет, приглашая тебя к себе, или зазывал взглянуть на его коллекцию банок из-под содовой?

— Думаю, мы оба думали об одном и том же, когда он меня приглашал, а я согласилась. Кроме того, я точно знаю, что банки из-под содовой его не интересуют.

— Соображает, — уважительно сказала Марси. — Потому что это полный отстой — с таким парнем сразу пропадает всякое желание.

Я рассмеялась и качнула головой.

— Буду иметь в виду.

Марси сделала несколько глотков и поставила банку на край моего стола.

— Элли, ты не будешь возражать, если я скажу, что…

— Если я скажу, что очень, это тебя остановит? — перебила я ее.

— Нет, конечно, — решительно кивнула Марси.

— Ну тогда… — Я махнула рукой, показывая, что она может продолжать.

— Думаю, хорошо, что ты выбралась из своей скорлупы.

Я была тронута ее словами.

— Спасибо тебе, Марси, — улыбнулась я.

Она снова кивнула, принимая мою благодарность, и чуть нахмурилась.

— Значит, по крайней мере еще разок ты с ним увидишься.

Моя улыбка чуть потускнела.

— Да.

— Ну что еще? — воскликнула Марси. — Твой энтузиазм просто заразителен! Он что, чавкает, когда жует?

Я пожала плечами, изучая сложенные папки дел, громоздящиеся на моем столе.

— Нет, в этом плане к нему тоже не придерешься — манеры у него приятные.

— Приятные манеры, — протянула Марси. — Что ты там еще раньше сказанула? Боевой и приятной наружности пенис? Ну ты и выражаешься. Ты меня бы больше порадовала, скажи что-нибудь попроще, типа «он веселый парень» и к тому «классно трахается».

Теперь я уже убедилась, что Марси не отстанет, пока не вытянет из меня то, что ей хотелось услышать. Я уступила ее любопытству не из-за ее упертости, с какой она пыталась выбить из меня сведения, а потому что никогда не стала бы высказывать свои мысли вслух, не начни она заваливать меня вопросами.

— Он мне нравится.

— Не понимаю. — Ее лицо выглядело озабоченным. — По-моему, это хорошо.

Я снова пожала плечами — мне бы хотелось, чтобы Дэн не вызывал у меня вообще никаких чувств. Нет чувств — нет смысла продолжать наши встречи — нет никакого риска. Может быть, это кому-то и покажется нелепым, но у меня был свой резон.

— И это не значит, что ты должна выходить за него замуж?

— Боже упаси, — выдохнула я, по-настоящему потрясенная этой мыслью. — Боже мой, нет, конечно!

Марси вскинула руки.

— Я просто так сказала. Что плохого в том, чтобы куда-нибудь выбираться, весело проводить время, переспать?

— Ничего, — согласилась я. — Просто я такими вещами не занимаюсь.

— Может, пора перевести эти вещи в категорию «своих»? Ты подумай над этим, — сказала Марси, неожиданно вставая. — Если честно, дорогуша, то тебе это точно бы не помешало.

— Спасибо за совет, — кивнула я.

— Твой сарказм не уместен, — наставительно заявила Марси. — Это просто форма защиты, чтобы не испытывать вину.

После чего Марси выплыла из моего офиса, оставив после себя аромат «Наваждения» и пузырящуюся банку содовой на моем столе.

Во время поездки домой в автобусе у меня было время подумать над словами Марси и над тем, что обещал мне Дэн. Никакой эмоциональной близости. Мне эта идея импонировала, хотя и вызывала законные опасения. Люди не могут просто переспать друг с другом. Ну невозможно это! Кого-нибудь чувства обязательно захватят, причинят боль. Люди не могут рассматривать секс отдельно от любви — иначе не было бы эйфории ни в том ни в другом случае. Секс и любовь питают друг друга. Можно спорить, что это человеческий способ образовывать пары, чтобы обеспечить продолжение вида, но факт остается фактом: чем чаще люди занимаются любовью, тем более высока вероятность того, что кто-нибудь из них влюбится.

Интересно, можно ли высчитать минимальную вероятность такого исхода? — думала я, считая, как обычно, мелькающие в окне фонари. У меня всегда выходило одно и то же число. Моя жизнь неотделима от цифр. Поэтому для меня вполне естественным был вопрос, сколько раз мое тело примет в себя Дэна, чтобы в ком-нибудь из нас оказались затронуты чувства? И смогу ли выйти из игры, если это буду я?

Мне есть с чем сравнивать: я встречалась с мужчинами и один раз даже влюбилась. Это было давно. Я была от того парня без ума. Любовь захватила меня целиком — я была больна ею. Я воображала его своим рыцарем в сияющих доспехах. Прикольная такая штука с этими сияющими доспехами, — оказывается, очень быстро тускнеют.

К тому времени, когда автобус подкатил к моей остановке, я уже определила для себя, что мне не стоит с Дэном больше встречаться. В этом просто нет смысла, так как, начавшись с удовлетворения физической потребности тела, все могло окончиться душевным разладом. Я в этом нисколько не сомневалась, поэтому решила: никаких звонков, никаких встреч. Ничего.

Пока меня не было, мать успела позвонить мне три раза и оставить сообщения. Они были такими длинными, что, скорее всего, заполнили всю ленту автоответчика. И я, не в силах заставить себя ее возненавидеть, тем более не могла заставить себя ее игнорировать. Выслушала ее тираду, а затем набрала ее номер.

— Кто? — спросила она. Ее голос показался мне старческим и сварливым. Мне даже пришлось напомнить себе, что ей нет еще шестидесяти и до немощного состояния далеко. — Элла?

— Мама, пожалуйста, Элли.

— Мы всегда тебя звали Эллой.

Затем она с места в карьер погнала своего любимого конька, и я знала, что в таком случае перебивать ее себе дороже.

— Ты меня слушаешь?

Как будто у меня был иной выбор.

— Да, мама.

Она коротко фыркнула.

— Так когда мне ждать тебя в гости?

— Я очень занята на работе, и ты прекрасно это знаешь. Я тебе уже сто раз говорила.

Я продолжала слушать ее вполуха, пока наливала воду в чайник и разогревала в микроволновке мясо. После этого поставила один прибор — тарелка, бокал, вилка — на стол, за которым помещалось четыре человека. Впрочем, за моим столом столько людей одновременно никогда не сидело — я не любительница застолий.

— Ты должна поехать со мной на кладбище, Элла. Отец не в состоянии сесть за руль.

Вилка звякнула о тарелку.

— Мама, я тебе уже говорила. Нет.

Невероятно, но после этого в трубке наступила продолжительная тишина, прерываемая лишь ее дыханием.

— Элспет Каванаг, — наконец сказала она. — Положить розу на его могилу — это самое меньшее, что ты можешь сделать. Он был твоим братом. Или тебе нисколечко не стыдно? Он был твоим братом, Элла, и любил тебя.

Чайник засвистел вместо меня, позволяя сохранить энергию. Я выключила газ дрожащей рукой и налила воды в кружку. Вода выплеснулась, кипяток обжег кожу, я зашипела от боли.

— Что случилось?

— Так, немного обожглась горячей водой.

Это известие сразу повернуло мозги матери в другом направлении, и она принялась разглагольствовать о том, что лучше всего помогает при ожогах, и что лучше, если бы рядом со мной кто-нибудь находился, вообще человек не может жить один. Тем более что, вполне очевидно, я сама не могу о себе позаботиться. Я быстро свернула разговор.

— Я знаю, кем он был, — громко сказала я в тишине комнаты.

Дэн открыл дверь со спутанными волосами и сонными глазами, которые тут же распахнулись при виде меня. На мне был черный виниловый плащ, на ногах шпильки, на губах сигнально-красная помада, глаза подкрашены черным карандашом. Я знала, кем я ему кажусь — пародией женщины-вамп, являющейся в буйных фантазиях тинейджера.

Я закрыла за собой дверь.

— Привет.

Дэн улыбнулся:

— Вот это сюрприз.

Видеть, как, глядя на тебя, возбуждается мужчина, очень приятно. На нем были фланелевые пижамные брюки, низко сидящие на бедрах. Они превратились в восхитительный шатер, когда я распахнула плащ, открывая его взору то небольшое количество одежды, что на мне было.

— Как тебе?

Он моргнул, его взгляд прошелся по мне: ноги — бедра — живот — грудь — шея — рот — и наконец остановился на глазах. Несколько секунд он смотрел на меня. Дыхание у меня пресеклось. Моя дерзкая игра — больше игра, чем дерзость. У меня мелькнула мысль, что он от меня откажется — предложит посидеть, нальет что-нибудь выпить. Но это длилось всего лишь миг, так как следующие слова, которые он произнес, были именно те, которые я рассчитывала от него услышать:

— Сними это.

Я скинула плащ на пол, оставшись в черных, до бедра чулках, черного же цвета кружевном лифчике и трусиках, пылившихся в моем гардеробе черт знает сколько лет. Вещи, таящие в себе силу, в которых я чувствовала себя богиней секса. Они не утратили своего могущества. Его взгляд заставил мои соски затвердеть.

— Встань на колени.

Я встала. Он положил руку мне на голову, нежно перебирая волосы пальцами, затем подался вперед, и я увидела прямо перед собой его выпирающий из пижамных брюк член. Я коснулась его сквозь ткань, провела по нему рукой. Его вздох удовольствия отозвался вспышкой желания между моих бедер.

— Возьми его в рот.

Эта его фраза не шокировала меня, не вызвала отвращения — я сама хотела того же. Жаждала этого. Желание избавляло меня от необходимости выбора. Я вознаградила его, молча уступив. Он снял с меня ответственность, и я задрожала от сотрясшей меня греховной радости. Сколько же свободы в том, когда нет необходимости выбирать!

Засунув пальцы под резинку его пижамных брюк, я стала спускать их вниз. Медленно, очень медленно спустила их до его щиколоток, позволив себе поласкать чувствительные ямочки сзади его колен, изучая сетчатый рисунок его кожи, волосы, бывшие темнее тех, что росли на голове, его очаровательно толстый член, подрагивающий от напряжения в ожидании моего внимания.

Есть женщины, которые считают, что вставать на колени перед мужчиной — унизительно. Что взять мужской член в рот — это отвратительно, противно, что так поступают только шлюхи, что это нужно вытерпеть, перешагнуть через это, не допуская даже мысли, что от этого можно получить удовольствие не меньшее того, которое испытывает от этого мужчина. В общем-то они правы, но тем не менее это не мешает мне им сочувствовать — они не понимают, какую власть над мужчиной приобретают, стоя перед ним на коленях. Как многого могут добиться, доставляя ему удовольствие. Я подняла голову, хотела что-то сказать, но выражение его лица меня остановило.

Дэн слегка потянул меня за волосы и произнес:

— Ты так красива. Ты это знаешь?

Я не люблю, когда меня называют красивой. Красивой может быть ваза, лошадь, дом, красивым можно назвать букет цветов. И в ту же категорию подпадают люди? Это наглая ложь.

Я слегка качнула головой.

— Ш-ш-ш.

Его пальцы ласкали мою голову, затем опустились к щеке.

— Ты хочешь, чтобы я сказал это иначе?

— Я хочу, — ответила я, прижимаясь щекой к его бедру, — чтобы ты сказал мне взять твой член в рот.

Его рука дернулась, и Дэн негромко простонал от моих слов:

— Элли…

Я улыбнулась, поцеловала его бедро, внутреннюю его часть, чувствуя на лице мягкость растущих там волос, провела губами по его яичкам, взвешивая своим ртом, чем вызвала у него еще один пресекающийся выдох.

— Скажи это.

— Я хочу, чтобы ты взяла мой член в рот.

Дюйм за дюймом я вбирала его в себя, для равновесия держась за бедра Дэна. Его хриплый стон послужил мне вознаграждением. Так же как и то, как он шептал мое имя, гладя мои волосы. Я вобрала в себя его член целиком, пока мои губы не достигли его живота, снова выпустила на волю, задержавшись на головке и немного еще его пососав. Затем, снова медленно всасывая его в себя, сконцентрировалась на том, чтобы не пропустить ни одной выпуклости и впадинки по всей его длине.

Я хотела этого. Хотела чувствовать его вкус. Слышать, как учащается его дыхание. Чувствовать, как напрягаются и подрагивают мышцы его бедер под моими ладонями, когда он двигал ими, просовывая член мне в горло почти так же, как я опрокинула тот стаканчик виски, который он купил мне в день нашей первой встречи. Я хотела этого, поскольку так больше ни о чем другом думать не могла, кроме как о члене, яйцах, бедрах, животе, стонах, толчках, солоноватом вкусе скользкого семени на своем языке вместе с нарастанием его удовольствия.

— Элли, — прошептал он. — Элли, детка, остановись. Я сейчас кончу.

Я его не слушала, исторгнув из его горла еще один стон, когда провела языком по нижней стороне его члена, где кожа была такой гладкой. К языку добавилась моя рука, сомкнувшаяся возле его основания — так, чтобы в любой момент Дэн не остался бы без ощущений. Другой рукой я держала его мошонку, проводя большим пальцем по его яичкам.

Он с такой силой сделал толчок, что если бы я не держалась за него крепко, то задохнулась бы. Я почувствовала на языке вкус его семени, когда его сотряс оргазм, и он вскрикнул низким, сдавленным голосом. Я вобрала в себя все, что он исторг в меня, и еще немного подождала, после чего отодвинулась, напоследок лизнув кончик его члена.

Его глаза были вровень с моими. Он моргнул, нашел рукой мое плечо и ухватился за него, словно нуждался в опоре.

— Bay, — наконец сказал он. Его взгляд прояснился.

Я провела большим пальцем по своим губам.

— Я бы хотела глоточек воды.

— Да, конечно. — Он указал в направлении кухни.

Я прошла через гостиную, зная, что он следит за движением моих бедер.

Холодная вода из крана утолила мою жажду. Приятно было побрызгать ею щеки и шею. Когда я отвернулась от раковины, он стоял сзади.

— Спасибо за водичку, — сказала я.

— Не за что. — Он подтянул штаны, хотя они по-прежнему сидели на его бедрах достаточно низко, чтобы я могла видеть поросль паховых волос.

— Ну вот. — Миссия закончена. Мне удалось вычеркнуть из головы разговор с матерью, хотя и не забыть его окончательно. Впрочем, возможно, на это даже не стоило и рассчитывать. Спасибо и на том, что удалось хоть немного отвлечься. — Я пойду.

Он ухватил меня за руку, когда я попыталась пройти мимо.

— Ты уходишь?

Я посмотрела на его руку, затем на лицо.

— Разве я сказала иначе?

— Почему?

Я улыбнулась:

— Потому что именно за этим и приходила.

Дэн тоже улыбнулся, но в углах его губ застыла жесткость. Примерно так же он смотрел на меня в последний раз, когда я хотела уйти.

— А то, что хочу я, ты спросить не хочешь? Может быть, я еще не закончил?

Я многозначительно кивнула на его штаны.

— Я так не думаю.

Он провел рукой по моему бедру.

— С тобой не закончил.

Я склонила голову:

— Я приходила не за этим.

— Ты вообще пока ничего не получила, — заметил он, притягивая меня ближе к себе.

— Меня это не волнует. С чего бы тебе волноваться? — Я позволила ему прижать меня к себе. Его руки уже ласкали мои ягодицы, прикрытые черным кружевом.

— Элли, ты хочешь сказать, что пришла сюда просто чтобы отсосать мне и уйти?

— Именно.

Руки, поглаживающие мой зад, замерли. Он заглянул мне в глаза.

— В самом деле?

Я кивнула.

Я его удивила. Это дало мне возможность отойти от него и направиться к тому месту, где лежал мой плащ.

— Элли, подожди.

Я повернулась, уже просунув в рукав одну руку.

Он остановился рядом.

— Я не хочу, чтобы ты уходила. Побудь со мной немного.

— Мой наряд не вполне подходит для «Пачиси».^[5]

Я надела плащ полностью и стала застегивать молнию.

— Ты в самом деле уходишь.

— В самом деле, Дэн.

— Нет.

Я повернулась, чтобы взглянуть на него.

— Большинство мужиков ошалели бы от счастья, если бы посреди ночи к ним заявилась почти голая баба, сделала бы им потрясный минет и, ни слова не говоря, снова растворилась в ночи.

— Я не большинство.

— Тебе не понравилось? — Я скрыла свою неуверенность за кашлем и отвела взгляд. Щеки у меня запылали. Уже выйдя из роли соблазнительницы, я почувствовала себя идиоткой.

Он зашел мне за спину, положил руку на плечо и привлек к груди.

— У меня нет слов, чтобы сказать, как мне понравилось, — прошептал он мне на ухо. — Я просто не хочу, чтобы ты уходила прямо сейчас.

Я вздрогнула, почувствовав его дыхание. Когда спустя секунду его губы коснулись моей кожи, я закусила губу. Мне нравились ощущения, которые он во мне будил. И я не хотела уходить. Я хотела почувствовать его руки на своем теле.

Я никогда не позволяла тому, что было в прошлом, помешать мне испытывать удовольствие, которое могло подарить мне мое тело. Меня и так уже лишили многого, но это я отобрать у себя не позволю.

— На самом деле ты ведь не хочешь уходить, правда?

Он обхватил меня руками. Его ладони заскользили по гладкому винилу, нащупали и обхватили мои груди. Я не чувствовала ничего, кроме веса его ладоней, — испытывать более сильные ощущения мешала ткань. Однако в следующий момент он расстегнул молнию, и прохладный воздух вновь ласково коснулся моей уже повлажневшей от пота кожи, хотя я совсем недавно застегнула плащ.

Теперь его пальцы уже скользили по моей коже, и, когда единственным препятствием между его руками и грудью оставалось прозрачное кружево, уже ничто не могло помешать моим соскам затвердеть. Дэн водил ртом по моей шее, и я откинулась на него. Грудь у него была широкой, кожа, где я его касалась, теплой. Он без всякой спешки водил по моему телу руками. Когда он просунул пальцы сквозь кружевную резинку моих трусиков, мои бедра сами вжались в его тело.

— Ты так хорошо пахнешь.

Я вздохнула и повернула голову. Он целовал мою шею, совершая круговые движения пальцами одной руки между моих бедер, а пальцами другой перекатывая сосок. Я дрожала от двойственных ощущений, которые вызывали его ласки. Должно быть почувствовав это, Дэн опустил голову и мягко куснул меня за плечо. Я застонала.

— Я уже люблю этот звук, — прошептал он, целуя оставленную его зубами отметину. — У тебя самый сексуальный голос. Все, что выходит из твоего рта, звучит так, как будто этот звук подсластили.

Я моргнула и повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Что?

Дэн улыбнулся:

— Так, болтал. Проверял, слушаешь ли ты.

У меня не нашлось ответа. Большинство комплиментов так и продолжают вводить меня в ступор. Я знаю свои сильные стороны. Думаю, в случае с остальными людьми дело обстоит так же. Все остальные слова либо лесть, либо неискренность.

Дэн смотрел на меня, не прекращая неторопливых ласк.

— Тебе и это не нравится?

Я накрыла его руку своей, останавливая его движения, и, несмотря на то, что хотела отстраниться от его рук, осталась стоять неподвижно.

— Тебе не надо этого делать.

— Делать что? — Он коснулся моей груди большим пальцем. — Этого?

— Нет. Говорить то, что ты недавно сказал. В этом нет необходимости.

Его лицо стало задумчивым. Он слегка меня повернул, чтобы нам было удобнее смотреть друг на друга.

— А если я хочу?

Я слегка покачала головой:

— Зачем? Я уже здесь. Совсем скоро ты получишь то, что хочешь.

Он нахмурился и отпустил меня.

— Думаешь, это единственная причина, по которой я говорю подобные слова? — осведомился он, скрестив руки на обнаженной груди.

Мы смотрели друг на друга и оба — нахмурившись. Я выпрямилась и поправила упавшую мне на плечо бретельку бюстгальтера. Под его взглядом, которым он окинул меня с головы до ног, мои щеки запылали. Уже не от похоти. Наконец его глаза снова встретились с моими.

— Элли, если тебе не нравится слышать такие слова, то я не буду говорить ничего подобного, — пообещал он. — А что касается «возьми мой член в рот»? Ты не возражаешь?

Я чуть улыбнулась:

— Не возражаю.

— То есть примерно так же, как и в случае с туалетной кабинкой, где ты позволила мне себя трахнуть, но отказалась пойти со мной на свидание.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

«Пачиси» или «Двадцать пять» — американская адаптация традиционной индийской игры «Чаупар». В России в начале XX в. была известна под названием «Не сердись, дружок».