Постучи в мою дверь

Маша Моран, 2020

«Говорят: под Новый год что ни пожелается – все всегда произойдет, все всегда сбывается» – в Новый год этим строчкам верят даже взрослые. Вот и Олеся решила рискнуть. Тем более, настроение ужасное, совсем не до праздника. Загадала желание, а через минуту… умерла. Или нет? В книге присутствуют: подробные описания эротических сцен (их много и они откровенные), жестокость и насилие (НЕ между главными героями), авторский мир, необычный взгляд на Новый год, одержимые друг другом главные герои. Содержит нецензурную брань.

Глава 9

Дело дрянь. Дело дрянь. Дело дрянь. Олеся попыталась вырвать руку, но этот чертов господарь вцепился в нее насмерть. Не мог не понимать, что она хочет убрать ладонь. Но не отпускал. В голове царила мешанина. Прогулка по деревне. Приезд мужа Маргит. Габор со своими поцелуями. Олеся не знала, за какую проблему хвататься. Мало того, что она попала в непростую ситуацию, так еще и сама умудрилась заварить нешуточную кашу.

Нельзя было поддаваться на провокации Габора. Он так умело дергал за ниточки, вытаскивая из нее самые глубинные эмоции. Как она могла думать, что сможет его обмануть? Зачем говорила глупости?! Ох, ну как зачем?! Затем, чтобы он набросился на нее с тем диким невменяемым выражением лица. Чтобы начал целовать так, как ее никто и никогда не целовал. Рядом с ним Олеся ощущала себя школьницей, неуверенной девочкой-подростком. И вот эта девчонка, едва-едва начавшая носить лифчик и научившаяся краситься, впервые встречает Того Самого. Он, конечно же, взрослее. Успешен, красив, у его ног весь мир, а желания исполняются по щелчку пальцев. Никогда прежде он не обращал на нее внимания, но тут она вырядилась в мамино платье, туфли на шпильке и попалась ему на глаза.

Олеся покачала головой. Боже, и о чем она думает?! Но рядом с Габором она чувствовала себя именно так. Глупая наивная девчонка. Она вообще не об этом должна беспокоиться. У нее проблем выше крыше. И первая из них — Миклош. Извращенец, убивший собственную жену.

А что если и Габор с ним в сговоре?! Да нет, не может этого быть. В путаных и сбивчивых воспоминаниях Маргит не было ничего подобного. Габора там Олеся вообще не смогла отыскать. Вряд ли он в курсе того, что творил его братец. Олеся вздрогнула, и Габор крепче сжал ее ладонь. Даже от этого простого движения по телу пробежали мурашки. Да что же он творит с ней? В карете ей каким-то чудом удалось сдержаться и оттолкнуть Габора. Но он что-то с ней сделал. Что-то такое, из-за чего ее мысли теперь вертятся вокруг его твердых губ и колючей щетины, так сладко царапавшей кожу. Олеся поняла, что сходит с ума от желания почувствовать, как эта щетина скользит по внутренней поверхности бедер. Олеся закусила губу, чтобы не застонать. Между бедер было влажно, а тело нуждалось в продолжении.

Габор уверенно вел ее в замок. Олеся старалась не думать, зачем он начал ее целовать. Хотел убедиться, что она способна на измену? Что он вообще задумал? Почему попросил, нет, скорее приказал, молчать? Хотя, она все еще не представляла, что может сказать убийце. В памяти Маргит всплывали ужасные картины изнасилований, избиений и постоянных издевательств. Миклош надевал маску жуткого существа, брал кнут и приходил к Маргит. Он насмехался над ней, гонял, как добычу, избивал кнутом, а потом несколько часов насиловал. Но это не все, что Олеся нашла в голове Маргит.

В калейдоскопе ее воспоминаний было еще несколько, которые Олеся еще пока не знала, как воспринимать. Например поцелуи Миклоша и еще какого-то мужчины, ночью проникшего в замок. Маргит умудрилась спрятаться и из укрытия проследить за тем, как проводит время муженек. Размытые картинки вполне недвусмысленно давали понять, что Миклош питает слабость вовсе не к женскому полу. Олесю передернуло от отвращения, хотя она никогда не была ханжой и считала, что выбор любовника — личное дело каждое. Но Миклош теперь воспринимался ею как личный враг. Убийца и садист. Он жестоко разделался с несчастной женщиной. И наверняка ни перед чем не остановится, чтобы сделать то же самое с Олесей.

Нужно что-то придумать и срочно. Мысль о побеге опять показалась невероятно привлекательной, но куда ей бежать? Вокруг лес и снег. Но лучше уж это, чем смерть от рук сумасшедшего.

Габор уверенно вел ее по переплетению коридоров. Из-под низко надвинутого капюшона Олеся мало что видела, но иногда ей на глаза попадались странные вещи. Она совсем не успела изучить замок, даже малую его часть. Поэтому на многое сейчас глазела, как маленький ребенок. Габор как раз вел ее мимо бесконечного полотна с вышитыми на нем чудовищами. Уже знакомые изрезанные морщинами лица, горящие алым глаза и длинные острые языки. Олеся не удержалась от вопроса:

— Это тоже демоны?

Габор бросил на гобелен удивленный взгляд и нахмурился:

— Это Крампусы.

Жуткие существа сгрудились вокруг огромного котла и что-то там с упоением помешивали. Все это происходило на скале, у входа в пещеру. В пещере, скованная цепями томилась девушка. Почему-то Олесе стало страшно. В этом удивительном, совершенно ненормальном мире, сказки становились реальностью. И совсем не безобидным детским развлечением. Она задумалась и решилась снова спросить у Габора:

— Вы ведь говорили, что Крампус только один…

Кажется, ее вопросы его раздражали. По крайней мере, выглядел он сердитым.

— Я ведь, вроде бы, попросил вас не раскрывать рта.

Олеся почувствовала себя маленькой девочкой, которая умудрилась ошибиться в том, что учитель объяснил сорок раз.

— Я думала, что молчать нужно только при Ми…

Он резко перебил ее:

— Молчать нужно, пока я вам не разрешу говорить.

Желание поспорить разгорелось с новой силой:

— По-моему, вы просто хотите, чтобы я молчала, как все бесправные женщины вокруг вас.

Неожиданно Габор открыл какую-то дверь и втолкнул Олесю внутрь. Капюшон спал с головы, и она смогла разглядеть утонувшую в сумраке комнату. Здесь пахло пылью, а в некоторых углах притаилась паутина. Из мебели — огромная кровать с темным пологом, цвет которого было сложно угадать из-за все той же пыли. Рядом с кроватью притулился металлический подсвечник, высотой в человеческий рост. На нем стояла одинокая свеча, оплавившаяся и украшенная пушистыми нитями паутины. Пол и стены оказались каменными. Угрюмо. Камин был выполнен в виде драконьей пасти. В обе стороны на всю длину стены тянулись его крылья с перепонками. Вот он — настоящий замок. Ни налета цивилизованности, ни малейшего удобства. Страшно. И мрачно. Слишком мрачно для ее расшатанной психики.

Олеся гордо вздернула подбородок. Она не даст себя запугать. Ни за что на свете. Ладно, кому она врет? Он уже ее запугал.

— Вы хотите убить меня тут, а останки сжечь в камине? Чтобы никто никогда не нашел?

Габор как раз закрыл дверь на непонятно откуда взявшийся ключ. Резким движением он швырнул его прямо в драконью пасть. С тихим звяканьем ключ ударился о камни.

— Откуда в вашей голове берутся такие мысли? — Он рассматривал ее со странным выражением лица.

На какой-то миг Олесе даже показалось, что его глаза сверкнули ярким алым огнем.

— Зачем вы тогда меня сюда затащили?

Он устало потер глаза и покачал головой. Похоже, она его достала. Ну не умела она быть томной молчаливой красавицей с загадкой во взгляде. Не умела.

Габор пронзил ее тяжелым взглядом и медленно проговорил:

— Я «затащил» вас сюда, чтобы вы могли дать себе волю и наговориться на сутки вперед.

Олеся удивленно моргнула. Ладно, и о чем же он?

— Сама с собой?

— Нет, со мной. — Неожиданно он улыбнулся. Как хищник, загнавший добычу в ловушку и решивший с ней немного поиграть. Ведь теперь-то она никуда не денется.

Медленно и плавно Габор сделал шаг вперед. Точно хищник. Олеся непроизвольно отступила, сдавая позиции.

— И о чем мы будем говорить?

Габор опять улыбнулся своей недоброй, но почему-то безумно притягательной улыбкой.

— Мы не будем говорить.

— Но вы же сами сказали…

Он снова перебил ее:

— Вы будете кричать. Пока не сорвете голос.

От такого заявления сердце ушло в пятки. Олеся судорожно огляделась в поисках любого средства для самообороны. Кроме высоченного подсвечника тут больше ничего и не было. А эту железную громадину она вряд ли сдвинет с места.

Но, кажется, Габор имел ввиду совсем не убийство с последующим расчленением. Он так на нее смотрел… Олеся ощутила себя обнаженной, выставленной на обозрение, и в полной его власти.

— Мне уже начинать звать на помощь? — Помимо воли голос прозвучал хрипло и призывно.

Габор усмехнулся и сделал еще один шаг к ней.

— На помощь? Вы думаете, я один не справлюсь?

Олеся закусила губу, с удивлением понимая, что ее начинает трясти от волнения. Габор совершенно по-звериному следил за ней. Его взгляд скользил по телу, забираясь под одежду и гладя кожу. Ему удавалось соблазнять ее, всего лишь смотря. И этот его намек… Она еще не отошла от поцелуев в карете, а сейчас он, кажется, собирается продолжить.

— Я думаю, что вы засунули меня в этот склеп, чтобы избавиться от меня. — Вот, молодец. Перевела все в безопасное русло. Относительно безопасное.

Что безопаснее: разговор об убийстве или о… том, на что он намекает? В случае Габора точно об убийстве.

— Склеп? Наш склеп выглядит несколько иначе. Я обязательно вам покажу, чтобы вы видели разницу. Это моя детская комната.

Олеся от удивления приоткрыла рот:

— Детская? Теперь все ясно…

— Что вам ясно? — Габор чуть наклонил голову и принялся расстегивать мудреные застежки на своей верхней одежде.

— Почему вы такой. Судя по комнате, детство у вас было так себе.

Габор стащил свой плащ и бросил на пол. В воздух взвилось облако пыли. Сердце забилось быстрее. Он был очень красив. Суровой мужской красотой. Хищный взгляд, твердые губы, упрямый подбородок. Впалые щеки и выступающие скулы делали его похожим на того самого дракона, который стерег камин.

И вот как такому сопротивляться? Он был почти идеалом мужчины. Почти. Олеся изо всех сил старалась себе напомнить, кто он такой. И кто такая она. Но все благие намерения терпели крах под пристальным мужским взглядом. Габор смотрел на нее так… Никто и никогда не смотрел на Олесю настолько голодным взглядом. Ей хотелось скинуть с себя одежду и самой наброситься на него.

Пока не допустила ошибку, Олеся упрямо вздернула подбородок.

— Я хочу уйти отсюда. Выпустите меня.

— Обязательно выпущу. Позже. — Габор снял пояс с ножнами и небрежно бросил прямо на пол. — Как только вы расскажете мне, почему сбежали от Миклоша, и что с вами происходило, пока вас не нашла Адрианна.

— Я же уже сказала: я ничего не помню!

Габор странно усмехнулся:

— Это вы можете говорить, кому угодно, но не мне.

Габор неожиданно нагнулся и поднял брошенные ножны. Резким и одновременно плавным движением вытащил саблю. По длинному лезвию побежал хищный блик. Как будто оружие облизнулось, в ожидании новой жертвы. По коже Олеси прошел озноб.

Габор понял, куда она смотрит, и довольно ухмыльнулся:

— Это особое оружие. Предназначенное для убийства демонов и… их приспешников. После удара такой саблей, раны демонов не заживают, и они медленно умирают. Даже одна царапина может оказаться смертельной…

Олеся сглотнула ком в горле. А она-то думала, что хоть немного, но нравится ему. Оказывается, что нет. Горечь во рту и тяжесть на сердце стали неприятным открытием. Неужели, ей настолько важно, что он о ней думает? Козел!

От обиды к глазам поступили слезы. Она опять чувствовала себя переданной. Обманутой. Ничего, она ему еще покажет! Десять раз пожалеет, что решил над ней так издеваться.

— Сначала вы хотели меня соблазнить. Теперь решили запугать? — Она едва ли не оторвала завязки плаща, сдернула тяжелую ткань с плеч и швырнула Габору под ноги. — Ну, давайте! Можете сразу перерезать мне горло! Или хотите, чтобы я помучилась? — Она высоко задрала подбородок, обнажив шею.

— Маргит, неужели вы думаете, что я сейчас расплачусь и брошусь на колени вымаливать у вас прощение?

— Не думаю. Поэтому предлагаю вам сразу разобраться со злоумышленницей.

— А вы злоумышленница? — Его губы изогнулись в ухмылке.

Нет, ну вы посмотрите на него! Вот козел! Еще и ухмыляется. Смеется над ней. Знает, что ей нечем ему ответить.

— Ну вы же сами уже все решили.

— Маргит… Вы думаете, что смогли убедить меня историей о потере памяти? Адрианна нашла вас едва живую, на другом конце княжества. Ваши глаза изменили цвет, и вы можете говорить. С каким демоном вы заключили сделку? И для чего?

Кулаки сжались самой собой. Олеся метнулась к Габору, забыв про страх и смертоносное лезвие в его руках.

— Я. Не. Заключала. Никаких. Сделок!

Габор отбросил в сторону саблю и, подхватив Олесю за талию, прижал ее к стене.

— Мне уже плевать.

Он набросился на нее, прикусывая губы. Язык скользнул в ее рот, касаясь зубов, неба, языка. Олеся попыталась отвернуться, чувствуя, что попадает под власть поцелуя Габора. Но он не оставил ей ни малейшего шанса спастись от хищного нападения твердых губ. Отросшая щетина мягко царапала нежную кожу щек и подбородка. Губы горели от колких волосков. Влажный язык сводил с ума нежными ласками.

Олеся задыхалась. Габор как будто пробовал ее на вкус. Их губы почти не соприкасались. Он облизывал ее губы и страстно ласкал язык, заставляя задыхаться. Собирая по крупицам последние остатки разума, Олеся нашла в себе силы поднять руку и коснуться пальцами губ Габора.

— Ни к чему хорошему это не приведет… Вы можете выбрать любую. Не мучьте меня… Вы наиграетесь, а я не хочу страдать…

Габор смотрел на нее пронзительным ледяным взглядом. Но его глаза больше не казались холодными… Не отпуская ее взгляда, он приоткрыл губы под ее ладонью и обхватил указательный палец. Втянул в рот, нежно посасывая и лаская языком. Олеся тихо застонала. Чего он добивается?! Что хочет от нее получить? У нее уже нет сил сопротивляться. Колени подгибаются, а соски набухают все сильнее с каждым порочным движением его языка.

Габор выпустил ее палец изо рта и прижался губами к ее шее. Зубы царапали кожу, прикусывали, как будто он старался отметить собой каждый сантиметр ее кожи. Олеся позорно сдалась. Зарылась пальцами в его мягкие волосы и откинула голову назад. Ей еще никогда не было так хорошо. Муж и близко не вызывал у нее подобной реакции.

Пальцы Габора жестоко расправлялись с платьем, едва ли не отрывая крючки. Олеся ни о чем другом думать уже не могла. Только бы поскорее избавил ее от ненавистной ткани и коснулся обнаженной кожи. Олеся стонала от нетерпения и боли, когда ткань врезалась в кожу. Габор срывал одежду с диким выражением лица. Платье, сорочка — все бесформенными кучами упало к ногам. Олеся и сама не поняла, как осталась в одних чулках и высоких сапогах. Кажется, этого Габору хватило. Он приподнял ее над полом, прижав к себе. На какой-то миг через его одежду она ощутила твердое давление члена. Но Габор не дал насладиться этим ощущением. Он стиснул ее бедро, заставляя обхватить ногами его за талию и снова зажал между своим телом и холодной стеной.

От контраста холода и жара Олеся задрожала. Габор накрыл ладонью ее грудь, и Олесе пришлось до боли закусить губу. Но тихий стон все равно вырвался на волю. Он сжал сосок, пристально глядя ей в глаза. Олеся еще сильнее прикусила губу. Такая простая ласка, и такое невероятное ощущение. Ее тело еще никогда так остро не реагировало на ласки груди. Приходилось сдерживаться, чтобы не стонать в голос и не просить еще. Габор подтянул ее вверх, его лицо оказалось на уровне ее груди. Медленным, сводящим с ума движением, он лизнул набухший сосок. Олеся дернулась от влажного прикосновения. Внутри вспыхнул и разлился жидкий огонь. Сотни искр разлетелись по всему телу. Она загорелась, как щепка.

Габор лизнул снова. Но на этот раз его зубы слегка прикусили вершинку соска. Олеся напряглась. Боже… Как же хорошо… В животе начало скапливаться давление. Тянущая боль оседала внизу и превращалась в горячие капельки. Олеся чувствовала, как собственной влаги становится все больше. Нет-нет, это ужасно… Только бы он не увидел. От одних только поцелуев и мимолетной ласки ее груди, она уже становится мокрой.

Но Габор был неумолим. Он снова бросил на нее тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей и наклонился. На этот раз его губы захватили в плен сосок, язык надавил на вершинку. С тихим влажным звуком он втянул сосок в рот и начал резко всасывать. У Олеси перед глазами потемнело. Чертов садист! Ей хотелось выругаться самыми грязными словами, какие она только знала. Кожа горела от выступившей испарины. И даже холодный камень нагрелся от жара ее тела.

Габор выпустил сосок и несколько раз жадно его лизнул. Олеся выгнулась в его руках и потерлась промежностью о скрытый одеждой живот. Черт! На ткани наверняка останутся следы… Ей еще никогда не было так стыдно. И так горячо. И так хорошо. До головокружения. Мышцы влагалища сократились, требуя в себя горячий член Габора. Но он, наверное, обладал железной выдержкой.

Олеся не сразу поняла, что он остановился. Расфокусированное зрение с трудом пришло в норму, и Олеся уперлась взглядом в его взгляд. Непроницаемое выражение его лица было сущей пыткой. Неужели, он не испытывает ничего? Неужели, просто механически ее ласкает, чтобы доказать ее никудышность, развязность и еще бог знает что. Она тяжело дышала, мозг отказывался работать. Тело хотело только одного: Габора. Чтобы делал с ней все, что пожелает. И как можно дольше. Очень-очень долго. Чтобы вечность не выпускал ее из этой проклятой комнаты. Но она ему об этом не скажет. Ни за что.

Габор облизнул губы и тяжело сглотнул. Олеся проследила за резким движением его кадыка. Только сейчас заметила, что по шершавой коже стекают капельки пота. По шее, по лбу… Даже кончики волос стали влажными. На его скулах появился румянец. Он был едва различим на смуглой коже. Но все же был!

А еще Габор тяжело дышал. Грудная клетка с трудом поднималась и опадала. Глаза прищурены, а ноздри раздуваются, как будто ему безумно больно. Кажется, на него все это подействовало так же сильно, как на нее. Тогда какого черта он остановился?!

Хриплым, совсем не похожим на свой, голосом Габор спросил:

— Тебе же нравится — я вижу… Зачем ты сдерживаешься?

Олеся вцепилась пальцами в его плечи. Неожиданно для самой себя потянула вниз сюртук.

— Я не сдерживаюсь…

— Ты пытаешься молчать… Не издаешь ни звука…

Габор отшвырнул сюртук, который Олеся пыталась стащить с него, и неожиданно сильно зажал между пальцев другой сосок. Она выгнулась дугой в его руках, стремясь одновременно быть ближе и отстраниться. Наблюдая за ее реакцией, Габор оттянул тугую вершинку.

— Вот сейчас… Кричи…

Он зажал сосок между пальцев, накрыл ладонью грудь, и Олеся потеряла контроль. Брошенного низким голосом приказа было достаточно, чтобы она превратилась в один сплошной сгусток желания. Права она была, когда сопротивлялась ему. Знала ведь, что до добра не доведет. Прикосновения Габора, его руки и губы превращали ее в жадную до секса распутницу. Он ей был нужен. Ужасно нужен. Внутри. Долго и сильно. Тело ответило новым приливом влаги. Шелковистая смазка начала стекать вниз, по набухшим складкам, к ягодицам.

Олеся задыхалась и горела. От стыда и жажды. От того, что на ней ничего, кроме чулок и сапог, а он по-прежнему почти полностью одет.

Когда пальцы Габора устремились вниз, Олеся протяжно застонала. Она хотела снова чувствовать их на своей груди. Он коснулся ее плоти. Развел в стороны мягкие лепестки и скользнул ниже. Олеся громко застонала от пронзивших тело ощущений. Габор довольно улыбнулся:

— Ты уже влажная… Для меня… Только для меня…

Его палец вошел в нее, заполняя собой ноющую пустоту. Тихий всхлип вырвался из горла. Мышцы непроизвольно сжались, стискивая палец внутри. Габор двинул кистью, вводя до конца. Безумные ощущения. Узкие стеночки ответили новым приливом влаги. Олеся захлебнулась новыми стонами. Где-то глубоко внутри стало одновременно больно и сладко. Габор поймал губами ее стон, слизнул языком каждый звук.

— Тут должно быть мокро…

Олеся с трудом дышала от водопада эмоций, обрушившихся на ее хрупкое тело и мозг. С трудом сложила буквы в слова и непонимающе спросила:

— З-зачем?

Габор снова лизнул ее сосок, медленно обвел ареолу в одну сторону, потом в другую.

— Потому что я… так хочу… Чтобы ты была мокрой… когда я буду тебя брать… и начинала течь, как только я тебя коснусь… даже случайно… Просто прикоснусь к руке, а тут, — Габор начал резко двигать рукой, то вынимая из нее палец, то полностью вводя, — уже горячо и мокро…

Она пропала. Целиком и полностью пропала. Не отдавая себе отчета, не контролируя движения, Олеся начала двигаться. В рваном темпе, но плавно тянулась за его рукой. Насаживалась, теряясь в водовороте ощущений. Кажется, она действительно становится зависимой от секса. С Габором.

Одной рукой держась за плечо Габора, другой Олеся потянулась вниз. Вытащила рубашку из-за пояса брюк, дотронулась до влажной, покрытой волосками кожи живота. Он был таким твердым, непоколебимым. Никакой мягкости и нерешительности даже здесь. А вот и ее цель. Пальцы дрожали и запутывались, но она безошибочно развязывала шнуровку его брюк.

— А что будет… если я… случайно тебя коснусь? — Произнеся последнее слово, Олеся наконец высвободила горячий твердый член из плена брюк.

Она обхватила пальцами набухшую головку, которая оказалась широкой и горячей на ощупь. Смотря Габору в глаза, провела подушечкой по щели, из которой выступила тягучая смазка. Габор откинул голову назад и с хрипом втянул воздух сквозь зубы. Вены на шее вздулись и натянулись отчетливыми жгутами.

Олесе безумно хотело узнать, а видны ли они там, на стволе. Еще никогда она не желала настолько сильно рассмотреть и изучить вблизи мужскую плоть. Ей вообще было на это все равно. Но с Габором… Она хотела ощутить пальцами и языком каждый миллиметр.

— Так что будет… если случайно касаться буду я?

Сведенными в кольцо пальцами она начала ласкать член сверху-вниз и обратно, покрывая его выступившими капельками. Взгляд Габора стал совсем бешеным. Внутри вспыхивали, загораясь, ледяные искры, словно падающие звезды. Он приподнял ее еще выше над собой.

— Будет это. — Опустил руку вниз и направил в нее твердый член. — Где бы мы ни оказались.

Горячая плоть ворвалась в нее неумолимо и жестко, растягивая. Олеся, не сдерживаясь, вскрикнула. Он оказался слишком большим для нее. У нее давно не было секса. А тем более, такого. Не останавливаясь ни на секунду, не давая ей привыкнуть, Габор просто врывался в ее тело, преодолевая сопротивление. Внутренние стенки так тесно обхватили его плоть, что Олеся ощутила себя частью Габора. Он мощным рывком ворвался в нее, одновременно опуская Олесю вниз. Она чувствовала себя насаженной на него, едва ли не разорванной. От сумасшедшего трения внутри все горело и пульсировало.

Так горячо. И так хорошо… Ни с кем никогда не будет так хорошо. Они словно две части одного целого, разломанного тысячи лет назад, а теперь собранного воедино. Эта мысль напугала Олесю до чертиков. Она застыла в руках Габора. А он прижался лбом к ее лбу, тяжело хрипло дыша. Горячее дыхание коснулось щек и губ:

— Сейчас я не смогу… долго держаться… Но постараюсь… Как только ты кончишь, скажи мне…

Олеся кивнула. Габор отстранился и, не отпуская ее взгляда, вышел. Внутри стало пусто. Но Габор тут же заполнил эту пустоту резким ударом бедер. Олеся сжала внутренние мышцы, стараясь удержать его в себе. Низкий хрип Габора стал лучшей наградой. Он прижал ее к себе, отрывая от стены и развернулся к кровати. Олеся пыталась стянуть его рубашку, но задохнулась от непривычных ощущений. Габор шел вперед, по-прежнему оставаясь в ней. Из груди начали вырываться стоны. Олеся не выдержала. Рванула в стороны полы рубашки и прижалась грудью к его груди. Мягкие волоски кололи набухшие соски, и это было потрясающе.

Габор остановился рядом с огромной кроватью.

— Любишь, когда ласкают грудь?

Одной рукой он стаскивал с себя брюки, а другой удерживал Олесю на весу. От каждого его движения член скользил внутри нее, принося невероятные ощущения.

Олеся кивнула и прикусила губу, наслаждаясь видом крепкого мужского тела:

— Сегодня полюбила…

Габор улыбнулся и захватил зубами ее губу:

— В следующий раз…

Олеся хотела сказать, что следующего раза между ними скорее всего не будет, но Габор опять сжал ее грудь. Легонько покрутил пальцами сосок из стороны в сторону, безотрывно глядя на него. Как будто следил за Олесиной реакцией. Она уже не сдерживала ни стонов, ни криков. Габор вдруг снял ее с себя и грубо швырнул на кровать. В воздух взвилась пыль. Олеся закашлялась. Волосы упали вперед, закрывая обзор. Она оказалась лежащей на животе на пыльном мягком покрывале. Попыталась перевернуться на спину, но Габор надавил ей на плечо.

— Ты помнишь, что я сказал? — Его губы коснулись уха, захватили в плен мочку. Прикусили и втянули в рот.

— Н-нет…

— Как только… ты все… скажи мне… я постараюсь… продержаться… Но это будет тяжело… — Шершавая мужская ладонь накрыла и сжала ее ягодицу. Слегка шлепнула.

Олеся вдохнула пыльный воздух. Неожиданно Габор взял подушку, сгреб покрывало и простынь и подложил ей под живот. Олеся задохнулась. Ее бедра оказались высоко приподняты вверх, бесстыдно открытые и доступные Габору. Грудь прижата к кровати, соски трутся о мягкую ткань. Пыльный воздух дурманит разум. Габор собрал в кулак ее растрепавшиеся волосы, придавил к постели, не давая даже повернуть голову.

Олеся поняла, что возбуждается еще больше. Габор рывком развел ее бедра в стороны, не позволяя сомкнуть ноги, встал между ними. Олеся не видела, что происходит за спиной. Не могла хотя бы обернуться. Но высоко приподнятая попка, широко раскинутые ноги и невозможность видеть Габора, но только чувствовать, усилили ее возбуждение во сто крат. Она почувствовала, как влаги становится все больше. Как набухают от возбуждения и боли нежные складочки. Ей хотелось… Она уже была готова умолять… Палец Габор погладил плоть между малыми губами, собрал смазку и коснулся ее губ, размазывая ее собственный сок.

Голос Габора послал по телу чувственную дрожь:

— Ты вкусная?

Олеся, уже себя не контролируя и потеряв власть над своим телом и душой, облизнула губы. Коснулась языком пальцев Габора, ощутила немного терпкий вкус собственной влаги.

— Д-да-а-а…

— Я попробую тебя… Позже… Каждую ночь…

Она должна была поспорить, сказать, что больше ничего не будет, но… Не сказала. Сердце забилось быстрее от предвкушения новых ласк, очередных ночей.

Она так ничего и не ответила. Габор развел ее ноги еще шире и медленно вошел. Олеся застонала. Он замер в ней на несколько томительных секунду, а затем начал двигаться.

Олеся потеряла связь с реальностью. Пропала в водовороте страсти. Габор начал двигаться. Хотя движением это было сложно назвать. Он вбивался в Олесю, одновременно насаживая ее на себя, до упора, до боли. Наслаждение затапливало. Олеся вцепилась пальцами в покрывало. Невозможность пошевелиться лишь усиливала возбуждение, которые уже раскалилось до бела. Новые потоки влаги устремлялись вниз. Габор врывался в нее и выходил с тихими хлюпающими звуками. Влаги было так много, что их кожа скользила друг о дружку. Мышцы начали сокращаться, обхватывая горячий твердый член, безжалостно таранящий ее тело.

Конец ознакомительного фрагмента.