Лекарь-возлюбленный. Призрачный обряд

Маша Моран, 2023

Она искала простой жизни. Согласна была на все. Все ведь и было идеально! Пока не появился он… Почему он смотрит на нее так? Никто и никогда не сжигал ее заживо глазами. Никто не сдирал кожу острым взглядом. Это безумие, в котором она безнадежно погрязла. Моим предназначением был трон. Я всегда знал, для чего рожден. Отстоять власть любой ценой. Но, когда я вижу его, меня накрывает волной одержимости. Голубые глаза, пухлые губы, манящая улыбка… Его предназначение – моя погибель. Он – смысл моей жизни. Я исполню любое его желание. Завоюю для него мир и раскрою все его тайны. Я смирился и принял свои чувства. Он будет моим. Или все же… моей?..

Глава 4

Буря Короля Мертвых

— Как много времени это займет?

Мастер Юн неторопливо обмахивался веером и лениво катал по столу перевернутый на бок пузырек.

— Придется подождать. У меня нет запасов этого порошка. Я не думал, что в ближайшую сотню лет он может нам понадобиться.

Откуда ни возьмись на столе перед Баи появились длинные стебли с тонкими резными листьями, похожими на листья папоротника. Я уже видел это растение. Даже одного раза хватило для того, чтобы я навсегда запомнил его губительное действие.

— Мандрагора?

Помимо воли мой голос сел и теперь постыдно хрипел.

Мастер Юн и Баи одновременно удивленно вскинули брови.

— Знаешь о ней?

— Вы уже видели ее?

Неожиданно мастер рассмеялся.

— А принц действительно не так прост. Давай прогуляемся по крепости, пока Баи готовит Порошок Желаний.

Я послушно последовал за мастером Юном, стараясь гнать от себя тревогу. Листья мандрагоры и слова «Порошок Желаний» породили нехорошее предчувствие. И страх. В тот раз в Мертвом Лесу мандрагора вытащила из меня сокровенные чаяния, о которых я даже боялся думать.

— Где василиск?

— Развлекается с едой, не успевшей от него скрыться. Хватит о нем волноваться. Нам есть о чем поговорить.

Мимо, в сопровождении целой свиты, облаченной в черно-золотые ханьфу, прошествовал мастер Ченг. Он окинул меня очередным презрительным взглядом и скрылся за расписанными раздвижными дверьми.

Мастер Юн понимающе усмехнулся и раскрыл веер.

— Он считает, что я зря с тобой вожусь. Уверен, что ты — не тот, кто сможет править.

— Как будто есть выбор и от его мнения что-то зависит.

Мастер Юн рассмеялся, качая головой.

— На самом деле он просто не любит чужаков. Тех, кто живет вне крепости. — Он пошел дальше, ведя меня запутанным лабиринтом коридоров. — Давным-давно его брат покинул крепость и так и не вернулся. А теперь оказывается, что в Ёру обитает призрак с такими же отметинами.

Я молча смотрел на мастера. Не может быть, чтобы обожающий подглядывать извращенец оказался…

— Младший брат Ченга был очень жизнерадостным. Он любил искусство, живопись, литературу. Любил жизнь. Именно он был главой клана Тысячелетних Воронов. Когда он сражался, это было подобно мазку кисти по бумаге. Безупречно и прекрасно. Но он никогда не хотел коротать свое бессмертие здесь. Не желал медленно чахнуть взаперти от мира, в котором столько всего происходит. Но любой, кто уходит отсюда, уже не может вернуться. А теперь ты принес весть о его смерти. Для Ченга ты — олицетворение всего, что он ненавидит. К тому же ты… можешь украсть у нас еще и Баи.

Мы оказались у озера, к которому вчера приводил меня целитель. При сером свете дня оно выглядело еще более мрачным и запущенным.

— Я не собираюсь никого у вас красть.

Мастер Юн уже привычно рассмеялся.

— Может, у тебя и нет такого намерения, но Баи уже давно грезит внешним миром. — Мастер остановился у обвитого паутиной куста роз. Я не сразу разглядел притаившийся в нем валун, покрытый бархатистым влажным мхом. — Должно быть, ты уже понял, что его предпочтения несколько… специфичны. Он тобой очарован. Ты неправдоподобно красив, умен, смел, весьма искусен в бою, загадочен и молчалив. Всегда серьезен и суров. И тебе тоже нравятся мужчины. Баи говорит только о тебе, не переставая.

Помимо воли я признался в собственной слабости:

— Мужчина.

Мастер Юн замер, удивленно вскинув брови.

— Что?

— Только один мужчина. И он не нравится мне — он мне необходим. Я… не могу без него.

Признать это было так же сложно, как освоить мастерство Ночных Цветов. Горло жгло от сказанных слов, а сердце билось с такой скоростью, будто я признался в своих чувствах Рэйдену.

— Если есть кто-то, кто заставляет тебя испытывать подобное, тогда почему ты подавляешь эти эмоции? Они — ключ к нашему искусству. — На несколько мгновений он задумался, а затем пристально посмотрел на меня. — Баи будет раздавлен. Однажды его уже покинул возлюбленный.

— Я не давал ему надежды и никогда не говорил, что предпочитаю мужчин.

— Побег от собственных чувств ничем хорошим не закончится. Тот, кого любил Баи, тоже не мог принять себя. Никак не желал примириться с притяжением к другому мужчине. Он даже сбежал отсюда, не желая признавать свою страсть. Мир не знал алхимика талантливее его. А он предпочел сгинуть в твоем прогнившем королевстве.

— Похоже, не только мастер Ченг меня ненавидит.

Мастер Юн мрачно взглянул на меня.

— У тебя его дневники.

— Что?

— Среди твоих вещей мы нашли его дневники.

Дневники… Записи, которыми так дорожили Рэйден и Дайске. Не может быть.

— Наверное, мне не стоит возмущаться тем, что вы рылись в моих вещах?

Я позволил себе усмешку.

Лицо мастера Юна окаменело.

— Почему они у тебя?

На его веках начали проступать черные линии, словно кто-то невидимый водил по лицу кисточкой. Благодаря матери и постоянному ожиданию смерти во дворце, я научился сохранять спокойствие.

— С чего вы взяли, что они принадлежат вашему другу?

Я не ожидал, что мастер Юн ответит.

— Я узнаю его каллиграфию среди тысяч. К тому же в одном из дневников есть отрывок из стихотворения его брата… Никто и никогда не видел эти строки.

Я посмотрел на сложенный веер в руках мастера.

— Кроме вас…

Подбородком я указал на веер.

Мастер снова удивленно вскинул брови. Рисунки на его лице стали четче. Теперь я понимал, что это — проявление сущности Ночных Цветов, свидетельство их эмоций.

— Как ты понял, что строки связаны?

— Я знаю этот стих полностью.

Лицо мастера Юна стало смертельно бледным. Настолько, что он стал походить на ожившее умертвие. Чернила на его лице сложились в два веера, парящие на веках, висках и скулах. Но роспись была необычной. Словно у артиста, его лицо было усыпано блестками. От каждого поворота или наклона головы они начинали мерцать, и казалось, что листья, стебли и даже миниатюрные облака двигаются по его лицу.

Хрипло и невнятно он приказал:

— Расскажи.

Не знаю, почему послушался его. Возможно, потому, что видел: ему важно слышать эти строки. Для него они имеют какое-то значение.

Не придавая особого значения смыслу, я спокойно произнес:

— Молодой господин, ты изящен

И дрожишь, как прекрасный цветок

На первом осеннем ветру.

Мастер Юн судорожно вздохнул и прикрыл глаза. И тут я по-новому увидел картину, словно маску скрывающую верхнюю половину его лица. Это был не просто рисунок…

Веера, которые первыми бросались в глаза, были не главным. Главным был молодой ученый, окруженный увядающими розами. От ветра лепестки на их бутонах срывались и падали на воду черного озера. Я разглядел даже тонкую дугу моста, над которым висела бледная крошечная луна. Стебли трав гнулись к земле. Каждый штрих был пронизан грустью и отчаянием. Вечным одиночеством.

Я начинал понимать истинный смысл этих строк.

— Она не пришла?..

Мастер Юн горько усмехнулся.

— Да. Я прождал всю ночь. И утро тоже. Но она так и не появилась. Прожив несколько сотен лет, я оставался наивным юнцом, способным только размахивать мечом и наблюдать за небом. Я думал, нашим звездам суждено вечно сиять вместе. Но я ошибался.

Что-то в его взгляде заставляло вслушиваться в каждое слово. Это не просто печальная история.

— Мы познакомились в Доме Услады. Ее танец был подобен полету черного феникса. Большую часть жизни я провел здесь. Может, именно поэтому она меня так поразила… — Взгляд мастера Юна устремился вдаль. — Я был бессмертен, но совершенно наивен. Она же…

Его глаза подернулись туманной дымкой, возрождая былые воспоминания.

— Я проводил в Доме Услады сутки напролет. Готов был вечность слушать, как она играет на цине. Устав, она засыпала у меня на коленях. И это были счастливейшие часы моей жизни. Откуда же я мог знать, что король, переодевшись простолюдином, тоже навещает этот Дом Услады? — На лице мастера Юна появилась злая усмешка. — Как думаешь, кого она выбрала? Безвестного ученого или короля?

В душе шевельнулась смутная догадка, но я отогнал нелепую мысль, полностью сосредоточившись на рассказе Ночного Цветка.

— Когда она танцевала лишь передо мной, был ли кто-нибудь счастливее меня? Но она выбрала другого. В ту ночь она обещала прийти. Я прождал ее в саду. До утра. И когда, уже отчаявшись, собрался уходить, увидел ее. В объятиях другого мужчины. Прямо на полу, в беседке. Они спали на собственной смятой одежде, и он укрывал ее от холода своим телом. Тогда я впервые узнал, что такое ненависть. Я не понимал, почему она выбрала не меня. Ведь я во всем был лучше. Намного красивее, образованнее, а мои богатства — больше казны любого короля. Я мог дать ей все. А он? Что он мог предложить ей? Стать его любовницей на несколько ночей, пока ему не наскучит? Она предпочла быть его наложницей, а не моей женой.

Ветер, трепавший волосы, пах прелыми листьями и приближающейся грозой. Я чувствовал, как вокруг меня сжимается тяжелая влажная туча. Бархатистым воздухом она касается щек, оседает на коже влажной моросью и проходит по нервам трескучей молнией.

Может ли ложь быть столь идеальной? Что я знал о матери? Чуть больше остальных. Ее не стало на моей пятнадцатой зиме.

Всю мою сознательную жизнь она внушала мне мысль, что трон мой по праву. Он принадлежит мне, но собственный отец отобрал его у меня. Среди других наложниц она занимала особое положение. У нее был собственный дворец, как и у законной супруги. Но за всю жизнь я ни разу не видел, чтобы король навещал ее.

Нас словно не существовало. Мы жили подобно призракам. Оказавшись в нашем дворце, мы оставались в нем навсегда. Это была темница из золота, серебра и самого дорогого шелка. Именно потому, что король не проявлял к нам никакого интереса, матери удалось обучить меня. Но я знал: хоть она и воспитывала во мне ненависть к нему, сама же не могла простить ему равнодушия. Она ненавидела его. И любила. Против своей же воли.

Я всегда знал об этом, и все же каждое слово мастера Юна было как направленное на меня острие ножа. Мне хотелось закричать ему в лицо, чтобы не смел даже думать о моей матери, но я снова заставил себя сдержаться. Я упрямо делал вид, что он говорит о ком-то другом, но только не о ней.

Отрицать все стало невозможно, когда он тихо процедил:

— Она всегда желала отомстить. Семья короля враждовала с ее семьей. В результате большая часть ее клана была убита, а ее саму продали в Дом Утех. Тебе известно об этом?

Да, я знал, что мой дед был одним из заговорщиков, пытавшихся свергнуть с престола моего отца, когда тот только взошел на трон. Противостояние двух кланов оказалось настолько жестоким, что половина нашей семьи похоронена без голов, а кровь в некоторых местах не смогли отмыть — так много ее было.

Я слышал, как на одном из редких пиров, куда мы были допущены с матерью, король сказал, что не позволит менять полы и окровавленные ширмы, ибо они — напоминание мне и матери о грехе нашего клана.

Так что да, мне было известно об этом. Но я не желал слышать подробности кровавой истории моей семьи от мастера Юна.

— Я предлагал ей помощь. Готов был сделать все, что она пожелает. Все, что прикажет. А знаешь, как она узнала о Манускрипте? Я ей рассказал. Но она все равно выбрала его. Его! Короля, погубившего ее семью! Как она могла влюбиться в него? Она даже рассказала ему, как получить Манускрипт. Она всерьез заявила мне, что вражда их семей давно окончена и он сделает ее королевой. Она будет править страной, и ей больше никогда не придется прозябать в нищете. Зачем ей нужен какой-то безвестный ученый, когда есть король? — Мастер Юн улыбнулся опасной улыбкой. — Ты мог бы быть моим сыном. Тебя не удивило, откуда я столько знаю о тебе? Все эти годы я малодушно посылал призраков следить за тобой. Я так надеялся, что ты вырастешь жестоким и уродливым. Представлял избалованного глупого самодура, который может только приказывать и наслаждаться кровавыми развлечениями. Я молился, чтобы ты был именно таким. Но день ото дня ты заставлял меня ненавидеть самого себя. Тебе не просто дарована недоступная человеку красота. Ты умен и талантлив. Владеешь боевым искусством и лишен тщеславия. Твой отец отобрал у меня не только любимую женщину, но и желанного сына. Но меня всегда утешала мысль, что я все же смог на тебя повлиять. — Он снова улыбнулся, и рисунок полностью скрыл верхнюю часть его лица, превратившись в маску, которая искажала каждую эмоцию. — Твой учитель литературы и каллиграфии, знаменитый поэт королевства, мастер Чжицзян…

Я не смог удержаться. Рассмеялся, понимая, что, сам того не ведая, всю свою жизнь был в ловушке еще и этого человека. Хоть кто-нибудь относился ко мне без ожиданий и корысти? Хоть кому-то я был интересен сам по себе?

Боги, за что вы так со мной?.. Конечно, такой человек был. Созданный, должно быть, самым коварным божеством. Рэйден… Вечно всем недовольный лекарь. На него не действовала ни моя красота, которую все вдруг начали восхвалять, ни мои знания, которых в его глазах, должно быть, не хватало. Для него я был лишь столичным избалованным невежеством, привыкшим раздавать приказы направо и налево. Таким, каким меня желал видеть мастер Юн. Рэйден же не ждал от меня ничего. И это делало меня счастливым. Заставляло стараться стать больше. Ради него.

— Он был выдающимся ученым и моим верным другом. Настолько верным, что по моей просьбе оставался подле тебя до самой своей смерти. Он научил тебя языку Мертвой Алхимии и стихосложению. Поведал тебе тайны владения кистью для каллиграфии и познакомил с картинами и стихами. Научил разбираться в войне и искусстве. Он учил тебя любить все то, что любил я. Мои любимые стихи. Мои любимые сюжеты в живописи. Мою манеру каллиграфии, которая становится и манерой боя. Так я мог понемногу красть тебя у твоего настоящего отца и делать своим сыном. Так я мог быть связанным с твоей матерью. Через тебя. Я имею больше прав называть тебя своим сыном, чем он. И, конечно же, я помогу моему дитя найти Манускрипт и взойти на престол…

Тысячу мыслей в моей голове заволокло туманом. Я старался, но не мог ни о чем думать. Что я должен чувствовать, услышав это признание? Что нужно делать? Как себя правильно вести? Броситься на мастера Юна, обвиняя в том, что лишил меня самого себя? Или поблагодарить за то, что дал мне шанс выжить во дворце?

Правда состояла в том, что я не испытывал ни одного из этих чувств. Ни ярости, ни благодарности. Мать приучила меня: никому не доверять, ждать от всех подвоха и быть готовым к тому, что однажды кто-то захочет вонзить мне в спину нож. А значит, я не должен доверять никому настолько, чтобы оставить его позади.

История матери и мастера Юна меня никак не касалась. Кроме того, что оба использовали меня. Мать — чтобы отомстить отцу за нелюбовь и получить давно желаемый ее кланом престол. Мастер — чтобы напоминать ей о себе, через меня.

И что я теперь должен делать? У меня своя жизнь, в которой и без того все непонятно и запутано. Я не могу бросить свою страну, но и быть заложником трона не хочу. Уже сейчас я предчувствовал, что до самой смерти буду сражаться с обстоятельствами и напрасно пытаться избежать участи всех королей. Но я не могу смириться с уготованной мне судьбой. Получить Рэйдена и престол — вот моя цель. И неважно, какую цену придется заплатить за ее достижение.

Мастер Юн вдруг рассмеялся.

— Василиск был неправ. Ты не камень. Ты — демонов кусок льда!

И в чем он меня обвиняет?

— Ваши призраки ведь следили за мной. Вам должно быть известно, какой я.

— Ты не был настолько бесчувственным.

— А что я, по-вашему, должен сделать? Наброситься на вас и попытаться убить за нанесенное оскорбление? Ну так я даже приблизиться к вам не смогу — моих навыков для этого недостаточно. Разрыдаться от благодарности, что вы заменили мне отца? Но мне совсем не хочется плакать. Так как мне должно поступить, мастер Юн?

Его лицо сделалось задумчивым. И хоть по губам блуждала кривая усмешка, я видел, что он серьезен как никогда.

— Теперь понятно, почему ты никак не можешь постигнуть наше боевое искусство. Тобой руководит лишь разум. Но иногда этого недостаточно. Ни один военачальник не возьмет крепость, если не будет обладать воображением. Ни один подвиг не будет совершен, если у героя не будет ради кого его совершать. Здесь ты можешь позабыть о своем разуме. И позволить себе думать о том, кто завладел твоим сердцем. Никто не станет тебя осуждать за любовь к мужчине. Здесь ты сможешь позволить своему сердцу быть с ним.

— У меня не получилось совладать с деньгами мертвецов и соломой.

Мастер раскрыл веер.

— Но есть еще веер. Отчасти ты ведь мой сын. Мне следовало догадаться, что тебе подойдет то, что подходит твоему отцу.

Позволить себе думать о Рэйдене?.. Позволить себе мечтать о нем и разрешить этим мечтам завладеть сознанием? Запустить их в свой мозг и придумать сотни подробностей нашей возможной жизни? Насколько больно мне будет выныривать из них? Насколько сложно будет вернуться в реальность?

— Сможешь попасть туда?

Мастер указал на беседку посреди озера.

Ни моста, ни пирса, ни деревянных свай — ничего, что помогло бы дойти до беседки, не было. Видимо, нужно было использовать свои навыки. Я прикинул расстояние.

— Думаю, смогу.

— Ну, тогда вперед.

Легко оттолкнувшись от земли и крутнувшись в воздухе, мастер взмыл ввысь и по плавной дуге долетел до беседки.

Мне потребовалось приложить больше усилий и воспользоваться опорой. Где-то на середине пути я опустился, заставляя тело напрячься. Подошва сапог погрузилась в воду, которая тут же спружинила, позволяя мне продолжить полет до беседки. Я спрыгнул на самый край твердого основания.

— Неплохо… Для того, кто не обладает нашим мастерством и не оттачивает его годами.

Он прошел вглубь беседки, и я последовал за ним, осматривая это странное место. Сейчас фонари были потушены, и все вокруг тонуло в надвигающемся сумраке. Тени вольготно ползали по всему, до чего могли дотянуться.

Я не сразу разглядел в них человеческие черты. Это были поблекшие призраки. Их волосы напоминали стелящийся над землей туман, а клочья одежды паутиной цеплялись за шипастые стебли роз. Мертвые здесь были повсюду. Такое впечатление, что смерть опутала всю крепость.

Беседка была покрыта темно-зеленым мхом с крошечными ярко-голубыми цветочками, от которых исходил запах одновременно и сырости и сладости. Тот самый мох-могильник. Но я впервые видел, чтобы он цвел.

Мастер Юн ласково коснулся пальцем одного из цветков.

— Нас назвали Ночными Цветами именно из-за них.

Я смотрел на цветы-звезды и вспоминал невероятные глаза Рэйдена. Он бы был в восторге, увидев их. Наверняка бы нашел тысячу способов их использовать. Я был согласен, чтобы он опробовал все свои жуткие зелья на мне. Если Ночные Цветы не позволят взять хоть немного, то я украду. Но Рэйден обязательно получит этот мох.

— Значит, цветы все же существуют?

Видение, возникшее в голове, заволокло собой весь разум. Сонный после нашей ночи Рэйден накидывает на свое белоснежное тело халат и идет проверять цветы. Неслышно я приближаюсь к нему со спины и обнимаю за тонкую хрупкую талию, пристраивая подбородок на узком плече. Его аромат тут же заполняет ноздри, проникает в легкие и расползается пьянящим дурманом по всему телу. Почему даже сейчас я не мог не думать о нем?

Мастер Юн взмахнул веером, и в воздухе снова почудился запах грозы.

— Ни одной армии не дано совладать со скверной, расползающейся по Ванжану. С ней не справиться ни силой, ни хитростью.

— Звучит так, будто Ванжан обречен.

Я криво усмехнулся.

— Нет. Ты можешь спасти свою страну. Или погубить ее.

— Разве не вы — те, кто стоит на защите королевства?

Мастер Юн оскалился.

— Нет, наше время давно прошло. Теперь наступает новая эра. Твоя эра. И эра отвергнутых божеств. — В отдалении, словно подожженный порох, взорвался гром. Он рассыпался на раскаты, которые доносились до нас угрожающим рокотом. — Лишь одному богу дана сила уничтожить черных монахов. И этот бог — единственный, кто еще не покинул наш мир. Но за его помощь тебе придется заплатить высокую цену.

Я знал, что мастер Юн говорит правду. Я ему верил.

— Какую цену?

Взглядом он указал на пол беседки.

— Здесь таится то, что тебе нужно. Сможешь раздобыть этот дар — и получишь власть над божеством.

Я взглянул на гладкий белый пол. Разделяя на части, его разрезали три черные окружности. На внешнем круге изображались фазы луны. Полумесяцы и лунные диски были скрыты облаками. Если в этих рисунках и был какой-то смысл, то понять его я не мог. Никогда прежде не видел, чтобы лунные фазы изображали спрятавшимися за спиралями облачных линий.

Еще здесь было множество точек разного размера. Такие же точки рассыпались по среднему кругу. Самый меньший, центральный, был полностью покрыт изображением солнца. У солнца было лицо и десятки расходящихся во все стороны лучей разного размера. От каждого луча к точкам тянулись линии. Они пересекались, образуя еще больше кругов и овалов.

В Ванжане никто так не изображал солнце. Никто и никогда. А вот художники из Далеких Королевств испытывали странную тягу к тому, чтобы придать небесным светилам человеческие черты. Я видел много свитков и книг с подобными изображениями. Выходит, в крепости Ночных Цветов бывали чужестранцы? И не просто бывали — они владели древними секретами, а значит, и немалой властью.

Я снова посмотрел на пол. Точки, видимо, означали звезды. Но эти линии… Почему их так много? Если это небесная карта, то явно не та, которую используют для наблюдения за небесными телами. Да и ни одного из знакомых созвездий я тут не увидел. К тому же вдоль некоторых линий тянулись символы Мертвой Алхимии. Рассматривая их, я понял, что многие никогда прежде не встречал.

— Это головоломка. — Мастер Юн неторопливо обходил беседку по внешнему кругу, подолом ханьфу собирая сухую опавшую листву. — Разгадай ее, и я позволю забрать то, что скрыто внутри.

— Не знаю перевод. — Я осторожно передвигался по свободным от изображений участкам, почему-то боясь наступить на иероглифы, линии и точки-звезды. — Мастер Чжицзян никогда даже не показывал их.

— Он оставил тебе все необходимое. И я тоже.

Все необходимое?.. Я не успел додумать эту мысль — стылый ветер, пахнущий сырой могильной землей и пылью, набросился на беседку, швыряя в разные стороны свисающие с крыши фонари.

— Нам пора уходить.

Мастер Юн с тревогой посмотрел на небо, которое мгновенной потемнело.

Я проследил за его взглядом. Среди туч летали призраки. Их длинные развевающиеся на ветру волосы казались продолжением серых облаков. Но кроме них был кто-то еще.

Смоляные волосы, черно-красный халат и мутный блеск драгоценностей на одежде могли принадлежать кому угодно, но не поблекшим привидениям.

Мастер Юн вдруг усмехнулся.

— Не может быть!..

Существо, которое металось в небесах, оказалось достаточно близко, чтобы можно было разглядеть голубую, как у утопленника, кожу и унизанные перстнями пальцы с длинными когтями. Сморщенный, похожий на свиной, нос уродовал и без того озлобленное лицо с алыми глазами. Широкие рукава ханьфу были частью туч, которые опустились над землей так низко, что на кожу осела влага. Существо было точь-в-точь Создание Ночи, о котором мне рассказывал Ясуо. И я готов был поклясться, что это оно и есть. Вот только… зачем оно здесь?

Мастер Юн почему-то с восхищением посмотрел на меня.

— Поверить не могу!.. Этот ветер из земель Короля Мертвых.

То, что он мог определить, откуда прилетели ураганные порывы, казалось мне еще более фантастичным, чем летающее над крепостью умертвие.

— Откуда вы знаете?

— Я — повелитель дыхания мертвецов и могу отличить обычный ветер от заколдованного. Похоже, Король Мертвых специально нагнал туч — чтобы скрыть солнце и позволить Созданию Ночи тебя найти.

— Король Мертвых ищет меня?

Я выглянул из-под крыши беседки. Создание Ночи опустилось так низко, что я смог разглядеть его лицо. Смутно знакомое лицо… Призрак! Призрак, которого мы с Рэйденом видели в лесу. Лекарь тогда еще сказал, что это призрак во плоти.

— Я принес рис!

Голос Баи выдернул меня из воспоминаний.

Целитель стоял на берегу, держа в руках небольшой мешок.

Мастер Юн рассмеялся и прокричал.

— Как ты его заметил?

— Его заметили уже все в крепости. — Баи бросил мешок на землю и спешно развязал. — Нужна ваша сила Ураганных Вееров, мастер Юн. Он должен увидеть рис. Тогда мы его схватим.

Создание Ночи, словно летящее на тучах, приблизилось к беседке, зависнув напротив меня. Из его рта вырвалось облачко бледно-голубого пара.

Едва слышно, по-звериному хрипло он прошептал:

— Лекарь ждет… он готов признаться…

Краем глаза я заметил, как Баи швырнул в него горсть риса, а мастер Юн раскрыл веер.

Я схватил его за руку, останавливая смертоносное движение.

— Не надо!

Может ли быть такое, что его послал Рэйден? Но зачем тогда умертвие пыталось убить Ясуо? Почему сейчас выглядит иначе, чем в лесу? И было ли это то самое Создание Ночи, которое видел проводник?

Мастер Юн беззлобно, но с любопытством посмотрел на меня.

— Я чего-то не знаю?

Я следил за тем, как Создание Ночи стремительно удаляется, слившись с тучами. Только его длинные волосы и ткань ханьфу были отчетливо видны. Словно, кроме одежды, ничего больше не было. Он напомнил мне деревянные шесты, на которые крестьяне напяливают одежду, чтобы отпугивать призраков.

— Если не знаете вы, то я — тем более.

Создание Ночи слилось с тучами и исчезло совсем. Но грозовые облака продолжали опускаться на крепость, медленно пожирая ее.

— Вернемся. — Мастер Юн снова посмотрел на небо. — Гроза, насланная Королем Мертвых, раздолье для призраков и умертвий. Живым нужно поспешить и найти убежище. В такие ураганы, как этот, время пить вино, слушать истории о древних богах и смотреть представления сароен…

То, как он это сказал… Вино, истории и сароен… Мастер Юн смотрел на меня, словно ожидая, что я пойму смысл его слов, но…

— Сароен? Я думал, это мужская обитель, куда нет доступа женщинам.

— О, ты не видел наших красавиц!

Он усмехнулся, убеждая меня в мысли, что дело вовсе не в них. Значит, вино или истории?

Что поможет разгадать эту демонову головоломку и получить власть над последним оставшимся в Ванжане богом?

«Он оставил тебе все необходимое. И я тоже».

Единственное, что мне оставил мастер Чжицзян…

Я снова посмотрел на каменные плиты с вырезанными на них символами. Я обязан понять. Нужно запомнить все. Каждый иероглиф и его расположение. Точки и линии. Кто знает, сколько продлится эта странная буря и когда можно будет выйти наружу.

— Поторопись. — Мастер Юн снова посмотрел на небо. — Мертвые любят забирать с собой живых.

Небо уже заполонили жуткие призраки. Их седые космы завихрялись туманом. Полуистлевшая кожа обнажала жуткие оскалы черепов. Я впервые видел подобное. Откуда здесь столько призраков? Что им нужно?

Впрочем, сейчас важно другое. Я снова посмотрел на изрезанный пол. Взгляд сам собой зацепился за сложный незнакомый иероглиф. Я ведь уже где-то его видел, только вспомнить бы где. Множество черт сплетались в причудливый рисунок, обладающий каким-то чарующим притяжением. Я не мог отвести глаз. Все смотрел и смотрел, чувствуя, как меня затягивает в пугающую глубину неведомое колдовство. Ни злобные пугающие завывания призраков, ни леденящий кости ветер не могли заставить отвести взгляд.

В голове зазвучал погребальный звон, который можно услышать во время траурных процессий, когда переодетые привратниками Короля Смерти слуги били в барабаны и звонили в небольшие колокола.

Одновременно с погребальным звоном раздался голос маленькой Юнхуа:

«Госпожа Широи — древняя богиня. Она рождена из лунной пыли, которую ветер принес на Гору Призраков. Она очень долго жила там, но потом решила спуститься в мир людей. Ясуо тоже в нее верит. Говорит, что нужно позвонить в колокол, и богиня придет».

Точно! Я видел этот символ почти стершимся и едва заметным на металлической подвеске у моста.

Я опустился на колени и погладил подушечками пальцев желобки иероглифа. Он будто обладал собственным колдовством. По телу пробежал жуткий озноб, от которого нестерпимо захотелось ощутить тепло человеческого тела.

Перед глазами мрачной вспышкой мелькнуло пугающее видение. Черная гладь озера, словно разлившиеся чернила. Выходящая из воды женщина, по коже которой стекает вода и искрящаяся золотая пыль. Ткань тонкого халата, облепившая соблазнительное тело. Яркий, слепящий в пугающих сумерках свет свечей в ее массивной короне. Яркие голубые глаза, словно две звезды, пылающие во мраке.

Я вздрогнул и отдернул руку. Пугающее, но завораживающее видение тут же исчезло, оставив после себя пробегающий по нутру жар и бешено колотящееся сердце.

Я сглотнул голодную слюну, чувствуя как дыхание учащается от урагана непонятных эмоций. Я не разглядел лица этой женщины, но испытывал странное, почти маниакальное желание увидеть ее снова. И в то же время страх. Она была опасна. Смертельно опасна.

На лице мастера Юна расцвела маниакальная улыбка. Он будто знал, что происходит в моей голове.

— Больше медлить нельзя. Нам пора уходить. — Он подошел к краю беседки, но вдруг обернулся ко мне. — Ах да! Я немного ошибся. Нужный тебе бог — не бог. Богиня.

В обители Ночных Цветов действительно были сароен — настолько искусно выполненные марионетки, что поначалу я принял их за людей.

Пока мастер Юн не вдохнул в них дыхание мертвых, они стояли неподвижно, глядя прямо перед собой.

За стенами крепости бушевала буря, а внутри начинало твориться что-то невероятное.

Сароен в ярких платьях с раскрашенными кукольно прекрасными лицами оказались готовыми выполнить любой приказ воинов.

Мастер Юн наполнил вином мою чашу и улыбнулся.

— Иногда мне кажется, что я стал главой Ночных Цветов только из-за этого.

Он щелкнул пальцами, и сорвавшееся с них зеленое пламя тут же окутало двух застывших у стены сароен.

Пока они шли к нам, на сколоченную у стены сцену вышли другие марионетки. На их лицах были маски, а яркие алые платья казались смоченными в крови.

Севшие рядом с нами сароен тут же принялись прислуживать.

Когда я оттолкнул тонкую руку, пытавшуюся обнять меня за плечи, мастер Юн усмехнулся.

— Попробуй. Может, тебе понравится.

Девушка, сидящая возле него, бесстыдно задрала подол, обнажая белые ноги, и закинула одну на колени мастера, поднося к его губам вино.

Может ли мне понравиться подобное? Конечно, да — если это будет делать Рэйден.

Я наклонился над столом и тихо спросил:

— Вы сказали, что мастер Чжицзян оставил мне необходимое, чтобы разгадать головоломку. Это знания или?.. Единственным его подарком был сборник древней поэзии…

Мастер Юн осушил чашу.

— Кто бы мог подумать, что спрятанное на самом видном месте можно скрыть от людских глаз на тысячелетия. Во всем Ванжане менее десятка копий этой книги.

Молчаливая сароен запустила руку за полу его халата и достала оттуда книгу. Хоть прежде я и видел ее всего один раз, сейчас узнал без труда — и потрепанную обложку, и покрытую золотом нить, скрепляющую страницы.

— Аристократы кичатся тем, что владеют последними экземплярами. На деле же ни один из них даже не заглядывал в книгу. А открой они ее, все равно не смогли бы прочитать. — Мастер Юн усмехнулся. — Язык поэтов древности — умнó придумано. — Он протянул мне книгу. — Когда-то давно я попросил Чжицзяна передать тебе эту книгу. Хотел, чтобы у тебя было что-то от меня, что-то, что раньше принадлежало мне. Но ты ее даже не открыл.

Я взял книгу.

— Наверное, пришло время прочитать…

— Пришло время представления.

Он указал вновь наполненной чашей на сцену.

— Как она оказалась у вас?

Я осторожно раскрыл книгу. От нее исходил запах только что разведенных чернил, пыли и почему-то слив.

Сливы… Рэйден пах ими. Так тонко и сладко. От воспоминаний о нем на душе стало горько и до безумия одиноко. Внутри кто-то словно натянул струны гуциня. Настолько сильно, что от любого резкого движения они грозили порваться, раня нутро до крови.

Я знал, что книга та самая. На обложке сохранились несколько бурых пятнышек и светлый отпечаток тонких травинок.

— То, что мы не покидаем крепость, не значит, что снаружи у нас нет союзников. — Мастер Юн с ироничной усмешкой посмотрел на меня. — Все, что нужно, чтобы разгадать головоломку, находится здесь. Изучишь книгу завтра. Сегодня — время развлечься.

Он кивнул кому-то за моей спиной, и я обернулся. В зал вошел Баи. Не глядя на нас, он опустился на подушки, тут же устраивая локоть на коленях сароен и опираясь на него головой. Другая марионетка принялась разминать его плечи.

Почему вместо того, чтобы готовить свое зелье, он пришел сюда? Рэйден бы уже давно отправился в Мертвый Лес, раскапывать колодцы или охотиться за призраком.

Мастер Юн тронул мою руку:

— Забудь ненадолго обо всем. Лучше посмотри представление.

— Какое именно?

В зале разворачивался спектакль ничуть не хуже того, что начинался на сцене.

Мастер Ченг откинул голову на плечо сароен, которая гладила его живот, пока другая стаскивала с него ханьфу. Она уже умудрилась обнажить его грудь и плечи.

Глава клана Тысячелетних Воронов неожиданно поднял голову и зло посмотрел на меня.

Сароен наперебой начали пытаться вернуть его внимание, беззастенчиво забираясь руками под одежду. Можно было отчетливо разглядеть движение их ладоней в области его паха. Продолжая смотреть на меня, он обхватил затылок одной из женщин и надавил, заставляя нагнуться к его бедрам. Она нырнула под подол его халата, накрывшись им с головой.

Как только движения сароен участились, глаза мастера Ченга закатились, и он, наконец, перестал буравить меня взглядом. Откинув голову, он начал тихо стонать, двигая бедрами навстречу рту сароен.

Я понял, что… вообще ничего не испытываю, глядя на это. У меня не то что не было желания к другому мужчине — у меня не было желания вообще. Мастер Ченг был более чем привлекателен, но мысль о нем не вызывала ничего, кроме неприязни. А наблюдение за чужими утехами вызывало лишь раздражение от того, что сейчас мне это недоступно. И вряд ли будет доступно. Рэйден, кажется, и впрямь ненавидел меня.

Внутренний голос лукаво прошептал:

«А как же слова умертвия?»

Боги!.. Я всерьез надеюсь, что кровопийца прилетел сюда, чтобы сообщить, что лекарь меня ждет?

— Я могу уйти? Мне нужно подумать.

Я снова посмотрел на мастера Юна, которому одна из сароен уже жадно облизывала шею.

Он усмехнулся.

— В каждом из нас это есть — греховная жажда, которую не утолить… Лишь безвольные и согласные на все марионетки позволяют немного забыться.

Дело было в том, что я не хотел забываться. Мне нравилось думать о Рэйдене. Даже воспоминания о нем доставляли удовольствие. Мучительное, жестокое, но удовольствие.

Невидящим взглядом я уставился на сцену.

Влажные звуки поцелуев и протяжное стоны заглушила жутковатая музыка. Марионетки, спрятавшие лица за пугающими деревянными масками, начали танцевать.

Когда долго лишен чего-то, в конце концов перестаешь этого желать. Наверное, со мной сейчас происходило именно это. Возбуждение, кипящее в крови рядом с Рэйденом, теперь превращалось в яд, который стремительно отравлял мозг.

Я медленно поднялся и, не обращая внимания на окрик мастера Юна, пошел прочь.

Если бы здесь был Рэйден… я бы тем более не остался. Ценностью была каждая секунда наедине с ним. И уж тем более я не позволил бы посторонним смотреть на него и его обнаженное тело, будь он хоть десять тысяч раз мужчиной.

Что с этими демоновыми воинами не так?

Уже покинув зал, я понял, что за мной кто-то следует. Обернувшись, я лицом к лицу столкнулся с растрепанным Баи. На его лице появился румянец, а грудь быстро поднималась и опадала от тяжелого дыхания.

Он выглядел одновременно встревоженным и на что-то надеющимся.

— Почему вы покинули представление? Бури, насланные Королем Мертвых, случаются не так уж часто. Еще не скоро выпадет возможность развлечься.

— Ты ведь понимаешь, что я здесь не для того, чтобы развлекаться? Или вы все думаете, что я отправился на поиски существ из легенд, которых, возможно, даже не существует, от скуки?

Я и сам не ожидал, что так вспылю. Наверное, выдержка, которая так помогла в разговоре с мастером, все же закончилась.

Баи стыдливо опустил глаза.

— Простите… Я думал, если вы будете там, то вам захочется подобных удовольствий… И тогда я мог бы помочь вам их испытать.

Боги… Я даже не знал, стоит ли на него за это злиться. Ведь с Рэйденом я был точно таким — готовым на что угодно, лишь бы он обратил на меня внимание.

— У меня уже есть тот, с кем бы я хотел заниматься подобным.

— Но вы сами сказали, что не нужны ему!

— Зато он нужен мне. И я сделаю все, чтобы его получить. Но забываться в чужих объятиях я не собираюсь.

В глазах Баи появились слезы. Глядя в пол, он начал поправлять одежду.

— Чем он заслужил вашу верность? Что в нем особенного? Прошу, расскажите мне о нем. Я ведь обещал, что взамен открою все, что знаю о манускрипте.

Наверное, мне и впрямь суждено было оказаться здесь. Похоже, что в последней крепости Ночных Цветов каждый отчаянно жаждал чужой любви. И я не исключение.

Сжав подаренную мастером книгу, я попросил, игнорируя слова Баи:

— Мне нужно никем не занятое помещение. Много бумаги и чернила.

Целитель несколько мгновений удивленно смотрел на меня, а затем кивнул и стер с лица несколько слезинок.

— Идемте за мной.

Новой вереницей коридоров он привел меня в заброшенные покои, пахнущие пылью, древесной смолой и чернилами. В углах скопилась паутина, а пол был покрыт множеством глубоких царапин.

За окнами бушевала гроза. Вспышки молний высветили ободранную ширму и одиноко висящую на вбитом в стену гвозде маску.

Ткань на окнах трепыхалась и дрожала. Непонятно, как она вообще выдерживала такие порывы ветра.

Неожиданно за истлевшим полотном мелькнула тень.

Отодвинув в сторону ткань, в покои медленно проникла чья-то рука. То, что от нее осталось. Черные, обугленные кости с ошметками кожи и ниток коснулись деревянной рамы.

Баи вцепился в мое плечо и тихо прошептал:

— Это призрачные покои…

Я внимательно следил за рукой и за ее обладателем, чье лицо начало появляться в проеме. Серая кожа и развевающиеся во все стороны волосы принадлежали мужчине. Тому, что от него осталось.

— И зачем же ты привел меня сюда? — Я мельком взглянул на Баи, который спрятался за моей спиной. — Разве Ночные Цветы не искуснейшие воины, способные останавливать армии?

— Я вел вас в комнату художников. Эти покои появляются сами по себе. И в них всегда находится то, что отражает суть вошедшего. Вашу суть…

— И что же должно отразить мою суть?

Баи несмело указал на маску.

Призрак в окне встрепенулся и уставился на нас. Его глаза светились желто-зеленым, а на серой коже проступили черные вены.

— Он чего-то хочет от нас?

И почему я ждал, что Баи ответит? Он с такой силой сжал мой халат, что едва не стащил его.

Призрак осмотрел покои и, царапнув пальцами деревянную рейку, исчез в буре. Я подошел к окну, таща на себе Баи, который и не думал отцепляться.

На раме остался черный след какого-то искрящегося в темноте порошка. Я коснулся его. На ощупь он был бархатистым и мягким.

— Создания Ночи ты так не боялся…

Я повернулся к Баи, растирая порошок между пальцев.

Едва сдерживая улыбку, он стрельнул в меня глазами.

— Ну-у-у… Это был единственный способ прижаться к вам поближе.

Я сбросил его руки со своих плеч. Демонов целитель! Откуда столько настойчивости? Почему бы Рэйдену не вести себя так же? Хотя, наверное, именно своей неприступностью он мне и понравился.

— Что это?

Баи поддержал мою руку и понюхал странный порошок.

— Черная гниль.

Черная гниль… Тот порошок, который с таким восторгом собирал Рэйден.

Я посмотрел на Баи, чьи блестящие от радости глаза пристально меня разглядывали.

— Не хотите собрать?

Баи растерянно моргнул.

— Зачем?

Кто здесь лекарь — я или он?

— Я слышал, что это очень редкий ингредиент для мазей.

— А-а-а… Нет, у меня ее полно.

— Тогда почему сразу не узнал?

Баи улыбнулся и просто ответил:

— Хотел к вам прикоснуться.

Я закатил глаза и отошел от окна. Взгляд коснулся висящей на гвозде маски. Она была настоящим произведением искусства.

— Говоришь, отражает мою суть?

— Да. — Баи оказался за моей спиной. — И раз призрачные покои решили появиться перед вами и оставить свой дар, то вы обязательно должны взять ее.

— И что же мне с ней делать?

Я рассматривал филигранную работу. Она была тонкой и изящной. Повторяла черты лица, но на веках и скулах вились мастерски вырезанные узоры.

— Что еще делать с масками? Конечно же, надевать на праздник. Или чтобы скрыться от кого-нибудь. Вам ли, тому, кто от рождения жил в маске, этого не знать?

Я обернулся к Баи.

— Хочу остаться здесь. Где взять бумагу и чернила?

Едва я закончил говорить, как дверца стоящего у стены шкафа тихо скрипнула и отворилась. Я подошел ближе и распахнул двери. Полки внутри ломились от письменных принадлежностей и свечей.

Баи вновь оказался у меня за спиной.

— Похоже, ничего другого вам и не остается…

Вдвоем мы расставили и зажгли свечи. Несколько раз я пытался выставить Баи прочь, но он наотрез отказался уходить.

Разложив на полу листы бумаги, я взялся за кисть, а Баи принялся разводить чернила. Холодный ветер ворвался в покои и сдул с рамы черную гниль. Похожий на сверкающую пыль порошок рассыпался по бумаге.

Рэйден был без ума от счастья, когда нашел ее. Баи же вел себя так, словно ничего особенного и не произошло. Я растер пыль по бумаге. Мягкий серо-черный след слегка поблескивал.

У Баи ее полно, а Рэйден рисковал жизнью, отправившись за ней в Мертвый Лес. Может быть, я зря думаю об этом, но… предчувствие говорило об обратном.

Вот только Баи вряд ли признается просто так. Он был тем еще хитрецом и, очевидно, привык добиваться своего любыми способами.

Оставив пока его в покое, я приступил к задуманному. Воспроизвести на бумаге увиденное в беседке оказалось не так-то легко. Не знаю, сколько времени я потратил на то, чтобы с точностью записать все увиденные иероглифы и пересечения линий. К тому моменту, как закончил, большинство свечей уже полностью оплавились, а на полу повсюду были разбросаны испорченные листы. Но я все-таки смог.

Буря закончилась, и по-осеннему холодное утро нехотя пробиралось в окно. От зябкого сквозняка в покои влетала дождевая морось. Развесив на балках под потолком листы исписанной бумаги, я наконец получил точную копию пола в беседке.

В сумеречном голубовато-сером рассвете казалось, что каждая точка излучает алхимию.

Пока что я даже не представлял, как разгадать эту загадку. Может, Баи знает? Я посмотрел на спящего прямо на полу целителя. Если ему и известно, то за свою помощь он запросит непомерную плату. Что ж, у меня хотя бы есть книга.

Я наклонился, чтобы поднять ее с пола, как вдруг дверь с грохотом отъехала в сторону и на пороге появился качающийся мастер Ченг. Из одежды на нем остались только штаны и распахнутый халат, а в руках он держал кувшин с вином, которое выплескивалось на пол, пока он, шатаясь, вваливался внутрь. Все его тело было покрыто засосами, под глазами залегли тени, а волосы спутались. И это великие воины!.. Хотя чего я ожидал? Они тут наверняка покрываются пылью от скуки. Берегут свое бессмертие, коченея от собственного величия. Трусливые лицемеры.

Проморгавшись, он осмотрелся, а заметив меня, пьяно рассмеялся.

— А-а-а… Наш неугомонный принц нашел призрачные покои?

Он плюхнулся прямо на пол и шумно глотнул из кувшина. Стерев потекшее по подбородку вино, кивнул на мою каллиграфию.

— За все время существования этой крепости лишь четверо смогли разгадать эту головоломку. И каждый раз последствия были непредсказуемыми. Догадываешься, кто это был?

Лишь четверо…

— Вы, мастер Юн и мастер Мингли?

— Ага…

Мастер Ченг снова отпил из кувшина.

Но кто был четвертым?

Мастер с улыбкой и ненавистью во взгляде посмотрел на меня. Конечно!..

— И ваш брат…

— Да. Этот дурачок всегда был слишком умным. И слишком глупым.

— Но мастер Юн сказал, что если я разгадаю, то получу власть над божеством, способным победить черных монахов. Выходит, и у вас есть эта сила?

— Эта сила? — Он горько рассмеялся. — Ни один из нас не способен повелевать даже самым никчемным демоном. Мы — жалкие тени самих себя. Если ты сможешь заполучить скрытую под водой мощь, то станешь сильнейшим из бессмертных. Тебе это суждено. Начертано, — он указал пальцем на потолок, — на небесах. А уж в чем Юн и хорош, так это в чтении звезд. — Он хмыкнул. — Это вообще единственное, в чем он действительно хорош. Наш печальный ученый. — Он вздохнул и сделал еще один глоток. — А вот ты совсем другой. Ты уже силен. Если сможешь получить мастерство Ночных Цветов, твоя мощь не будет ни в каком сравнении с нашей.

— Я не смог справиться даже с соломой и деньгами мертвецов.

— Мы этому учились годами. Я говорил о другой силе. Ты ведь видел, что Юн делает с марионетками? И подобное он может сотворить с любым предметом. А я получил возможность повелевать мертвыми птицами. По моей воле они могут лететь куда угодно и делать то, что я прикажу. Я вижу то, что видят они. Слышу то, что они слышат. Мингли управляет опавшими лепестками — ему подчиняется любое растение. Вот только толку от этого…

— Почему же? Вы всегда можете покинуть крепость. Опять стать защитниками Ванжана.

Мастер Ченг рассмеялся и снова хлебнул вина. Отбросив опустевший кувшин, он тяжелым взглядом посмотрел на меня.

— Мы свое уже отвоевали, мальчик. Больше никто и ничто не заставит нас жертвовать жизнями нашего братства. Спасай свое королевство сам. Ты и так уже получил от нас более чем достаточно даров.

Он привалился к стене и закрыл глаза, как будто вокруг больше ничего и никого не существовало. Чокнутый тип.

Я отвернулся и снова посмотрел на развешанные листы бумаги. И как к ним подступиться? В любом случае нужно начать с самого начала — перевести каждый иероглиф, который мне неизвестен. А таких тут десятки…