По рукам и ногам

Маша Малиновская, 2020

Семь лет назад я совершила чудовищную ошибку, бросив влюблённого в меня парня. Жизнь, словно в отместку, закружила, швырнула меня на дно и… свела нас вновь. Только теперь он успешный владелец клуба, а я простая официантка, которая осмелилась попросить его о помощи. Впрочем, очень скоро об этом пожалела… Зная, что у меня нет выбора, он окинул холодным взглядом и предложил то, на что согласится не каждая… Содержит нецензурную брань.

Глава 10

На следующую ночь у меня по графику выходной. Я занимаюсь уборкой, отыскиваю припрятанные мамой бутылки. Стараюсь не думать о том, что произошло вчера ночью, но выходит не очень. И сдержать слёз не получается. Бесцеремонно растревоженные за столько лет мышцы отдают лёгкой саднящей болью, напоминая. Но физические ощущения — мелочь по сравнению с тем, что я чувствую в душе. Это было унизительно. Было ли это запланировано с его стороны или вышло порывом, хотел ли Игорь сделать мне больно или просто поддался воспоминаниям и старым обидам — я не знаю. Мне стыдно, я не знаю, как смотреть теперь ему в глаза. Он оскорбил меня, но стоило ему прикоснуться, я отдалась без единого слова. И самое странное, что, наверное, вернись я во вчерашний вечер, поступлю так же.

У меня есть гордость, она сейчас как побитая собака, скулит где-то глубоко в груди. Но ещё я умею быть честной с собой. Я хочу его. Думаю, всё ещё люблю. И как бы стыдно ни было признавать, не уверена, что не пойду к нему снова, если позовёт. Даже так, как вчера.

Как плата, чтобы быть рядом. Как плата за прошлые ошибки.

После уборки бегу по заказам. Сегодня у меня двое больных стариков, годовалый малыш с ДЦП и два антицеллюлитных. Руки к вечеру будут как не свои. Я всё же ещё не настолько матёрый массажист, чтобы с утра до ночи работать. Завтра тоже четверо клиентов, а потом смена в клубе.

И, как назло, ночь выходит беспокойной. Матери всё же удалось припрятать где-то полбутылки дешёвой водки, и ближе к полуночи она в своей комнатушке включила громко «Анатомию Грей» и начала комментировать, не соглашаясь с действиями врачей. Да и мысли голову разрывали. Крутились бесконечно, вспыхивая фрагментами воспоминаний. Путались в гипнотическом полумраке ночи, когда не понять: то ли сон, то ли явь. Когда его руки то ласково гладят мои бёдра, то жёстко сжимают запястья. Всё смешивается, и это приносит ещё больше боли.

Вечером на смену я прихожу морально и физически измотанной. Нужно настроиться и отработать её хорошо, а завтра уже приду и свалюсь часов на шесть как минимум.

Не знаю, хочу ли увидеть сейчас Игоря. Нужно ли мне это? Я ведь всё понимаю.

Но увидеть его приходится, потому что старшая по смене сообщает, что без четверти восемь всех сотрудников Котовский срочно собирает на совещание в комнате персонала. Быстро переодеваемся с девочками, убираем одежду в шкафчики, немного наводим порядок в комнате. В 19.40 приходят и другие сотрудники — бармены, диджей, работники кухни, а через пять минут приходит и Кот.

Народ пропускает его и затихает, и мне кажется, что стук моего сердца слышно на всё помещение. Игорь проходится внимательным взглядом по всем присутствующим, ни на ком не задерживаясь. На мне в том числе. Но ведь я и не жду. Вчера он ясно дал понять, когда молча ушёл.

— Так, народ, — начинает он по-деловому и с энтузиазмом. — Сегодня мы работает в закрытом режиме на ВИП-обслуживании. Клуб полностью снимают одни приезжие ребята. Вечеринка частная, все двери будут закрыты, выходить никому нельзя ни на перекуры, ни позвонить. К клиентам максимальная лояльность, но где находятся тревожные кнопки — вы знаете. Я буду с парой своих друзей в закрытой нише. Если какие-то вопросы, знаете, где меня искать.

Все немного напрягаются, но работа есть работа, так что, настроившись, расходятся по местам. Арина мне говорила, что закрытые ВИП-вечеринки персонал не очень любит, потому что они имеют нередкое свойство выходить из-под контроля, но в «Royal Night» организована хорошая охрана, так что персонал чувствует себя в безопасности. Но всё же стоит быть начеку.

Гости приезжают на нескольких машинах ближе к половине десятого. Их человек тридцать, по большей части парни, но есть и девушки. Понятия не имею, кто они, да и неинтересно мне. Моя задача — хорошо работать и меньше думать о том, что произошло вчера.

Но, как назло, снова чувствую металлический привкус во рту. Блин!

Зажимаю нос рукой и прошу одну из девчонок подстраховать меня, если что вдруг, а сама иду к туалету. Опускаю голову над белоснежной раковиной и наблюдаю, как кровь частит из носа на белый фаянс. Слабость накатывает липкими волнами, делая ноги ватными. Кажется, будто воздуха очень мало.

Я расстёгиваю ворот платья, открываю холодную воду и умываюсь, стараясь не намочить ресницы. Голова кружится.

Терпеть не могу, когда накатывает эта слабость. Особо денег на обследование не было, а в государственной больнице сказали, что просто гемоглобин низкий, нужно питаться усиленно. Да просто устала. У меня и раньше, ещё с детства, были эти кровотечения, просто сейчас чаще стали, потому как взрослая жизнь — не сказка.

Прикрываю глаза, чувствую, что меня ведёт. Снова из носа начинает течь. Я выдёргиваю несколько бумажных полотенец, зажимаю нос и сползаю на пол по стене прямо возле раковины.

Сейчас пройдёт. Отпустит. Всегда быстро отпускает, надо только немного перетерпеть тошноту.

Внезапно распахивается дверь, и в предбанник входит Игорь. Смотрит, нахмурившись.

— Я сейчас иду, минутку, — говорю некрасивым гнусавым голосом, всё ещё продолжая зажимать нос. Уж никак эта кровь не хочет останавливаться. — Девочки обещали подхватить мой столик.

Вижу, что он злится. Губы сжимаются в тонкую линию, на скулах натягиваются желваки, а брови сходятся к переносице. Раньше, когда он на что-то сердился, мне так нравилось разглаживать пальцами эту хмурую складку, а потом целовать. Обычно он тогда делал брови домиком, балуясь, и переходил к более серьёзным поцелуям с продолжением. Потому что эта сердитая складка почти никогда не появлялась из-за меня.

— Давно идёт кровь?

— Нет. Скоро закончится.

— Девочки сказали, ты ушла почти двадцать минут назад.

— Я уже сейчас вернусь, Игорь Владимирович, правда. Минутку.

— Покажи, — он присаживается напротив и отводит в сторону мою руку с салфеткой.

Я тут же ощущаю горячую влагу на губах, прижимаю руку обратно.

— Понятно.

Котовский снова поджимает губы. Мне становится страшно, потому что он и так относится ко мне не очень хорошо, а тут ещё и вопрос в моей трудоспособности. Я же ещё даже не отработала испытательный срок.

— Вставай, Маша, — он берёт меня под локти и помогает подняться.

Головокружение тут же усиливается, и перед глазами сыплет чёрными мушками. Мне невыразимо стыдно перед Игорем, хотя единственное, чего мне сейчас так отчаянно хочется — это чтобы его сильные руки не дали мне упасть, удержали, обняли. Но, Маша, это только мечты.

Руки немеют до самых плеч, и я чувствую, что плыву. Ноги совсем не держат. Если бы не Игорь, уже бы свалилась на каменный пол, разбив голову о раковину.

— Ещё раз!

Кажется, всё немного проясняется, когда в лицо мне снова плещет ледяная вода. Очертания в зеркале напротив становятся чётче. Не успеваю глубоко вдохнуть, как Котовский, продолжая придерживать меня крепко одной рукой, набирает в пригоршню воду и плещет мне в лицо в третий раз. Немного закашливаюсь, это тоже приводит в чувство.

— Мне очень жаль, Игорь, — выходит хрипло, пока я прочищаю горло и вытираю под глазами подплывшую тушь.

Он ничего не отвечает. Сжимает крепко за плечо, позволяя привалиться к его твёрдой груди, и уводит из туалета. Голова всё ещё немного кружится, и я даже не спрашиваю, куда он меня ведёт. Наверное, сейчас вызовет такси и вышвырнет. А я же, как мазохистка, ловлю последние крохи его близости.

Но Котовский приводит меня в свой кабинет и усаживает на диван.

— Игорь, всё нормально, я могу идти работать, — пытаюсь встать на нетвёрдые ноги, но он кладёт руку мне на плечо и возвращает обратно, что-то параллельно набирая в телефоне.

— Просто сядь, Маша, — говорит раздражённо, засовывая телефон в задний карман джинсов. — Дай мне руку.

Дам я или нет ему руку, значение имеет несущественное. Он сам берёт моё запястье и прижимает два пальца на лучевой артерии, смотрит на часы и хмурится. Я молчу и просто слушаюсь. Возражать нет ни сил, ни желания.

— Откинь голову, — Коту что-то не нравится в замере пульса на запястье, и он прижимает два пальца к артерии на моей шее.

Не знаю, какие показатели его напрягли. Сердце частит, естественно это, когда слабость, но измерения прикосновением его пальцев ко мне в любом случает даст результат необъективный.

В дверь стучат.

— Войдите.

В кабинет входит высокий мужчина. Довольно молодой, с ясными светлыми глазами и красивой улыбкой.

— Ну что? — перехватывает у Игоря моё запястье. — Тахикардийка на фоне переутомления, я так понимаю?

— А вы кто? — пытаюсь отнять руку, но мне её не отдают.

Мужчина показывает знаком молчать, что-то считает, а потом отпускает и широко улыбается.

— Зернов Захар Леонидович. Друг вашего начальника, с которым он сегодня выпил по бутылке пива. Ну и врач-гинеколог по профессии. Игорь написал, что вам стало плохо, сейчас разберёмся.

— Ещё чего, — таращу на него глаза. Котовский совсем, что ли — гинеколога мне притащил.

— Спокойно, Мария, я вроде как и в общей терапии не олень. Игорёк, у тебя же есть в аптечке тонометр?

Котовский из шкафчика достаёт прозрачный большой контейнер и вытаскивает из него коробку с тонометром.

— О, хорошо, что не электронный, мне нужен стетоскоп отдельно.

Мне вообще-то всё это не очень нравится. Я понимаю, что Котовский заботится о сотрудниках, но терапевтический осмотр выпившего гинеколога мне сейчас совершенно не нужен.

— Всё со мной нормально, я уже пойду работать.

Но кто бы меня тут слушал. Этот Захар Леонидович измеряет мне давление, недовольно морщится, потом отсоединяет стетоскоп от аппарата и прикладывает к груди, слушая сердце.

Котовский стоит молча, сложив руки на груди.

— У неё кровь из носа уже не впервые.

— Угу, — врач продолжает внимательно слушать сердцебиение. — Так, Мария, вы когда последний раз спали?

— Ночью, — хотя сном это назвать сложно, конечно.

— Сколько часов?

— Не помню.

Этот Зернов встаёт и словно забывает о моём существовании.

— Игорь, у неё истощение. Низкое давление, пульс частит. Девочке надо хорошо поесть и выспаться. И желательно делать это регулярно. Она или на диетах сидит или…

Что за наглость — говорить обо мне в третьем лице, когда я здесь? И вот эта пауза. Ну давай, док, скажи, что…или мне жрать нечего.

— Короче, я напишу, какие бы попить витамины, да и кровь сдать не помешало бы.

Зернов что-то черкает на листке и оставляет у Котовского на столе.

— Теперь я могу идти? — спрашиваю у Игоря, когда док уходит продолжать пить своё пиво.

В ответ получаю взгляд и молчание. И даже затрудняюсь этот взгляд охарактеризовать. Не злой, не давящий, но и не такой, как бы мне хотелось. Котовский молча открывает шкаф, достаёт оттуда подушку и плед и кладёт рядом со мной на диван.

— Спи, — только и говорит, а потом уходит из кабинета, повернув в замке ключ.