Та, которой нет

Маша Ловыгина, 2021

Жизнь Влады была скучной и посредственной, пока не появился он – красивый и успешный Кирилл Бархатов. Их разделяло лишь одно «но» – та, другая женщина рядом с ним, – её бывшая подруга по детскому дому, дочь алкоголички, строптивая и упрямая, непокорная и амбициозная Стася Иволгина. Влада так и продолжала бы любить его на расстоянии… Но теперь путь свободен. Только с каждым шагом навстречу своему счастью она все больше убеждается в том, что любовь и зависть сыграли с ней злую шутку…

9

Бархатов смотрел прямо перед собой, не в силах пошевелиться. Словно чугунная плита, реальность давила на него, требуя хоть какого-то эмоционального выплеска. Но он и так позволил себе слишком много…. И это было неправильно. Стало только хуже.

«Почему ты бросила меня?»

…Есть ли смысл выбирать между женщинами, когда тебе нужна любовь? Нет, не та любовь, о которой талдычат с экрана телевизора, в соцсетях и придурковатых песенках. Бархатов не верил в то, о чём любит разглагольствовать большинство людей на планете. Физиологическая потребность в любви, как в еде и питье, была гораздо понятнее и прагматичнее любых восторженных и путаных объяснений. Собственно, никто и не пытался объяснить Кириллу все прелести этого чувства — это было бы странно, учитывая его окружение.

В детстве Кирилл Бархатов был чрезвычайно развитым, но замкнутым ребенком. Он много читал, много знал и никому не верил. Это очень помогло ему потом — советчики бы только мешали. Бархатов скрупулёзно учился «делать» бизнес. Не тот, которым грешило большинство знакомых. А тот, о котором писали книги и для кого был создан список Форбс.

Кириллу исполнилось тридцать пять, и за семнадцать лет с того момента, как он покинул отчий дом, Бархатов достиг по-настоящему высокого финансового положения. Ещё учась в университете на физико-математическом, он познакомился с Вадимом Зальманом — тихим очкариком, которого Кирилл считал гением. Бархатов мог бы справиться и без него, разумеется, но история ведь не терпит сослагательного наклонения, поэтому Зальман был рядом с ним до того момента, пока не умер от аневризмы.

С тех пор Бархатов предпочитал никого не приближать к себе слишком близко. Терять оказалось больно и противоестественно…

Так и с женщинами — выбрать на какое-то время подходящий экземпляр не было проблемой. Уж свои-то вкусы Бархатов прекрасно знал. Выбор был велик, и всё же, Кирилл злился. Он постоянно сталкивался с одним и тем же — женщины или были глупы, как пробки, или хитры.

Свобода была для Кирилла самым ценным ресурсом. Он не искал себе жену, хотя возможностей и вариантов, разумеется, было предостаточно. В конце концов он мог бы с помощью суррогатной матери родить себе парочку детей, но Бархатов каждый раз морщился от одной мысли о наследниках. Он не был чадолюбив до зубовного скрежета. Быть может, он думал бы иначе, если бы у него были сестра, или брат, к которым бы он привязался, но этого не случилось.

И слава Богу — так ещё год назад говорил себе Бархатов, наблюдая из-за огромного окна своего офиса за мельтешащими внизу людьми. Слишком хлопотно…

В дверь постучали. Вслед за стуком раздалось робкое покашливание:

— Кирилл Андреевич?

Бархатов повернулся. Кивнув Матушкину, сел за стол, плеснул воды в стакан. Олег, аккуратно прикрыв за собой дверь, сел напротив и положил перед собой телефон. Бархатов молчал, давая заму возможность начать первому.

— Кирилл Андреевич, я по поводу тендера, — Матушкин отвёл глаза. — Тягаться с москвичами, знаете ли… Я тут посчитал, проверил всё — выхлоп-то копеечный, а вложений потребует много. Этот заводишко легче снести, чем модернизировать. Что вы, ей-Богу, зациклились на нём? Мало, что ли, других объектов?

Бархатов приподнялся над столом и сжал стакан. Тонкое стекло хрустнуло.

— Ты что это выдумал — учить меня?!

Матушкин выпрямился и замер, завороженный этой ледяной волной.

— Вы просили посчитать, я сделал… Я понимаю, что сейчас вам…

— Я не прошу твоих советов, — припечатал Бархатов.

Матушкин внимательно посмотрел на него.

— Хорошо. В этом случае можно попробовать такой вариант — продавить ситуацию с помощью мэра. Вы ведь… — он поискал слова, — будет лучше, если вы сами…

Бархатов с шумом втянул ноздрями воздух.

— Да, мне придётся сделать всё самому. Как и всегда. Перешли расчёты мне на почту. — Бархатов замер, уставившись в одну точку. — Вероника здесь?

Матушкин медленно кивнул. Его губы тронула еле заметная усмешка:

— Да, я вызвал ее.

— Тогда пусть зайдет, — велел Кирилл и отошёл к окну. Сердце его вдруг заколотилось, в голову полезли странные мысли, накрывая удушливой волной.

Как там говорят — клин клином вышибают? Вот и Стася вышибла его клином, прошлась по нему катком. Неужели он сам позволил ей сделать это? Как вообще это могло произойти?!

О появлении секретарши Кириллу возвестило дробное постукивание каблуков.

Бархатов медленно повернулся и пристально оглядел её. Сколько он уже не прикасался к этой красивой блондинке? Кирилл втянул носом запах её духов и поморщился. Слишком резкие, приторные, слащавые, как и глянцевый блеск на полных губах. Печальный, соболезнующий взгляд.

Правая бровь Бархатова дрогнула — что не так? Он всегда был добр по отношению к Веронике, если это не касалось работы. И всё же, кажется, он отпустил вожжи, если даже секретарша позволяет себе так явно демонстрировать жалость.

Бархатов потянул за узел галстука, освобождая горло.

— Запри дверь, — он снова оглядел фигуру Вероники. Кажется, она поправилась на несколько килограмм, и это явно делало её старше. Ну, не жить же он с ней собрался, в конце концов. Та, которая удовлетворяла его желания, теперь лежит окоченевшая на дне промёрзшей реки…

— Кирилл Андреевич, — произнесла Вероника, не двигаясь с места. Оглядев стол, она заметила треснутый стакан и лужу. — Мне очень жаль… Это так страшно…

Бархатов подошёл к ней и заправил выбившийся локон за ухо девушки. Сразу почувствовал, как она отстранилась — лёгкий взмах ресниц, еле заметное движение пальцев. Сбившееся дыхание натягивало ткань на её груди. Кирилл начал судорожно расстёгивать пуговки на белой блузке, стараясь как можно быстрее добраться до кружевного белья.

— Кирилл Андреевич, — Вероника вдруг резко положила ладонь на его руку и крепко сжала останавливая. — Вам плохо, я всё понимаю, но…

— В чём дело? — спросил Бархатов достаточно громко, чтобы секретарша буквально подскочила на месте.

— Кирилл… Андреевич, я замуж выхожу через месяц.

Брови Бархатова приподнялись от удивления.

— Ты?..

Прозвучало это в том же духе, что «И ты, Брут». Медленно опустив руку, смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я говорила тебе… вам… Подумала, что на свадьбу приглашать, наверное, не стоит… Я надеялась, что… ты поймёшь… — путанно произнесла Вероника, моментально покрывшись рваным румянцем. — Мы ребенка хотим завести.

Раньше Бархатову очень нравилась эта её способность даже в самые откровенные моменты краснеть, словно наивная девочка. Но Веронике до чистого ангела было так же далеко, как до Луны.

— Я не претендую на ни на тебя, ни на отцовство для твоего будущего ребёнка, — криво усмехнулся Кирилл. — У меня нервы на пределе. Мне просто нужна хорошая разрядка. — Он стащил галстук и бросил его на стол, попав в центр лужи. Попрощавшись с шёлковым творением за триста евро, он перевёл мрачный взгляд на секретаршу.

По лицу Вероники текли слёзы. Нос её распухал прямо на глазах, и две мокрые полоски расчертили идеальный до этого макияж на щеках. Вероника сглотнула, всхлипнув, и через силу стала опускаться на колени перед Бархатовым, держась за его локоть. Кирилл ещё помнил, как были грациозны и плавны её движения раньше. Не такие, как у Стаси, конечно… Вероника никогда не любила Бархатова, но он ей нравился. И Кирилл знал это. Он видел интерес в её глазах с самого первого дня знакомства в его офисе. Их сближение произошло так же быстро, как он выпивал первую чашку кофе по утрам. Молодая, толковая баба, которая знает, чего хочет.

Бархатов был успешен и хорош собой. Любая женщина задерживала свой взгляд на его лице и фигуре, замирала от звука его голоса и дрожала от случайного прикосновения. Вот только Бархатов старался ни к кому не прикасаться даже случайно. Он был достаточно брезглив и бережлив по отношению к себе, и именно это влияло на выбор его окружения. Вероника не была глупой, и тем более, ветреной. Бархатов знал, что она ни с кем не спала и не встречалась, пока находилась в отношениях с ним. Собственно, в каких отношениях — договорённости.

— Ты же сам сказал… Что она… она для тебя… — Вероника вцепилась в его ремень и почти повисла на нём, не закончив предложения.

Бархатов смотрел на неё сверху вниз — на то, как она пытается одеревеневшими пальцами расстегнуть этот чертов ремень, как её светлая макушка подрагивает от еле сдерживаемых рыданий. Он отодрал от себя её руки и прорычал:

— Умойся. Не хватало ещё, чтобы тебя увидели с таким лицом. — Затем Кирилл вернулся за стол и тяжело опустился в кресло.

— И-извините, — прошептала Вероника, но Бархатов уже не видел её лица.

— Убери здесь всё. И… забудем про это недоразумение.

Вероника засуетилась, промокая разлитую воду бумажными салфетками:

— Звонил Гордецкий, — она высморкалась. — Опять спрашивал, что ты… вы решили по поводу реконструкции. Напоминал про обещание.

Кирилл потёр левую ладонь — верный признак прибыли. Странно так реагировать на слова о Гордецком — что можно взять с этого придурка и его вертепа, то бишь, театра. Бархатов покачал головой — зря он так… Стасю он нашёл именно там.

— Что ему передать? — робко вставила Вероника.

— Ты его любишь? — вдруг глухо спросил Бархатов.

— К-кого? — не поняла секретарша.

— Того — за кого замуж выходишь.

— Он очень хороший, — снова покраснела Вероника. — Мне с ним спокойно…

— Дура ты…

— Ага, — быстро согласилась она. Губы ее опять страдальчески задергались. — Кирилл, мне очень жаль…

— Ладно, иди. Забудь всё, — поморщился Бархатов.

— Спасибо, Кирилл… Андреевич, — Вероника приложила руки с осколками стакана к груди и попятилась к выходу. — И вообще, спасибо за всё! За клинику, за маму… Сама бы я не смогла, это такие деньги… Спасибо…

Когда дверь за ней закрылась, Бархатов нахмурился. Ах да, конечно, мать Вероники с каким-то заболеванием — он даже не углублялся в эту тему. Пансионат, уход, сиделка…

— Какого чёрта? — хрипло произнёс он и сжал голову в тисках собственных рук.