Пока летит апельсин

Матвей Мазуренко, 2020

Прибывшие на Землю для ее уничтожения инопланетяне, называющие себя аффалинами, меняют свои намерения, обнаружив на планете большое количество нравственных ценностей, которые являются топливом для их цивилизации. Постройке завода по их переработке пытается помешать враждующая с ними другая могущественная цивилизация инопланетян, послав на Землю моральную бомбу. Похищенная пришельцами группа землян вынуждена спасать Землю от уничтожения, доказывая истинность своих моральных ценностей. Не все моральные ценности, как выясняется, оказываются истинными. Однако среди них все же находится одна великая ценность, которая и спасает Землю.

Глава восьмая

Планета Паспорт

Прошло два дня в медленном полете. Связи по-прежнему не было, что было странно, но еще более странной была работа навигационных приборов. Пытаясь проложить короткий путь, Макгрегор выстраивал прямую траекторию, но курс не устанавливался, и лодка упорно отклонялась к следующей планете, словно других путей пройти этот участок галактики не существовало. Похожая ситуация была в гигантском космо-маркете IKEA, где приходилось лететь от гарнитура к гарнитуру, и выбраться из магазина можно было только через пару световых лет, пока не минуешь всю экспозицию. Причина этого стала понятна к вечеру второго дня, когда до планеты оставалось лететь пару часов, и ее можно было уже разглядеть невооруженным взглядом в иллюминаторе. Запиликали датчики посещения, Макгрегор нажал кнопку «принять», и в гостиной материализовалась невысокая фигура. Когда настроилась резкость голографа, он разглядел ее. Это была старушка в длинном суконном платье зеленого цвета, с туго собранными в узел седыми волосами. Поверх платья была одета теплая жилетка, отороченная понизу куцым мехом неизвестного происхождения, а на ногах — домашние туфли.

Гостья придирчиво оглядела Макгрегора поверх очков, так, словно это он пришел к ней, причем был не слишком желанным посетителем.

— Почему в верней одежде? — строго спросила наконец она. — У нас в верхней одежде нельзя!

Макгрегор так удивился, что не сразу нашелся, что ответить.

— Э-э-э… а в чем, собственно, дело? Почему нельзя?

— Такие правила! — Она продолжала осматривать антиквара. — А что это за обувь? Дикость какая. Наденьте тапочки! Как не стыдно, а ведь пожилой человек!

В этот момент у Макгрегора пиликнул космофон и на экране высветилась эсэмэска о том, что деньги на счете есть. Значит, связи нет не потому, что опустел счет, как предположил было он.

— Вы еще и телефон не отключили?! — негодующе воскликнула старушка.

— А что, почему надо отключить телефон?

— Я же сказала, у нас такие правила! Им уже не одна сотня лет, и не вам их менять!

— Да где же это, у нас? Вы же на моем корабле!

— Эх, молодой человек! — укоризненно покачала головой гостья, — мы-то с вами на вашем корабле, а вот сам корабль где? Ну как можно быть таким невнимательным! В наше время такого не было. Неужели не заметили вывеску у нас на входе?

— Простите, нет. Но где же все-таки я?

— В Галактическом музее! — торжественно провозгласила старушка. — А я — смотритель музея и по совместительству, — вздохнула она, — экскурсовод. Штатов нет, сократили всех ввиду низкой посещаемости. Зовут меня Тамара Сергеевна Брешковская.

Спустя пять минут все немного прояснилось. Оказалось, что Макгрегор залетел в этнографический музей Галактики. Поэтому и не работал телефон, который глушили, ведь в музеях нельзя пользоваться телефонами, черт побери! Это же объясняло и непременные тапочки, и запрет на верхнюю одежду. Последнего Макгрегор еще с детства не понимал и хотел даже как-то раз специально прийти в музей в плаще на голое тело, дабы поставить в логический тупик музейных крыс. Но самое печальное в этой истории было то, что из музея было невозможно выбраться, не посмотрев полностью всю экспозицию от начала до конца! Действительно, как в магазине IKEA. Экспозиция состояла из планет с различными экзоцивилизациями, что немного подсластило пилюлю, ведь он как-никак антиквар. Узнав об этом, Брешковская смягчилась и любезно предложила Макгрегору себя в качестве экскурсовода. Ему ничего не оставалось, как согласиться.

— С одной планетой вы уже ознакомились самовольно, то есть самостоятельно, — сказала экскурсовод. — Это была цивилизация гипертрофированной собственности. В ней слишком усердно и трепетно стали относиться к собственности, и планета перестала развиваться. Поэтому и попала в наш музей. Не придавайте слишком большого значения вещам. Ведь мы — бренны, в отличие от них. Следующая — это планета с проблемой идентификации личности. Мы ее называем планета Паспорт, для простоты.

— Что это значит? — поинтересовался антиквар.

— Что значит? Чтобы было понятнее, я отвечу вопросом на вопрос. Вот вы кто, господин Макгрегор?

— Я Макгрегор, антиквар.

— А что значит Макгрегор?

— Это имя мое.

— А что значит имя?

Макгрегор на секунду задумался.

— Ну, это то, как меня зовут. Называют.

— Позывной что ли? А если не будете отзываться? Значит, уже не вы?

— Нет, это значит, что я не хочу отзываться. Сплю, например.

— А зачем вообще имя нужно, если уже есть такой человек, как вы? Вы вообще один такой или еще есть? А если вы глухонемой и отозваться не можете, и услышать не можете? А если вас зовут, но откликается другой человек?

— Что за идиотские вопросы?

— Ну, вот вам кажутся они идиотскими, а на планете Паспорт эти вопросы — самые что ни на есть очевидные и разумеющиеся.

— Но ведь у каждого человека есть паспорт, по нему и удостоверяется личность, не так ли?

— Паспорт? — снисходительно переспросила Тамара Сергеевна. — Эта бумажка? Какое отношение она имеет к вам?

— В паспорте написано мое имя, есть информация, когда я родился, и главное — вклеена моя фотография.

— А кто решает, что это ваша фотография?

— Да много кто, — не нашелся сразу, что ответить, Макгрегор. Он начинал чувствовать какой-то подвох, слабость своей позиции. — Таможенник на пограничном контроле или нотариус, например. Или космополиция.

— То есть, вы — это Макгрегор или не вы — решает какой-то человек, глядя на бумажку? И, решая, смотрит, похож ты на бумажку или не похож? А «похож», это что значит? Вы не находите это крайне субъективным? Вот смотрите, Макгрегор, — Тамара Сергеевна покопалась у себя в сумочке. Она достала из нее несколько одноразовых пакетиков чая и завернутые в платочек кубики сахара-рафинада.

— Холодновато бывает вечерами, — извиняющимся тоном сказала она, — да и зарплата маленькая, каждый раз в столовую не находишься, а там ведь к чаю хочется еще что-нибудь взять. А так у себя в каморке пью, за экспонатами. Но это к делу не относится, — одернула она себя и разложила на столике Макгрегора рядом со стаканом черен-колы три кубика сахара.

— Представьте, что это — разумные существа. Первого мы назовем Андрей, второго назовем Мухаммед. Представили?

— Представил, — заинтригованно ответил антиквар. — А третьего?

— А третьего у меня День открытых дверей на новой экспозиции! — воскликнула экскурсовод. — Как же я могла забыть?!

Макгрегор ошарашенно уставился на нее.

— Ой, простите, склероз, забыла, о чем речь.

— Вы называли именами кусочки сахара, — напомнил антиквар. — И забыли назвать третий.

— Третий кусочек? — Она налила стакан горячей воды, опустила туда пакетик чая и положила один из кусочков сахара. — Я вообще-то один кусочек всегда в чай кладу. Слишком сладкое мне уже вредно. Возраст, знаете ли.

— Тамара Сергеевна! — не выдержал антиквар, — вы хотели мне что-то объяснить на кусочках сахара! Мы их называли, два успели назвать, а третьего уже нет!

— И как же мы их назвали? — с деланым, как показалось, удивлением спросила она.

— Андрей и Мухаммед.

— И какой же из них кто?

— Этого я не знаю!

— А почему?

— Они же одинаковые! Как их отличить?

— Вот! — торжествующе вскричала Тамара Сергеевна. — Вам кажется, что они одинаковые! Вы даже разные кусочки сахара с разными именами отличить не можете! А ведь они абсолютно разные! У них разная форма, размер, разное число молекул, разные сами молекулы: в одном одни, в другом — другие! Что же вы хотите от других? А если я вам паспорта на Мухаммеда и Андрея дам? С цветными фотографиями этих кусочков? Ну и напишу, какой, когда и на каком сахарном заводе родился? Тогда отличите?

— Тамара Сергеевна! — взмолился под неожиданным напором антиквар. — Ну это же неразумные существа!

— А собак вы можете различать?

— Могу.

— А кошек?

— Пожалуй.

— А мышек?

— Мышек нет, они сильно маленькие.

— Маленькие? — хитро прищурилась смотрительница музея. — А слонов? А коров? По фотографии в их паспорте? А фотография чего должна быть, какой части слона? Слон вблизи или издалека? Глаза его хорошо должны быть видны?

Макгрегор озадаченно молчал.

— Это мы еще с вами не различали муравьев! В муравейнике их десять миллионов живет, сможете по фотографиям каждого отличить? А людей сколько во вселенной? Их как отличать?

— Сто миллиардов, — обреченно произнес Макгрегор. — Хорошо, сдаюсь.

— И насчет разумности существ я бы тоже поспорила, — не унималась Тамара Сергеевна, — это еще доказать надо, наличие разума. Но это я вам только обозначила очертания проблемы идентификации личности. Так сказать, материального характера. Есть еще психологические, но об этом позже. Что касается практических проблем, еще вот некоторые. Как вы уже убедились, делать бумажную фотографию и вклеивать ее в другую бумажку, чтобы на основе этого идентифицировать личность, — это просто смешно и должно быть как минимум унизительно для этой самой личности. У нас в музейном архиве есть случай из двадцать первого века с фотографией на шоколаде «Аленка». Тогда много людей заявляли, что это именно они на шоколадке. Знаете, чем все это закончилось?

— Знаю! — отмахнулся антиквар, — у меня есть в коллекции обертка от новой «Аленки», измененной как раз после того случая.

— Это хорошо, что иногда вы в материале. Слабость такого рода удостоверений очевидна. Да что там говорить, простое выключение света уже не позволит идентифицировать личность. То есть ночью без фонарика вы не сможете доказать, кто вы? Детский сад какой-то. Прямое следствие слабости такого рода удостоверений — слабость доказательства принадлежности именно вам вашей частной собственности. Вы ведь были на предыдущей планете? Там очень серьезно подходят к вопросу собственности, считают все атомы и молекулы в имуществе, но упустили вопрос, как безошибочно определять, кому именно принадлежит это имущество!

— И они решили эту проблему?

— Конечно, иначе они бы не оказались в нашем музее!

— И как же?

— Сейчас расскажу.

Тамара Сергеевна налила себе еще стаканчик кипятка, заварила в нем второй раз чайный пакетик и кинула в чай оставшиеся на столе пару кусочков сахара.

— Вот что может случиться с Андреем и Мухаммедом, если они не смогут доказать, что они — это именно они. Вытащив пакетик, она положила его на блюдечко.

— Вы так экономно расходуете заварку, — решил сделать комплимент антиквар, пытаясь задобрить едкую старуху, — наверное, и в музее у вас полный порядок, никаких лишних трат. Со второго раза заварка ничуть не хуже. Не сомневаюсь, что у вас получится заварить даже с третьего!

— С третьего? — непонимающе уставилась смотрительница на антиквара. — Ах да! С третьего у меня начинается День открытых дверей на новой экспозиции!

— Тамара Сергеевна, — терпеливо сказал Макгрегор, — расскажите, что произошло дальше на этой планете?

Она продолжила дальше рассказ. Сначала на планете были обычные паспорта с фотографиями. Потом паспорта стали биометрические. Потом вместо фотографии стала голограмма. Затем трехмерная объемная голограмма. Параллельно вносились максимально возможные данные о физическом теле. Длина конечностей, их пропорции, всевозможные отпечатки, данные о внутренних органах, о жидкостях тела, пропорциях внутренних органов. Однако с развитием биотехнологий и эти характеристики оказалось возможным подделать. Некоторое время остро стоял вопрос об определении национальности в паспорте, пока не было найдено в конце концов решение.

— А что сложного в определении национальности? — удивился Макгрегор. — Сразу же понятно, кто, к примеру, украинец, кто казах, а кто еврей?

— Вот это как раз и непонятно. Вот вы, Макгрегор, кто?

— Ирландец.

— Вы же говорили, что вы антиквар?

— Ну да, антиквар, ирландец!

— Что-то вы все время разные ответы даете на один и тот же простой вопрос.

— Это потому что вы спрашиваете в разном контексте.

— Я спрашиваю всегда в одном контексте, это вы почему-то решаете, что в разном, и отвечаете по-разному. Помните, я спросила у вас, кто вы? Точный ответ не должен зависеть от контекста! И именно точный ответ должен точно и наиболее полно отражать и удостоверять вашу личность! Вот, к примеру, звоните вы в домофон себе в квартиру. Вас спрашивают в ответ: «Кто это?» Вы что ответите?

— Это я!

— Теоретически — это самый точный и правильный ответ. Это в самом деле вы. Однако действительность искажает информацию, и от вас, пройдя через домофон, остается только искаженный голос, который предполагается узнать. Представьте, что вы не туда позвонили, например, в соседнюю квартиру. Что тогда вы ответите на вопрос: «Кто это?»

— Это ваш сосед по площадке, Макгрегор, из семьдесят первой!

— А если вы не знаете, куда попали? Например, в какую-то другую квартиру?

— Тогда придется объяснять, что я живу в этом доме.

— Итак, получается, что пока что вы — Макгрегор, антиквар, живущий в многоквартирном доме в семьдесят первой квартире. Это все, чем вы отличаетесь от других людей? Негусто и неинтересно. Но по долгу службы мне приходится общаться с каждым посетителем, — вздохнула Брешковская.

— А теперь допустим, что вы позвонили по космофону, ошиблись номером, возможно, попали куда-то в другую галактику в негуманоидную цивилизацию. Точнее сказать, может быть, попали, а может, и нет. Может быть, сосед за стенкой трубку снял. Короче говоря, незнакомый голос спрашивает: «Кто это?» Что вы ответите? Опять что-то в контексте? Контекста-то все нет! Кто вы, Макгрегор?

— Не знаю, — обреченно сказал антиквар.

— Это еще так, Макгрегор, шуточки. Просто не туда попал, можно трубку положить, не отвечать. Но есть место, где придется ответить.

— Это какое же?

— Когда перед Страшным судом предстанешь и спросят тебя, кто ты. Там трубку не бросишь, — угрожающе произнесла экскурсовод. — Это придется всю жизнь рассказывать, кто ты. Ну да ладно. Отвечу пока на вопрос про национальность. Замечали, Макгрегор, что вам никогда в практической жизни не приходится пользоваться этим термином? Где вы используете свою национальность?

Антиквар задумался. Действительно, национальность свою, как, впрочем, и других людей, он обсуждал обычно только в теоретическом плане, да и то изредка. Нигде в жизни представляться ирландцем или еще как-то ее использовать ему не доводилось. Это простое размышление удивило его, так как прежде он считал, как, впрочем, и другие люди, свою национальность очень важным фактом самоидентичности, однако, похоже, это существовало лишь в его голове.

— А это все потому, Макгрегор, — словно прочитав его мысли, продолжила Тамара Сергеевна, — что национальность человека определить невозможно. Нет никаких объективных и достоверных способов определить национальность! Ни медицинских, ни физических методов. Нельзя, взяв образец тела, извините, определить, какой национальности его владелец. Национальность — это то, чем награждают себя сами люди, и для идентификации личности это не годится. Сегодня вы скажете, что вы ирландец, а завтра — крымский татарин, и никаких доказательств этому мы получить не сможем.

— И как же решили проблему определения национальности на этой планете? — поинтересовался Макгрегор.

— Очень просто. Тем, кто хотел добровольно в целях идентификации присвоить себе какую-либо национальность, выжигали клеймо с соответствующей надписью. Всего и делов.

— Действительно, простое решение, — согласился антиквар.

— Хотите, и вам такое сделают? — вежливо предложила Тамара Сергеевна.

— Нет, спасибо.

— Но это, конечно, тоже все в прошлом. Сейчас паспортяне ушли далеко вперед в деле точности идентификации личности.

— И что же сейчас служит их паспортом?

— У вас, Макгрегор, есть возможность лично посмотреть на это. В программу посещения Галактического музея входят экскурсии на каждую планету!

— Даже так? — поразился Макгрегор. — Надеюсь, это безопасно?

— Конечно, на то мы и музей. Главное, не трогать экспонаты. Ну, и я буду вместе с вами, прослежу за этим, это моя обязанность! Так что не бойтесь! Собирайтесь! А я пока посижу, устала. Так-то у меня обычно стульчик есть. А тут куда сесть? — она стала осматриваться. — А, вот на этот ящик пока присяду!

— Осторожно! — воскликнул антиквар. — Не садитесь на него, можете повредить упаковку!

— А что это такое? — поинтересовалась бабуля.

— Не знаю, что это, какой-то артефакт, но что бы это ни было, состояние у него идеальное, — непонятно ответил Макгрегор, — так что лучше не садитесь. Я собран.

Тамара Сергеевна Брешковская подошла к нему вплотную и нажала кнопку на браслете. Вокруг них затрещало, замигало и пошло косыми полосами окружающее их изображение рубки корабля. Полосы шли все сильнее, чаще и постепенно превратились в сплошную белую сетку, покрывшую их словно коконом, за которым ничего не стало видно. Браслет загорелся красным, спустя пару секунд сменил цвет на теплый оранжевый и, наконец, стал зеленым. Тамара Сергеевна вновь нажала на кнопку, и кокон вокруг них исчез.

— Ну вот мы и на планете! — удовлетворенно сказала она.

Они стояли посреди оживленной улицы. Низкое небо нависало над серыми городскими зданиями. Дул не сильный, но ощутимый прохладный ветер, наверное, где-то рядом было море. Было непонятно, утро это, день или вечер. Впечатление все это производило не очень радостное. Прямо на них, сзади и спереди, шли толпы паспортян куда-то спеша. Некоторые проходили прямо сквозь них, не замечая.

— Мы невидимы и неосязаемы для них, а то, что, мы видим друг друга, — это экскурсионные голограммы, — пояснила экскурсовод. — Кроме этого, не замечаете ничего странного?

Макгрегор присмотрелся к идущим навстречу людям и заметил, что рядом с каждым паспортянином шел еще один, близнец, точно такой же. Он точно так же синхронно двигался, открывал рот во время разговора, моргал и был точно так же одет. Если разговаривали двое паспортян, то двое точно таких же разговаривали рядом, так же жестикулируя.

— Кто эти люди, и почему у каждого есть двойник? — спросил антиквар у экскурсовода.

— Именно это и надо было заметить, и это — самое интересное на планете. Молодец! — похвалила его Тамара Сергеевна. — Двойники — это и есть паспорта. Точные копии, удостоверяющие личность. Не ваши банальные фотографии, а точные копии. Абсолютно. Это естественная эволюция фотографии в паспорте. Только точная копия может подтвердить оригинал. Именно с оригинала и только с оригинала можно снять точную достоверную копию. Она и есть ваше «я». Можете ее предъявить в ответ на любой вопрос, кто вы. У них нет других удостоверений личности. Мало того, теперь у паспортян нет имен и фамилий. Зачем? Ведь имя упрощает и сокращает вашу личность. Иметь имя — это унизительно. Так же, как иметь номер. Единственное, чем эти паспорта отличаются от оригинала, это тем, что у них отсутствует душа. Тут паспортянам еще есть куда развиваться.

Макгрегор ошеломленно молчал. Они стояли и смотрели, как толпы близнецов, мужчин и женщин, текли сквозь них по улице города, просачиваясь, как сквозь пальцы вода, и беззвучно пропадали, скрываясь в толпе у них за спиной. Макгрегору стало жутко.

— А может, стоит тогда ко второму паспортянину вместо души лучше приделать еще одного, для пущей точности, третьего? — попытался пошутить он.

— Третьего? — непонимающе переспросила Тамара Сергеевна. Она всколыхнулась, охнула и всплеснула руками. — Как я могла забыть! Третьего у меня День открытых дверей на новой экспозиции!