Devil ex machina

Марьяна Куприянова, 2020

Взяв напрокат человеческую внешность, скучающий демон приходит в мир людей, чтобы пожить обычной жизнью, питаясь кошмарами и пороками окружающих. Но что-то идёт не по плану: излишне очеловечившись, он начинает испытывать запретную привязанность к девушке, психика которой трещит по швам. Мистический триллер от Марьяны Куприяновой.

Глава 8, в которой Фаину укачивает

«Его наружность трудно описать. Что-то в ней есть странное… что-то неприятное… попросту отвратительное. Ни один человек еще не вызывал у меня подобной гадливости, хотя я сам не понимаю, чем она объясняется. Наверное, в нем есть какое-то уродство, такое впечатление создается с первого же взгляда, хотя я не могу определить отчего. У него необычная внешность, но необычность эта какая-то неуловимая. Нет, сэр, у меня ничего не получается: я не могу описать, как он выглядит. И не потому, что забыл: он так и стоит у меня перед глазами».

Роберт Льюис Стивенсон — «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда»

Узор на спинке автобусного кресла вращался и разрастался нелепой серо-зеленой мандалой с микро-вкраплениями высохшей грязи и пыли. Рисунок шевелился в нескольких сантиметрах от глаз, будто тысячи клопов или мелких серых личинок копошились в нем, создавая оптическую иллюзию. Вспоминалась теория Дениса о фракталах.

Несмотря на отвращение, Фаина так увлеклась разглядыванием причудливого орнамента, фрагменты которого, как ей виделось, сливались то в черты лица, то в силуэты животных, что после десяти минут подобного гипноза на фоне жужжания переговаривающихся пассажиров ее замутило. И в этом не было ничего удивительного. Вестибулярный аппарат Фаины в течение жизни оставлял желать лучшего. Она свыклась, что в самый неподходящий момент от него можно ожидать очередной выходки, но никогда не была к ним готова.

Будучи семилетним ребенком, Фаина целую неделю училась ездить на велосипеде, в то время как ее сверстники и даже дети помладше справлялись с задачей с раздражающей непринужденностью. Выстоять на одной ноге она не могла и десяти секунд, зато споткнуться и упасть умела даже без причины. Всегда спокойнее, если под рукой мебель и стены. Особенно сейчас, когда начались приступы.

Девушку укачивало в любом транспорте, кроме, пожалуй, электричек. Усугубить и без того неприятный процесс можно было чтением или продолжительным рассматриванием экрана телефона: тошнота подступала еще более настойчиво. Фаина завидовала остальным пассажирам, которые приятно проводили время в плену гаджетов, пока ей приходилось всю дорогу пялиться, словно зомби, на обивку кресел или мелкие трещины в стекле, да и то без гарантии избежать неприятных ощущений.

И вот, едва во рту накопилось чрезмерно тягучей слюны с привкусом ржавого железа, пришлось прервать свое головокружительное занятие. Пытаясь найти в плотной человеческой массе более приятный объект для созерцания, Фаина напоролась на пару буравящих глаз и мелко вздрогнула. Она не сразу их узнала, эти тяжелые свинцовые угли, что умеют нагнать мурашек своей бесстрастностью. Тошноту как рукой сняло, зато на лбу и шее выступила испарина, руки покрылись гусиной кожей.

Фаина отвернулась, услышав, как хрустнул шейный позвонок. Она намеревалась весь оставшийся путь не поворачивать головы в ту сторону, а глядеть на дорогу, даже если будет одолевать нестерпимая тошнота. Лишь бы не встречаться взглядом с тем, кто лицемерно притаился в толпе обычных горожан и наблюдал за нею исподтишка.

«Волк в овечьей шкуре. Страшно представить, как долго он наблюдал за моей прострацией, пока я ловила фрактальные приходы».

Поток мыслей раскрошил привычную колею и выплеснулся в иное русло, меняя его форму. Нельзя было не думать о Яне, кожей ощущая, что он находится рядом, едет с тобой в одном автобусе среди десятков ни о чем не подозревающих людей, которые просто спешат домой и ни на кого не обращают внимания. Вот он, сидит в паре метров от тебя. Молчит. И неотрывно смотрит, презрев правила вежливости и приличия.

С ним что-то не в порядке. Это не вызывает никаких сомнений. Там, где появляется он, происходят необъяснимые вещи. И никому, кроме Фаины, нет до этого дела. Может, она и параноик, но не настолько слепа, чтобы упускать из виду череду подозрительных совпадений, начавшихся аккурат с заселением Яна. И не имеет смысла кому-либо доказывать свои наблюдения. Реальность редко бывала на ее стороне.

Забавно, как этот человек, вызывающий у Фаины ассоциации с трупным гниением, умеет становиться другим, если речь идет о девушках или личной выгоде. Сейчас находиться под его взглядом невыносимо. Однако каждую неделю с момента заселения в постели Яна пребывает новенькая. Как они выносят эти глаза, это впечатление, будто тебе грозят серьезные неприятности, если ты продолжишь играть с ним в гляделки? Как они выносят всего Яна в принципе? Его властность, его… наглость, лицемерие и холодность к чувствам других.

Через 405-ую прошло уже много девиц даже для героя-любовника. Бурные романы, как правило, длились несколько дней. Ян напоминал машину, запрограммированную определенным образом: новая неделя — новая жертва. И полное безразличие к предыдущей.

Даже странно, что этот робот развлекается с противоположным полом как отпетый казанова. О нет, сначала он ведет себя очень галантно, всячески внушает симпатию и доверие, пользуется простейшими приемами психологии. Фаина не раз становилась свидетелем его уловок. В общежитии мало что можно скрыть от соседей. К сожалению. Фаине очень хотелось бы не знать подробностей личной жизни Яна. Это знание причиняло ей дискомфорт.

Вкупе с внешностью и репутацией темной лошадки несложные мужские хитрости, старые как мир, сносили барышням голову. Не составляло труда убедить их, будто именно они — те самые, единственные, которые исправят сластолюбца и вернут его на истинный путь моногамии.

По глазам бедных девушек Фаина не раз читала безоговорочную уверенность в своей исключительности, которую Ян им с легкостью внушал. И это вполне естественно — поверить в то, что ты — не такая, как все, если самый желанный мужчина общежития говорит тебе об этом, сжимая предплечье и гипнотизируя взглядом. Они все как одна самозабвенно обожали его. Боготворили. Считали его идеальным, а себя — недостойными, на которых снизошла манна небесная.

У женской половины жильцов Ян стал главной слабостью — и как объект похоти, и как главный вызов природному женскому любопытству. Наверное, в их глазах он и был идеален, потому что позволял им видеть только то, что хотел. Если бы не одно «но». Он быстро пресыщался ими. И скоро, после трех-четырех проведенных вместе ночей, вышвыривал девушек без лишних церемоний. Вышвыривал в тот же самый момент, как впервые ощущал докучливость и приземленность избранницы.

Он оставался металлически холоден к слезам и мольбам ничего не понимающих девиц, что среди ночи оказывались в коридоре в полуголом виде. Им удавалось самое легкое — затащить его в постель. Но ни одна из них так и не сумела узнать о нем что-нибудь важное. Что-то, чего она не знала до отношений с ним, но так хотела бы выведать. Ян ни перед кем не раскрывался. Никто не знал, что он такое на самом деле. Стоило Фаине об этом подумать, и в теле появлялась странная дрожь.

Из-за подобного поведения Ян прослыл человеком скрытным, непредсказуемым и вспыльчивым, ибо очевидно, что лишь в гневе можно вытворять все то, что он себе позволял. И только Фаина знала, в чем истинная причина.

Скука.

Ян смертельно устал. Устал жить, устал испытывать все те же ощущения, что и вчера, и год назад, и пять лет назад. У него было все, что может желать молодой мужчина. Но он жаждал чего-то большего. Того, что не могло ему дать привычное существование. Многие здесь хотели бы себе иной жизни, мечтали вырваться из организма коммуны, но тот не спешил отпускать психологически. Неужели Ян в этом плане — такой же человек, как они все? Изнывая, он почему-то не мог покинуть это прогнившее, забытое богом место. Их всех удерживают здесь собственные страхи и комплексы.

По крайней мере, так казалось Фаине. Именно эту усталость — экзистенциальную — она замечала в выражении его лица. Но никогда не следует исключать вот какого момента: все мы склонны от той же скуки мистифицировать субъектов, нас окружающих. Придавать им тот смысл, о котором они и не догадываются. Фаина не исключала, что многое о Яне додумывает, пользуясь своей бурной фантазией. Как может она быть уверенной в чем-то, если даже зрение показывает ей силуэты и образы там, где их нет? Может, воображение работает аналогично: от скуки или ради разнообразия дополняет картину так, чтобы жить становилось интереснее.

Размышляя надо всем этим, Фаина украдкой косилась на Яна. Парень занимался тем же самым, но без утайки — взгляд его был открыт, прям и холоден, как обледенелая стрела, выпущенная сильной рукой и зависшая в воздухе. Он был одет в простые темные брюки и джинсовую ветровку темно-синего цвета, распахнутую на груди; под нею виднелась светло-серая, словно выцветшая от стирки футболка. У этого человека определенно есть пристрастие к синему.

Сложно не заметить, как изменилась внешность Яна за последнее время. Из стройного и гибкого, как тростник, парня, который заселился в общагу несколько месяцев назад, с течением дней Ян превратился в обросшего мясом молодого человека именно той степени мускулистости, которая нравится Фаине в мужчинах: без фанатизма из бугров и опухших вен. Пропорции его комплекции приближались к идеальным, что давало постоянные темы для бесед в общежитии, особенно на четвертом этаже. Он знал, как привлечь к себе внимание. Но делал ли он это нарочно?..

Кроме того, Ян как-то незаметно отпустил бороду и усы, что прибавило его возрасту лет семь. Да, теперь он выглядел на все тридцать, но разве густая и красивая растительность могла его испортить? О, нет. Кого из мужчин хоть раз портила борода? Эти жесткие темные волосы стали последним штрихом, который кто-то нанес сухой кистью, завершая образ Яна.

Повлияла ли так жизнь в общежитии или какие-то иные факторы, но Ян огрубел и заматерел. Девушка не знала, как ей к этому относиться. Да и вообще, стоит ли хоть как-то на это реагировать. Будто кому-то по-настоящему интересна ее реакция.

Фаина протерла глаза кулаками, чтобы тайком бросить взор на объект своих размышлений. Боковым зрением она поймала на себе взгляд с выражением, не поддающимся дешифровке. У людей не бывает, точнее, не должно быть подобного взгляда. У молодых людей, наслаждающихся жизнью, — тем более. Фаине вновь стало не по себе. Изнутри томило что-то неприятное, едва уловимое. Она знала — эти ощущения в ней вызывает Ян. Стоит ему исчезнуть — исчезнут и они.

Приближалась их остановка. Очень аккуратно, стараясь не потерять равновесия, и оттого крепко держась за поручни, девушка поднялась и направилась к выходу. Ян тенью проследовал за нею и встал позади, нависая над ее психической нестабильностью, словно кондор, парящий над ущельем. Девушка машинально опустила руку в карман за мелочью и была охвачена приступом паники. Денег не было. Тех жалких двадцати семи рублей, что она сберегла специально, чтобы не идти домой пешком, тех последних денег, на которые она могла бы купить себе целых две булочки с маком на обед, но не стала, тех звонких монет, что она собственноручно положила в карман в начале поездки. Сейчас их там не было.

— На остановке, будьте добры, — прозвучало прямо у затылка, и девушка могла дать руку на отсечение, что рот, сказавший это, ухмылялся.

Она судорожно шарила по карманам, но мелочи не появлялось. В сумке тоже ничего не оказалось. Руки мерзко вспотели, и Фаина не знала, что делать. В подобной ситуации ей еще не приходилось оказываться. Ехать до конечной, а там объяснять водителю, что потеряла деньги на проезд? А потом идти домой еще километров десять. Замечательный план.

Можно было, конечно, и сейчас испытать удачу, но пускать в ход женские штучки при Яне не хотелось совершенно. Проклятые монеты, куда же они запропастились! Может, сблефовать, сказав водителю, что у нее только тысяча одной бумажкой?.. Вряд ли ему будет досуг полвека отсчитывать ей сдачу, лишая себя всей мелочи и выбиваясь из расписания.

Пока Фаина прокручивала в голове возможные сценарии, автобус остановился, двери распахнулись. Девушка растерялась, не успев сориентироваться и выбрать стратегию поведения, но делать этого и не пришлось. Когда сзади ее легонько подтолкнули на выход, она принялась невнятно лепетать что-то, заглядывая в ярко-голубые глаза шофера, тонувшие в грубых складках смуглых морщин. Белые кустистые брови приподнялись.

— За двоих, — Ян вытолкнул Фаину наружу, оставляя купюру в окошке.

Она еще не успела ничего понять, как автобус, щедро обдав ее выхлопными газами, отчалил от остановки. Дымок быстро рассеялся порывами обезумевшего ветра, и рядом с девушкой прояснилась высокая мужская фигура. Фаина поправила сумку на плече, не зная, что еще можно сделать в ее ситуации. Она, конечно, поражена столь рыцарским жестом, но виду подавать не собирается.

Ян отошел на пару шагов, откинул полу ветровки, достал из внутреннего кармана сигареты и со смаком закурил, не глядя на нее. Ветер играл с его темными волосами, то и дело откидывая их со лба, и парень щурился, чтобы пыль не попала в глаза. Девушке приходилось делать то же самое. Ян будто ясно давал понять, что сейчас у Фаины есть шанс обратиться к нему с парой слов. Потом будет поздно.

— Не стоило, — процедила Фаина.

Она вдруг ощутила себя подопытной мышью, каждый шаг которой контролируют люди в белых халатах и сверкающих очках, склонившиеся над лабиринтом с блокнотами. Ей вспомнилась прочитанная недавно книга об умном мышонке в лабиринте. Все сильнее верилось в то, что Ян над ней издевается.

Юноша глубоко затянулся и выдохнул массивное сизое облако в сторону. Ветер ревностно разорвал его на клочки, не позволив и секунды провисеть в воздухе. Все еще не глядя на Фаину, он произнес нечто вроде «как знаешь», не пытаясь подавить свист ветра своим вельветовым голосом, не заботясь о том, чтобы она его услышала. Девушка прищурилась, но переспрашивать не стала — не хотелось делать эту ситуацию еще более нелепой. Они и так стояли здесь вдвоем уже слишком долго для людей, находящихся по разные стороны пропасти. Может, все-таки стоит прыгнуть с обрыва и заговорить?..

Ян изящно выстрелил недокуренной сигаретой на проезжую часть и зашагал прочь, спрятав руки в карманы и втягивая голову в плечи. Ветер пронизывал насквозь и не позволял сору улечься на землю. Воздух был перенасыщен пылью. Фаина закашлялась, вытаскивая волосы изо рта. Ладони воняли потом — своим и чужим. Отвратительно. Не стоило держаться за поручни. Не стоит вообще ни к чему прикасаться в общественном транспорте. Но без этого равновесия не сохранить.

Несколько мгновений Фаина смотрела вслед быстро удаляющейся фигуре, затем присела на остановке, чтобы избавить себя от перспективы идти вслед за Яном и выглядеть так, словно догоняет его. Много будет чести.

Слегка надавив на глазные яблоки, дабы вывести наружу соринки вместе со слезами, девушка вспомнила о мелочи, таинственным образом испарившейся со своего законного места. Ладонь машинально потянулась к карману и без труда нащупала в нем монеты. Фаина нервно рассмеялась — она подозревала, что так будет, и принялась уже обеими руками растирать глаза, как делают маленькие дети, настырно раздражая кожу до покраснения.

Пот и грязь с ладоней попали на слизистую, глаза защипало. Так мне и надо, подумала она. Затем тебе глаза, если ты недостаточно внимательна, чтобы узреть невидимое? Забавно все с этими монетами получилось. Я не сошла с ума, скорее, у нас в общежитии объявился иллюзионист. А глаза все-таки надо промыть. И как можно скорее.

Поболтав ногами над землей и дотошно изучив свои ботинки, чтобы скоротать время, Фаина спрыгнула с сидения и направилась к жилым блокам. На первом этаже ей сообщили, что в ближайшее время ожидаются перебои с электроэнергией: запланирована смена проводки. Девушка никак не отреагировала внешне, но про себя подумала, что торчать несколько часов без света и интернета — не самая приятная перспектива, особенно если в этот день к ней придет Мила.