Мой Черный Князь. Часть 2

Марья Цепиш, 2022

Она убеждена, что любовь – чувство исключительно чистое и благородное. А то, что происходит между ней и ее мужчиной, не стоит называть этим особенным словом. Но только почему «это», столь болезненное и мучительное чувство, не проходит у них обоих так долго? Что может притягивать мужчину и женщину друг к другу, помимо первобытной страсти, которую в них заложила сама природа? Вопросы возникают неожиданно, а ответы даются очень тяжело… Комментарий Редакции: Вторая часть эротического романа об отношениях между молоденькой журналисткой и ее психиатром. Возможна ли метаморфоза от пламенной страсти, в которой сгорают и душа и тело, до теплого семейного очага?

Если выбор сатаны пал именно на тебя, возможно, дело в тебе

Новые сюрпризы от Князева

Я вышла из больницы и с удовольствием заметила, что эти несколько недель, проведенные на белой постели, пошли мне на пользу. Мое тело стало намного стройнее, ноги теперь кажутся длиннее, талия подчеркнула изгиб бедер и пышность груди, на запястьях заметнее суставные косточки, которые Князев любит целовать и облизывать своим ловким языком… Хотя и через противоречивые свершения, но именно благодаря этому человеку мне теперь кажется более привлекательным мое отражение в зеркале. То есть он творит для меня благо, и мне стоит перестать видеть в нем угрозу? Ну практически, как противоречивый Мефистофель, который вечно хочет зла, но совершает противоположное.

Князев выглядел каким-то то ли подобревшим, то ли задумавшим что-то новенькое, то ли равнодушным. Словно античное чудовище, сожравшее долгожданную жертву и на время утолившее свой голод. В целом, даже не анализируя его поведение и возможные замыслы, мне очень нравится видеть его, слышать и ждать какие-то новые события, связанные с ним. У него и раньше была надо мной власть, а теперь я ощущаю, что она стала еще больше.

Мы едем из больницы к нему домой, я лежу на заднем сидении, укрывшись пледом и подложив под голову подушку. Я не просила Князева о том, чтобы он устроил для меня эти удобства. Он сам догадался, что мне это понадобится и понравится. Интересно, как мы будем жить дальше? Ему нужно от меня хоть еще что-нибудь? Или наша запутанная лав-стори стремительно покатится к развязке?

Я лежу и, пока мы едем, смотрю в его затылок. Интересно, какие мысли сейчас в его голове? Является ли этот человек действительно близким для меня? С одной стороны, мы знакомы уже достаточно длительный промежуток времени. Но, с другой, общение (и в этом слове гораздо больше, чем просто разговоры под луной) происходило при очень странных обстоятельствах. Однако все, что случилось в его доме, знаем только мы. Самые секретные сведения обо мне известны только ему. Даже последствия нашего первого секса скрыты от всего мира. О том, что я лежала в больнице, не знают ни друзья, ни родственники. Для всех — я уехала в командировку, на обучение начинающих блогеров. То есть выходит, что тема моей личной жизни обсуждается сугубо с тем человеком, с которым она и непосредственно связана. Выходит, что Князь однажды возник в моей скучной жизни и вдруг стал самым близким человеком. Но что же будет дальше?

В городе разгулялась осень, шумит редеющими макушками деревьев, дует чистыми ветрами. Через приоткрытое окно влетел желтый лист, потанцевал в воздухе и с хрустом упал на коврик около моей головы. Князев молчит. У меня тоже нет ни единого слова для него. Он сделал мне предложение и на моем пальце теперь красивое кольцо, но мы не обсуждали свое общее будущее. И от этого мне кажется, что он пошутил в своей обычной бесчеловечной манере. А если не пошутил, то это еще больше осложняет обстановку — для чего нам жениться, разве мы любим друг друга? У нас же не отношения, а эротическая игра с душещипательным сюжетом. И она ненадолго, поскольку все это безумие — каприз пресытившегося человека. Очередной каприз, не первый и не последний. При чем же тут брак?

Князев помогает мне выйти из машины, за руку ведет в дом. Он молчит, а во взгляде — неясные для меня эмоции и мысли. Я не понимаю, почему он привез меня к себе. Какие у него на меня планы? Какие планы могут быть у обеспеченного красавца на бедную провинциалку, которая не блещет ни красотой, ни особым талантом обольщения? Да еще и в обмороки падает, когда сексом занимается. Какой ему от меня прок? Тем более, он вроде уже получил все, что хотел. Хотя, возможно, он еще сам не решил, чего хочет от меня и хочет ли вообще. Снова тьма версий и предположений. Ясно лишь одно: эта нестабильная неизвестность меня пугает.

После больницы мне очень хотелось смыть с себя все воспоминания о пребывании там. Да и у Князева был такой взгляд, будто он тоже хотел, чтобы я вымылась и ждала его благоволения. Стала снимать с себя одежду, слушая, как льется вода, наполняя ванну. Зажмурилась, вспоминая, как у нас все произошло в первый раз, потом еще, а потом мой организм решил выйти из игры, не дождавшись ни награды, ни дисквалификации за непрофессиональное исполнение пируэтов. Было слегка похоже на грязное насилие, но мы оба понимали, что мне нравилось пищать и сопротивляться, а ему − подавлять и побеждать.

Уже, наверное, можно безболезненно продолжать знакомиться с искусством получения плотского наслаждения. Времени прошло достаточно, у меня ничего не болит. Раз уж я больше не девственница, и терять совершенно нечего, почему бы не попытаться узнать побольше об отношениях между взрослыми людьми. Красивый, опытный, богатый и щедрый мужик. Чего еще надо? Да, он — редкостный козлина, при всем привлекательном каталоге его достоинств. Но ведь все прекрасное стоит дорого. Это непреложная истина, исторически сложившаяся и широко известная. Не так уж много, в принципе, он хочет. Всего лишь хорошее поведение. Зато сколько бонусов. Это я так себя успокаивала, отвлекала от самобичевания по поводу того, что в очередной раз ввязалась в неправедную авантюру.

Пока намыливалась, а потом смывала пену струями горячей воды, вспоминая ту интересную ночь, заметила, что с моим телом что-то случилось. Кожа стала слишком чувствительной, нуждающейся в том, чтобы ощущать прикосновения, способной наслаждаться самыми малюсенькими контактами. Мыльная пена не просто мягкая, она обволакивает, обнимает, напоминает о том, как приятно, когда твоим телом владеют без остатка… А шумящий и напористый поток воды возрождает в памяти ощущения от контраста нежности и жесткости… Князев, что ты за лекарства мне давал?!

Я совершенно точно чувствовала возбуждение в теле, желание прямо сейчас получать его прикосновения, везде, на всех поверхностях и во всех углублениях. Мне было стыдно от этого, будто я какая-то похотливая девица, легкая добыча, озабоченная примитивными удовольствиями. Во мне буквально боролись вожделение и совесть. Вторая горько упрекала за то, что я стандартно и дешево запала на богатого и красивого. Ну и как же любовь, святоша? Все-таки ты оказалась такой же, как все остальные? Еще скажи самой себе, что ты влюбилась. Попробуй оправдаться таким способом.

В голове пинались и боролись мысли, а состояние тела при этом не менялось, вожделение никуда не уходило. Судя по всему, лишний здесь именно стыд, потому что он топает ножкой на миллиметре какой-то извилины, а все остальное тело очень хочет внимания богатого и красивого мужчины, который находится в зоне досягаемости. Я чувствовала, что область тела под пупком, в глубине, в таком месте, которое до воздействия Князева никогда мной не ощущалось, наполнилась горячей субстанцией. Мышцы внизу живота стали напряженными, будто ожидали, что их вот-вот расслабит вмешательство мастера… Моя рука сама потянулась к лобку, а затем пальцы скользнули между губ и… во влагалище прошел только один палец. Возбуждение вмиг исчезло. Как и стыд. Как и вообще все другие мысли. Ка-а-а-а-ак?!?

Ну на этот вопрос мне может ответить только один человек. Я вылезла из ванны и потянулась за полотенцем. Мой взгляд случайно упал на зеркало. И у меня появился второй вопрос к Князеву. Какого хрена он затевает новую беспонтовую игру в то время, когда я уже согласна не злить его? Он реально моральный урод. Когда-нибудь, может, он вообще из меня многоножку сделает, чтобы показать, что я полностью в его власти?

Я влетаю в спальню, пытаясь не упасть от того, что мои мокрые ступни скользят на полу. Князев лежит на кровати и с кем-то говорит по телефону. Останавливаюсь перед ним и смотрю на него, давая понять, что имею тему для обстоятельной беседы. Но он не кладет трубку, слушает собеседника и не прерывает его. Смотрит на меня надменно и нагло, демонстрируя выбор своего интереса не в мою пользу. Тогда я распахиваю полотенце и бросаю его на пол. Он чуть поднимает брови и растягивает губы в довольную улыбку.

− Перезвоню, − наконец говорит он в трубку, нажимает отбой и кладет телефон на тумбочку.

Я стою перед ним полностью голая и молчу.

− Заметила, да? − он смотрит на меня с нескрываемыми торжеством и злорадством. − Все заметила или что-то одно?

− А сколько всего того, что я должна была заметить?

Князев несколько раз хлопает ладонью по матрасу.

− Ложись, Эмка.

Я вопросительно смотрю на него. Мои заготовленные вопросы уходят на второй план, потому что появляется более важный.

− Почему ты меня назвал не моим именем?

Князев лениво потягивается, поморщившись от того, что я спрашиваю такие очевидные вещи. Или от того, что их очевидность для меня абсолютно не очевидна.

− Мне не очень нравится твое имя, поскольку оно вызывает ассоциации с нелепым мультяшным персонажем. Поэтому буду пользоваться только первой буквой. Ну и ты очень похудела, теперь твой размер одежды − точно уверенная «эмка».

− Князев, ты или сам псих, или старательно ставишь на мне какие-то эксперименты, чтобы я стала психом, − я не знаю, смеяться мне, обижаться или злиться на него. Я, как часто происходит в его компании, в шоке от нового опыта, который он мне щедро подбрасывает.

− Ложись, − его голос звучит более властно, чем до этого. Я делаю то, что он велит. — А теперь спрашивай о том, что тебя интересует.

Князев садится около меня на колени и кладет мои руки так, чтобы они оказались над моей головой. Костяшками пальцев он очень нежно, едва касаясь, водит по внутренней стороне предплечий, то на одной, то на второй руке. А я не понимаю, для чего теперь эта телесная пытка, если он сделал меня такой же, как до встречи с ним? Я закрываю глаза, которые начинают слезиться. Судорожно выдыхаю воздух ртом. Что тут, в принципе, спрашивать? Сделал со мной все, что захотел, в очередной раз, никак не учитывая моего мнения.

− Молчишь? Значит, все в порядке? − в шепоте Князева звучит явный сарказм.

Я чувствую, что между веками левого глаза все-таки прорывается первая слезинка.

− Как тебе в голову пришла идея воспользоваться моим невменяемым состоянием и набить мне татуировку?

Князев усмехнулся и провел пальцем по контуру рисунка под моей левой грудью.

− Как пришла идея? — переспрашивает он, чтобы отвечать ровно на этот вопрос, на тот, который ему задан. — Вдохновился интересной символикой. Горизонтальная восьмерка − знак бесконечности. Видел в каком-то сюжете, что она приносит удачу своему обладателю. Кажется, удача никому не повредит. Или ты не знакома с толкованием этой символики?

− Это, чтобы меня не взяли на службу в полицию?

− Тебя и так туда никто и никогда не возьмет, и ты знаешь, почему.

Я вздыхаю несколько раз, чтобы не наговорить лишнего, прекрасно понимая, что любые мои слова, идущие вразрез с его мнением — априори лишние. Татуировка уже красуется на моем теле, никаким моим истеричным скандалом она не смоется. Хотя, не факт, что она — постоянная, Князев мог разыграть меня и, очень возможно, что она сама исчезнет через несколько дней. Если же она настоящая, не обязательно, что ее наличие мне навредит. Ведь нет прямого законодательного запрета на то, чтобы принимать на службу обладателей нательной живописи. То есть, по сути, мне нечего предъявить ему. Да и зачем? Фоном, несмотря на то, что из глаз рвутся слезы, меня охватывает сладостная истома, которая шепчет: «Ты благодарить должна и Князева, и бога, за то, что твоя жизнь стала такой интересной. Он же постоянно думает о том, что бы такое незабываемое с тобой провернуть. О тебе думает. Он, весь такой красивый и властный, думает именно о тебе. И пусть, что не навсегда это. У многих за всю жизнь таких приключений не случается. Радуйся тому, что происходит с тобой именно здесь и именно сейчас. Лови момент, дурочка». Поэтому я лежу смирно, улыбаясь тому, что именно мне посчастливилось стать фавориткой этого распущенного господина с оригинальной фантазией.

Будто решив поощрить меня за смирение, Князев стал говорить сам.

− Эмка, женский организм живет по законам гормонов. А они диктуют необходимость иметь дело с мужским организмом. Когда ты была девственницей, тебе сложно было объяснить это. Теперь же ты вполне сможешь понять, что я имею в виду, если будешь меньше говорить и больше думать, если начнешь внимательно слушать свое тело и сравнивать с тем, как оно вело себя раньше. Кстати, вот тебе аргумент в пользу состоятельности моей теории: даже когда ты еще не узнала о том, что такое мужчина, ты подсознательно очень хотела получить это знание и повиновалась программе, заложенной в тебя природой. Сама вспомни, как часто и упорно ты стремилась оказываться в ситуациях, когда в воздухе витал легкий флер того, что, возможно, тебе вот-вот присунут. Ты всегда попадала в компанию таких мужиков, которые могли это сделать.

− Могли, но это сделал только ты, − я произнесла это абсолютно без упрека и сожаления. Наверное, мне хотелось таким образом подчеркнуть этот факт для самой себя.

− Потому что точно знал, что ты этого хочешь. Поверь, мало радости трахать бабу, которая не разделяет с тобой такого же сильного желания. Она не раскроет себя, не подарит нежность и другие чувства и эмоции. Если женщина действительно не хочет мужчину, скорее всего, она даже не кончит, то есть мужчине не удастся увидеть результатов своих стараний. Когда мне хочется секса в физиологическом смысле, то есть всего лишь облегчить напряжение в паху, я могу поручить это задание своей руке. Простимулирую эрогенные зоны, вылью лишнюю жидкость, и после этого смогу вернуться к привычной жизни, уже более спокойным и расслабленным. Зачем мне физически и морально бороться с какой-то бабой, проявлять насилие, тратить время и думать, заявит она на меня потом или нет? Другое дело — наша с тобой ситуация. Ведь заставить стонать и биться в конвульсиях дамочку, которая прячется за плакатом с благовоспитанными лозунгами, которая очень хочет, чтобы именно я ее заставил − это настоящий кайф, апофеоз удовольствия. И теперь я буду получать от тебя еще больше кайфа. Потому что приучу твое тело к своему, выработаю в тебе рефлексы. Прятала в себе порочные наклонности, строила из себя святошу, а теперь сама себе не хозяйка, вся моя. Я тобой владею, наслаждаюсь, учу, вижу, что ты поддаешься и становишься такой, какой я тебя делаю.

Он произносил каждую фразу с большим наслаждением. Это свидетельствовало о том, что Князь полностью откровенен. Так вот она, подземная река, глубинная причина всей нашей истории — жажда власти над рабом, который мечтает служить именно этому господину? То есть, по большому счету, игра. А у любой игры есть как начало, так и финиш. Вечной же может быть только любовь. Я хочу вечности. Князь хочет игру. Отвратительное несовпадение интересов.

− Мне ясны твои планы и желания. Но я не понимаю, для чего я снова девственница?

Князев расхохотался. Я почувствовала себя тупицей, но мне даже не было неловко из-за этого. Потому что рядом с ним всегда все слишком непонятно, около Князева я всякий раз будто без единой извилины.

− Смотри, дурочка: теперь ты знаешь, что такое секс, ты испытала удовольствие от моих прикосновений. Твое тело знает, что я являюсь источником удовольствия, которому нет равных, которое тебе больше неоткуда взять и нечем заменить. Теперь ты не просто любопытствуешь и мечтаешь о чем-то непостижимом, ты действительно хочешь секса, потому что изведала на практике, насколько он хорош, знаешь, что этот формат удовольствия несравним ни с чем иным. И ты хочешь секса именно со мной, ведь это я открыл тебе дверь в запретный и вожделенный мир. Но теперь я какое-то время не буду тебя трогать. Лишь понаблюдаю за тобой, за твоими страданиями, за ломкой от того, что твое тело просит секса, методично и неотвязно требует оргазма, а голова умоляет прекратить этот беспредел, и призывает твою душу продолжать мечтания о чистой и большой любви. Я буду любоваться тем, как ты раскалываешься на две части, воюешь сама с собой. При этом даже мне интересно: какая же часть победит?

− То есть теперь ты будешь и сам без секса, и мне ничего не дашь? Как же сильна в тебе жажда причинять мне страдания, − все это звучало немыслимо странно, полностью непостижимо для меня.

− Говорю, же, что ты дурочка, так и есть, − Князев прижал ладонь к моему правому боку, вонзил пальцы между ребер так, что я взвизгнула, и горячо зашептал в ухо. − Я хочу довести тебя до того, чтобы ты съезжала с катушек, ощущая, что твое собственное тело принадлежит не тебе, а мне. Я хочу видеть, как ты борешься с собой, как твоя плотская оболочка вопреки твоим командам и установкам посылает мне сигналы. Я всласть насмотрюсь на это, а потом воспользуюсь тобой, новой, изнемогающей и умоляющей присунуть тебе не раз и не два, а постоянно использовать по назначению всю тебя без остатка.

Я чувствую стеснение. Это просто какое-то мое фирменное качество. Вот откуда оно после всего, что у меня было с этим человеком? Какое тут стеснение? И оно гораздо более неуютное, чем прежде. Потому что речь теперь идет не о голом теле, а об обнаженной душе. Я долгое время стеснялась раздеться, стыдясь показать неидеальное тело, но это не такая великая мука, как разоблачение уголков души, в которых притаились абсолютно обыкновенные, общечеловеческие и довольно непоэтические элементы. Вожделение, похоть, озабоченность, распутство − вот, что во мне удалось отыскать этому человеку. За всю свою долгую жизнь я саму себя не изучила настолько, чтобы знать, что во мне все это есть. А он каким-то образом смог выяснить наверняка. И теперь собирается манипулировать мной еще более изуверски. Я смущаюсь от того, что понимаю, что у него все получится, что он во всем прав. Не было надо мной с его стороны никакого насилия, он не совращал меня и не заставлял. Князев просто знал, что во мне есть то, что ему нужно, как и знал, что я очень хочу отдавать все это только ему.

− И долго мне надо будет тебя развлекать?

− Не могу сейчас сказать, пока что не знаю, − пожал плечами Князев. — Это же эксперимент, опытным путем проверим. А сейчас подумай над тем, как ты воспринимаешь себя и свое тело, меня и мое тело, наши отношения. Почувствуй себя женщиной, осознай, что ты нуждаешься в том, чтобы получать подтверждение тому, что ты − именно женщина. Будь ею во всех своих поступках.

− Можно конкретное задание?

Князев чуть расширил ноздри. Он обычно так делает, когда злится. Я забыла, что этого человека нельзя перебивать.

− Я хочу увидеть, как ты развлекаешься сама с собой.

− Это как?

− Это вот так: ласкаешь себя, наслаждаешься этим, не спешишь, не стесняешься, ищешь на своем теле чувствительные места, проверяешь, на какие ощущения они способны. Выясняешь, чего жаждет твое тело, что кроется в его укромных уголках. Я хочу видеть и знать, что с тобой происходит во время этого эксперимента.

Я смотрю на него почти в ужасе. Не понимаю, шутит он или серьезен. Не знаю, как на это реагировать. Во-первых, это странно − для чего заниматься онанизмом, если рядом есть живой половой партнер. Во-вторых, сие даже звучит как-то отвратительно. Насколько помню, в нашем студенческом общежитии подозреваемых в онанизме жестко высмеивали. Если кто-то долго плескался в душе и выходит оттуда с чрезмерно довольным видом, к нему очень надолго приклеивался ярлык невостребованного неудачника, который только и может, что щупать сам себя. Считалось, что парни могут это делать только в том случае, если им никто не дает. Сутулые ботаники в толстых очках с мехмата и физфака в основном все не были замечены в компании девушек и автоматически нарекались сокращенным прозвищем «онан», что означало «онанист анонимный». То есть удовлетворять себя собственными усилиями — это априори позорно. Это я уяснила со студенческой скамьи. Если Князев хочет заставить меня это делать, может ли это означать, что он таким образом собирается просто поиздеваться надо мной и обозначить, что утратил ко мне интерес? Поскольку я его больше не привлекаю, теперь мне остается лишь заниматься постыдным онанизмом?

Я рассказала ему об этих предположениях, которые пришли мне в голову. Сначала он внимательно посмотрел на меня, а потом расхохотался.

− Эмка, уровень твоих комплексов − выше твоей макушки. Это же все твое собственное тело: и руки, и ноги, и то, что между ног. Тебе стыдно до себя самой дотрагиваться? Когда в душе ты моешь промежность, тоже краснеешь?

Я молчу, понимая, что на моем лице сейчас очень глупое выражение.

− Я хочу получать от отношений с тобой максимум удовольствия, и чтобы ты его получала тоже. Для этого нужно изучать себя и друг друга. Без комплексов и стеснения. При любом занятии, чтобы получить результат, надо знать, как за это браться. Понимать технологию процесса, алгоритм, набор ингредиентов, которые, складываясь между собой, прореагируют и дадут эффект. Если не владеть этим, то ты будешь обречена на вечные эксперименты, получится или не получится. Учись владеть инструментами, у тебя сейчас есть отличная возможность узнать о том, какие существуют и как их лучше применять. Будем строить наши отношения, опираясь на научный подход.

Я чувствую, что действительно начинаю краснеть. Отворачиваюсь и тру ладошками разгоревшиеся щеки. Князев обнимает меня, а потом управляет моим телом так, чтобы я оказалась сидящей спиной к нему на его коленях. Прижимает меня к себе, голую и податливую, взволнованную и смущенную. Касается ладонями и кончиками пальцев всего моего тела, гладит живот, спускается ниже, вызывая острую и гудящую боль где-то в глубине влагалища, прижимает пальцы к клитору. Нежно поглаживает тоненькую кожу, пульсирующую от напряжения, и вся моя промежность очень быстро становится мокрой. В кого он меня превратил? В похотливое создание, ждущее, когда меня потащат в постель?

− Хочется, да? − Князев шепчет, едва касаясь языком моей шеи. − Хочется, чтобы я засунул в тебя член, терся им внутри, чтобы смазка в твоем влагалище взбивалась в пену? Чтобы я вертел тебя в разные стороны, а ты делала вид, что уступаешь мне, только потому, что я сильнее? Я же знаю, что не только поэтому…

Князев засовывает палец во влагалище и мне хочется плакать от досады. Ну какой палец, зачем эти жалкие подачки? Этих прикосновений не достаточно, чтобы получить то, что стало таким необходимым для меня. В животе будто натянулись скрипичные струны, которые тихонько звенят от напряжения и ждут, когда на них сыграют.

− Ужасные ощущения в теле, да? Будто часовая бомба тикает, но не взрывается? − Князев продолжает издеваться.

− Откуда ты так хорошо и досконально все про меня знаешь? − я говорю это сквозь слезы.

− У меня было достаточно половых партнерш и пациенток, чтобы я мог наблюдать и делать выводы. Ну что, покажешь мне то, как вдумчиво и старательно ты исследуешь свое тело? Пойми: чтобы испытывать настоящее удовольствие, этому нужно учиться, раскрывать себя и будить то, что раньше благополучно спало.

Я начинаю рыдать взахлеб. Потому что его приказ видится мне унизительным. Но еще более унизительно и отвратительно то, что во мне есть четкое понимание: я обязательно выполню его.

− Покажешь? − Князев обжигает мое бедро сильным хлопком.

− Я боюсь, Андрей. Это отвратительно. Я так не могу. Я же не порнозвезда, − лепечу я, пытаясь уговорить его передумать. Хотя, зная некоторые, пусть и еще не все, особенности его характера, понимаю, что мне придется делать еще и не такое.

− Если я захочу увидеть, как себя ласкает порнозвезда, то включу порно. Мне нужно зрелище с твоим участием. Я хочу видеть, как себя изучает наивная девочка, совсем недавно узнавшая, что такое телесная близость. Теперь будем двигаться в сторону достижения более полного погружения друг в друга.

− Князь, пощади меня, пожалуйста. Я не могу!

− Тогда твой организм будет тебе мстить. Напряжение в животе и во влагалище так и останется, дурочка. Потом перерастет в нестерпимую боль, будешь лежать и корчиться. А я не помогу тебе кончить. Будешь страдать и плакать.

Князев бесцеремонно сбрасывает меня со своих колен и выходит из комнаты. А я продолжаю рыдать. Человек, с которым я зашла так далеко, дальше, чем со всеми остальными, поработил меня, приучил к себе, теперь вот так жестоко надо мной издевается. Что мне делать, как выйти из этой истории и просто перестать страдать? Увы, я ведь заранее знала, что у нас не получится нормальных человеческих отношений. Как предполагала, так и вышло. Надругался надо мной во всех смыслах, и теперь предлагает какие-то новые постыдные вещи. Чтобы потом надо мной смеяться? Может, он издевается и делает так, чтобы все между нами само сошло на нет? Или что он делает? Боже, как это все понять, и что делать мне?

Однако во мне шумели две параллели. Пока я мысленно обслюнявливала свои обиды, сами собой вспоминались моменты того телесного восторга, который я испытала с этим беспощадным и оригинально мыслящим мужчиной. Хоть вся эта история и отдавала зашкаливающей порочной грязью, но мое тело яростно желало вновь испытать те сладостные конвульсии. Мне мучительно хотелось того, чтобы Князев дотрагивался до меня, смеялся над моим смущением, заставлял меня подчиняться ему.

Когда я успокоилась, Князев вернулся. Присел на край кровати около меня. Протянул мне стакан с водой.

− Пей, наверное, примерно столько жидкости через глаза вылилось, − с усмешкой сказал он.

− Я тебя не понимаю, − всхлипнула я.

− Где тебе понять меня, если ты сама для себя не понятна. Давай попробуем разобраться с твоими комплексами. Ты ведь не стесняешься того, что у тебя есть плечи, шея, ноги и руки?

Я вопросительно смотрю на него.

− Отвечай, − голос Князева становится жестче.

− Не стесняюсь.

− Если у тебя от долгой работы за компьютером затекли шея и плечи, ты же не постесняешься размять их или разрешишь приятному человеку помочь тебе с этим?

− Конечно.

— И ведь не будешь потом сожалеть, бичевать себя за то, что устранила дискомфорт в своих мышцах, расположенных в шее и плечах?

— Ни сожалеть, ни заниматься самобичеванием я не буду. Все верно.

− Итак, подбираемся к нашей конкретной ситуации. Сейчас у тебя затекли мышцы в не менее важной части тела, внутри него. Где? Громко и четко назови часть тела, ту, которая сейчас хочет расслабиться.

Я вздыхаю, как бы со стороны разглядывая потоки мыслей внутри себя. Очень странно, что я сижу перед ним голая и изнемогающая, но мне стыдно говорить и делать то, на чем он настаивает. Вижу самодовольное выражение его лица и понимаю, что у меня нет выбора. Несколько раз судорожно вздохнув, я выполняю приказание. У меня даже получается угодить ему с первого дубля.

− У меня слишком сильно напряжены мышцы во влагалище. Слишком сильно для того, чтобы чувствовать себя спокойно. Я очень хочу, чтобы они расслабились.

− Умница, − Князев улыбается. — А теперь пей воду.

− Помоги мне понять себя и тебя. Пожалуйста, − смиренно попросила я и выпила воду.

− Тогда слушайся. И издавай только звуки, а не слова. Начинай.

Я поставила стакан на тумбочку и легла на спину. Закрыла глаза, вспоминая, как отзывалось мое тело, когда Князев меня ласкал. Некоторое время я просто лежала и фантазировала, не зная, с чего начать представление.

− Одну ладошку на грудь, чтобы сосок ощущал трение и ласку, вторую − между нижними губками. Гладь себя, знакомься со своим телом. Чувствуй, какое оно взволнованное. Чувствуй, как оно хочет расслабиться. И показывай мне все, что с тобой происходит, каждое ощущение, каждую эмоцию, — наверное, Князь знал, что я медлю не из бунтарства, поэтому великодушно решил мне помочь.

Я делала то, что он говорил, стараясь забыть о том, что это мои же собственные пальцы ласкают мое тело. Представляла себе, что это его руки. Но я двигалась так неуклюже и неумело, что тело мне не верило. Вдруг мне стало интересно, что делает Князев, доволен ли он моим послушанием и старанием. Приоткрыв глаза, я увидела, что он сидит на полу, прямо напротив моих широко разведенных ног. Положил локти на кровать и наблюдает за мной.

− Вспомни, как вело себя твое тело перед оргазмом, что происходило, где тебе было приятнее всего, − он внимательно смотрит на меня в упор и продолжает командовать. А мне так хотелось покончить с напряжением в прямом смысле этого слова, что я очень старалась, постепенно забыв о стыде. Если быть до конца честной, то мне хотелось еще кое-чего. Мне хотелось угодить Князеву, показать ему, что я не бездарное существо, а вполне талантливая и прилежная ученица, достойная того, чтобы он продолжал проводить со мной свое время.

Я продолжала выполнять инструкцию. В глубине живота, под пупком и вокруг него, танцевали электрические разряды, копились, увеличивали напряжение. Я стала слышать собственные шумные вздохи и всхлипы.

− Ласкай клитор и нежные миллиметры вокруг него, старайся найти самые отзывчивые места. Не спеши. И звуки не подавляй, хнычь и скули. Как хочется, так и звучи. Я хочу слышать тебя. Слышать, как тебе плохо. А потом услышать, как тебе хорошо.

Из влагалища выделяется очень много смазки, все пальцы правой руки мокрые. На обеих грудях затвердели соски, и я чувствую, что они больше не хотят, чтобы я до них дотрагивалась. Зато внизу живота чего-то очень сильно не хватает, я будто не могу добраться до секретного рычага, который смог бы мне помочь победить это мучительное напряжение. Во мне словно зреет бутон цветка папоротника, стремится раскрыться и залить все вокруг живительным эликсиром, силится, старается, но не может. Кладу левую ладонь на живот сразу над лобком и слегка надавливаю пружинящими движениями, в то время как пальчики правой руки разыскивают в складочках вульвы точку, которой можно запустить меня в космос.

− А-а-андре-е-е-й, у меня не получается, − я еле выговариваю слова, мне и хорошо, и очень плохо одновременно. Кажется, что если не удастся завершить начатое, то все мои внутренности перестанут работать, и я умру. От того, кончу я или нет, зависит очень многое. Я хочу, чтобы он мне помог.

Князев придвигается ко мне, кладет ладони на внутренние части моих бедер, нажимает, шире раздвигая ноги. Сильные руки, уверенно двигающиеся. Боже, это его руки, руки моего Князя, и как же хорошо мне становится, когда я чувствую его силу… Волна наслаждения растет, но не переливается за края, продолжая мучить меня, а победная скрипка все еще не звучит.

− Кня-а-а-а-а-сь, умо-о-ля-а-й-у тебя, − с болью в голосе шепчу я.

Он будто знает наверняка, что именно во мне творится. Словно я для него стеклянная, и он видит, как неистово во мне сплелись нервы и мышцы, требуя разрядки. В самый ужасный момент, когда у меня почти остановилось дыхание, Князев легонько дует на мою мокрую вульву. И я кончаю. Кричу и дергаюсь, чувствуя, как по венам разбегается ожившая кровь, будто мое существо спасено от гибели.

− Вместо «спасибо» надо будет выполнить следующее задание, − откуда-то издалека, с другой планеты, я слышу довольный голос Князева.