Пульсирующие красные шары. Часть 1. «ДО»

Марта Юрьевна Алова, 2021

Арина и её сосед по подъезду Тимофей (которого она зовет просто Тимба) выросли вместе и прошли классический путь от крепкой детской дружбы до трогательной первой юношеской влюбленности. Они могли стать счастливыми молодоженами или напротив – бывшими возлюбленными, но внезапно странный недуг поражает юную девушку. Оправившись от болезни, Арина вдруг с ужасом понимает, что больше никогда не станет прежней. Привычный мир вокруг тоже меняется, становится зловещим и непредсказуемым, загадочные существа из ненашего мира прочно входят в обыденную реальность, а незримая серая рука тянется теперь не только за ней, но и за лучшим другом Тимбой…

Глава 2. 1999-й. Октябрь. Хроники детства.

Тимба становится Тимбой, а я становлюсь его телохранителем. О говнюках, психиатрах и настоящей дружбе. Киокушин и пианино, как единство и борьба противоположностей.

Вообще-то Тимбу придумала я, и никакого отношения ни к Джастину Тимберлейку, ни уж тем более к мангусту с поросёнком⁴ это прозвище, конечно же, не имело. Мне было одиннадцать месяцев, и весь мой словарный запас состоял из двух частей. Первая была с реальностью связана совсем плохо, а ко второй относились несколько междометий и горячо мною любимые"Мамба","Памба","Самба"и"Тимба". Впоследствии"Мамба"и"Памба"тихо и незаметно отвалились сами собой."Самба"(в миру мой старший брат Александр, ученик начальной школы), едва заслышав сие безбожное коверканье своего прекрасного имени, моментально принимался раздувать ноздри и делать свирепое лицо, всем видом показывая, что называть его так небезопасно для здоровья и, не смотря на нежный возраст, я довольно быстро это смекнула. Ну, а"Тимба"по непонятной причине зацепилось, да так и осталось с соседским мальчиком на всю оставшуюся жизнь.

Сам Тимба ничего против никогда не имел, Тимба так Тимба. В детстве у него была куча разных имен: Тима, Тимка, Тимоша и даже Тимон, и на все он отзывался. Но для меня всегда существовал только Тимба, и лишь в крайних случаях — Тимофей. Таких случаев на моей памяти случилось от силы два, и в обоих я была, можно сказать, по-настоящему разъярена.

С Тимбой мы были вместе с самого рождения. Хотя, пожалуй, даже не так, думаю, заочно познакомились мы гораздо раньше. Если принимать во внимание утверждения современных учёных о том, что ребёнок ещё в утробе матери слышит и понимает, что происходит вокруг, то мы уже тогда должны были четко знать о существовании друг друга.

Наши семьи жили в одном подъезде, на одном этаже, двери напротив, и родители, особенно мамы, быстро подружились, хоть со стороны это и казалось невозможным. Мои-то предки, как вы уже, наверное, поняли, особой интеллигентностью никогда не страдали, а вот родители Тимбы напротив, были люди чрезвычайно культурные и образованные. Дядя Вова преподавал в университете и за способность сходу выдать ответ на любой вопрос, в студенческих кругах был известен под кодовым прозвищем"Мега-мозг". Школьные задачки он вообще щёлкал, как семечки, что было весьма выгодно, на мой взгляд, и я искренне недоумевала, отчего Тимба стесняется эксплуатировать папины способности по полной программе (сама я не стеснялась ничего, и частенько на правах лучшей подруги сына подсовывала дяде Вове тетрадки с домашними заданиями). А тётя Наташа в моём понимании была настоящей леди — тонкая и хрупкая, настолько, что напоминала японскую фарфоровую статуэтку. Я помню, как она откидывала крышку пианино, встряхивала головой, от чего светлые волосы падали на щеки, и начинала играть. Руки её летали над клавишами, быстрые и невесомые, как птицы, и мы с Тимбой следили за ними, раскрыв рты. Тётя Наташа была пианисткой, когда-то мечтала о большой карьере, но жизнь внесла свои коррективы. Замужество, сын, дом, и непростое время, вынуждавшее подрабатывать частными урокам для детей из состоятельных семей. С мечтой о большой сцене пришлось проститься, что совсем не мешало мне восхищаться Тимбиной мамой, как образцом вкуса и стиля, и примером истинного аристократизма.

Самого Тимбу с раннего детства я считала ещё одним членом своей семьи. Спасибо нашим мамам, нам и выбора-то никакого не предоставили. Нас катали в одной коляске, купали в одной ванне, укладывали спать в одном манеже, игрушки, горшки и соски тоже делились пополам. Я настолько привыкла к Тимбе, что даже не представляла, что где-то без него вообще возможна жизнь. Психологи говорят, что ранняя детская привязанность мальчика и девочки редко перерастает во что-то серьёзное, но мы и в этом правиле оказались исключением. Когда-то, взявшись за ручки, сделали свои первые шаги, да так и пошли вместе — в детский сад, потом в школу. Сидели мы, конечно же, за одной партой и ни один учитель, ни разу не сделал попытки нас рассадить.

Даже одноклассники никогда не дразнили нас"женихом и невестой", настолько естественным было для всех, что друг без друга мы просто не существуем. Как пара варежек на резинке, как китайские палочки, как попугаи-неразлучники. Арина и Тимба. Тимба и Арина. Такая классическая парочка"барышня и хулиган", прямо сошедшая со страниц бульварного романа, с одной только небольшой поправкой.

Хулиганом в нашем тандеме была я.

Это я вечно ходила с разбитыми локтями и ободранными коленями, висела на деревьях, падала с качелей, лезла в эпицентр любой мусорной кучи и, невзирая на укоризненные взгляды соседок, предпочитала отстаивать территорию с помощью кулаков.

Тимба же был натуральным сыном своих родителей — прилежный мальчик, чистенький и опрятный, вежливый, воспитанный, приятный во всех отношениях ребёнок. Никогда не забывал поздороваться с бабушками возле подъезда, не ковырялся при взрослых в носу, не пинал котов, не вытирал грязные руки о шорты и тем более, о скатерть, и всегда спрашивал у мамы разрешения взять конфету, прежде чем её съесть. А ещё он был до невозможности милым. Думаю, вы легко поймёте, о чем я, особенно это знакомо женщинам — существуют дети, при взгляде на которых хочется прямо-таки съесть их. Вот Тимба был именно таким пупсом, со своими золотистыми кудряшками, розовыми щечками, большущими карими глазами и пушистыми ресницами. Просто мальчик с рекламы памперсов или какого-нибудь детского шампуня. Не ребёнок, а сплошное мимими.

Наверняка кто-то подумает сейчас, что такому мальчику не могло в детстве не прилетать от сверстников, и будет прав. Окажись он в этом мире в одиночестве, наверняка стал бы жертвой того, что сейчас в подростковой среде называется модным словом"буллинг". Вот только пацаны из нашего детства таких умных слов не знали. Зато очень быстро они усвоили другое — Тимбу лучше не трогать, а ещё лучше вообще обходить его стороной. За Тимбу я способна и убить.

Дралась я яростно, неистово и самозабвенно, забывая обо всём на свете. Роста для своих лет я всегда была маленького, худая — кожа да кости, откуда там силе взяться? Зато исступление, с которым кидалась на врага, зачастую приводило его в шок и позволяло мне выйти победителем из схваток с соперником, даже гораздо старше и сильнее. Не знаю, откуда оно бралось, возможно, я с ним просто родилась.

******

Какие-то человеческие имена у них, конечно же, были, но с годами стёрлись из памяти. Осталось то, которым мой отец называл всех особей подобного типа, короткое и ёмкое: Говнюки.

Говнюки есть в любом социуме, и при встрече вы легко их узнаете. Говнюк обязательно толкнёт вас при выходе из лифта, и сделает вид, что это произошло случайно. Говнюк перекроет вам выезд с парковки, при этом начнёт орать на весь двор и вас же выставит виноватым. Говнюк непременно закурит в подъезде и швырнёт непотушенный бычок под соседскую дверь. Если у говнюка есть собака, он будет выводить её в туалет на клумбу под окна, ну а если животных говнюк не любит, то можете не сомневаться, он объявит вам непримиримую войну, даже если вы всего-навсего владелец болонки весом в три килограмма. В детстве говнюки поджигают почтовые ящики, режут шины на колёсах и просто обожают издеваться над маленькими и слабыми. Таскать за хвост котёнка, оторвать крылья бабочке, толкнуть малыша — вот самые любимые их занятия. Папа всегда был уверен, что как ты человека не воспитывай, всё равно уже в младших классах прекрасно видно, из кого что вырастет. Скорректировать можно, любил говорить мой родитель, но гены пальцем не раздавишь.

В сентябре 1999-го мы с Тимбой пошли в первый класс и, конечно же, считали себя вполне взрослыми и осознанными людьми для того, чтобы самостоятельно преодолевать путь в школу и обратно. Это сейчас после уроков учителя выдают младшеклассников родителям буквально"из рук в руки"и чуть ли не под расписку, а в наше время всё было гораздо проще, несмотря на то что времена были совсем непростые. Тем более, нас было двое — что с нами могло случиться?

В тот октябрьский день после школы мы решили не идти сразу домой, а завернули в соседний двор, покачаться на качелях. Только сперва я на минуточку заскочила в ларёк за батончиком"Марс", которые очень любила, а Тимба ждал меня на улице, топтал листья.

В продуктовом ларьке оказалось достаточно шумно. Продавщица — молодая бойкая женщина с вытравленными пергидролью волосами и приколотой к темечку большой зелёной заколкой чёлкой, ругалась с посетительницей — старушкой в потёртом кожаном плаще, из-за пакета молока. Стуча по полу деревянной клюкой, бабка орала, что ей продали прокисшее молоко, и требовала возврата денег, а продавщица тыкала пальцем в дату изготовления на упаковке и утверждала, что прокисло на самом деле не молоко, а старухины мозги. Немного понаблюдав за ними издалека, и убедившись, что ни одна из сторон не собирается сдавать позиций, я высыпала на тарелочку для денег сэкономленную мелочь и попросила выдать мне"Марс". Продавщица смахнула монеты в кассу и швырнула на прилавок шоколадку. На меня при этом она даже не посмотрела.

— Спасибо! — сказала я, пытаясь казаться вежливой.

Продавщица не реагировала. Я пожала плечами, забрала батончик и двинулась к выходу.

— На здоровье, деточка, — отозвалась вместо неё старушка. — Кушай аккуратнее, смотри, не отравись. В этом киоске людей травють!

— Ты чё несёшь, дура старая? — взвилась продавщица. — Совсем с ума сбрендила? Я вот щас… участкового позову!

Бабка нисколько не испугалась угрозы, напротив — одобрительно закивала, и даже предложила продавщице покараулить товар, пока та будет бегать за участковым. Пусть участковый придёт и тоже отведает прокисшего молочка, сказала она, может, быстрее прикроет их лавочку. Я сделала большие глаза и ужом выскользнула за дверь. Еще не хватало, чтобы они и меня подтянули в свои разборки. Нет уж, сами пусть ругаются, ну их.

Но на улице я увидела такое, отчего сразу позабыла и про двух скандалисток, и про батончик"Марс", начинающий таять в моей руке.

Трое незнакомых мальчишек, на вид наши ровесники или даже немного старше, окружили Тимбу, отобрали у него шапку, и играли ею в баскетбол, со смехом и улюлюканьем перекидывая друг другу. А Тимба скакал между ними и жалобно просил отдать ему шапку, потому что это мама связала. Но, конечно, никто ничего отдавать ему не собирался. Говнюки настолько увлеклись своим занятием, что даже на окрик мужчины, проходившего мимо и предложившего им прекратить свои шалости, лишь заржали в ответ, а один из пацанов показал мужчине средний палец. Прохожий потоптался на месте и пошёл дальше. Не захотел связываться, видимо, ну, прямо так себе защитник.

Наконец, шапка остановилась в руках у самого крупного мальчика, рослого, упитанного и щекастого.

— Хочешь назад свою шапчонку, да, мамулин сынок? — противным голосом проскрипел толстяк, потряхивая шапкой перед Тимбиным носом. Тимба энергично закивал. Даже отсюда, с крыльца киоска я видела, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать, и почувствовала, как внутри меня, где-то в животе, закипает ярость.

— Ну, хочешь, так возьми, — засмеялся мальчишка, и разжал пальцы.

Шапка выпала из его руки прямо на землю, в свежую октябрьскую грязь. Красивая белая шапка, с помпоном и голубой окантовкой, связанная заботливой тётей Наташей для единственного сына, чтобы ему не надуло уши, и голова всегда была в тепле. Тимба наклонился за ней, и в это время, стоящий позади другой пацан, тот самый, что показывал палец прохожему, с силой пнул его под зад. Тимба вскрикнул, и упал на четвереньки, прямо к ногам толстяка.

— Ой! — как-то нелепо, по-бабски, всплеснул руками тот. — Что это ты падаешь, малютка? А-а-а, я понял! Ты решил почистить мне ботинки? Хвалю! Они как раз запачкались, давай! Можешь шапочкой протереть.

И мальчишка протянул свою ногу, похожую на батон ливерной колбасы, обутой в грязный башмак, почти к самому Тимбиному лицу. Тимба брезгливо отпрянул и сел на колени, прижав шапку к груди. Позади него закатывались от смеха мерзкие дружки толстого.

Кровь прилила к моей голове. Плохо осознавая, что делаю, я сунула подтаявший батончик в карман куртки, и покрепче уцепившись за ручку портфеля, кинулась прямо в гущу событий.

Двое других мальчишек стояли ко мне лицом, и конечно, видели меня, бегущую к ним с портфелем наперевес. Они просто не придали этому значения, и уж тем более, не подумали, что я могу представлять для них опасность. Ну, несётся какая-то пигалица на всех парусах — портфель за плечом больше неё самой. Эка невидаль.

А вот толстяк меня не видел, слишком был занят Тимбой и своей ногой, которую по-прежнему держал на весу. Поэтому, когда я подбежала вплотную к его спине и крикнула:"Эй, Жирный!", и он повернул голову и посмотрел на меня своими маленькими свинячьими глазками, в них читалось недоумение. Мне показалось, я застала его врасплох.

— А ты кто ещё така…

Его лицо, и правда, было очень похоже на свинячье рыло. Очень. Если бы в нашем городе проводили конкурс на наибольшую схожесть человека со свиньёй, этот пацан имел бы все шансы претендовать на место в тройке лидеров. И я с огромным удовольствием врезала по этой сытой, лоснящейся физиономии портфелем.

Честно говоря, я и сама не ожидала, что удар получится такой силы — видимо, мне удалось вложить в руку всю свою злость. Раздался громкий треск. Мой портфель расстегнулся, и из него посыпались учебники, тетради, последним вывалился пенал, который тоже не выдержал удара, пару раз перекувырнулся в воздухе и упал, раскрывшись всем содержимым наружу. Вот это мощь! Толстяк не устоял на ногах, (что было-таки довольно странно, если сравнить его комплекцию с моей), и грохнулся в грязь в шаге от Тимбы. Но я и сама не удержалась, отлетела в противоположную сторону и приземлилась на пятую точку прямо на новенький учебник математики. Уже из положения сидя оценила обстановку. Толстяк сидел на земле, и больше не смеялся. Теперь он тихо скулил, а из-под пальцев, прижатых к лицу, сочилась кровь. Может, я сломала ему нос? Хорошо бы…

Но где-то тут толклись ещё и дружки Жирного, которых тоже нельзя было сбрасывать со счетов,…то есть дружок. Один. Второй успел сбежать, едва почуяв запах жареного — так резво и технично, что никто и не заметил, когда и как. По утверждению моего отца, это был самый мерзкий тип говнюка — Говнюк Трусливый. Говнюки этого типа никогда не участвуют в гадостях непосредственно. Они могут только подзуживать других, а сами смотрят со стороны и аплодируют, готовые в любой момент дать стрекача. Зато в случае, если их заметут, те же говнюки радостно начинают сдавать своих подельников направо и налево прямо с порога.

А вот второй дружок никуда убегать не собирался, и сейчас решительным шагом надвигался на меня. Он был не такой крупный, как первый говнюк, но по перекошенному лицу начинающего малолетнего садиста и сбитым костяшкам сжатых в кулаки пальцев, я сразу просекла, что в отличие от толстого, этому приходилось драться гораздо чаще. Да и эффект неожиданности, сыгравший в первом случае мне на руку, тут уже не поможет. Что ж, пойдём другим путём. Перевернувшись, я встала на четвереньки и потянулась к пеналу, расщеперившемуся поверх прописей. Где-то здесь, среди ручек, резинок и карандашей, находилось то, что мне в данный момент было очень нужно. Циркуль.

Я нащупала его именно в тот момент, когда мальчишка прыгнул на меня и, прицелившись, воткнула острый наконечник в ногу врага. Попала именно туда, куда надо — чуть повыше"язычка"ботинка, в мягкое голое место, торчащее из-под задравшейся штанины. Говнюк вскрикнул и опрометчиво наклонился осмотреть рану. В ту же секунду я ударила его головой в нос.

Этому приёмчику старший брат обучил меня уже давненько, но всё никак не доводилось случая опробовать на практике. И вот — удача! Мальчишка взвыл от боли, из носа хлынула кровь. Я отпихнула его, и торжествующе подняла согнутую в локте руку с зажатым в ней циркулем.

— А попробуешь ещё рыпнуться — и я воткну эту штуку тебе в глаз!

Это был момент моего триумфа, без сомнения.

******

Только теперь я вспомнила про Тимбу и обернулась посмотреть, что с ним. С ним всё было в порядке — мой друг по-прежнему сидел на земле и смотрел на меня огромными, как плошки, глазами. Тимба, конечно, привык видеть меня в разных ипостасях, но от такого даже он обалдел. Я ободряюще потрясла рукой с циркулем в воздухе и кивнула ему: всё нормально, дружище! Я одержала победу, и было понятно без слов, кому я посвящала свой триумф.

Потом мой взгляд упал на толстяка. Свиноподобный мальчик, оказывается, тоже сидел неподалёку, на том же месте, где упал, и с открытым ртом наблюдал, как я добиваю его приятеля. Естественно, на помощь к этому самому приятелю он не торопился. Вся цена дружбы Говнюков.

От этой картины радость моя начала меркнуть, а затухающая было ярость наоборот — разгораться с новой силой. Я успела подумать, что самым лучшим для этого жиробаса было бы тоже слинять под шумок, пока я разбиралась с другим Говнюком, но почему-то он этого не сделал. Наверное, почувствовал себя неуязвимым, и сидел теперь здесь, у всех на виду, как живое напоминание о Тимбином унижении. Ах ты, хряк!

Я выставила циркуль, как пику, прижала руку к плечу, и шагнула на толстяка. Маленькие поросячьи глазки на толстом лице стремительно заметались из стороны в сторону. Кажется, толстячок понял, что совершил большую ошибку, оставшись посмотреть на рубилово, вместо того чтобы потихоньку смыться, уподобившись своему второму, более умному товарищу. Но было поздно. Не спуская с меня испуганных глаз, мальчишка начал пятиться задом, потом встал на четвереньки и пополз. Самое время было изловчиться, и вогнать циркуль в его жирную ягодицу, но я упустила момент. То есть, только набрала разгон, чтобы это сделать, как Говнюк, словно почувствовав беду пятой точкой, вскочил на ноги и дал дёру.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Имеются в виду Тимон и Пумба — герои знаменитого американского мультсериала"Король Лев"