Девушка с глазами львицы

Марта Таро, 2016

1814 год. Фрейлина Орлова выполняла в Лондоне секретнейшее поручение царской семьи, когда на её глазах сгорел особняк примадонны лондонской оперы. Под его завалами нашли тела хозяйки дома и ее русской гостьи – светлейшей княжны Елизаветы Черкасской, а вот дочка примадонны Кассандра бесследно исчезла. Полиция не торопится расследовать дело, решив, что это простое убийство с целью ограбления. Однако русская фрейлина не может смириться – она хочет найти истинных преступников, и ради этой цели Орлова исколесит всю Европу, узнает множество секретов и… разложит карты Таро. «Девушка с глазами львицы» – новый роман Марты Таро из уже полюбившегося читателям увлекательного цикла «Галантный детектив», в котором карты Таро помогут раскрыть коварный замысел преступников.

Глава седьмая. Саломея Печерская

«Если ловко состряпать интригу, можно получить всё и сразу, — размышляла Саломея Печерская. — Сколько можно болтаться ни там, ни здесь?! Кое-что уже нажито, руки развязаны. Можно рискнуть и захватить остальное».

Дождь за окном навевал тоску, размывая и волю, и упорство, и желанье бороться. Осень в Пересветове — большом и богатом имении в Ярославской губернии — всегда казалась Саломее самым отвратительным временем года. Даже морозная зима была лучше. Графиня, уже более двадцати лет безвыездно проживавшая в «этой дыре», честно старалась находить красоту в местной природе, но себя не переделаешь, а сердце Саломеи навсегда осталось в горном ущелье, на берегу бурной речки рядом с родительским домом. Буковые леса, зелень лугов и суровые тёмные горы с блистающими ледниками вершин, вот он — идеал красоты! А здесь что? Холод и серятина: плоские бескрайние равнины, сонные мутные реки, еловые леса с жидкой белизной редких берёз. В этой природе не было ни силы, ни мощи. Здесь и люди были такими же — пресными и скучными, ну а про мужчин и говорить нечего — сплошь и рядом никчёмные!

Может, эти отлакированные иностранными гувернёрами и университетскими профессорами аристократы на что-нибудь и годились, этого Саломея не знала, но чего в них точно не было, так это горячей крови, вечной жажды войны и презрения к чужим жизням. Того, что в избытке имелось у неграмотных парней из её села — древней гордости человека, родившегося мужчиной.

Для Саломеи это было само собой разумеющимся. Её отец был самым младшим из бесчисленного выводка смуглых горбоносых сынов бедного князька, владевшего маленьким горным селом. Богатства в семье никакого не было, но старый князь вывернулся наизнанку и расстарался — помог всем своим сыновьям построить дома и самому младшему отдал участок у реки. Отец Саломеи считал это зазорным, ведь его поселили дальше всех от «княжеского дворца», как называли распластанный на высокой скале серый каменный дом, но девочке место понравилось. Река шумела и боролась, пробивая дорогу в каменном ложе так же, как поступала и сама Саломея, выживавшая среди суровой природы и жёстких нравов людей-воинов.

Саломея уже не помнила, сколько ей исполнилось, когда в село пришла холера. Семьи умирали одна за другой. Дяди и тёти, двоюродные братья и сёстры, ближняя и дальняя родня — чуть ли не всё село «переселилось» на кладбище, прежде чем хвороба пошла на убыль, но в дом у реки зараза так и не заглянула. Девочке уже казалось, что судьба пожалеет её семью, когда вдруг отец, вернувшись с похорон одного из своих братьев, стал бредить, выкрикивая имена умерших, а к утру сам присоединился к родным в небесных чертогах. Мать и брат Саломеи умерли вслед за ним.

Из всей большой княжеской семьи болезнь не пощадила никого, кроме Саломеи и старшего брата её отца, ставшего после смерти деда князем. Жена дяди тоже лежала в могиле, детей у них никогда не было, и князь взял племянницу к себе. Но счастье длилось недолго, не прошло и трёх месяцев, как дядя женился на красивой вдове из соседнего села, переехавшей в дом нового мужа вместе с маленьким сыном.

Новая княгиня тут же усмотрела в Саломее угрозу. Через год после свадьбы, окончательно уверовав, что детей у неё с князем не получится, женщина решила сделать наследником своего сына. Первым делом она избавилась от единственной кровной родственницы мужа. Убедив князя, что, выйдя замуж, племянница непременно втравит их род в междоусобицу, она отправила девочку в Россию. Кто-то из горских купцов, живших в Москве, должен был приютить сироту.

Няня Заира — единственный человек на свете, относившийся к девочке с теплотой и участием, собрала её и повезла в далёкую Москву. Дорога показалась Саломее бесконечно долгой, а самым страшным воспоминанием её детства стало то ужасное мгновение, когда в дымке дрожащего от жары воздуха исчезли серые скалы родного ущелья и вдруг стало понятно, что дом потерян навсегда.

Москва не понравилась Саломее с первого взгляда: громады зданий, странные люди в чужой одежде, непривычные обычаи и непонятный язык — всё казалось угрюмым и враждебным. Земляки, к которым отправили маленькую горянку, встретили её приезд без восторга. Мать семейства — толстая женщина с седеющими густыми волосами и пронзительным взглядом чёрных глаз — скептически поцокала языком, глядя на маленькую диковатую гостью, но отказать своему князю в просьбе вырастить его племянницу в России они с мужем не могли. Приказав звать себя тётушкой Тамарой и говорить в доме только по-русски, хозяйка распорядилась поселить девочку в чулане под лестницей, а няню Заиру отдать в прислуги трём хозяйским дочкам.

Впрочем, не всё оказалось так уж плохо. Тётушку Тамару в этой жизни волновали лишь два человека: муж, которого она боялась, и сын, которого она обожала. Поэтому ещё одно никчёмное создание — девочка, поселившаяся в доме, заняла внимание женщины самое большее на час. Но для Саломеи так было даже лучше — тётка не вспоминала о ней, а поэтому и не обижала. Вкусные кусочки добывала на кухне Заира, она же отдавала своей питомице ту одежду, из которой вырастали хозяйские дочери. Читать и писать Саломея научилась, сидя в углу классной комнаты, где занимались её кузины. Этим её образование и ограничилось, но девочка не унывала, ведь у неё была цель — выбиться из нищеты и занять полагающееся ей как княжне место в жизни. Саломея не сомневалась, что справится. Трудностей она не боялась, людям не верила и любила в этой жизни только себя. «Ещё бы немного везения, и всё обязательно получится», — часто размышляла она.

Когда юной приживалке минуло четырнадцать, на неё обратил внимание светоч этого семейства — старший и единственный сын хозяев — Леван. Окрыленная Саломея размечталась, что влюблённый кузен попросит её руки и она наконец-то станет полноправной хозяйкой в доме. Но пустые мечты рассыпались в прах тёплой летней ночью, когда Леван тихо постучал в дверь каморки нищей княжны, а потом увёл её в голубятню. Под нежное воркование птиц хозяйский сын раздел Саломею и, объяснив ей, как нужно ласкать мужчину, заставил возбуждать себя. Получив удовольствие, он тоном благодетеля пообещал, что теперь будет приходить каждую ночь.

— А разве ты на мне не женишься? — удивилась Саломея.

— Ты смеёшься? — хмыкнул Леван. — Родители давно договорились о моей свадьбе, через год я женюсь на дочери самого богатого купца Кахетии. Об этом все знают.

— Но, если это правда, почему же ты так со мной поступил? — борясь с рыданиями, спросила Саломея.

— Вот из-за этого, — засмеялся Леван, игриво скрутив её соски, — и из-за всего остального тоже.

Он начал бесстыдно мять и лапать обнажённое тело Саломеи, и ей вдруг это понравилось. Слёзы высохли, и она позволила Левану ласкать себя. Открыв для себя мир чувственных удовольствий, Саломея больше никогда от них не оказывалась и в радостном предвкушении бегала на свидания к Левану, которого, впрочем, скоро начала презирать. Если б парень потребовал только ублажить его, Саломея сочла бы это естественным правом мужчины. А кузен, не забывавший и о её радостях, казался ей слугой, а значит, существом низшим и презренным.

Впрочем, школа Левана пришлась очень кстати, когда нашлась подходящая жертва. Чуть-чуть ласки, немного напора — и наивный доктор Иоганн тут же сделал Саломее предложение. Сегодня, устроившись у залитого холодным дождём окна в Пересветове, Саломея неслучайно вспоминала свою жизнь. На столе перед ней лежало письмо Левана. Кузен давным-давно перебрался со своей кахетинской женой в Петербург и сейчас писал о столичных сплетнях. Леван клялся, что уже из нескольких «чрезвычайно достоверных» источников слышал, будто граф Печерский очень плох и жить ему осталось не более трёх месяцев. В конце письма Леван с прежним нахальством предлагал будущей неутешной вдове по приезде в столицу вспомнить «нежные» отношения. Саломея хмыкнула и, смяв письмо, бросила его в угол. Разжиревший от праздности Леван больше не был ей интересен. В жизни графини давно имелся мужчина. Страстный и отчаянный. Сильный. Как раз такой, какой ей и требовался.

Коста появился в жизни Саломеи в тот неудачный год, когда верный Иоганн уже сошёл в могилу, а подлец Печерский только что выслал жену в имение, повесив ей на шею двоих пятилетних детей. Если бы не Заира, новоявленная графиня, верно, придушила бы мальчишек и наложила бы на себя руки, потому что не могла смириться с тем, что её так тонко продуманный план занять высокое положение в обществе вновь дал осечку. Если бы стареющий граф хотя бы раз позволил Саломее по-настоящему приласкать его в постели, он бы никуда уже не делся, но, припугнув дам, заставших его с вдовой профессора Шмитца в «неприличном положении», Печерский узнал всю правду: его цинично подловили. Выводы последовали жёсткие: за всё время официального брака граф так ни разу и не допустил близости с женой, отослал её в деревню, да ещё и соседей настроил, чтобы те не ездили в Пересветово и графиню у себя не принимали. Так и сидела Саломея в деревне, изнывая от тоски, пока на пороге её дома не появился единственный сын Заиры.

Суровый разбойничий нрав, проявлявшийся в Косте с детства, с годами только усугублялся, и когда в шестнадцать лет парень ушёл в горы и зажил абреком, это не удивило даже его мать. Заира тогда уехала с Саломеей в Россию, решив, что никогда уже больше не увидит сына. Но жизнь рассудила иначе: Коста так сильно насолил и местным властям, и горцам, которых беспощадно грабил, что за его голову объявили награду, и абрек решил на время исчезнуть. Захватив награбленное золото, он отправился к матери. Заира уже переехала вместе с Саломеей в Пересветово. Как же удивилась старая нянька, увидев сына в Ярославской губернии, но привела Косту к хозяйке и попросила для него разрешения пожить зиму в поместье. У Саломеи тогда ёкнуло сердце: ей вдруг показалось, что она вновь вернулась домой и теперь смотрит в глаза мужчины одной с ней крови… «Вот час и пробил! Сейчас всё свершится», — поняла она. Коста же, прищурившись, окинул графиню взглядом, а потом встал, взял за руку и тихо спросил на родном языке:

— Куда пойдём?

Саломея молча поднялась и повела его в свою спальню. Наконец-то она нашла своего мужчину — воина, который будет её покорять и ломать! Коста молча подвёл графиню к кровати, завалил, одним рывком задрал ей юбку и, не заботясь о том, что она чувствует, овладел Саломеей. Это оказалось невероятным удовольствием.

С тех пор беглый абрек всё ночи проводил в спальне графини. Два месяца спустя Саломея поняла, что беременна, а Коста, соскучившись по вольной жизни, засобирался обратно в горы. Когда же он почти через год вернулся, Заира показала сыну черноволосого и черноглазого графа Вано. Абрек довольно улыбнулся, но обсуждать своё отцовство ни с кем не стал. Он по-прежнему ночевал с Саломеей, но теперь старая нянька тайно поила свою питомицу специальной настойкой, чтобы графиня больше не беременела. Точно так же поступала нянька после рождения Серафима при жизни покойного доктора Шмитца.

Один год сменял другой, а в отношениях любовников ничего не менялось. Каждый жил своей жизнью: Саломея — в деревне, а Коста — в горах. Но именно сейчас абрек наконец-то решил больше не возвращаться к кочевой жизни, а остаться рядом со старой матерью и драгоценным сыном. Когда любовник два дня назад изложил свой план Саломее, та услышала только два имени — Заиры и Вано. Всё было правильно — так и ведут себя настоящие мужчины. Коста почитал мать и любил сына, а другие люди, и прежде всего женщины, казались ему лишь песком под ногами. Так-то оно так, но не всё было просто. В отношениях любовников появилось новое и весьма неприятное обстоятельство: в этот свой приезд Коста уже не приходил в спальню Саломеи. Она сразу же всё поняла, обиделась и больше абрека уже не ждала. Зачем, коли и так всё ясно? Ушла страсть — исчез мужчина. Так что хозяйка поместья ещё очень хорошо подумает, прежде чем разрешит прежнему любовнику остаться. А может, и того хлеще — прикажет убираться восвояси.

В своё время граф Печерский, узнав, что Саломея беременна, не стал поднимать скандала, но все двадцать лет отказывался видеть и жену, и Вано. Им было запрещено выезжать из Пересветова. Больше всего Саломею удивляло, что граф, казалось, неплохо относился к её старшему сыну Серафиму, по крайней мере, старик дал мальчишке образование. А вот об учебе Вано матери пришлось думать самой. Учителя и гувернёры стоили ей немалых денег. Но с помощью абрека Саломея так запугала управляющего поместьем, что тот безропотно отдавал ей часть выручки от продажи ржи и льна.

И вот теперь, казалось, налаженная жизнь, могла в любой момент рухнуть. Как только граф умрёт, имение отойдёт Михаилу. В этом Саломея не сомневалась. И тогда ей придётся зависеть от милостей слабохарактерного пасынка. Как хорошо, что все эти годы она не сидела без дела, а по кирпичикам собирала личное благосостояние.

Саломея давно вкладывала часть отнятых у управляющего денег в то, что можно было тихо приобрести на своё имя. У неё уже имелись два доходных дома в Ярославле, а полгода назад она даже отважилась купить у вдовы местного купца недостроенную прядильную фабрику. Купец собирался на выписанных из Англии машинах прясть в Ярославле льняную нить, а потом и ткать полотно, но, получив из-за моря свои станки, так широко отмечал это радостное событие, что перепил и скоропостижно умер. Жена его, боявшаяся любых механизмов, как чёрт ладана, за бесценок продала всё имущество Саломее, а сама сбежала «доживать свой век» к замужней дочери в Тулу.

Покупка казалась выгодной. Просторные фабричные корпуса на окраине Ярославля были полностью отстроены, машины из Англии завезены, с ними приехал и мистер Макдауэл, чтобы наладить станки и запустить прядильню. Рядом с фабричным забором стоял уже отделанный двухэтажный дом, предназначенный для управляющего, а в трёх верстах от фабрики купец выкупил у гуляки-наследника маленькое имение, где на полях родился отличный лён. Всё это дёшево досталось графине Печерской, и она очень радовалась удачному вложению. Вторым приятным сюрпризом оказалось желание любимого сына довести купленную фабрику до ума.

— Я сделаю из вашей покупки настоящий алмаз! Мы и свой лён в дело пустим, и соседский скупим, — обещал Вано. — Клянусь, что мы будем купаться в золоте!

Саломея с любовью смотрела в чёрные глаза своего мальчика и плавилась от счастья и умиления. Её малыш вырос, он хочет помочь, подставить матери плечо, взять на себя часть её ноши. Как же Вано умён! Не зря же столько денег пошло на учителей. Те, все как один, уверяли графиню, что дали её сыну знания по всем наукам. И хотя в других случаях Саломея никому и ничему не верила, но, когда речь заходила о Вано, мать как будто забывала, чему научила её жизнь, и ждала чуда, которое совершит её умный и прекрасный мальчик. И вот наконец-то это случилось: Вано повзрослел и стал настоящей опорой! Саломея разрешила сыну делать всё, что тот захочет, а сама занялась привычным делом — вытряхиванием новых сумм из управляющего поместьем. Ну а как же могло быть иначе? Ведь мальчику в его начинаниях понадобятся деньги.

Известие о смертельной болезни старика Печерского свалилось как снег на голову. Вот уж некстати! Хуже всего было то, что у Михаила имелся преданный ему близкий родственник — действительный статский советник Вольский, человек влиятельный и умный. Если наследник передаст свои имения в руки Вольского, Саломея сразу же лишится доходов. И это будет ещё полбеды. Не дай бог, докопаются до недостач, придётся отвечать и за них. Пока не поздно, надо было упредить удар…

Решение нашлось сразу. Коста хочет остаться в поместье? Вот это и будет та плата, которую ему придётся заплатить за возможность жить рядом с матерью и сыном. Никуда этот разбойник не денется — сделает всё как надо.

Саломея улыбнулась своим мыслям, накинула на плечи шаль и отправилась через сад. Она спешила во флигель — к состарившемуся абреку.