Туман

Марта Палаццези, 2019

Оба они пытаются выжить в Лондоне конца XIX века – мальчик, каких здесь полно, и волк, единственный в Соединённом Королевстве. Оба проверили на собственной шкуре, каково это – быть нужным только тогда, когда ты приносишь доход. Тринадцатилетний мадларк Клэй – бродяга, выискивающий по берегам Темзы хоть что-то ценное, что принесут её воды. Его с приятелями зовут бандой Ужасных с моста Блэкфрайерс. Почётное имя и хлебное место пришлось отвоёвывать в драках: кулаки иногда лучше слов. Туман – опаснейший хищник, выставленный в клетке на потеху цирковой публике. Знакомство с закулисьем бродячего цирка заставит Клэя пересмотреть свои взгляды: насилием не добьёшься ничего. И главный герой готов доказать это и своей банде, и всему Лондону – даже если целый мир ополчится против него. Итальянская писательница Марта Палаццези создаёт настоящий гимн свободе, упрямству и человечности. Её герои подкупают своей предельной искренностью и готовностью до конца бороться за то, что считают важным, с каким бы трудом ни далась эта битва.

© 2019 Editrice Il Castoro. All rights reserved. Original edition published in agreement with Grandi & Associati, Milano

© Перевод, оформление, издание на русском языке. ООО «Издательский дом «Тинбук», 2021.

* * *

Посвящается С. и Т., неразлучным четвероногим друзьям

1

Лондон, 1880

Выжить в Лондоне конца девятнадцатого века не так-то просто, если ты тринадцатилетний мальчишка с реки.

Разумеется, первый способ выжить — воровать. Но воровать у богатых очень опасно. В таких районах, как Белгравия или Кенсингтон, с прекрасными аллеями и вычищенными до блеска тротуарами, по которым разгуливают няни с дорогими колясками, за нами всегда следят полицейские. Они только и ждут, чтобы нас сцапать. Воровать у бедных ещё опаснее. Мало приятного, когда тебя преследует кожевник, перепачканный кровью, или кузнец с молотом.

Поверьте, я знаю, о чём говорю.

Второй способ выжить в Лондоне конца девятнадцатого века — попасть в работный дом к почтенным сёстрам святейшей милости. Но пусть название не обманывает вас. «Святейшего» и «милостивого» в этих женщинах немного.

Представьте на мгновенье, что вы сидите на берегу Темзы. Солнце обжигает плечи, вода приятно баюкает слух, из плывущих мимо барок долетают потрясающие ароматы. Индийские пряности, деревенские фрукты и овощи, шишки хмеля, который везут в пивоварню, и белый хлеб для господ… Вы наслаждаетесь свободой в сердце самого большого и влиятельного города мира, как вдруг вас окружают женщины, одетые в чёрное. Они хватают вас и тащат в огромное кирпичное здание. Там у вас и других бедолаг отбирают одежду, моют как лошадей, а потом выстраивают в шеренги и заставляют гнуть спину по десять часов в день. И всё это — за жалкий обед.

Вас бы пожалел даже кожевник, перепачканный кровью.

Третий способ выжить в Лондоне конца девятнадцатого века — заниматься знатнейшим делом: следовать своей философии.

Это и есть мой способ.

— Эй, Наки, расскажешь о Великом зловонии 1858 года?

Был конец июня. Стояло жаркое утро. Мы с товарищами работали на илистых берегах Темзы в первые рассветные часы. Улов оказался неплохим: два медных гвоздя, курительная трубка и кожаный ботинок. Всё это можно было продать за несколько пенни, на которые мы могли есть пару дней.

Я с зевком выпрямился и потянулся, оглядываясь по сторонам. Мутные воды Темзы блестели от солнца, а на другом берегу, словно сахарная гора, тянулся в голубое небо купол собора Святого Павла.

— Ну что? — спросил я.

Наки хитро улыбнулся, не переставая шарить руками в грязи. История о Великом зловонии 1858 года была его любимой, и, хотя мы знали её наизусть, Наки умудрялся каждый раз добавлять новые, всё более ужасные подробности. Но его любовь к этой истории разделяли не все.

— Только не это, Клэй. Неужели опять, — пробормотал Тод. Он стоял на коленях передо мной, погрузив руки по локоть в ил.

— В смысле? — обиженно спросил Наки.

— Я больше не могу слушать твою болтовню о мертвецах, навозе и потрохах животных, — ответил Тод. — Мы уже поняли. В 1858 году Темза воняла мертвечиной. Прекрасная история.

— Летом 1858 года Темза не просто воняла мертвечиной, — оскорблённо возразил Наки.

Он как будто считал хранение воспоминаний о Великом зловонии своей обязанностью. Я никогда не понимал, почему Наки одержим именно этим событием. Когда мы с ним познакомились, он уже был таким.

Наки прокашлялся и поднял руку, готовясь начать один из своих подробнейших докладов.

— Стояла засуха, и река обмелела. Даже королева Виктория и принц Альберт, отправившись на прогулку по реке, были вынуждены вернуться во дворец — так их испугал смрад. Темза и вправду превратилась в лужу, кишащую мусором и отходами, мертвецами и личинками…

— Личинками? — перебил его я. — В прошлый раз ты говорил, что мертвецы были усыпаны мухами.

— Какая разница? — возразил Наки, вытерев нос краем рубашки. — До мух были личинки.

— Боже, Наки, да ты просто свихнулся на этой истории! — презрительно воскликнул Тод. — А ты, — он обернулся ко мне, — перестань ему потакать, иначе придётся…

БАЦ!

В голову Тода прилетел комок грязи. За спиной послышался смех.

Покрасневший Тод вскочил и налетел на Наки.

— Сейчас я тебе задам!

— Тод…

— Что? Клэй, нельзя всё время защищать его просто потому, что он младше!

Я покачал головой и кивнул в сторону тёмных фигур, спускавшихся по обрыву. Издали они напоминали жуков.

Тод тут же забыл о Наки.

— Проклятье. Они так и не поняли, что эта территория наша?

— Похоже, нет, — устало откликнулся я.

Меньше всего тем утром мне хотелось драться. Нам, мадларкам — «грязевым жаворонкам», — и без того приходилось несладко^[1].

Меня, Тода и Наки называли Ужасными с моста Блэкфрайерс. Этот участок Темзы мы отвоевали с трудом. Теперь, когда он стал нашим, нам вовсе не хотелось делить его с другими. Все знали, что лучшие районы находились вблизи мостов. Пассажиры повозок, проезжавших по мосту, частенько бросали в воду пенни или остатки еды. Вот почему мы отвоевали это место пару лет назад, подравшись с другой бандой мадларков за полкроны, которую выбросил богатый джентльмен. Он с довольным видом наблюдал за происходящим из своей повозки.

— Давайте, мальцы! — кричал он, неспешно выпуская дым из трубки. — Устройте для меня хороший спектакль!

И свой спектакль он получил. Я, Тод и Наки дрались, словно дикие псы. Мы обратили врагов в бегство, хотя они были старше нас.

— Я слишком стар для этого, — сказал я, покачав головой. Тем временем Наки и Тод выбрались на берег, готовясь к драке.

Тод собирался говорить от лица нашей банды. Он был крупнее меня и Наки. Своими чёрными растрёпанными волосами, тёмными глазами, густыми бровями и шрамами на лице Тоду удавалось напугать противников. Злить его было плохой идеей. Таких фраз, как «подумай, а потом говори» или «сохраняй спокойствие», для него попросту не существовало.

Наки, хрупкий болезненный мальчик со светлыми волосами и бледным лицом, возмещал свою слабость изворотливостью. Именно он общался с покупателями предметов, которые мы находили в иле Темзы. Ему всегда удавалось выбить лучшую цену.

Я же не был ни крупным, ни хрупким. Мои каштановые волосы и карие глаза внушали спокойствие, что нередко позволяло пройти незамеченным. Враги недооценивали меня, и это часто давало нам преимущество.

Чужаков было шестеро. Однако вблизи они не походили на людей, пришедших подраться. Мальчики были младше нас и выглядели растерянными, как дети, которые ещё не нашли своё место в мире. На мгновенье я вспомнил себя в пять лет, когда стал сиротой. У меня не было ни дома, ни наставника. Целыми днями я бродил по берегу реки, питаясь остатками еды из пивных и таверн. Я понимал, что вряд ли выживу. Но потом словно из ниоткуда появился Старый Сэл, мужчина с длинной бородой, опиравшийся на трость. Он взял меня под своё крыло и обучил ремеслу мадларков.

У нас, Ужасных с моста Блэкфрайерс, были свои правила. Мы не могли допустить чужаков на свой берег. Хотя эти незнакомые дети и внушали жалость. По крайней мере мне. Тоду и Наки было неведомо сострадание. Они думали лишь о деньгах и Великом зловонии 1858 года.

— Эта территория наша, — без лишних церемоний заявил Тед. — Убирайтесь.

Худенький мальчик с рыжими волосами, видимо, главный, поднял руки в знак мира.

— Нам не нужны проблемы. Мы просто хотим пройти дальше.

— Куда? — спросил я.

— К Воксхолльскому мосту, — ответил мальчик.

— Плохая идея. Там тоже занято. — Я вопросительно посмотрел на Тода. — Паршивцами Блондинки, верно?

Тод кивнул и потёр шрам под левым глазом — память о крошечном недоразумении с Паршивцами пару лет назад. По правде говоря, тогда мы чудом остались живы. Но это уже другая история.

— С ними лучше не шутить, — добавил я. — На вашем месте я бы туда не совался.

Дети встревоженно переглянулись.

— У вас случайно не найдётся чего-нибудь поесть? — спросил рыжий с надеждой.

— Конечно. Может, останетесь на чай? — усмехнулся Наки.

— У нас нет времени, — рявкнул Тод. — Проваливай, малыш.

— Я могу заплатить, — поспешно сказал мальчик. — Ну, не совсем, — добавил он, заметив скептический взгляд Наки. Мальчик порылся в кармане куртки и вытащил деревянную шкатулку. — Вот. Я нашёл её сегодня утром на Собачьем острове.

Он протянул шкатулку мне. Я бросил взгляд на Наки и Тода и взял её.

Шкатулка была размером с ладонь. Под засохшим слоем грязи виднелась дорогая резьба. Я вытер её о брюки и открыл. Внутри лежали карты Таро, разрисованные вручную.

Наки подошёл, чтобы рассмотреть содержимое шкатулки.

— Надо же, — заявил он. — Хороший товар. Ты только взгляни на краски.

Я бросил шкатулку рыжему, тот поймал её на лету.

— Продай её, — сказал я. — Денег хватит на хлеб с сыром.

Мальчик покачал головой.

— Я не знаю, к кому идти.

— Малыш, эта работа не для лентяев, — раздражённо ответил Тод. По его мнению, разговор затянулся. — Нельзя сидеть на месте, если хочешь выжить. А теперь убирайтесь, или я вам устрою.

Погрустневший мальчик и его банда побрели прочь, понурив головы.

— С ума сойти! — воскликнул Тод. Он засучил рукава и продолжил рыться в грязи.

— Ну да, — сказал Наки.

— Просить милостыню у таких, как мы… За кого они нас приняли?

— Ну да, — повторил Наки.

— Будто у нас нет проблем… Да, Клэй? Клэй?

— М-м-м, — задумчиво пробормотал я, глядя вслед удалявшимся детям.

— Опять, да? — расстроенно спросил Тод. — Снова сделаешь это?

Я улыбнулся в ответ, а затем крикнул рыжему:

— Эй ты! Стой!

— Святые небеса, Клэй, — вздохнул Тод. — У тебя слишком доброе сердце.

— Да нет же! Просто мы больше выручим за эти карты. Мальчишка слишком глуп, чтобы понять их ценность, — ответил я.

Тод выругался, а Наки усмехнулся.

— Ты прав, Клэй, — сказал он. — Эти карты не должны оставаться в плохих руках.

— Ну конечно! Теперь ты на его стороне, — пробормотал Тод. — В кои-то веки.

Оставив Наки и Тода в очередной раз препираться, я догнал оборванцев.

— Держи. — Я достал из кармана мешочек и протянул рыжему. — Хлеб. Свежий.

Хлеб действительно был свежий. Старый Сэл дал мне его сегодня утром, когда я заглянул поздороваться. Сам он получил хлеб от служанки из Кенсингтона, его последней возлюбленной.

— Имей в виду, эти карты стоят немало, — добавил я.

Но рыжий не обладал талантом к торговле. Без лишних слов он кинул мне шкатулку, выхватил хлеб и побежал прочь со своими товарищами по несчастью.

— Я заскочу в Таверну королевы. Возможно, мадам Лорна найдёт покупателей, — сказал я Тоду и Наки, показав им карты.

— Ложка! — крикнул Наки, вытаскивая что-то из ила. Он протёр её рукавом рубашки и укусил. — Олово, — заявил он с видом знатока. — Хуже серебра, лучше дерева. — Наки сунул ложку в карман и посмотрел на меня. — Хорошая идея, Клэй. Мадам Лорна точно знает, кому их продать.

— Вряд ли эти карты окажутся в руках мадам Лорны, — проворчал Тод. — Судя по тому, как начался день, Клэй подарит их первой встречной гадалке. Уж поверь мне.

— Спасибо за доверие, — рассмеялся я. — До вечера.

Прежде чем подняться на набережную, я прошёл десяток метров вдоль берега в поисках менее мутной воды, чтобы смыть грязь. Вряд ли королева Виктория собиралась посетить пивную, названную в её честь, но мадам Лорна не терпела в своём заведении грязных мадларков и «клоачных охотников», от которых несло канализацией.

Что касается последних, я как раз встретил нескольких. Они тоже собирались искупаться.

— Привет! — дружелюбно сказал я, раздеваясь.

— Привет! — хором ответили парни.

Они были старше меня, лет восемнадцати. «Клоачных охотников» отличал нездоровый цвет лица, ведь они целыми днями торчали под землёй. Хотя в лондонской канализации таилось множество вещиц поинтереснее тех, что можно было найти в реке, я предпочитал работать на свежем воздухе. Темнота, смрад, душные кирпичные стены… Нет, по-моему, жизнь в клетке не могла называться жизнью.

Я нашёл плотный комок водорослей и поводил им по телу, прежде чем заняться лицом и волосами. Натерев себя до блеска — насколько это возможно для мадларка, — я приступил к стирке одежды. Мокрый с ног до головы, я оделся, вышел на берег и направился в сторону Чипсайда, района за собором Святого Павла. Это был лабиринт узких и извилистых улочек с ремесленными и торговыми лавками.

Я миновал Брэд-стрит^[2], стараясь не глядеть на хлеб с тёмной корочкой на витринах, и вышел на перекрёсток с Чипсайд-роуд. Здесь, на углу между широкой оживлённой улицей, переполненной повозками и конками, и узкой Милк-лейн, находилась Таверна королевы, которой владела мадам Лорна. Это была обычная пивная. Стены, обшитые чёрными досками. Большие окна, напоминающие шахматные клетки. Золотая вывеска, освещённая фонарями.

Несмотря на ранний час, в пивной было не протолкнуться. Помимо привычных бездельников сюда в свой небольшой перерыв приходили рабочие. Формы и цвета смешивались, создавая странную картину. Рядом с пекарями, чьи волосы побелели от муки, толпились трубочисты с чёрными лицами, толстые торговки с грязными ногтями и цветочницы с разноцветными корзинками.

Я пробрался сквозь толпу и оказался у прилавка. За ним стояла мадам Лорна, крупная женщина с румяным лицом, смоляными волосами и белоснежным фартуком, скрывавшим огромный живот. В это время она занималась своим любимым делом — отчитывала мужа, человека, едва ли весившего сорок килограммов, включая туфли, шляпу и трость.

— Альфи, я тысячу раз тебе говорила, что нужно заняться крысами. — Мадам Лорна ударила ладонью по прилавку. — Ты же не думаешь, что я должна спускаться в погреб?

Бедняга вжал голову в плечи.

— Нет-нет. Вовсе нет, дорогая.

— Что «нет»?

— Ты не должна спускаться в погреб.

— И как тогда ты хочешь решить проблему?

— С помощью… с-сыра?

— Сыра? — рявкнула мадам Лорна. — По-твоему, я должна тратить отличный сыр на этих мерзких тварей?

— Нет-нет! Конечно, нет!

— Может, нам стоит завести кота, Альфи?

— Х-хочешь скормить к-кота крысам? Пожалуй, с-стоит это обдумать…

— Конечно, с жареным картофелем на гарнир, — отрезала мадам Лорна. — Ради всего святого, Альфи, немедленно разыщи чёртова кота и запри его в погребе! Живо.

Бедняга Альфи только и ждал повода удрать от супруги. Он промямлил что-то неразборчивое и выскочил из таверны с понурой головой.

— Ох, Клэй, — беззаботно воскликнула мадам Лорна. — Тебя-то я не заметила.

Ну и обманщица. Она прекрасно меня видела. Потому так и накинулась на мужа — публичные выступления были её страстью.

Мадам Лорна налила в кружку крюшон^[3] и залпом опустошила её. Она предложила и мне глоточек, но я покачал головой.

— Слыхал, сколько деньжищ заработал на этом пойле мерзавец Джеймс Пимм? — спросила она. — Моя мать знала его. Полное ничтожество. Начинал с продажи устриц прямо на этой улице. А потом придумал это, — мадам Лорна со звоном поставила на прилавок бутылку с жидкостью янтарного цвета. — Так и разбогател!

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В XVIII–XIX веках мадларками называли лондонских бродяг, преимущественно детей, которые зарабатывали на жизнь поиском и продажей ценных предметов на берегах Темзы во время отлива (от английских слов «mud» — грязь и «lark» — жаворонок). Сегодня это занятие стало хобби для многих людей.

2

Дословный перевод — «Хлебная улица» (от английских слов «bread» — хлеб, «street» — улица).

3

Напиток из нескольких сортов вин с добавлением фруктов.