Круг

Мария Якунина, 2022

Выгорание, ужасающие новостные заголовки, неудачная личная жизнь или загородная идиллия среди любящих и заботливых людей? Аня оказывается перед таким выбором, когда вскоре после болезненного развода получает приглашение в Круг от очень обаятельного незнакомца. В Доме, где живут обитатели Круга, действительно царит атмосфера любви, взаимной поддержки и уважения. Но выдержит ли этот оазис благополучия столкновение с реальностью? И готовы ли мы к такой жизни?

Глава 12

В дверь постучали, сначала совсем тихо, так, что можно было сделать вид, будто не слышишь — меньше всего хотелось вылезать из мягкой кровати, но стук повторился уже громче.

— Да, — ответила я, все еще не вынырнув из тепла сновидений.

Дверь открылась, в комнату заглянул Тони, лицо у него было встревоженное.

— Прости, что разбудил. Мне уже несколько раз звонила Екатерина. И она утверждает, что если ты не объявишься в течение пяти минут, она обратится в полицию.

Черт! Черт! Весь сон как рукой сняло. Вскочила с кровати, не заботясь о том, что кроме белья из одежды на мне только чья-то футболка (чья и почему — тоже разберусь потом) и забегала по комнате в поисках телефона.

— Возьми мой. Она как раз звонит снова.

Я схватила телефон и совершенно невежливо замахала на Тони рукой — не хотела говорить при нем с Катей. Он закрыл за собой дверь, и я поспешно ответила на звонок.

— Аня? Слава Богу! Где ты? Тебе нужна помощь?

— Нет-нет, все в порядке. Прости меня! На всякий случай поставила это сообщение в отложенные и забыла удалить. У меня все хорошо, правда…

Она заговорила тише:

— Нас слушают? Ты не можешь свободно говорить? Попробуй как-то мне просигнализировать…

— Я… нет, все в порядке. Пошла на свидание вслепую и…, — это было проще, чем объяснять, где я на самом деле провожу выходные, — в общем, просто переживала, как все пройдет. Прости, что втянула тебя во все это.

— Почему ты не отвечаешь со своего телефона? — Тон у Кати все еще был подозрительный.

Неудивительно. Буквально пару месяцев назад мы подробно освещали историю девушки, которую озабоченный псих насильно удерживал полгода и настолько запугал, что родные даже при разговорах с ней не заподозрили подвоха, были уверены, что это счастливый союз. Не представляю, что чувствуешь, когда звонишь родителям из своего ежедневного кошмара и пытаешься изображать нормальное состояние. И чем закончилась попытка ее побега вспоминать не хочется. Вообще не хочется думать о том, что один человек способен сделать с другим. Стоило бы подумать об этом, прежде чем садиться в машину Тони.

— Не знаю, где мой мобильник. Наверное, разрядился вечером, а я не взяла с собой зарядник…

Господи, слишком много информации, остановись.

— Ладно, — она еще немного помедлила, — если с тобой все действительно хорошо, скажи, что мы с Женей ели на первом свидании.

— Очень луковые бургеры, — и я рассмеялась — настолько нелепо прозвучал сейчас этот пароль.

Ситуация вышла неловкой, но это была Катя, и меня захлестнуло волной благодарности к ней.

Она тоже выдохнула с облегчением.

— Ты умеешь привести в тонус с утра.

— Прости еще раз. Завтра с меня кофе и самый вкусный вегетарианский бургер в городе.

Но как только мы попрощались, снова стало не до смеха.

Воспоминания о вчерашнем вечере мелькали обрывочными кадрами, на последнем из них я, усыпающая в кресле-качалке под пледом, на секунду открыла глаза, и увидела прямо перед собой Тони. Он наклонился, поцеловал меня в висок и исчез в темноте.

И вот теперь его день начался с угроз. Интересно, сколько раз он уже пожалел, что привез меня сюда? А остальные? Вряд ли Мануэла в восторге от перспективы приезда наряда полиции.

И хотя весь мой скепсис не справился с задачей отыскать хоть какую-нибудь странность в этом месте, подвох все же был. Не могло его не быть.

Да, со стороны они напоминали прекрасную семью или очень близких друзей, собравшихся, чтобы вместе провести выходные. Костер, запеченные овощи, пирог, неспешные разговоры, смех, шуточки и подколы, дети, кошки-собаки… Этакая книжная идиллия, попав в которую персонаж непременно должен понять, насколько ему опостылела офисная работа, послать все к чертям и немедленно перебраться в этот веселый табор со своим спальным мешком хотя бы на лето.

Это и настораживало: они были чересчур милыми и хорошими. И Ману, смуглая, полная, величественная (впрочем, легко переходящая от царственности к оглушительному хохоту, заставлявшему колыхаться щеки, бока, крупные бусы и воздух в радиусе десяти метров); и Лиза, прекрасная, улыбчивая, одинаково легко рассуждающая о поэзии Уитмена и выращивании брокколи; и Сэм — тот самый длинноволосый, который почти все время молчал, но так значительно, что страшно было представить, насколько весомо он будет выглядеть, если заговорит; и его трогательная, ни на минуту не убирающая руку с живота беременная жена, на вид совсем девочка, не расслышала, как к ней обращались; и Мадлен — очень красивая старушка с совершенно седыми волосами и постоянной улыбкой на лице, начинающая любую фразу со слова «Милые…», вне зависимости от того, к кому обращается — котам, тарелкам, стульям, взрослым, детям… Да, дети. Кроме Арчи здесь была еще девочка, и каким-то непостижимым образом они умудрялись совмещать чрезмерное свободолюбие (например, когда Сэм взял в руки до смешного крошечное при его габаритах укулеле, малышка забралась на свободный край стола и принялась прямо на нем отплясывать безумный танец) и невероятную для своего возраста дисциплинированность — каждый из них оказывался тут как тут, если нужно было помочь взрослым: заменить тарелки, принести теплый плед хромающей Мадлен, подкинуть дров в затухающий костер.

И Тони. Я не успела да и не смогла бы, наверное, подобрать точных слов для того нежного обаяния, которое он распространял (на всех, не только на меня…), когда шутил с детьми, ловко управлялся с мангалом, пикировался с Ману. В общем, если бы в каждой организации работали такие маркетологи, покупателям, а точнее, их кошелькам, пришлось бы туго.

В дверь снова постучали, и на этот раз я уже узнала стук.

— Минутку! — Лихорадочно начала искать джинсы, решив, что пора надеть что-нибудь приличнее мужской футболки.

Натянула джинсы (нога совершенно прошла!), наскоро собрала волосы в хвост, чувствуя себя нервничающей первокурсницей перед свиданием с самым классным парнем универа. У меня так давно не было начала отношений, что я даже не уверена, оно ли это. Может быть, это тоже часть традиций Круга и одна из обязанностей Тони — массировать ноги страждущим и целовать в голову тех, у кого с ней явные проблемы.

— Заходи, — открыла дверь, стараясь казаться непринужденной, но все еще чувствовала себя по-идиотски. — Минутку, сейчас я проверю почту…

— На моем телефоне? — Его явно забавляли мои попытки сохранять независимый и непринужденный вид.

Вот черт. Я все еще держала в руке его телефон.

— Ладно, — сдалась я. — Признаю, что поступила глупо. Поставила в отложенные сообщения подруге просьбу искать меня, если не объявлюсь до утра. И еще написала твой номер телефона. А когда ложилась спать, забыла удалить. И если уж совсем честно, я не помню, как ложилась спать. — Позориться так позориться. — Наверное, вы все-таки подсыпаете что-то в еду?

— Думаю, ты просто устала. Или домашнее вино оказалось слишком крепким.

Точно, вино. Какая идиотка пьет в незнакомом месте с потенциально опасными людьми?

— Поэтому Лиза помогла тебе подняться наверх и переодеться. — Он аккуратно предупредил сразу все мои вопросы. — Мне нужно сегодня уехать пораньше. Поедешь со мной или останешься? Саша может вечером подкинуть тебя в город.

— Ну уж нет, этот номер не пройдет, так и знала, что ты так или иначе попробуешь от меня избавиться.

Я пыталась гнуть свою линию, но нам обоим было ясно, что я впечатлена вчерашним вечером, этим местом и этими людьми.

В доме было тихо, дети, судя по всему, еще спали. Спускаясь в ванную, выглянула в окно и увидела, что Сэм с Сашей работают в огороде. Невольно залюбовалась непривычной картиной: сдержанный утренний свет, нежные зеленые побеги и на контрасте с ними сосредоточенные, сильные фигуры мужчин. А я ведь понятия не имела, как растет брокколи, о котором вчера столько говорили за столом. Кажется, суть спора была в том, насколько хрупкие ростки могут справиться с высадкой непосредственно в грунт, или все же стоит всегда выращивать рассаду в тепличных условиях. Почему-то судьба растений зацепила и меня.

Наверное, чувствовала, что плохо справляюсь с грунтом, дождями и ветром.

На кухне хлопотала Лиза.

— Бутерброды и чай в дорогу, — она с улыбкой протянула Тони пакет с едой, он в ответ крепко обнял сестру.

Я отвела глаза. Выросшая без братьев и сестер, в постоянных скандалах, я не привыкла к картинкам семейной близости. И публичное проявление тепла и любви всегда вызывало чувство неловкости. Даже сдержанные, но очень включенные отношения Леши с Кристиной были для меня новостью. А Тони с сестрой явно очень любили друг друга и проявляли свою привязанность при любом удобном случае.

Идиллию нарушил Арчи. Он ворвался на кухню, взлохмаченный, сонный, и сердито уставился на Тони:

— Почему ты уезжаешь?! — в голосе было столько гнева и боли, что я даже вздрогнула.

Тони подхватил ребенка на руки, хотя тот яростно сопротивлялся, и унес во двор, повторяя:

— Все в порядке. Обещаю, что скоро вернусь.

Лиза вздохнула и с легкой виноватой улыбкой, словно я тоже была ребенком, сказала:

— Тони с этим разберется.

— Кажется, ваш сын очень его любит.

— Арчи — мой племянник, сын нашей с Тони сестры.

— Я думала, он живет тут… То есть, мне показалось…, — любой вариант фразы звучал так себе, потому что я совершенно ничего не знала о том, как выглядит жизнь этих людей, о чем можно спрашивать, о чем — нет.

— Да, мы с ним живем в Доме уже восемь месяцев, а Эллы не стало около двух лет назад.

— Я не знала, мне очень жаль.

— Мне тоже, — ответила она просто. — Не знаю, увидимся ли мы еще, но буду рада, если перейдем на «ты».

— Да, конечно, — искренне ответила я.

Мне захотелось обнять эту красивую темноволосую девушку. В детстве я мечтала о сестре, которая стала бы для меня самой близкой подругой. Из-за тяжелого характера, запоев и запретов отца у меня долгое время не складывалось своей компании, я никогда не приглашала друзей домой, а куда-то меня отпускали редко, да и самой было страшно оставить маму. Мы с придуманной сестрой часами болтали, обсуждали секретики, переживали домашние бури, прятали в коробочках смешные безделушки. Но однажды, получив от отца очередную пощечину, я поняла, что если у меня в самом деле появится сестра, ее ждет то же самое. Я любила ее, поэтому перестала мечтать. И даже расставание с воображаемой сестрой далось трудно.

Насколько же тяжело Лизе и Тони, потерявшим сестру в реальности.

С улицы послышались голоса. Арчи въехал в кухню на шее Тони, весьма довольный жизнью, хотя глаза у него все еще были красными. Я по-другому посмотрела на мальчика — выходит, он лишился мамы совсем маленьким… Теперь понятно, почему он так болезненно переживает расставание с дядей. И где его папа? Возможно, когда-то решусь спросить об этом у Тони или Лизы. Если вернусь сюда еще.

Тони спустил Арчи на пол, что-то шепнул ему на ухо. Мальчик серьезно кивнул.

Мы тепло попрощались с Лизой и вышли во двор. Тони казался непривычно замкнутым. Может, все же сердился на меня из-за Катиного звонка?

— Мне нужно сказать Мануэле, что я уезжаю? Или кому-то еще? — спросила я.

— Нет, это совсем необязательно. Здесь нет журнала учета посещений.

Ок, ладно. Он явно не настроен на болтовню.

Машина отъехала от ворот, и я испытала странные чувства. За окном мелькали идиллические весенние пейзажи. Я рассеянно смотрела в окно и вспоминала вчерашний вечер: сытный, шумный, веселый ужин, музыку после него, треск костра, топот детских ног, мимолетное прикосновение к ноге миниатюрной трехцветной кошки, которую все так и называли — Кошка; немимолетное — Тони. Сильное, исцеляющее, будоражащее.

Искоса посмотрела на него — он все еще молчал. Только когда мы остановились, чтобы выпить чаю и перекусить бутербродами с сыром и печеными овощами, решилась заговорить.

— Ты на меня сердишься?

— Совсем нет. Просто подумал, что тебе захочется побыть наедине со своими впечатлениями.

Он снова был прав. И под его испытующим взглядом ко мне настойчиво постучалось воспоминание еще об одном эпизоде, которое я упорно не пускала.

Вчера, когда был съеден пирог, убраны тарелки, догорел костер, все снова сели за стол.

— Если хочешь, можешь в этом не участвовать, — тихо сказал Тони. — Это, пожалуй, единственный наш обряд, ничего особенного делать не будем — увы, все еще никаких оргий, — но если чувствуешь себя неуютно, можно посмотреть со стороны.

Я торопливо выбралась из-за стола и залезла с ногами в кресло-качалку, которую до этого занимала Мадлен, чувствуя себя неловко от того, что так поспешно сбежала.

Но на меня никто не смотрел. Тони занял свое место, и теперь круг за столом замкнулся. Все сидели молча, с открытыми глазами. Они просто смотрели друг на друга, и постепенно пространство над столом, пересекаемое теплыми, спокойными взглядами, начало наполняться… Светом? Нет, темнота была все такой же густой, завладевшей всем, когда погас костер. Но я чувствовала нечто живое, осязаемое, важное, оно было так близко, что коснулось и меня, как кошка двадцатью минутами раньше.

Вспомнила что-то хорошее, но до конца не могла ухватить это воспоминание — связано с мамой, или Лешей, или ни с кем из них, просто я сама куда-то еду… или иду, так легко и свободно дышится… В глазах защипало, но заплакать я не успела. Глаза закрылись сами собой. Помню только, как Мадлен, напевая, укрывала меня пледом и потом — прикосновение губ Тони к виску.

Он все еще не отводил глаз.

— Возьмешь меня с собой на следующих выходных? — спросила я.